Bloodborne. Отголоски крови

+++

Bloodborne работает на кровослужении: что обещает это странное лечение людям и откуда оно взялось? Но действие в игре, особенно на ранних ее этапах, двигает именно кровослужение и то, что оно делает с людьми. Возможно, как раз ярнамская медицина превращает людей в чудовищ, но сопутствующий ей страх едва ли не сильнее – это он заставляет горожан сбиваться в параноидальные стайки, прячущиеся в домах, опустошая улицы от всех, кроме самых смелых, самых смертоносных и самых отчаянных.

Стивенсону тоже пришлось иметь дело с медициной. Большую часть жизни он страдал некой болезнью, вызывавшей у него кровохарканье, – тогда ее принимали за туберкулез, но и сегодня она вызывает новые предположения и диагнозы. Это болезнь – и попытки ее вылечить – заставила писателя скитаться по Великобритании, а затем и по всему миру в поисках более чистого воздуха и благоприятного климата. Из-за нее он слег в постель, где играл на смятых простынях с оловянными солдатиками своего пасынка и написал многие свои лучшие произведения, включая «Хайда».

В наши дни «Хайд» известен во всем мире. По словам Клэр Харман, удивительного, проницательного и сочувствующего биографа Стивенсона, «эта история настолько глубоко укоренилась в популярной культуре, что уже почти не существует как литературное произведение». Такая слава привлекает внимание. Анализу «Хайда» посвящено великое множество страниц – они, в частности, описывают возможные прообразы мистера Хайда, начиная со знакомых самого Стивенсона и заканчивая такими историческими фигурами, как декан Броуди [14], краснодеревщик, который втайне от всех вел вторую, преступную жизнь. (В семье Стивенсона был сделанный Броуди предмет мебели, а сам он впоследствии написал пьесу о жизни преступного краснодеревщика.)

Придуманную Стивенсоном страшную историю несчетное число раз переосмысляли и пересказывали, переделывали для каждого поколения, изыскивали в ней идеи для интерпретаций. Фрейд нависает над Джекилом, что боится своих чистейших импульсов, но высвобождает их. На него неизбежно отбрасывает свою тень и Юнг. Но когда я читаю «Хайда» сегодня, меня больше всего поражает, что это творение человека, страдавшего хроническим заболеванием, причем заболеванием, которое то приходило, то уходило, – один рецидив за другим. Стивенсон был «профессиональным больным», и если он работал, лежа в постели из-за болезни, разве не должна эта болезнь и ее лечение также повлиять на его творчество, направить его воображение в определенное русло, придать не только силу, но и некоторую динамику отношениям доктора Джекила и мистера Хайда – отношениям, рожденным медициной, отчасти благодаря таинственному снадобью?

+++

Может показаться странным, что, представляя себе Ярнам, где герой без конца рубит и кромсает монстров, или бесчеловечную жестокость мистера Хайда, можно думать о медицине. Но медицине всегда сопутствовали и страх, и насилие – от первых египетских медицинских папирусов, где врачевателю предписывалось прощупывать рану пальцем и смотреть, не закричит ли пациент, до работ Уильяма Гарвея, который сумел убедить общественность, что его теория кровообращения верна, зарезав на сцене собаку и выпустив струю артериальной крови на публику в первых рядах.

И сейчас все так же. Генри Марш, нейрохирург, почувствовал, что нашел свое призвание, еще в студенческие годы, впервые став свидетелем операции и посчитав «ее контролируемое и альтруистическое насилие глубоко привлекательным». Он признается, что первое знакомство с нейрохирургией – когда Генри увидел сидящего на постели пациента с обритой наголо головой – показалось ему сценой из фильма ужасов.

Это мир «Хайда», выкованный из противоречий медицины, существовавшей до микробной теории и того особого момента, когда, по мнению историка Дэвида Вуттона, медицина как предприятие перестала вредить людям и начала им помогать.

И это мир Bloodborne – возможно, самая богатая его часть. Когда я впервые увидел героя Bloodborne на броской обложке коробки с игрой – спиной к зрителю, в кожаном плаще, с Пилой-топором и какими-то еще смертоносными механизмами в руках, – в моей голове прозвучал тоненький голосок и сказал одно слово: «Хирург».

«Хирург?» – удивился я.

Но именно это было сказано, и сказано уверенно. С тех пор я уже не могу прогнать эту мысль из головы.

Ценой тому кровь

В последние сто с лишним лет кровь в культурном мейнстриме отошла на второй план, и это, наверное, к лучшему. Кровь перестала быть мистической субстанцией, связанной со всеми мыслимыми болезнями, вместилищем греха и благодати, она стала просто… кровью. Всего лишь частью организма. Мы не склонны задумываться о ней, да и видим ее не слишком часто – разве что случилось что-то скверное.

Однако, быть может, кровь стала для нас даже излишне непристойной, почти табуированной. Почему в телевизионной рекламе гигиенических прокладок всегда демонстрируют какую-то невозможную синюю жижу? Почему, когда вампиры отрываются от шей своих жертв, на их лицах всегда остается лишь скромная струйка в районе подбородка? Даже когда мы видим кровь в фильмах ужасов или боевиках, она редко кажется настоящей. Вода да немножко красного пищевого красителя, нанесенные художественными брызгами по стене. Ну и что тут интересного? У настоящей крови есть текстура. Она сгущается. Она слипается. Она ужасно воняет.

Для того чтобы вывести этот древний символ на первый план, наверное, нельзя было подобрать студии лучше, чем FromSoftware. Ее работы такими привлекательными делает отчасти как раз внимание к деталям. Dark Souls избавилась от тех упрощений, которые удобства ради допускают другие игры, чтобы показать, как огромен мир и каково в нем твое место. Каждое действие в Dark Souls, от замаха мечом до подъема по лестнице, обладает весом и силой. Вспомните, как вздрагивает контроллер, если вы пытаетесь перекатиться в чересчур тяжелых доспехах, как тяжело и утомительно возвращаться пешком к месту своей последней смерти. Dark Souls никогда не позволяет забыть, что вы – маленькое существо с медленным и хрупким телом.

А еще есть Bloodborne.

Каждый сантиметр этой игры – острый металл, разрывающий плоть, открытые раны, трубки для переливания, нарывы, испачканные бинты, плаценты, грязные иглы, лоскуты из содранной кожи. Чтобы выжить, вам придется промокнуть по самые уши. И да, это гадко: постоянное насилие, вездесущность болезней и инфекций, передача тела в руки религиозных безумцев, собственная физическая и психическая хрупкость, – но при всей тошнотворности в приверженности Bloodborne темам крови и телесного вообще есть что-то извращенно утешительное. Она позволяет не потерять почву под ногами по мере того, как ужасы в игре становятся все запредельнее. Она уравнивает всех. Человек, зверь или бог – все мы равны перед молодецким взмахом тесака.

Все кровоточат.

+++

Спросите любую женщину, или маньяка-убийцу, или женщину-маньяка-убийцу, и они скажут вам одно и то же: отстирывать пятна крови с одежды – сущий кошмар. Если пятно обработать холодной водой с мылом сразу же, пока оно свежее, возможно, потом будет шанс его отчистить. Возможно. Кровь – жидкость терпеливая и цепкая: если дать ей впитаться, на ткани навсегда останется ржавый след.

Кровь говорит о нашей уязвимости, нашей ужасной хрупкости. Она напоминает нам: выпущенное наружу уже не убрать на место. Изыди, проклятое пятно. Кровь притягивает к себе несчетные человеческие мысли, словно дыра с рваными краями в центре великой диаграммы Венна на пересечении массовой культуры и науки. До появления таких концепций, как бактерии, серотонин и ДНК, виновником всех явлений, происходящих в человеческом теле, считали кровь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

На самом деле это говорит не врач-кровослужитель во вступлении к игре, а Первый охотник Герман во Сне охотника. Кровослужитель просто просит протагониста подписать контракт. Автор перепутал реплики персонажей либо принял кровослужителя за Германа, поскольку они достаточно похожи: оба в инвалидных колясках и шляпах. – Прим. пер.

2

Armored Core – первая игра о боевых роботах от FromSoftware – вышла в США в октябре 1997 года, а до европейского рынка добралась уже в 1998‑м. До Armored Core компания была известна в Японии коммерчески успешной фэнтезийной King’s Field 1994 года. На Западе о компании узнали с выходом в 1996‑м King’s Field 2, получившей высокие оценки прессы. – Прим. науч. ред.

3

Постыдным решение сменить работодателя было в контексте распространенной политики «пожизненного найма» (shūshin koyō) в Японии, о чем Миядзаки рассказывал Саймону Паркину в интервью для The Guardian. В рамках этой политики компании нанимали выпускников, а они трудились без смены места работы до выхода на пенсию. Такие отношения делали рынок труда более безопасным для соискателей и защищали интересы нанимателей. После затяжной рецессии кризиса 2007–2010 годов от этой политики стали отказываться. – Прим. науч. ред.

4

Идиосинкразия – индивидуальный, присущий конкретному человеку физиологический или психический способ реагирования на раздражитель. Также в англоязычной литературе используется в значении «своеобразный», «уникальный». – Прим. лит. ред.

5

К подобному приему прибегает не только Bloodborne. Например, закончить игру до сражения с «настоящим» финальным боссом можно в Castlevania: Symphony of the Night и Portrait of Ruin, Persona 4, Dead Rising. Для FromSoftware случай Bloodborne также не уникален: пройдя все миссии в Armored Core: The Last Raven, игрок получает секретную миссию и седьмую концовку; в Dark Souls II: Scholar of the First Sin можно отказаться от боя с последним боссом. – Прим. науч. ред.

6

По разным оценкам от испанского гриппа умерло от 17 до 100 миллионов человек, наиболее вероятными считаются потери в 25–50 миллионов. Но между «испанкой» и выходом Bloodborne еще были смертоносные пандемии азиатского гриппа 1957–1958 годов, гонконгского гриппа 1968–1969 годов, русского гриппа 1977 года и свиного гриппа 2009–2010 годов. Вспышки болезней называются так или иначе не столько из-за ксенофобии, сколько для фиксирования источников (хотя после задокументированных случаев русского гриппа в Сибири выяснилось, что до этого таким же штаммом успели переболеть в Китае). – Прим. науч. ред.

7

Дружественным персонажам можно предложить пойти либо в клинику Йозефки, либо в часовню Идона. – Прим. науч. ред.

8

Постройки циклопической архитектуры обычно составлялись из массивных каменных валунов, удерживающих строение собственной силой тяжести без каких-либо соединяющих и скрепляющих растворов. Плиний в «Естественной истории» пишет, что Аристотель считал циклопов создателями подобных каменных башен. Самый известный образец такой архитектуры – Львиные ворота в Микенах. – Прим. науч. ред.

9

К концу второй половины столетия в Европе обрели популярность «этнографические экспозиции», также известные как «человеческие зоопарки», где в качестве экспонатов выставлялись жители Африки и Азии. Тексты Стивенсона, выучившего язык полинезийцев, были нетипичными для того времени, так как противоречили продвигаемым образам «дикарей», находящихся на эволюционной лестнице между приматами и белыми людьми. В «Береге Фалеза» местная девушка Юма представлена положительным героем – в Лондоне многие поклонники Стивенсона, включая Оскара Уайльда, были разочарованы этой работой. – Прим. науч. ред.

10

Оно, иногда Ид (лат. id, англ. it, нем. Es – «это») – одна из структур личности в психоанализе. Являет собой бессознательную часть психики, совокупность инстинктивных влечений. – Прим. лит. ред.

11

В 1950‑х годах на месте дома Скерривор был разбит мемориальный сад, в котором очертания стен старого дома отмечены невысокими ограждениями из камня; посетители могут переходить по саду по дорожкам и представлять, что находятся в той или иной комнате. – Прим. пер.

12

Эдинбург стоит на холмах. В частности, Эдинбургский замок возведен на Замковой скале, примерно в 80 метрах выше уровня городских предместий. – Прим. пер.

13

Помимо сходства между образами Джекила-Хайда и Отца Гаскойна из прошлой главы, у кровослужения в Bloodborne есть и прямой исторический предшественник – переливание крови от животных людям практиковалось в Европе XVII века. Одним из первопроходцев считается французский монах Жан-Батист Дени; в Англии наиболее известен врач Ричард Лоуэр. Как правило, после первого переливания пациентам становилось лучше, а после второго они умирали. – Прим. науч. ред.

14

Исторического краснодеревщика, который по ночам надевал маску и грабил прохожих, звали Уильям Броуди (1741–1788); он действительно носил титул декана (Deacon) – руководителя ремесленной гильдии. – Прим. пер.