Хозяйка Сумрака

– Ладно, верну Але колье и после этого разберусь с тобой.

– Конечно, папочка… только попроси её, пусть она его хотя бы разочек наденет… ведь такая вещь красивая, а она её совсем не носит. Неужели ей не дороги твои подарки?

– Такие вещи дома не носят. Это вещь на выход. Я вообще хотел положить его в банковскую ячейку.

– Ну пусть хоть примерит… Неужели тебе не приятно видеть её в нём? Мне вот жутко обидно, что она даже и не оценила какую ты ей вещь шикарную подарил…

– Ты же всё равно не увидишь, как она его примерять будет… Зачем тебе это?

– Я не хочу чтобы ты ей говорил что я его брала… а если ты придешь к ней и попросишь, чтобы она его надела, то может, она не подумает на меня… Ну, папочка… ну прошу тебя… я так боюсь, что она узнает, что я его брала… вдруг она после этого вообще откажется надевать твой подарок? Или вообще отправит меня в пансион какой… а там меня её бывший прибьет, он обещал… сказал, что теперь на кусочки порежет и ей в посылке пришлет…

– Так и сказал? – мгновенно севшим от волнения голосом переспросил отец.

– Он вообще много чего говорил… я же говорю, они долго ругались. Меня потому Виктор и провожает везде… или ты думал: он хвостом неотступно за мной ходит, потому что влюбился?

– Лиз, у них действительно такие конфликтные отношения?

– Не то слово, пап… Он очень хочет вернуть маму, а она его послала… ну вот он разные способы её вернуть и испытывает…

– И дернуло тебя во всё это влезть, Лиз…

– Я сама не рада… и очень хочу наладить отношения с ней… А вот если ты ей расскажешь, что я взяла ожерелье померить, она ещё сильнее на меня разозлится.

– Хорошо, скажу, что сам взял, чтобы уговорить надеть. Но тебя всё равно накажу, так и знай. Не дело по чужим комнатам шарить и вещи без спроса брать.

– Хорошо, пап. Я поняла, что поступила плохо и заслуживаю наказания, – Лиза тяжело вздохнула и потупилась.

– Это хорошо, что понимаешь. Вернусь, разговор продолжим, – отец развернулся и, сжимая ожерелье в руке, вышел.

Лиза замерла в ожидании, боясь даже думать о том, что будет, если подмена сейчас обнаружится. Она приоткрыла дверь и замерла на пороге.

Некоторое время спустя послышался шум и взволнованный голос отца:

– Валя, срочно сердечные капли несите. Сашка, «скорую» вызывай быстро!

– Пап, что случилось? – прозвучал тут же вопрос брата.

– Матери плохо. Давай звони быстрее.

– Хорошо. Уже звоню.

Лиза осторожно вышла в коридор и подошла к лестнице, где стоял отец.

– Пап, что случилось? Маме плохо?

– Потом, Лиза. Не мешай.

– Владислав Сергеевич, вот капли. Вы сами накапаете или мне? – подошедшая домработница протянула отцу пузырек и мензурку с водой.

– Лучше, если Вы, Валя. Я в этом ничего не соображаю.

– Владислав, какие капли, зачем? – вышедший на лестницу Виктор проводил домработницу недоуменным взглядом.

– Але плохо, похоже, сердечный приступ… – обернулся к нему отец.

– С чего Вы это взяли? Она Вам сама сказала об этом?

– Ничего она не сказала… ей просто плохо.

– У неё не может быть сердечного приступа. Вы можете сказать четче, что произошло?

– Пап, они спрашивают какие симптомы. Может, ты поговоришь? – на лестницу вбежал Сашка, держа в руке телефон.

– Это с кем Вы говорите, Александр? – перехватил его руку Виктор.

– Со «скорой».

– Отмените вызов. Ни к чему это, – Виктор решительно взял из его рук телефон и, извинившись перед дежурной, заверил её, что уже всё в порядке и вызов был безосновательным.

– Виктор, зачем Вы это сделали? Вы понимаете, что ей плохо? – в голосе отца слышалось явное раздражение.

– Я прекрасно понимаю Ваши опасения, но ещё лучше знаю, что в любом случае никакая «скорая» миледи помочь не может… Поэтому лучше подробно объясните что случилось.

– Владислав Сергеевич, а хозяйки нет в комнатах. Где Вы её оставили? – на лестнице вновь показалась Валя.

– Как это где, Валя? – непонимающе переспросил отец. – В её комнатах, в кабинете.

– Её нет там и во всех её комнатах тоже нет, – растерянно развела руками та.

Отец прошел к двери и, распахнув её, вошёл. Следом за ним прошли Валя, Виктор, Лиза, Сашка и подошедший Герман. Мачехи действительно в комнатах не было.

– Ничего не понимаю… Ей стало плохо, я усадил её на диван и выбежал на лестницу позвать на помощь.

– Насколько я понимаю, она ушла, – Герман, вошедший позже всех, сразу шагнул к огромному во всю стену зеркалу и коснулся его рукой.

– Герман, ну куда она могла уйти? – отец непонимающе воззрился на него. – Из дверей она не выходила, а окна закрыты все.

Он подошел к ближайшему и подергал створку: – Видите? Заперты все изнутри.

– Владислав, миледи не нужны двери, – губы Германа изогнулись в ироничной усмешке, – и если она решила уйти, её не удержат никакие запоры. Ладно, нам, видимо тоже пора, – он обернулся к Виктору.

– Не хочешь узнать, что произошло поподробней? – вопросительно посмотрел на него тот.

– И так всё ясно. Что-то вызвало обратную инверсию. Пошли, нечего смертных лишними проблемами грузить, – усмехнулся Герман и шагнул к двери.

Однако отец преградил ему путь:

– Герман, Вы должны объяснить, что здесь происходит!

– Вам я точно ничего не должен, – усмехнулся он, – однако, исключительно исходя из прошлого благорасположения к Вам миледи, поясню: она по неизвестным нам причинам срочно решила оставить это место.

– Как оставить? Насколько?

– Без понятия «насколько»… но раз миледи стало плохо рядом с Вами, то возможно навсегда.

– То, что Вы говорите – невозможно! Аля не могла оставить меня!

– Однако это – данность, и Вам необходимо смириться с ней. Для Вас это будет самым лучшим выходом из создавшейся ситуации.

– Я найду её и всё выясню!

– А вот этого делать не следует! – Герман властно поднял руку, и отца мощным потоком отодвинуло и прижало к ближайшей стене. – Не надо стараться её отыскать. Её поиски дело мало того что бесполезное, но ещё и опасное. Так что просто забудьте о ней!

– Я не смогу… – сипло проговорил отец, пытаясь высвободиться, – я умру без неё… поэтому буду искать в любом случае.

– Раз причины происшедшего не особо ясны, похоже, нам стоит помочь им забыть о случившимся, – к Герману шагнул Виктор.

– Правильное решение, – кивнул тот, и Виктор, подняв руку, прищелкнул пальцами в воздухе. Всю комнату окутало голубовато-молочное туманное облако, а когда оно рассеялось, в комнате не было уже ни Германа, ни Виктора.

Отец, Валя и Сашка недоуменно озирались и явно не могли понять: в чём дело. А на Лизу нашло какое-то странное отупение. С одной стороны она ясно помнила, что произошло, а с другой всё случившееся казалось нереальным сном.

Молчание первым нарушил отец:

– Запах какой-то странный… Тут что-то взорвалось что ли?

– Горелым не пахнет, скорее парфюмерией какой-то. Может Валиными каплями, – Сашка кивнул на пузырек в руках домработницы, который та вместе с мензуркой плотно сжимала в руках.

– Валя, а зачем Вы капли принесли? – отец повернулся к ней.

– Не знаю, Владислав Сергеевич… – растерянно ответила та, – может, накапать себе хотела да услыхала шум и так с каплями и прибежала… старею видно…

– Да ладно, Валя. Какие Ваши годы… Рано Вам о старости ещё говорить… Мы тут все что-то растерялись. Я так и не понял то ли взорвалось что-то, то ли разбилось… но следов не видно никаких… Может, померещилось?

– Всем нам? – Сашка растерянно переводил взгляд с одного на другого.

– Мистика какая-то… – повел плечами отец, а потом обвел комнату удивленным взором: – Кстати с чего это я тут такую перестановку устроил? – и повернулся к Лизе: – Ты что ль просила?

– Нет, папа… – Лиза на мгновение замялась, соображая, стоит ли говорить отцу об Алекто, а потом, решив, что сказать все же стоит, так как кто-нибудь из окружения все равно рано или поздно скажет о ней и тогда отец может оказаться в глупом положении, продолжила: – Ты жениться хотел, вот для неё и старался, только не срослось у вас… А ты что перебрал что ли так сильно из-за расставания с ней, что уже и не помнишь ничего?

– Вполне возможно… расстались, говоришь… а я что-то и не помню из-за чего… голова как чугунная…

– Пап, у тебя каждый раз причина находится… характерами, небось, как всегда не сошлись…

– Ну может и характерами… это же надо так перепить, чтобы и не помнить ничего… Кстати, Валь, может Вы мне эти капли несли?

– Наверное, Владислав Сергеевич, – радостно закивала домработница, – а с перепугу я и позабыла об этом… Выпейте, Вам сразу полегчает… они и от сердца, и от нервов, и от головы… хорошие очень капли.

Поставив мензурку на стол, она открыла пузырек и стала капать капли.

Лиза вышла в коридор, и следом за ней сразу вышел брат:

– Слушай, Лиз, а у отца и вправду пассия такая была, что дело к женитьбе шло?

– Ну может и не к женитьбе, но жить он с ней точно хотел…

– Вот чёрт, а я как-то и не в курсах оказался… – Сашка задумчиво потер ладонью затылок, – вот как всегда, узнаю всё последним.

– Да не расстраивайся, Саш, всё равно ведь разбежались они.

– А какая хоть она была?

– Какая… какая… – Лиза раздраженно повела плечом. – Ведьма она была… и я рада, что они разбежались.

– А… тогда может и действительно к лучшему, – кивнул брат и направился вниз по лестнице.

На следующий день у дверей лицея её вновь остановил лже-режиссер.

– Что Вам надо? – отшатнулась Лиза.

– Тебе просили передать, – он протянул ей небольшую коробочку, – надень сразу и больше никогда не снимай, если не хочешь, конечно, с душой своей распрощаться.

– Что это? – Лиза взяла коробочку и раскрыла. Там поблескивал чёрный металлический вензель на широкой кожаной тесьме.

– Оберег. Если наденешь, к тебе не посмеет прикоснуться ни одна тёмная сущность.

Лиза надела его и тут же кожаная тесьма, сжавшись, плотно охватила шею. Она испуганно вскрикнула и прижала руки к горлу. У неё сразу перехватило дыхание.

– Привыкай, – рассмеялся её собеседник, – такие обереги иначе не носят. Кстати, надеть его можно лишь раз… поэтому если умудришься снять, то больше надеть не сможешь и защиты его лишишься.

Он иронично подмигнул ей и, легко сбежав по ступенькам, смешался с толпой спешащих на уроки лицеистов и провожающих их родителей и охранников.

Отдышавшись, Лиза хотела метнуться ему вслед, ей хотелось очень о многом его расспросить, но он уже скрылся из вида.

Когда она вернулась домой, отцовский джип стоял во дворе. Обрадованная Лиза направилась в гостиную, предвкушая совместный с отцом обед, но в коридоре её перехватила домработница.

– Лизонька, милая, пойдем я на кухне тебя покормлю.

– Зачем на кухне? Я хочу с папой пообедать.

– Владислав Сергеевич не в том состоянии, чтобы кушать с тобой, деточка. Пойдем, я на кухне тебе всё накрыла. И картошечку пожарила, как ты любишь, пойдем, – зашептала ей на ухо Валя, пытаясь увлечь в сторону кухни. Так бывало и раньше, если отец приходил сильно выпивши. Но такое бывало только по вечерам после его встреч с друзьями, а сейчас был день и никаких встреч отец ни с кем не обговаривал.

– Что с ним, Валя? Я никуда не пойду, пока не скажешь что случилось! Я уже не маленькая, поэтому говори как есть.

– С утра он пьет, Лизанька… – сокрушенно вздохнула та, – ни на работу не поехал, ни к телефону не подходит… Сидит в гостиной и пьет. Причём даже закусывать отказывается…

– Валя, мне надо с ним поговорить! – Лиза решительным движением отодвинула домработницу и вошла в гостиную.

Отец сидел за столом, уронив голову на руки.

– Пап, что с тобой? – Лиза подошла и тронула его за плечо.

– Тошно, Лизка… Сил нет как тошно… будто душу из меня вынули… Причём ничего не помню из того как жил с ней и чувствую, что без неё тоже не могу… И самое паршивое не помню из-за чего расстались и какая она тоже не помню… Чувствую только что без неё пустота какая-то в груди образовалась… и ничем её не заткнуть… Чёрт.. ведь на коленях готов ползти, чтобы только вернулась и не знаю к кому… Представляешь? Не знаю, кого вернуть хочу… Лиз, я ведь долго с ней встречался?

– Да не очень…

– За «не очень» комнаты так переделать не успеть… кстати, я всем уже наговорил, что жена она мне, но никто… представляешь, никто не знает, кто она… я никуда её не водил… никому не представлял… вот идиот… Потому она и ушла, наверное…

– Пап, ну ладно так тебе убиваться… ушла и ушла… Другую найдешь.

– Лиз, опиши мне её…

– Внешне что ли? – озадаченно спросила Лиза, судорожно в мозгу прокручивая варианты как так расписать отцу его бывшую пассию, чтобы он охладел к ней.

– Внешне я пленки охраны видел… ты мне её поведение опиши… Скажи: мы ладили с ней?

– Да как тебе сказать… не особо вы с ней ладили…

– А почему я ей такое колье заказал, раз не ладили мы с ней? – отец полез в карман пиджака, долго пьяно там шарил, а потом выложил на стол ожерелье с сапфиром. – Я его вчера вечером в столе в её комнате нашел… даже не взяла… Это как же я её обидеть умудрился, что она такой подарок не взяла и в комнате какую-то гадость распылила, что у нас всех прям память всю отшибло… Ведь никто её не помнит, лишь ты… наверное потому что ближе всех к выходу стояла и не надышалась…

– Сашка тоже не помнит?

– Нет… ни Валя, ни Сашка… хотя её недорисованный портрет на полстены в мастерской его… Типа – это ещё одна незнакомка из мечты… а я потом смотрю пленки охраны и вижу – незнакомка его один в один моя бывшая… я его спрашиваю: как же ты говоришь, что я не знакомил вас, если рисовал её? А он: не помню и всё. Хотя какой с него спрос, если я сам её не помню? Прям хоть портрет публикуй в газете с подписью: «Умоляю: вернись!»

– Пап, ну зачем так унижаться… Она вон, чуть не отравила нас всех… вряд ли средство безвредное если на память так действует… А ты её умолять вернуться будешь. Зачем? Чтобы совсем нас всех отравила?

– Лиз, ты не понимаешь… Я не могу жить с такой дырой в душе… Я сам готов голову в петлю сунуть, лишь бы найти её и хоть раз перед смертью увидеть…

– Пап, я умоляю тебя: не надо! Подумай обо мне! О Сашке подумай! Ты нам нужен! Мы любим тебя! Ты ведь сумел пережить смерть мамы, а вы вон сколько вместе жили и любили друг друга, и ты тоже переживал сильно… так что ради нас с Сашкой и её уход должен пережить!

– У меня такое ощущение, Лиз, что я владел самым огромным сокровищем на земле и ненароком потерял его… и теперь жизнь утратила всякий смысл… Я уже никогда не смогу быть счастливым и радоваться жизни… и жизнь моя мне ни к чему…

– Папа, не говори так! Ты нужен мне!

– Что ты всё заладила, Лизка: нужен мне, подумай обо мне… Все о себе, и о себе… привыкла считать, что моя жизнь нужна лишь на удовлетворение твоих прихотей… вот ведь эгоистку какую воспитал… доченька называется, – отец пьяно скривился. – Теперь понятно, что ты так рада, что она ушла… всё тебе достаться должно… На! Радуйся ещё больше! – он резко встал и сунул в руки опешившей Лизе ожерелье с сапфиром. – Теперь совсем всё твоё! Живи и радуйся, а от меня отстань!

После чего развернулся и, не оглядываясь, вышел, а Лиза так и осталась стоять с ожерельем в руке. В глазах щипало от сдерживаемых слез, а в груди щемило. Даже проиграв и удалившись, её противница сумела навсегда разрушить то, что Лизе было несказанно дорого – их семейное благополучие.

– Ведьма, треклятая ведьма… как же я ненавижу тебя, – прошептала она, до боли сжимая меж пальцев, обретенный в нелегком противостоянии трофей. После чего бегом поднялась в свои комнаты и, швырнув ожерелье в самый дальний ящик стола, рыдая бросилась на кровать. Наплакавшись вволю, она встала и, спустившись вниз, пошла в мастерскую к Сашке.

Тот стоял перед мольбертом с изображением Алекто и мрачно на него смотрел. Услышав, как скрипнула дверь, он обернулся:

– Лизка, я мою ведунью действительно с натуры писал?

– Ну да… – кивнула Лиза, решив, что опровергать очевидное не имеет смысла.

– Ты представляешь, не помню… как будто и не моя она вовсе… даже как краски накладывал не помню…

– Отец говорит, что это от химии, что его бывшая пассия распылила… у него тоже с памятью проблемы… и у Вали, как я поняла…

– А тебя выходит, миновала чаша сия?

– Выходит, что миновала.

– Везет же… я бы сейчас всё отдал, что бы только вспомнить, как мне это удалось… такой ракурс и игра теней… и ведь что самое обидное: не дописал… и похоже не допишу уже никогда… скорее испорчу… а она ведь шедевр. Понимаешь, Лизка, шедевр!

– Так твоя незнакомка тоже шедевр.

– Она не такой… незнакомка, это, как проба пера… а это уже вершина… Ты только посмотри какой у неё взгляд. У меня от него прям мороз по коже… будто в душу заглядывает… У неё и правда такой взгляд был?

– У кого?

– У той, которую ты вчера ведьмой назвала… Ведь ты неспроста так про неё сказала… и я неспроста именно в этом образе представил… – он указал на картину.

Алекто на ней стояла в пол-оборота, повернув голову к зрителю, озаренная причудливо бликующими в окружающем полумраке и оттого загадочными всполохами свечей, вставленных в едва виднеющийся на заднем плане массивный бронзовый канделябр. В левой руке у неё был магический шар, в глубине которого просматривались искаженные силуэты людей, а правой она будто манила зрителя, намереваясь взять за руку, чтобы предсказать судьбу. Эта рука не была полностью прорисована, но контуры и движение были уловлены и обозначены столь четко, что хотелось или протянуть руку в ответ или, наоборот, в страхе отдернуть.

– Взгляд у неё был надменный, а не в душу заглядывающий. Так что это скорее твои фантазии, чем зарисовка с натуры. А почему ты боишься испортить? Тут же лишь прорисовка деталей осталась…

– Ничего ты не понимаешь, Лиз. Иди лучше. Что с тобой говорить, – Сашка раздосадовано махнул рукой и вновь повернулся к картине, хмуро пробормотав: – И дернул ведь чёрт отца с ней поругаться… ведь суперская судя по всему девушка была… и гордая, и красивая… не то что все его прошлые шалавы.

Дни потекли для Лизы однообразной унылой чредой. Отец ушел в длительный запой на почве образовавшейся душевной пустоты, а Сашка в депрессию по поводу своей художественной несостоятельности из-за потери натурщицы и музы.

У самой Лизы дела складывались тоже не лучшим образом. В лицее стало известно о том, что женитьба её отца не состоялась, и Ольга Степановна, явно отыгрываясь за прошлое, придиралась теперь к ней по любому поводу. С одноклассниками тоже начались проблемы. С лучшей подругой она рассорилась из-за того, что не дала той померить свой оберег. В объяснения, что снять его невозможно, та не поверила и, обидевшись, начала рассказывать всем в классе, что Лиза зазналась, после чего подговорила всех устроить ей бойкот.

Лиза даже с Ромкой умудрилась поругаться, который не вовремя, на её взгляд, полез к ней с расспросами. Обидевшись, он присоединился к классу и тоже отказался с ней разговаривать.

Но самые большие неприятности начались тогда, когда на уроке химии Лиза нечаянно разбила колбу с реактивом, и кислота залила весь учительский стол, где она демонстрировала опыт. Ольга Степановна, как завуч, тут же воспользовалась этим и нажаловалась директору, который вызвав Лизу, потребовал, чтобы к нему немедленно приехал её отец. Несколько дней Лиза отнекивалась, ссылаясь на большую занятость отца и предлагая директору самому ему позвонить на мобильный, который тот уже давно отключил. Наконец директору это надоело, и он, науськиваемый Ольгой Степановной, сообщил Лизе, что отстраняет её от занятий до тех пор, пока к нему не приедет её отец. При этом он отказался принимать любые денежные средства в качестве компенсации за стол, сказав, что вопрос не в деньгах, а в её поведении, которое ему необходимо обсудить с её отцом.

Удрученная всем этим Лиза, вернувшись домой, пошла в мастерскую к брату. Тот с кисточкой в руках, привычно разглядывал своё творение и сокрушенно вздыхал. Было заметно, что на полотне не прибавилось ни одного нового мазка.

– Сашка, если ты мне не поможешь вывести отца из запоя, меня выгонят из лицея, – с порога заявила ему Лиза.

– На полном серьезе? – недоверчиво воззрился он на нее.

– Абсолютно, Саш. Директор сказал, что до тех пор, пока не увидит отца, я отстранена от занятий.

– Да… ситуация хреновая, – Сашка задумчиво потер деревянным кончиком кисточки лоб. – Но попробовать стоит… может, твои неприятности хоть чуточку протрезвят его… Надо ещё Валю подключить, она по-моему, знает хорошие средства от похмелья.

Всеобщими усилиями к полудню следующего дня они более-менее привели отца в адекватное состояние, и он, согласившись съездить в лицей, вызвал водителя.

Уже в дороге тот обернулся к отцу:

– Владислав Сергеевич, бензин почти на нуле, может зарулим на минутку на заправку? Тут рядом есть.

– Давай, рули куда хочешь, – безразлично откликнулся отец, – мы никуда не опаздываем.

– Пап, директор лишь до трех в лицее, – осторожно вмешалась в разговор Лиза.

– Мы ж не два часа до заправки ехать будем, – отец раздраженно поморщился, – поезжай, Паш, заправься.

Они свернули с обычного маршрута и, проехав несколько переулков, остановились у заправки, въезд в которую был перегорожен.

Водитель вышел и почти тут же вернулся:

– Бензин принимают, Владислав Сергеевич, но сказали: здесь недалеко есть ещё одна.

– Поезжай туда. Раскатывать без бензина не с руки в любом случае.

Они развернулись и поехали малознакомыми улицами, к другой бензозаправке. Поворачивая на одном из перекрестков, джип попал колесом в лужу и поднял кучу брызг.

– Вот дьявол, – выругался водитель, – хорошо хоть не облили никого.

И тут отец, обернувшись к перекрестку, властно скомандовал:

– А ну стой, давай назад!

– Владислав Сергеевич, – растерянно начал водитель.

– Сдавай задним ходом назад, я сказал! – в голосе отца послышался металл.

Мигая аварийкой, джип пополз назад, когда он доехал до лужи, отец дал команду остановиться и вышел из машины. Водитель непонимающе посмотрел на Лизу:

– Чего это он?

– А я откуда знаю? Пойду спрошу, – недоуменно пожала плечами она и вслед за отцом вылезла на обочину.

Отец, стоя у пешеходного перехода, сосредоточенно оглядывался по сторонам.

– Пап, ты чего?

– Лиза, мы завтра съездим к твоему директору, завтра… я обещаю, а сейчас возвращайся с Пашей домой. Мне надо прогуляться в одно место, – не глядя на неё, каким-то очень отстраненным голосом произнес он.

– В какое место? – заинтересовалась Лиза.

– Неважно. Поезжай домой, – раздраженно махнул рукой отец и зашагал вдоль улицы.

Лиза метнулась к машине:

– Паш, отец решил прогуляться. Съезди заправиться и возвращайся сюда. Мы или вернемся или отзвонимся тебе. Ладно?

– Конечно, договорились, – кивнул тот, и джип плавно тронулся с места, а Лиза метнулась вслед за отцом.

Отец шел быстро, не оборачиваясь и не глядя по сторонам. Догнав его, Лиза пристроилась сзади. Пройдя несколько кварталов, он подошел к обычной пятиэтажке из красного кирпича и, решительно распахнув дверь одного из подъездов, стал подниматься по лестнице. На пятом этаже он удивленно замер перед стеной и стал беспомощно озираться. В это время дверь единственной на площадке квартиры распахнулась и из неё показалась неприятного вида остроносая старушка.

– Чего это Вам здесь надо? – окинув его неприветливым взглядом, прошамкала она почти беззубым ртом.

– Я ищу девушку… Алю.

– Какая девушка? Тут из девушек одна я, но я не Аля, – она мерзко хихикнула.

– Стройная, с пепельными волосами ниже плеч… Она здесь жила… этажом выше…

– Каким этажом выше? Ты, милок, не рехнулся часом? Это ж последний этаж. Пятый. Иль ты так перепил, что считать разучился?

– Не пил я… сегодня уж точно не пил, – отец нервно сглотнул и вновь беспомощно оглянулся по сторонам, – но я точно помню, что здесь был ещё один этаж… и я его найду!

– Это как же ты шестой этаж в пятиэтажке найти хочешь? – старушка шагнула к нему ближе и цепко схватила за руку. – Шёл бы ты отсюда подобру-поздорову, пока я полицию не вызвала с санитарами из психушки. Иди, – потянула она его по направлению к лестничному пролету, ведущему вниз, – нечего по чужим домам шастать.

– Это точно последний этаж?

– Посчитай, когда спускаться будешь, – она буквально столкнула его с площадки на ступеньки.

Тяжело вздохнув, отец стал спускаться

– И не приходи сюда больше! Полицию сразу вызову! Ишь моду взяли, шастают, высматривают не пойми что, совсем обнаглели, – понеслось ему вслед.

Лиза опрометью сбежала по лестнице и, выйдя из подъезда, стала ждать отца.

– Ты? – вышедший отец оторопело посмотрел на неё. – Следила что ли за мной?