Журнал «Парус» №85, 2020 г.

Впрочем – рад, впрочем, холод – по мне.

Ну а всё же… – вчера было знойное лето,

Нынче – осень. Приемлю вполне.

Обняла и прижалась. И холодно стало

Мне в объятии смелом её:

Ночь представилась тёмною гранью кристалла,

Отразившей моё бытиё.

Как же так, неужели такой чернотою,

Возбуждающей в теле озноб,

Жизнь полна, так бездарно прожитая мною

В райском мареве наших трущоб?

Огради меня, Боже, от прежних пристрастий

И от памяти прежней о них.

Впрочем, поздно молиться у Цербера в пасти,

На клыках трепыхаясь стальных.

А зима впереди, сны тяжёлые – тоже.

Всё исполнится. Всё – как всегда.

Как бы ни был сегодня мой голос тревожен —

Неизбежно вторжение льда.

КРЕСТ НЕСУ

Для кого безмерное пространство,

Для чего отдельные миры?

Почему мне этот мир достался,

Если он со мной непримирим?

Что бы я ни делал, всё в разладе

С миром зла, коварства, суеты.

Для чего, чьего прощенья ради

Крест несу? И все несут кресты…

Все несут – и бедный и богатый,

Все несут – и умный и дурак.

Ждут и опасаются расплаты,

Если что-то сделают не так.

Лучший выход – ничего не делать,

В пустыни конца мучений ждать,

Бога славить, истязая тело,

Чтоб в грехах не вызрела нужда?

Но не грех ли мрачное унынье

И отказ от жизни? Тяжкий грех.

Пусть же радость в души ваши хлынет!

Хватит светлой радости на всех.

И она, безмерная, поможет

Крест земной, нелёгкий донести.

Как бы ни был в жизни осторожен,

Гвоздь в твоей окажется горсти.

Потому как всякому распятье

Свыше предначертано уже.

Так зачем же нам, с какой бы стати

Боль дарить заранее душе?

РАННИЕ ВСПОЛОХИ

Утро. В тёплую тёмную комнату

И в привычную, ох, тесноту

Свет проник, заблистал на расколотом

Чувстве жизни, препятствуя сну.

Задышало окно стылой свежестью.

Плечи пряча под снег простыни,

На часы взгляд бросаю рассерженно,

Будто холод впустили они.

Не впервой эти ранние всполохи

Возникают в строптивой душе.

Вряд ли ближе к полудню я вспомню их

Резкий блеск, что померкнет уже.

Будет день столь же сумрачно-тягостным,

Как вчера, как неделю назад.

Или, может быть, новые радости

Мне потоки прохлады сулят?

Оживу, молодецки приветствуя

Новый день, новый солнечный свет.

Жизнь сама, красотою известная,

Мне напомнит, что я не аскет.

ОТВЕЧУ

Как интересно, как же важно —

Что ждёт меня во мгле веков!

Быть может, жил уже однажды,

И дело это увлекло.

И я вернулся, вновь вернулся

На ту же землю. Иль не ту?

Но – чувствую, что жизни русло

Меня уносит в пустоту.

Меня поглотит бесконечность,

Умчит к далёким берегам,

Где снова я за всё отвечу,

Что совершил и здесь, и там.

ВНОВЬ ГОРЬКИЙ ЧАС

Опять проснулся в том же мире,

И за окном всё тот же вид.

А то, что люди подменили,

Маскироваться норовит.

Другие перемены вижу

В прозрачном воздухе с утра:

Зарозовели непрестижно

Деревья, цвет зари украв.

И как-то сразу постарели,

Поблёкли, погрустнели вдруг,

И не слышны в них птичьи трели,

Но – запах прели, боль разлук.

Не видеть бы, не предаваться

Тяжёлым мыслям в ранний час

Еще – ну скажем так – лет двадцать!

Уж слишком горек час и част.

БЕСКОНЕЧНЫЕ ПОИСКИ

Бесконечные поиски точных ответов

На простые вопросы вселенских задач,

Даже если решать их со скоростью света,

Вынуждают желать новой смене удач.

Поколений немало сменило друг друга,

Много разных открытий таится в веках,

А загадок всё больше, и нашим потугам

Разгадать их мешают наш опыт и страх.

Не напрасно мы опытов наших боимся,

Безоглядность вполне может нас погубить.

И приходится нам прибегать к компромиссам

И выхватывать крохи из вечных глубин.

Никогда не достичь нам границ мирозданья,

Никогда не понять смысл того, что в нём есть.

Божий дар, или всё же Его наказанье

Это всё, или так – всякой всячины смесь?

Всякой всячины мы нахлебались с избытком,

Ею плотно набив, под завязку мозги.

Ну и что? сколько было открыто, забыто? —

Даже в прошлое смотришь – не видно ни зги.

Что нас в будущем ждёт, догадаться несложно.

Мы, скорее всего, уничтожим себя,

Потому как грехам предаёмся безбожно,

Ни на что не надеясь, ни о чём не скорбя.

ПРЕКРАСНЫЕ МГНОВЕНЬЯ

И вот они – прекрасные мгновенья:

И ветер свеж, и дышится легко.

Ускорились в природе омовенья —

И не взлетают пыль и прах веков.

Препятствий нет – и крылья расправляет

Минувшим утомленная душа.

Сентябрь напоминает мне о мае,

Иной прелестно прелестью дыша.

Возобновленье чувств меня возносит

К безоблачным вершинам бытия.

Одно мешает: этот високосный

Людей – как злаки косит со жнивья.

И всё же – пусть не ярко, ненадолго —

Воспламеняет чувства новый день,

Не ставший ни открытьем, ни итогом

Моих земных, не всем заметных дел.

И этот час – простой, благословенный —

Ничем особым не блистает, но

Мне дорог он, размеренный, осенний,

Из павших листьев стелющий рядно.

КРЫЛЬЯ

И пространство, и время, в которых я жил и живу,

Мне даны, мне отпущены, я полагаю, недаром.

Я люблю этот мир, зелень трав и небес синеву

И завидую чуточку только Дедалу с Икаром.

Много раз я летал, отрываясь от грешной земли,

И полёты во сне ощущал как реальное чудо,

И, проснувшись, жалел, что бескрыл и желанья свои

Так и буду насильно гасить по утрам, так и буду.

Буду свой тяжелеющий прах по дорогам носить,

По зелёной траве, в синеву непокорную глядя.

Скоро мне и на это не хватит, я чувствую, сил.

Знать бы, сколько отпущено книжкам моим и тетрадям.

Всё изменится в мире, сотрёт он и эти следы,

И начнётся красивая новая жизнь, и, быть может,

Среди многих счастливцев очнусь здесь и я молодым,

На Икара, а может, и на серафимов похожим.

Впрочем, крылья такие с рождения людям даны

И сегодня – летай, если чувствуешь мощные крылья.

Но когда и душа, и вседневные мысли темны,

То и нечего ждать, что взлетишь, и страдать от бессилья.

Пусть пока лишь во сне да в своих бесприютных стихах

Я, бескрылый, возвысившись, всё же порою летаю

И надеюсь, что каждый во сне мной проверенный взмах

Мне поможет догнать вот таких же юродивых стаю.

Я летаю – пространство и время мои навсегда.

Я доволен судьбой, вы простите меня за печали,

За угрюмый мой вид. Понял я, что я – тот же Дедал

И что крылья – душа, а не то, что торчит за плечами.

ИГРА

Теряясь в мураве, течёт ручей,

Извилистый, как жизнь моя земная.

Да, я пишу стихи, а вот зачем

И для кого? – и сам того не знаю.

Не может никого увлечь игра

И светлых чувств моих, и скорбных мыслей,

Призвать к любви: пора, мол, друг, пора

Над бренною стезёй себя возвысить.

А надо ли кого-то призывать

В надежде на возвышенное слово,

Когда и в нём – лишь пепел, лишь зола

Скрывает холод сердца ледяного?

Наверное, пора унять соблазн

Начало положить иной вселенной —

Без алчности, убийств и прочих язв,

Но чтоб роднила дружба всех со всеми.

В начале было слово. Так давно,

Что и при всём желанье невозможно

Узнать, понять, когда, зачем оно

Здесь прозвучало так неосторожно.

Игра ли чья-то виновата в том,

Что мир наполнен страхом и печалью.

То слово прозвучало, словно гром,

Грозя всему, что будет, изначально.

ЕЩЁ ВОЗМОЖНО

Себя считаю полноценным: ещё на месте голова,

Ещё и руки-ноги целы, чего желаю я и вам,

Друзья мои, и в наши годы возможно интересно жить,

Пока и видим мы, и ходим, и в состоянии дружить.

И то ценить, что мы имеем, что любим и в душе храним.

Усталость есть, и, тем не менее, творим, наш дух неукротим.

Еще восторгами наполнен и ёмкий, и упругий стих,

Ещё не завершился полдень, и не померк, и не затих.

ПРЕДЕЛЬНО ЯСНО

Предельно ясно: день настал.

Светло, пустынно.

Жизнь – будто с чистого листа.

За всё простила.

Не знаю, помнит или нет

Мои проступки.

Но – дарит радостный рассвет,

Бесшумный, чуткий.

Хотел ли, нет ли, но иду

Ему навстречу.

Любовью преданной и дню,

Бог даст, отвечу.

Пишу, но вспыхнет вновь заря

Огнём прощальным,

А в нём и лист, и боль сгорят,

Оставив шрамы.

И клич победный пустоты

Во тьме затихнет.

Что ж, осень, кружатся листы

В сентябрьском вихре.

Горят, ликуют, будто бал

Устроен кем-то.

Но мы-то знаем, час настал

Прощаться с летом.

И что такое – день один,

И боль, и счастье!

Погаснут листья, схлынет дым,

Снега примчатся.

НАД ТИХОЙ ВОДОЙ

Как приятно над тихой, прозрачной озёрной водой

Постоять поутру под лучами туманного солнца.

Ну конечно же, ею, живой, безусловно, святой

Моё сердце питалось всю жизнь и поэтому бьётся.

Так же тихо, спокойно, у всех, кто вокруг, на виду,

Ничего не тая, не скрывая – открыто и просто

Бьётся сердце моё – только к кромке воды подойду,

И оно тишины и лучей золотистых напьётся.

Возвышается небо над озером и надо мной,

Укрывая его и меня от тревог и напастей.

Мне в такие минуты безрадостной жизни земной

И не кажется даже – душа переполнена счастьем.

Екатерина БАЙДИНА. Только вот душа всегда в тревоге

***

И суета сует, и не остановиться.

И вот покой приемный и больница.

Сначала спится, а потом не спится.

Слезами дождь за окнами струится…

И встать боишься – скрипнет половица.

Есть время всех простить

и с чем-то распроститься.

***

Не спится, не спится… И мне представляется,

Как плоскодонка на волнах качается.

Я снова на вёслах, движенья заучены —

И тихо скрипят в лодке обе уключины.

Вода всех оттенков зелёного цвета,

И мне восемнадцать, и солнце, и лето.

А здесь вот тарнава – не стоит купаться.

Пожалуй, до острова лучше добраться.

На город мне с озера не насмотреться,

И радостно бьётся весёлое сердце.

Так мне не заснуть, надо что-то представить

Такое, чтоб сердцебиенье убавить.

***

Белоствольные наши красавицы

И без зелени хороши.

Вы верхушками неба касаетесь,

Достаёте до самой души.

Небо синее, тонкие веточки —

Вот таким было мамино платье.

Это словно от мамочки весточки

И родные её объятья.

ПОХОД ЗА КЛЮКВОЙ

В окне электрички осины сырые,

С друзьями за клюквой я еду впервые.

Болото себе представляю как символ

Рутины иль просто трясиной.

Внезапно за лесом открылось болото,

Там яркого мягкого мха позолота

Струилась у ног, а подросточки-ели,

На этот ковер забежав, поредели.

По бархату кочек рубины, рубины,

А мы собираем рубины в корзины.

И пусть нелегко по болоту движенье,

И пусть велико там земли притяженье.

Не в небо глядишь, а под ноги, на кочку.

Но как только выйдешь на твердую почву

И ношу долой – начинает казаться,

Что можешь взлететь, стоит лишь разбежаться.

ПРО СЛОНА

По улице слоник шагает спокойный,

Он вовсе не слушает лай непристойный.

Слон детям покажет и хобот, и уши,

Какой он большой и какой он послушный.

Дивятся детишки, зевают зеваки,

Рычат недовольные чем-то собаки,

А злоба всё льется на ноте высокой,

От зависти глупая Моська жестока.

Не в джунглях родимых, а между домами

Шел слоник и думал о маме, о маме…

***

Апостол Андрей! Апостол Андрей!

Ты первым был призван к сторонке своей.

Да только вот брата Господь отличал.

Господь отличал, ну а ты не серчал.

Нет зависти, ревности в сердце твоем.

За то тебя славим и песню поем.

***

Тихий вечер, мягкая прохлада,

Милый взору розовый закат.

Что тебе ещё, старушка, надо?

– Чтобы был в душе покой и лад.

Только вот душа всегда в тревоге,

Даже если вроде всё путём.

Как сынок? Ведь он сейчас в дороге.

Как там внучек в городе своем?

Только лишь молитва утешает

И надежду снова подает,

Мир в душе усталой воскрешая,

В Божий храм зовёт, зовёт, зовёт…

Валерий МАЗМАНЯН. Давай на грусть наложим вето

***

Весна – воркует голубь сизый,

дожди у окон отплясали,

синицы надевают ризы,

поют погожим дням осанну.

И клён – разбуженный грачами —

с ручьём разучивает гаммы,

где старый ворон изучает

листвы подмоченный пергамент.

Белея долговязым телом,

берёза в луже моет косы…

И не грусти, что, между делом,

к тебе крадётся жизни осень.

***

О судьбе разговоры уже не влекут —

вспоминается чья-то вина,

зацепился за веточку неба лоскут

и трепещет в проёме окна.

Не озлобились, живы, не стали грубей,

не горюй, а уныние – грех,

белизною пометил виски, голубей

и берёзы растаявший снег.

Не вздыхай, нам апрельские ночи вернут

всех ушедших в красивые сны…

На берёзовой веточке неба лоскут,

улыбнись – это вымпел весны.

***

Давай на грусть наложим вето,

когда не спится до рассвета,

когда ты в зеркало не глядя,

седые вспоминаешь пряди.

Молчание плетёт интригу,

не делай вид – читаешь книгу,

печаль плетёт у сердца кокон —

постой со мной у синих окон.

На город лёг туман акаций,

душа зовёт в нём потеряться,

а ветер вишню в белой шали,

слегка касаясь, утешает.

Поплачься, если станет легче,

а майский дождь у окон шепчет,

что за весной не осень – лето…

Давай на грусть наложим вето.

***

Попрятались серые тени

в туманы цветущей сирени,

и кланялись, кланялись ветки

безродному пришлому ветру.

Боялись во мраке остаться,

срывались цветочки акаций,

летели большим белым роем,

надеясь, что окна откроем.

Сначала стук тихий и робкий,

потом – барабанные дроби,

печалились мокрые ивы —

опять бесконечные ливни.

А ты на окне запотевшем

уже написала поспешно —

под строчки стекло не линуя —

ну вот, и дождались июня.

***

Ветла грустила о былом,

дремала тёмная вода,

метнулась чайка и крылом

разбила зеркало пруда.

Затеял рой стрекоз игру,

и ласточка грозу звала,

и ты шептала – не к добру,

к печали бьются зеркала.

И свет дневной во мгле пропал,

и росчерк птичьего крыла…

Петляя, нас с тобой тропа

по судьбам разным развела.

Мы друг от друга далеки…

А там, где встретили весну,

сидят на зорьке рыбаки

и ловят звёзды на блесну.

***

С начала июня – неделя,

тюльпаны уже отцвели,

о вечности лета гудели

траве золотые шмели.

А пышную зелень квартала

губили не тучи, а зной,

смотрел, как сирень отцветала,

со мной одуванчик седой.

Я знал, что меня ты любила

и что не сойтись берегам,

цветущая ветка рябины

досталась февральским снегам.

Когда нас былое отпустит,

и память, и годы решат…

Мы кто? – только коконы грусти,

а бабочкой станет душа.

***

Прошёлся дождик и прохлада

прочь прогнала остатки сна,

а из листвы совиным взглядом

на нас уставилась луна.

Туман у изгороди виснет

большим жасминовым кустом,

ночное время – время истин,

и время – строить на пустом.

Наш шёпот слушает лужайка,

мы рядом, а две тени – врозь,

тебе, что не вернётся, жалко,

а мне – всё то, что не сбылось.

Вздохну – менять нам что-то поздно,

смеёшься – рано в старички…

А из травы далёким звёздам

шлют позывные светлячки.

***

Не грусти, не вздыхай, что скитальцы —

сновидения, память, душа,

и в туманы цветущих акаций

беззаботная юность ушла.

Не жалей, что уже невозможно

к облакам – через поле – босой,

где шмеля угостит подорожник

из зелёной ладошки росой.

И о том, как любила ревниво,

не стыдясь своих слёз, говори,

искупавшись, накинула ива

розоватый платочек зари.

Одуванчик наденет корону…

А сегодня под песню ручья

для тебя худощавые клёны

принесли синеву на плечах.

***

Для ветра это просто шалость:

бросает медный лист – лови,

вот только осень зря вмешалась

в мою историю любви.

У всех дождей своя натура,

но с ними нас роднит слеза,

обрежешь фразу взглядом хмурым,

и я не знаю, что сказать.

Вздохнёшь, со лба откинешь пряди,

смолчу, что ложь порой свята,

а ты взмахнёшь, уже не глядя,

крылом раскрытого зонта.

Скажу рябине в платье алом

ненужные тебе слова…

А под лоскутным одеялом

уснула палая листва.

***

В сквер забежит неприкаянный ветер,

тени прогонит, исчезнет в дали…

Падают с неба на землю соцветья —

яблони в райских садах отцвели.

Сонные клёны немного пугая,

голуби стаей срываются с крыш,

я изменился, ты стала другая —

знаю, об этом сегодня молчишь.

В сумраке искрой исчезла синица,

окна завесила белая мгла…

Ночью весеннее небо приснится,

вспомнишь – летать ты когда-то могла.

***

Стоим с тобой на перепутье,

а осень в рубище берёз

сшивает серых туч лоскутья

стежками веток вкривь и вкось.

Вчерашний снег – полоской белой,

на ивах мокрое рваньё,

тревожат дремлющее небо

и голуби, и вороньё.

Немного у судьбы просили,

а жизнь, гадай, как повернёт,

и бьётся сердцем лист осины,

вмерзая в первый тонкий лёд.

И где ему тепло и место,

живое чувствует нутром…

Зима вся в белом, как невеста,

не помнит осень в золотом.

***

Впали в кому до февраля

клёны, ивы и тополя,

ясень выгнул спину дугой,

липа медной звенит серьгой.

Все сугробы упали ниц —

две луны на груди синиц,

тень сирени сошла с ума —

стала белым пленом зима.

К свету окон – роем метель,

я к тебе мотыльком летел…

Знает ночь – наших снов ловец:

время – стук двух родных сердец.

Владимир КОЛАБУХИН. Незабываемое

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

Ну, вот и схлынули морозы,

Снегов слетело одеяло,

И закудрявились берёзы,

И на душе отрадней стало.

Но почему ты с грустным взглядом?

Куда спешила на рассвете?

Какой грозой запахло рядом,

Что ты прошла, мне не ответив?

МАЙСКИЙ ДЕНЬ

Майский день тих и ясен на диво

И цветочным дыханьем богат.

Но жемчужными слёзками ива

Грозовой предвещает закат.

Что ж, пусть ливень прольёт с гулом-гудом,

Пусть прохладен он будет и спор,

Лишь опять засияли бы утром

Синь небес и цветковый узор.

В СОРОК ПЕРВОМ

То было время грозовое:

Земля и небо – всё в огне.

И город наш, что под Москвою,

Был с фронтовыми наравне.

Без роздыха рвались снаряды,

Дома валились и сады.

Не то что хлебу – были рады

Мы горьким щам из лебеды.

Но что они для карапузов,

Те щи пустые – лишь вода.

И, подтянув к груди рейтузы,

Мы к свалке двинулись тогда.

Был слух такой – туда порою

Из кухонь всех госпиталей

С картофельною шелухою

Бросали клубни погнилей.

Лишь жёлтый гипс да бинт кровавый

На свалке мы с дружком нашли.

И хуже не было отравы

Для впечатлительной души.

Домой летели – как поближе,

Зажав сырой ладонью рот…

Мне о войне не надо книжек —

Забыть ли сорок первый год?!

В СТАРИННОМ ГОРОДКЕ

Ветер в берега волною хлюпал.

С косогора древнего окрест

Смотрят в дали церкви синий купол

И трёхпалый золочёный крест.

Солнце в Волгу опускает вожжи —

Утомилось за день на ходу.

Женщины, как встарь, бельё полощут

На морёном, крохотном плоту.

Тишина… И вдруг – не сон мне снится! —

На спокойный, на речной простор

Вылетает сказочною птицей

Ярко-белый, быстрый «Метеор».

***

Ах, как ветер бедовый ласкает

Твои лёгкие, светлые волосы!

Ах, как нежно опять обнимают

И целуют тебя гладиолусы!

Полон город беспечными птицами,

Что поют и к плечам твоим рвутся…

Отчего же никак не решиться мне

К гордой стати твоей прикоснуться?

Прочь сомнения, страхи и грёзы!

Позабуду я робость былую,

Принесу тебе свежие розы

И в кольце крепких рук зацелую.

ИЮНЬ

Июнь… Июнь…

Пух тополиный

Завис бессильно над землёй,

Сомлевший в горечи полынной

В невиданный доселе зной!

Вдали —

Ни облачка, ни грома…

И полыхает горизонт

Закатным пламенем багровым,

Рождающим

Вечерний звон.

***

Опять хлеба заколосились,

И голубеет в поле лён,

Стрижи над Волгой в небе синем,

И воздух мёдом напоён.

Мой милый край, краса земная,

Лесов прохлада в летний зной!..

Земля – такая мне родная…

Здесь всё и навсегда со мной:

И бирюзовый отблеск Волги,

И копны, вставшие рядком,

И жаворонка голос звонкий,

И танец пчёлки над цветком…

***

До чего всё сложно в мире этом…

Вот опять мне вспомнилось былое —

Так тебе шло платье голубое,

И глаза сияли тёплым светом!

Но однажды ты пришла в печали,

Лёгких рук не вскинула на плечи,

И погасли в океане млечном

Свечи звёзд, счастливые вначале.

А потом, прощаясь на вокзале,

Мне платком махнула ты и скрылась…

Стынут звёзды. Где ты? Как случилось,

Что они судьбой нас не связали?

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Прилетел он к нам, скорый на встречу,

Тучей белых назойливых мух,

Появился внезапно, под вечер,

Закружился, как тополя пух.

У берёзонек выбелил кудри,

Пышным кружевом лёг на траве.

И, багрянец кленовый припудрив,

Весь растаял, лишь выплыл рассвет.

Елена ЗАСЛАВСКАЯ. Заметки на полях войны

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ ВОЙНЫ

Связка писем другу для поднятия боевого духа

На свете счастья нет, но есть покой и воля…

А. С. Пушкин

1

Заметки на полях войны.

Окопная строка, в которую вписали

Солдат, как буквы. Ты

Один из них.

И мой эпистолярий

Прочтёшь едва ли.

Может быть,

Потом.

Вернись живым.

И мы друг друга снова прочитаем

И перечтём.

Пусть память сохранит,

Как, вырываясь из глубин гортани,

Как поцелуй, как лёгкое дыханье,

Живое слово нас соединит.

2

Заметки на полях войны.

Ты полон злой решимости, отваги,

Ты пишешь их, а я пишу стихи

Тебе, традиционно на бумаге,

И письма, не е-mail, а от руки,

Забытое искусство древних магий