Тени давно минувших лет

Добрыня отправил донесение Трюгви, ждет указаний. Вместо указаний на дороге появилась дружина Трюгви, а за ней и остальные воины. Оказывается, Трюгви решил не дожидаться печенегов, атаковать самому. Ранним утром, когда до восхода солнца осталось еще не меньше часа, войско в полном составе в молчании начинает переправу. Впереди отряд Добрыни. Днем он высмотрел, где печенеги раскинули свой стан, ринулись к нему, даже не дожидаясь переправы дружины Трюгви. Может быть и зря, но холодно, нужно или сражаться, или устраиваться у костров согреваться. Атака полутора десятков конников на немалый лагерь – вещь по всем канонам безумная. Но поэтому печенеги и не подумали, что нападающих так мало. Предутренняя темень, на небе даже месяц не виден, гиканье ворвавшихся в лагерь конников Добрыни, ржанье лошадей – даже у сильных духом замрет сердце. А тут конники рассекают пологи палаток, натягивающие их веревки, рубят выскакивающих из палаток воинов. Многие печенеги в том месте, где ворвались конники Добрыни, думает только о спасении, бросаются к своим лошадям. Но лагерь большой, из других палаток выскакивают вооруженные люди, тоже бросаются к своим лошадям, ищут – кто напал на лагерь?

Плохо пришлось бы отряду Добрыни, но уже подошла дружина Трюгви, а следом за ней подтягиваются и остальные воины. Загорелись несколько палаток, стало еще страшнее. Лагерь бросился бежать. С трудом Трюгви остановил своих конников. Неясно, нет ли поблизости другого лагеря печенегов. Дал людям менее получаса на разграбление лагеря и скомандовал возвращение на Хортицу.

Действительно, печенегов было значительно больше, чем увидел вначале Добрыня. Но они не знают, что за отряд разгромил и разграбил передовой лагерь. Снова заняли левый берег, но не решаются перейти на остров. Простояли два дня и ушли в степь. Вероятно, это было не войско хана, а отряд какого-то рода. Хан вряд ли стал бы нападать на посла Басилевса. Трюгви вернул почти всех на правый берег, оставив на Хортице только сторожу. Когда вернулся и отряд Добрыни, Трюгви вызвал Добрыню, хотел отругать за чрезмерную самонадеянность, за то, что с одним своим отрядом ворвался в стан печенегов, но, расспросив подробно, махнул рукой. Только указал, чтобы не лез очертя голову на превосходящие силы врага.

Ольга и Святослав не сразу приняли посла, пришлось ему пять дней ждать на своей ладье на Почайне. Ольга посмеивается:

– Пусть подождет, успокоится с дороги.

Прием посла устроила в своем новом, не совсем еще достроенном каменном дворце. К этому времен подъехали некоторые из ближних князей, предупрежденных сразу же после получения известия о поездке посла Басилевса. Кто не смог приехать сам – прислал сыновей. За троном Ольги теснятся восемнадцать девушек, за троном Святослава князья. Посол осматривает парадный зал дворца – какое убожество! Пол по старому обычаю устлан камышом, даже плетеных половиков на полу нет, тем более ковров; стены почти голые, украшены только несколькими группами оружия, троны… Разве это троны? Простые дубовые седалища, только прикрыты бархатными покрывалами с орлами.

Но умудренный годами посол делает вид, что поражен видом парадного зала. После вручения и чтения грамоты, представляющей посла, и церемонного приветствия, включающего пышные титулы Басилевса и весьма скромный титул Святослава, названного архонтом и правителем руссов, посол показал всем присутствующим и передал стоявшему чуть в стороне приближенному боярину Ольги подарки Басилевса. Потом, обратившись к договору Игоря с империей, упомянул о жалобах греческих купцов, которых за разные провинности присуждали в киевских владениях к уплате виры. Напомнил, что, согласно договору, грек может быть наказан только правительством Басилевса или его представителями на местах. Впрочем, сразу отмахнулся от этого и напомнил, что Игорь не только обещал не воевать с империей и не нападать на ее владения, но и помогать в борьбе с врагами империи. Закончил неожиданно напыщенными словами:

– Правительство Басилевса надеется, что князь Святослав (теперь он назвал его князем) лично возглавит войско и явится с пятью тысячами воинов в Константинополь, чтобы вместе с армией Басилевса разгромить наглых мусульман, непрерывно нападающих на мирные земли империи.

Святослав слушал перевод речи посла невнимательно, но, когда услышал о большом походе на мусульман, встрепенулся, посмотрел на Ольгу. Та восприняла всю речь посла как наглость, но ответила весьма уклончиво:

– Князь Святослав и я уважаем великого Басилевса, его правительство и договор, заключенный моим мужем князем Игорем в 944 году. Но прошло много лет, к сожалению, правительство Басилевса не всегда выполняет некоторые пункты договора. Права киевских и новгородских купцов нарушаются как в Константинополе, так и в Корсуне, были также случаи запрета ловли рыбы в низовьях Днепра в урочное время. Кроме того, княжество со всех сторон вынуждено обороняться от врагов: с запада нам угрожают новый князь ляхов Мешко и ятвяги, с востока постоянно нападают на наши земли хазары и ясы, приходится постоянно ограждать низовые земли от набегов печенегов, хотя у нас с ними договор о ненападении. Княжество не сможет в настоящее время помочь империи.

И замолчала, ожидая, пока ее слова переведут послу. Посол выслушал перевод, почтительно улыбаясь, и сразу же начал говорить, что понимает проблемы княжества. Правительство Басилевса радо было бы помочь княжеству, и обязательно поможет в будущем. Но в настоящее время главная опасность исходит от мусульманских орд, нависших над цивилизованным миром. Походя признал, что претензии киевских купцов частично обоснованы, но тут же заметил, что все мешающие сотрудничеству препоны легко могут быть устранены. И неожиданно попросил княгиню Ольгу о личной аудиенции для того, чтобы спокойно обсудить все имеющиеся вопросы.

Улыбаясь, Ольга промолвила, что на этот вопрос она даст ответ через пару дней. Взглянула на того же боярина, тот пригласил слуг, несших солидные тюки пушнины. Ольга, все так же улыбаясь, заметила:

– Надеюсь, что наши подарки будут восприняты вами так же благожелательно, как и ваши подарки нами.

Посол удивленно посмотрел на пушнину. Трудно оценить на глаз, но подарок показался ему чуть ли не пренебрежительным. Несколько сороков шкурок соболя, пять сороков шкур бобров и ворохи беличьих шкурок. Это просто смешно. Но виду не подал.

Ольга добавила:

– Я буду рада побеседовать с уважаемым послом конфиденциально. О дате и времени вам сообщат.

И кивнула головой в знак того, что встреча завершена.

Когда Святослав удивленно спросил Ольгу, почему она так скудно отблагодарила посла, та ответила знаменитой фразой:

– Пусть посидит на Почайне столько, сколько я ждала встречи с Басилевсом в Константинополе. Тогда и я буду щедрой. А воинов отдавать просто так глупо. Они нам самим нужны.

Новая встреча с послом была назначена через три дня и обставлена чрезвычайно скромно. В небольшой комнате, где вдоль стен стояли закрытые на замок лари, было два покрытых бычьими шкурами табурета. Княгиня сидела на одном из них, не встала, когда в комнату ввели посла. Никем не замеченная, Малуша стояла в уголке, ничем стараясь не выдать своего присутствия. Княгиня сразу же прервала посла, когда он начал было официальные приветствия:

– Обойдемся без пустых слов. Так о чем ты хотел говорить со мной?

Не выходя из своего угла, Малуша перевела вопрос послу. Он оглянулся на нее, так как раньше не заметил. Послу, не очень-то молодому мужчине, было не очень удобно стоять перед сидящей княгиней. Но, вероятно, он был слишком заинтересован в результативности переговоров.

– Я снова прошу вас, глубокоуважаемая княгиня, направить в империю войска. Правительство Басилевса разрешило мне предложить вам в качестве дополнительного подарка по десять солидов за каждого направленного в Константинополь воина.

– Десять солидов? Да я столько буду должна дать легковооруженным воинам только на первое время. Думаю, что твое предложение совершенно несерьезно. К тому же, мне предстоит заменить привратные башни и часть стены на каменные. А это значит, что Град будет почти год беззащитный. Мне воины нужны здесь.

– Но для строительства вам, великая княгиня, потребуется много денег. Я готов добавить за каждого воина еще по пять солидов. Если вы направите в Константинополь хотя бы две тысячи воинов, вы отдельно получите десять тысяч солидов. А это полтора кентария золота. Достаточно, чтобы начать строительство.

– Начать можно, имея один солид. Но, начиная, нужно знать, как закончишь работу. О двух тысячах воинов нечего даже говорить. Мы с Святославом можем выделить пятьсот воинов: сотню тяжеловооруженных и четыре сотни легковооруженных. За легковооруженных достаточно пятнадцати солидов, но за сотню варягов и моих тяжеловооруженных дружинников необходимо получить по тридцать солидов. Всего мне нужен кентарий золота. И воинам девять тысяч солидов.

– Но даже по вашему счету, великая княгиня, за эти пятьсот воинов достаточно выделить восемь тысяч пятьсот солидов и в отдельный подарок полкентария золота.

Княгине ясно, что послу позарез нужны хоть какие-нибудь результаты поездки.

– Уважаемый друг, стоит ли нам, как мелким торгашам, считать и пересчитывать жалкие кучки монет? Мое слово простое и твердое: воинам – девять тысяч солидов, в подарок – кентарий золота. И после прибытия воинов в армию Басилевса их обеспечивает всем необходимым правительство Басилевса.

– Мудрейшая княгиня, с вами трудно спорить. Не знаю, как я оправдаюсь в Константинополе, но я вынужден принять ваше решение. Пойдет ли в поход Святослав?

– Нет, я не могу отпустить его в такой сложный для княжества момент. Во главе моих воинов пойдет очень опытный варяг. Войско будет готово через месяц. Мне нужно собрать воинов из разных дружин. Золото передашь по частям. Половину – завтра, другую половину – когда соберется здесь все мое войско.

Аванс был получен, но воинов собралось больше, чем предполагала Ольга. Оказывается, в Новгород приехала большая группа варягов, ищущих место службы. Все они готовы были ехать хоть к черту на рога, если там можно будет заработать славу, а заодно поживиться. А мужчины из ближних и не очень сел, услышав о «безумных» деньгах, которые княгиня дает желающим поехать воевать в дальние края, повалили группами и поодиночке к воротам Града.

Естественно, что Ольга не упустила возможность потребовать от посла дополнительное золото, тем более что оно у него было. Под руководством Трюгви в длительный поход к Константинополю отправились вместе с послом полторы сотни тяжеловооруженных варягов и славян, а также семьсот пятьдесят легковооруженных славян. Добрыню Трюгви взял руководителем полусотни тяжеловооруженных.

Посол получил для императорской казны достойные подарки: много хороших мехов, несколько молодых печенежских девушек, трех красивых мальчишек в хор. Самого посла тоже не обидели, вручили хорошие подарки. Ольга рассмеялась, мол, досидел на Почайне месяц, как я когда-то в Суде.

Посол уехал, а Ольга с недоумением смотрит на Малушу, которая как-то быстро стала поправляться. Знающая старуха, присматривающая у нее за молодежью, прямым текстом заявила, что Малуша тяжела. Вызванная не в срок к княгине, Малуша стоит, потупив глаза.

– Кто, кто тебя обрюхатил? Чего молчишь? Говори!

Бросилась ей в ноги:

– Матушка княгиня, прости, не погуби. Не виновата я!

– Да уж, не виновата. От Святого духа, что ли, понесла? Говори сейчас же!

Не поднимается с колен, не может вымолвить. Схватила ее за подбородок, поднимает лицо вверх:

– Дура, не смогла стерпеть. Я ж тебе искала принца, все же ты княжеской крови! Говори скорее, а то я не знаю, что с тобой сделаю!

Все же решилась:

– Матушка княгиня, это он…

Ольга даже отпрянула от Малуши. Не хочется верить… ведь понятно, кто это.

– Святослав?!

Подняла, наконец, сама голову, глаза мокрые, но пытается смотреть на княгиню:

– Да, он. Я его упрашивала не делать этого, но разве он послушается.

А сама вспоминает его грубые ласки.

Ольга молчала только несколько секунд:

– Уйди с глаз моих долой. Завтра же отправляйся в свой Будутин. И не возвращайся!

Кончается месяц листопад (октябрь). Малуша все лето и осень безвыездно находится в своем Будутине. Времени свободного много, бесконечные мысли о Святославе. Проклинать бы его надо, но не может. Проклясть его – проклясть свою любовь, своего будущего сына. И вспоминает только счастливую третью ночь, когда полностью отдалась Святославу, его сильным рукам, жару его тела. Выбрасывает из памяти все остальное. А сына она чувствует, чувствует, как он толкается. Он уже живет своей жизнью. Она уверена, что это будет сын – другого не может быть. Она подарит Святославу сына.

Два раза приезжал Малк, после его приездов староста Бажен снова затевал очередное строительство, приведение села в порядок, надеясь на дополнительные дирхемы. А в начале месяца грудня (ноября) Малк приехал надолго, привез с собой опытную старуху-повитуху, сказал, что не вернется в Киев до рождения внука. Да, внука, оба ждут мальчика, не зря же повитуха на основании только ей ведомых признаков (нюхала мочу), подтвердила, что родится мальчик. Малк молится вместе с Малушей. Миньяна нет – откуда он здесь? Но Малк уверен – их совместная молитва дойдет до порога Господа. Молятся, молятся так, как когда-то в своем поместье близ Итиля. Молятся, обратившись к югу, к легендарному Иерусалиму. Просят у Адоная рождения здорового ребенка, просят ему счастья в жизни.

И мальчик родился. Малк днем почти не отходит от него, хотя что ему около него делать? Ребенок здоров, голосистый, грудь сосет активно. Слава Господу, молока у Малуши хватает, но Малк нашел в селении молодую женщину с новорожденным ребенком, забрал ее в кормилицы. Свекор ее отдал, так как муж погиб на охоте. Но ребенка, ее ребенка, оставил в семье. Мальчик в семье нужен. Да и дал ему Малк за женщину десяток дирхемов.

Как быстро молоденькая девушка превращается в мать, слышащую писк ребенка, встающую к нему в любое время ночи. Совсем это не обязательно, у ребенка есть кормилица, пусть бы она заботилась о нем. Но Малуша не хочет отходить от него. Вся жизнь ее теперь сосредоточена на нем. Малк успел назвать малыша Моисеем, хотя обрезание побоялся делать. Не знает, как к ребенку отнесется княгиня Ольга. Уверен, что не сможет она отказаться от еще одного внука. И был прав.

В конце месяца студня (декабря) 959 года, когда на Днепре укрепился лед, в свои любимые Ольжичи приехала княгиня. Два дня провела в новом каменном тереме, все присматривалась, как можно жить в таком доме. Ведь ее палаты в Граде до сих пор не готовы. На третий день заскучала, велела после завтрака заложить сани – поедет в Будутин.

Малка успел предупредить управитель княжеского села о визите княгини. Они знакомы давно, приходилось Малку разбираться с хворями управителя. И с самого утра в Будутине переполох: чистят дорогу, по которой приедет княгиня, на кухне готовят в несколько раз больше, чем обычно. Ведь неизвестно, сколько человек прибудет вместе с княгиней, останется ли она на обед. Отправили верхового встречать княгинин поезд, Моисея принарядили.

Ольга поморщилась, посмотрев на дом, в котором живет Малуша. Хотя что морщиться – дом как дом. Не обращая внимания на Малушу, поздоровалась только с Малком, прошла к колыбели Моисея. В горнице не так уж тепло, но она потребовала развернуть ребенка, вглядывается в него. Моисей захныкал от холода, Ольга неожиданно подняла его на руки. Малуша бросилась поддевать вокруг него одеяльце, но Ольга оттолкнула ее, сама завернула малыша. Моисей еще несколько раз похныкал и успокоился, глядит на держащую его женщину. Потом улыбнулся. Ольга глядит ему в глаза, ей кажется, что на нее смотрят глаза Игоря – или Святослава? Сама не понимает, что ей кажется. Ведь какие там глаза Игоря – мутные еще глазки, ничего путного на этом лице невозможно увидеть. Но Ольга прижала его к груди, поцеловала в сморщившийся лобик.

Подняла малыша вверх, гордо сказал:

– Мой внук! Будет владеть многими землями! Называю его Владимиром. Я забираю его.

Малуша бросилась в ноги княгине:

– Матушка-княгиня! Не забирайте моего сына! Или возьмите и меня с ним.

– Раньше нужно было думать. Останешься здесь.

– Не виновата я! Что я могла сделать?

– Не нужно было улыбаться Святославу, заглядываться на него. Как будто ты не знала, какой он. Молись теперь, замаливай грехи.

Обернулась к Малку:

– Ты поедешь со мной. И кормилицу забирай.

Перекрестила внука, передала его Малку. Тот держит Владимира на руках, спохватился:

– Может быть, останетесь, отобедаете у нас, чем Господь послал?

– Нет, не останусь. Прикажи готовить себе и кормилице сани.

По приезду в Град Ольга вызвала к себе Святослава.

Святослав ожидает очередного нагоняя от матери и недоумевает – за что она сейчас будет его ругать.

– Радуйся! У тебя еще один сын.

– Чего это мне радоваться? И откуда он?

– Сын – это укрепление твоего правления. Хотя ты сейчас еще этого не понимаешь. Родила его тебе Малуша. Забыл, как опозорил ее?

Для Святослава очередная неожиданность. Он немного недоумевал сначала, куда делась Малуша, но быстро забыл о ней. И вдруг такая новость.

Ольга приказала женщине, дежурившей в соседнем помещении, и кормилица принесла запеленованного ребенка. Ольга забрала его и вручила ошеломленному Святославу.

– Держи своего третьего сына! Я назвала его Владимиром.

Святослав растерянно смотрит на лежащего у него в руках мальчика. Недавно накормленный Владимир спокойно спит. Никакого особенного чувства Святослав не испытывает. Да и какие отцовские чувства могут быть у юноши, которому не исполнилось семнадцати лет? Хорошо хоть, что мать не ругается. Скорей бы весна – отправиться с дружиной в поход. Подальше от непрерывной суеты стольного города. Но что-то нужно делать, мать чего-то ждет от него. Еще раз посмотрел на сына:

– Наверное, нужно его отнести к Перуну? Благословить его там?

Ольга рада – признал Владимира сыном. Но нужно давить на него, пока он в растерянности.

– Хорошо, отнесем его к Перуну. Но сначала окрестим.

Святослав ощетинился.

– Ни в коем случае! Если это мой ребенок, то им распоряжаюсь я. Не собираюсь крестить моих детей.

Ольга смотрит на разъяренного Святослава. Не стоит ссориться с ним. Спокойно говорит:

– Ладно. Не будем крестить. Но благословить мы его благословим. А потом пойдем к Перуну.

Так и сделали. Монах Николай благословил лежащего на руках у Святослава младенца. Все-то он знал, не спросил, где мать ребенка. Потом у идола Перуна читал над ним молитвы главный жрец святилища. Все остались довольными. Владимир признан законным сыном Святослава.

Глава VIII

960–962 годы

В месяце сухии (марте) 960 года, в Граде переполох. Неожиданно, без предупреждения появился перед воротами немецкий монах Адальберт, именующий себя епископом Руси. Утверждал, что является посланником короля Оттона Германского. Ольга в это время уехала на неделю к себе в Ольжичи, оставшийся в Граде Святослав возмутился появлением нежданного посланника. Отказался принимать у него верительную грамоту, велел найти себе место в посаде. Приехавшая через день по срочному вызову Святослава княгиня Ольга смутно помнила, что больше года назад в Германию отправлялось посольство договориться о «мире и дружбе». Но чем завершилось посольство, не помнила, вероятно, послы не добились ничего существенного.

Христианин Михаил – новый ключник княгини, не успевший прочитать все и разобраться во всем, ничего толкового о посольстве не сказал. Да и совсем плохо знает он латинский язык, хотя греческим владеет великолепно – учился в Болгарии. Княгиня вызвала Малка и приказала привезти из Будутина Малушу. Вспоминает, как, возмущенная долгим сидением в предместье Суде в ожидании представления императору и уклончивым отказом на предложение выдать замуж императорскую дочь за Святослава, спешно отправила посольство в далекую Германию.

Привезенная через два дня Малуша была допущена к Ольге сразу.

– Не думай, что я тебя простила. Ты мне нужна только на несколько дней: для переговоров с послом германского короля. Разберись с наказом нашему посольству в Германию. Что мы обещали, что требовали, что дарили. Посольство отправляли после моего приезда из Константинополя. Посол не вернулся, сложил голову в Венгрии. Добрался в Киев только его помощник. Прочитай, что тот сообщил, разберись и доложи мне.

Малуша хорошо помнила все, что связано было с этим посольством. Быстро нашла пергамент с наказом послу, описание сбивчивого сообщения помощника посла. Уже на следующий день они вместе с новым ключником доложили княгине все, что смогли узнать. И все это отнюдь не понравилось Ольге.

На совете у княгини мнения разделились. Ольга желала принять и одарить посла, ведь король Оттон победил пять лет назад венгров и вендов, расправился со всеми заговорами в своих владениях. Стал несомненным вершителем судеб в Западной Европе. В Киеве знали, что и в Италии он добился полного превосходства над своими врагами. Ходили слухи, что он собирается короноваться в Риме короной императора Карла Великого. Не зря же она предлагала ему в наказе посольства жить «в мире и дружбе». Но Святослав был категорически против. Ему донесли, что зовущий себя епископом Руси монах Адальберт встречается в посаде с христианами, требует от них подчинения и признания Папы Римского верховным главой христиан всего мира. Плевать бы ему на всех этих христиан, но Адальберт возмущает народ, требует разрушить святилище Перуна, свалить и сжечь идола. Уклончиво выступил Свенельд. Он признал, что действия этого нечестивца Адальберта совершенно недопустимы. Но, учитывая, что тот именует себя не только епископом Руси, но и послом великого короля, предложил выслушать его, рассмотреть верительные грамоты, узнать, что предлагает король Оттон и чего он хочет от киевского княжества. Княгиня с облегчением выслушала его, призвала сына прислушаться к благоразумному предложению Свенельда. Святослав был вынужден нехотя согласиться.

В зале каменного дворца почти пусто: не хочет княгиня почтить непонятного пока посла, за ее спиной только Михаил и Малуша. За спиной Святослава – Свенельд. Адальберт вместе с сопровождающим его монахом томятся в комнате, примыкающей к залу, более получаса. Наконец их призывают в зал. Только княгиня и Святослав сидят. Посол все время представления вынужден стоять перед князьями. Михаил читает поданную монахом грамоту, Малуша переводит на славянский язык. Грамота как грамота. Ничего особенного в ней нет – чисто формальный текст. Но после краткой ответной речи Святослава посол стал говорить о возложенной на него миссии: нести священное слово Святого писания в ряды язычников.

Малуша даже немного засмущалась, переводить ли в точности обидные слова посла, но решилась и стала переводить слово в слово. Святослав сначала слушал невнимательно. Но когда посол начал говорить о необходимости разрушения дьявольских языческих святилищ, об изгнании, как минимум, волхвов и жрецов, Святослав не выдержал:

– Кто ты такой, чтобы оскорблять моих богов? Разве для этого тебя прислал твой король?

Адальберт не захотел стушеваться перед каким-то мальчишкой, будь он даже местным князьком.

– Я послан не только королем Германии Оттоном. Я послан и величайшим владыкой всего христианского мира его святейшеством Иоанном XII. Послан нести свет истинной веры!

– Не знаю я никакого твоего Папы и знать не хочу! Если ты будешь продолжать поносить моих богов, я вышвырну тебя из нашего княжества. И твой сан посла тебя не спасет.

Святослав встал и демонстративно вышел из зала. Княгиня Ольга спокойно промолвила:

– Реши для себя, Адальберт, кто ты. Если посол, не вмешивайся в наши внутренние дела, особенно в дела веры. Если ты проповедник, то должен помнить о судьбе многих проповедников христианства. У нас десятка два лет тому назад было здесь много проповедников. Строили храмы. И где они теперь? Даже церковь Святого Илии здесь, у нас на Подоле, стоит заброшенная. Проповедники кто разбежались, а кто принял мученическую смерть. Мы не препятствуем пришлым людям хранить верность своей религии. У нас здесь живут и христиане, и иудеи, и мусульмане. Все они равно платят налоги. Но проповедников, особенно нападающих на местных богов, в Киеве не любят. Так что не стоит тебе хаять богов большинства нашего народа. Если это продолжится, я не смогу тебя защитить.

Думаю, сегодня мы не сможем обсудить то, что тебе поручено сказать правительством твоего короля. Возможно, нам удастся еще раз встретиться до твоего отъезда.

Тоже встала, показывая, что аудиенция завершена.

После того, как посол и Свенельд покинули зал, Малуша, не обращая внимания на нерешительно стоящего поодаль Михаила, бросилась в ноги княгине: