скачать книгу бесплатно
Не придерешься.
– Подглядывать нехорошо. Знаешь что, Ги, а давай их проучим?
– Пугать людей плохо, – укоризненно отвечает ему мальчик.
Чарлз вздыхает.
– Да. Это плохо. Но я тебе разрешаю. Но только один раз, потому что я тебе разрешаю, понятно?
– Понятно, – отвечает Ги.
По губам Чарлза скользит хитрая улыбка, очень тихо, даже не шепотом, а одними губами он говорит что-то Ги.
– Ладно, – отвечает тот.
Ги исчезает. И его деревянная лошадка тоже.
***
– Исчез… – шепчет Арнольд.
– А что Карл? – Генри пытается оттолкнуть его от двери.
– Встает. Кажется, собрался куда-то.
– Точно за книгой…
И тут раздается раскат грома, но не в небе, а прямо на лестничном пролете, где они стоят, ярко вспыхивает пламя и появляется грандиозная тень.
– Вот черт! – Арнольд резко открывает дверь и почти падает в коридор.
Генри – следом за ним. Тень приобретает очертания и становится исполинской лошадью с огненной гривой. Конь встает на дыбы, ржет, а потом его копыта ударяют об пол, поднимая снопы искр. Арнольд бросается вперед, потом вниз по лестнице, потом… куда? Он перепрыгивает через мертвого Джона Мура, вляпывается ногой в лужу его крови, поскальзывается, но с трудом сохраняет равновесие и снова куда-то бежит. Кажется, все это время он кричит как сумасшедший.
– Да это чертов призрак! – орет ему в ответ Генри, но Арнольд его не слышит, он носится по залу, а конь скачет за ним.
Они бегают как на ипподроме: Арнольд, Генри и огненный конь. Арнольд бросается в первый же коридор, потом сворачивает еще в один. Он не слишком хорошо ориентируется в замке, а сейчас так и вовсе не может понять, куда он бежит и где находится. Наконец, они с Генри оказываются в какой-то небольшой комнате, заваленной старой мебелью. Арнольд запирает дверь на задвижку и прислоняется к ней спиной. Тихо. Генри тяжело дышит рядом.
– Кажется, исчез… – шепчет Арнольд.
И в этот момент раздается скрежет. Из маленького окошка под потолком еле-еле льется свет, в основном больше от молний, которые так и продолжают сверкать на ночном грозовом небе. В стене открывается провал, и из него выходит человек. В руке у него меч, тот самый длинный меч, который висел на стене в зале. Арнольд пытается открыть дверь.
– Не-а. Не думай даже, – меч свистит в воздухе.
Арнольд замирает, медленно поворачивается, потому что стоять спиной к этому человеку еще страшнее, чем смотреть на него. А Чарльз Браун так легко, как будто только этим всю жизнь и занимался, поднимает тяжеленный меч одной рукой и приставляет его острие к горлу Генри Филлипса.
– И кто ты на хрен такой? – спрашивает Чарлз.
Генри скалится, вдруг делает резкое движения, заныривая под меч, и со всей силы врезается в Чарлза. Оба отлетают к противоположной стене, падают в провал, из которого вышел Чарлз. Слышны звуки борьбы. Арнольд, пользуясь возможностью, открывает дверь, выбегает в коридор, и тут же снова перед ним возникает огненный конь. Честно говоря, Арнольду хочется плакать. Да гори она в аду эта проклятая книга! Да гори в аду этот проклятый замок! Он бежит обратно, но конь снова оказывается перед ним. Он как будто загоняет его обратно в комнату, где дерутся Чарлз и Генри, дико ржет, высекает искры из пола. Выбора нет, приходится вернуться.
Исход противостояния еще не решен. Огромный меч валяется в стороне, а Чарлз и Генри с переменным успехом дубасят друг друга, пытаясь до него дотянуться. Арнольду неинтересно, чем это закончится. Этот тайный проход в стене, который открыл Чарлз, совершенно не внушает ему доверия, да и придется пробираться мимо дерущихся. А вот окно, окно ближе. Да, оно узкое, под самым потолком, но в него вполне можно протиснуться, рядом с ним как раз стоит шкаф, на который как по лестнице можно взобраться по сложенным стульям. Они на первом этаже, но Арнольду совершенно плевать, куда именно выходит это окно: на кладбище, прямо в ров, во внутренний двор – единственное, что ему нужно, так это убраться подальше от этих дерущихся людей и призрачного огненного коня. Арнольд даже сам не может понять, как он так быстро взбирается на шкаф, открывает окно и практически выпадает наружу. Вслед ему доносятся нечленораздельные крики. Или Арнольду кажется, что это кричали ему, а на самом деле, они кричат друг на друга.
Под окном оказывается не ров, а земля, правда, до нее всего метр, но даже с такой высоты Арнольд ухитряется упасть и очень больно ударить бок. Наверняка, что-то себе отбил или даже сломал. Хлещет дождь. Арнольд с трудом поднимается, хватается рукой за стену. Дождь заливает глаза, одежда становится мокрой насквозь за считанные мгновенья. Нужно убираться отсюда, вдруг эти двое сумасшедших тоже решат выпрыгнуть в окно.
– Черт… – почти воет Арнольд и бредет вперед.
Только сейчас он понимает, что попал на кладбище. То тут, то там торчат из земли покрытые мхом могильные камни, Арнольд натыкается на них, падает, снова поднимается. Перед ним возникает какая-то темная махина. Арнольд догадывается, что это склеп герцогов Аквинских. Он почти вваливается внутрь, сбивая хлипкую металлическую решетку. Наплевать. Это его замок, он может делать здесь все, что захочет.
Арнольд прислоняется спиной к стене и тяжело дышит. Здесь сухо, и здесь нет привидений и мужиков, которые хотят убить друг друга мечами – этого вполне достаточно, чтобы это место временно можно было считать лучшим местом на свете. Хотя… Арнольд смотрит на ряд гробов. А если тот мальчик – не единственное привидение в Аквине? Если сейчас крышка гроба медленно отъедет в сторону, и из него поднимется кто-нибудь из Аквинских господ, которые почили чуть ли не тысячу лет назад? Или не почили?
– О господи… – шепчет Арнольд и закрывает глаза. – Господи, прости мне мой грех тщеславия, помоги мне пережить эту ночь…
***
Это началось шестнадцать лет назад. Арнольд Кевендишь к тому времени уже был владельцем успешной промышленной компании. Конечно, не такой успешной, как сейчас, но денег у Арнольда уже было больше, чем достаточно. И вот как-то раз Арнольду попалась интересная статья. Эту статью он прочитал в газете, которую его водитель забыл на заднем сиденье. Это была какая-то желтая газетенка, в которой пишут про пришельцев, призраков и романы звезд десятой величины, но статья выглядела очень осмысленно и подписана была человеком, который представлялся доктором наук. Арнольд перечитал статью несколько раз. Со всех точек зрения это был псевдонаучный бред: мол, в Древнем Египте существовало какое-то тайное заклинание, которое может вызвать бога мертвых Анубиса[4 - Древнеегипетский бог погребальных ритуалов и мумификации, «страж весов» на суде Осириса в царстве мертвых.], и тот станет служить тому, кто его вызвал, а заодно исполнит все желания и подарит бессмертие. Эта статья ничем не отличалась от остальных статей в газете, но была одна деталь, которая зацепила Арнольда: слишком академический слог. Вся эта чушь собачья излагалась долго, нудно и якобы с научными доказательствами. Никаких вам «горячих» деталей, вроде кровавых ритуалов с убитыми младенцами и обескровленными девственницами – просто очень невероятные, но очень четко и обоснованно изложенные факты. Если, конечно, автору вся эта логическая стройность не причудилась. Жизнь Арнольда была скучной. Очень скучной. Все утро он размышлял об этой статье и даже невпопад отвечал что-то на совещаниях, хотя это на него было совершенно не похоже. После обеда он, наконец, сдался и дал указание своему помощнику связаться с газетой и найти этого так называемого «доктора наук».
На следующий день выяснилось нечто невероятное – доктор наук и вправду оказался доктором, но совершенно поехавшим на навязчивой идее, связанной с какой-то там книгой, которая дарит бессмертие. На этой почве его уволили из университета, от него ушла жена, а дети с ним не общались. Арнольд захотел с ним встретиться в тот же день, что, конечно же, было легко реализовать, так как у доктора наук было не слишком много занятий. Их беседа проходила очень мило, за чашкой плохого чая на продавленном диване.
– Понимаете, господин Кевендишь, – шепелявил доктор наук, – я эту книгу не выдумал. Ее нашли в Танисе[5 - Древнеегипетский город, столица Древнего Египта при XXI династии.] еще в конце девятнадцатого века. Конечно, тогда результаты раскопок документировали не так тщательно, как сейчас. Цель, знаете ли, была раскопать как можно больше… Но, – он вытер нос матерчатым носовым платком, – один такой свиток точно нашли.
– Свиток? – переспросил Кевендишь.
– Папирус, – доктор наук почему-то с тоской посмотрел на него. – Это был папирус с заклинанием.
– И почему вы решили, что оно работает?
– Так написано. И я склонен этому верить. Понимаете ли, есть несколько свидетельств из более поздних эпох о том, что эта книга работает.
– Насколько поздних?
– Двенадцатый век.
– До нашей эры? – уточнил Арнольд, потому что не имел ни малейшего понятия об истории Древнего Египта.
– Нашей эры. Во Франции. Есть один человек, который утверждает, что он держал в руках эту книгу и на несколько мгновений Анубис стал его слугой. С тех самых пор он получил вечную жизнь. Я могу вас познакомить.
– С человеком, который жив с двенадцатого века? – на губах Кевендиша появилась улыбка.
– Вообще-то, он родился в одиннадцатом.
Ну, ситуация становится более ясной: этот чудик не только псих, но еще и очень доверчивый псих. Ну и само собой, на ловца и зверь бежит.
– Познакомьте, пожалуйста, – очень вежливо попросил Кевендишь.
В то, что кто-то может выжить с двенадцатого века, ему верилось мало, а вот дать в морду аферисту на доверии можно было вполне.
Кевендишь вернулся на следующий день, но на этот раз на продавленном диване сидел не только доктор наук, но и высокий человек, лицо которого по диагонали пересекал шрам.
– Генри Филлипс, – представился человек. – Точнее, Герон Безземельный.
– Да ну? – Кевендишь оскалился.
Но потом Филлипс рассказал ему все с самого начала: и про книгу, и про бессмертие, и про то, что эта книга все еще где-то во Франции, и у Арнольда есть вполне себе реальный шанс обрести вечную жизнь. Звучало убедительно, соблазн был слишком велик. Генри навел его на герцогов Аквинских, и Арнольд шерстил архивы по всему миру, пока поиски не привели его к тому, что было очевидно с самого начала: с того самого проклятого двенадцатого века книга, похоже, так и лежала в замке Аквин. Но нельзя просто так явиться в замок и перевернуть все вверх дном. Семь лет назад Арнольд начал переговоры о покупке замка. Сделка состоялась в прошлом месяце, но сейчас, сидя в углу склепа, Арнольд уже совершенно не уверен в том, что его многолетнее увлечение приведет к вечной жизни, а не к смерти.
Раскат грома. Арнольд вздрагивает.
***
– Да где они? – Эллис нервно ходит по комнате. – Где Арнольд? Где этот Генри? Куда Чарлз запропастился?
И тут из коридора раздается панический, почти истеричный крик. Эллис и Софи невольно подходят ближе друг к другу, то есть это Софи подходит к Эллис, та стоит на месте.
– Кто это кричал? – спрашивает Софи.
– Арнольд, кажется, – отвечает Эллис. – Очень похоже.
– Что нам делать? – спрашивает Софи.
– А что мы можем сделать? Запремся и не будем никому открывать. Утром постараемся выбраться отсюда.
– Но отец…
– Так иди, спасай его! – не выдерживает Эллис. – Ты понимаешь, что среди нас было четыре мужика, а сейчас ни одного не осталось? Единственное, что мы можем сделать – это сидеть здесь тихо и молиться.
Софи сжимает губы. Ее лицо искажается, но она понимает, что Эллис права. А Эллис подходит к окну, опирается на узкий подоконник и невидящим взглядом смотрит на кладбище. Она стоит так минут пятнадцать, а потом ее взгляд становится осмысленным, потому что на кладбище начинает кое-что происходить. Она видит Арнольда Кевендиша, который прячется в склепе.
– Ну конечно… – шепчет Эллис.
– Что? – Софи вытягивает шею.
Эллис оборачивается и смотрит на нее с улыбкой.
– Ты теперь совсем-совсем одна, малышка Софи.
***
– Кто ты? – очередной удар Чарлза выбивает Генри Филлипсу пару зубов. – Кто ты такой, а?
Битва проиграна, Генри пора бы уже это признать.
– Я…
– Кто?
– Меня зовут Герон.
– Чего?
– Герон.
– Какой еще на фиг Герон?
– Ты же Карл Аквинский, да? А по тебе сразу видно, что ты псих, – Генри улыбается окровавленной улыбкой.
Карл лишает его еще пары зубов и улыбка Герона становится еще более кровавой.
– Приятно, когда твоя репутация идет впереди тебя.
Глава 2. Безумец. История Карла Аквинского
Колокола начинают звонить в пять часов утра, собирая монахов к заутрене. Серые силуэты торопливо выползают из своих ночных укрытий, сливаются в единый поток и исчезают внутри угловатой церкви. Тропинка, по которой достопочтенные святые идут к богу, проходит мимо глухой стены главного здания монастыря. Эта стена совершенно ровная, кроме одного единственного окна, которое закрывает железная решетка с толстыми прутьями. Само по себе достаточно странно, но еще более подозрительным кажется поведение монахов, когда они проходят мимо этой стены. Достопочтенные братья закрывают головы руками и стараются пониже натянуть капюшоны своих монашеских ряс. Как выясняется, в это холодное зимнее утро подобные предосторожности не лишние. Вот один из братьев кричит, когда ему в голову прилетает точно брошенное яблоко. Остальные бросаются врассыпную, но не тут-то было. Вслед за яблоком летит сапог, потом железная миска, потом еще один сапог, и, наконец, кружка. Все снаряды достигают своей цели, кроме кружки – та разбивается о каменную дорожку, окатывая монахов брызгами глиняных черепков. Достопочтенные братья замирают, но продолжения не следует. Один из братьев осторожно идет вперед, другой поднимает голову, тихо охает и пытается остановить смельчака, но слишком поздно: из одинокого зарешеченного окна извергается содержимое ночного горшка, которое с издевательской точностью обрушивается прямо на достопочтенного брата. Впрочем, никто не обольщается. Все знают, что это только начало. В окне за решеткой появляется стоящий в полный рост совершенно голый и очень худой человек.
– Доброе утро, моя паства! – громким голосом провозглашает он. – Сегодня, как и всегда, мы погрузимся в пучину богословия и попробуем осознать причины, по которым вы согласились всю жизнь морозить задницы, жрать репу и не трахаться с бабами. Так как в прошлый раз мы успешно одолели последнюю главу Евангелия от Матфея, то предлагаю перейти к Евангелию от Луки, что также обещает быть крайне и крайне интересным чтивом, – в руках человека в окне появляется книга. – Итак! Мы начинаем! Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник из Авиевой чреды, именем Захария…
Монахи снова тянутся к церкви. Человек в окне продолжает читать, почти после каждого предложения останавливаясь, чтобы прокомментировать прочитанное в той же манере, в которой он начал свою речь. Монахи не слушают. Наконец, последний из достопочтенных братьев скрывается внутри церкви, колокола перестают звонить. Человек в окне замолкает, бросает книгу куда-то за спину, спускается с подоконника и закрывает ставни. Он на одной ноге допрыгивает до кровати и залезает с головой под шерстяное одеяло. Так он проводит следующие сорок минут. Потом в двери открывается небольшое окошко, появляется поднос с миской и чашкой.
– Завтрак, Ваша светлость, – раздается из-за двери.
– А не пошел бы ты, Евстафий, на хрен? – отвечают из-под одеяла.
– Я бы на вашем месте не отказывался от еды, Ваша светлость, а то завтра вам нечем будет кидаться в монахов.
– А ты не на моем месте, – парируют из-под одеяла.
– И вы плохо едите, – невозмутимо продолжает Евстафий, – да еще и каждое утро стоите на холоде. Добром это не кончится.
Человек раздраженно откидывает одеяло, встает, шлепает голыми ногами по полу и резко захлопывает окошко в двери со своей стороны. Каша из миски и вода летят на стоящего по ту сторону монаха.
– Будете и дальше так себя вести, вам забьют окно.
– Что-то за последний год так и не забили, – отрезают из-за двери.
– Зато в прошлом году вы лишились прогулок из-за вашего поведения.
– Именно потому, что меня лишили прогулок, меня не могут лишить окна. Это слишком бесчеловечно даже по вашим меркам.
– И сегодня вас будут мыть.
– Что-то часто в последнее время. У меня закрадываются подозрения, Евстафий, что тебе просто нравится смотреть на меня голого.
– А у меня закрадываются подозрения, Ваша светлость, что вам нравится, когда вас видят голым – иначе ваши выходки объяснить нельзя.
– А зачем их объяснять? Я же сумасшедший, – бурчит себе под нос человек и снова залезает под одеяло.
Под одеялом он лежит до обедни. Евстафий снова приносит еду, но на этот раз человек даже не встает. Еще через два часа Евстафий возвращается с двумя другими монахами и открывает ключом дверь. Внутри светло. У стены стоит койка, на которой, свернувшись в клубок под одеялом, лежит безумец. Также в комнате стоят стол и стул, в углу навалены книги, многие из которых разорваны на части. Евстафий смотрит на стену: на камне нацарапаны линии, их уже так много, что безумцу приходится залезать на стол, чтобы продолжать свое дело. Евстафий знает, что сегодня он нарисовал восемьсот сорок четвертую черту – по количеству дней своего пребывания в монастыре Святого Лазаря[6 - Вымышленное название.].
– Пора мыться, Ваша светлость, – тихо говорит монах.
Одеяло откидывается, и безумец садится на кровати. Он истощен, сероватая кожа натянулась на ребрах, как на барабане, ногти на руках и ногах синие, синие же губы. На осунувшемся лице клоками растет борода, рыжие волосы неровно подстрижены, с левой стороны выдран целый клок. Неестественно яркие зеленые глаза останавливаются на монахе.
