Игрок

Она предложила пойти погулять. Погода дружелюбна не по-питерски. Решено ехать к Финскому заливу. О да, это так сопливо-романтично. Он точно знает, что надо там делать. Смущало его только одно: почему она делает вид, что не было никаких признаний, что она не читала его блог? Стесняется? Конечно, свалился как снег на голову и немедленно требует ответов. Ну, ничего, пляж и вино должны помочь. Всегда срабатывало. Эх, если бы не эта чертова простуда, все было бы гораздо легче. Предательски потекло из носа. Они на заливе. Красиво, тихо, спокойно и уютно. Снаружи. Внутри все было с точностью до наоборот. К ней на колено села божья коровка. Совсем крохотная. Он наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе. Вот оно, отличный повод, чтобы приблизиться. Присел поближе, стал нести какую-то чушь. Надо всего лишь взять ее за руку, а дальше все будет совсем легко. Ведь именно за этим он сюда приехал. Это было бы логичнее всего, но он никак не мог решиться. Внутри поселилась какая-то жуткая неуверенность, откуда она вообще взялась? Почему так безумно вдруг начал сбоить внутренний радар, который всегда четко подсказывал, как, когда и в каких обстоятельствах надо действовать? Почему, мать его, он сбоит и не дает ответа? Впрочем, что он хочет, ведь такое с ним происходит впервые, наверное, радар просто еще не настроился на нее. Эта неуверенность и сдувшийся радар были чем-то совершенно неестественным для него. Он так и не решился. Может, просто боялся отказа? Боялся, что не переживет этого? Они уехали. Тусовка, общие знакомые, из носа нещадно текло, скрывать простуду дальше было просто бесполезно. Его напичкали всякими колдрексами, которые совершенно не облегчили его участь. Они сидят совсем рядом. Ему показалось, что она была бы не против, если бы он взял ее за руку. Но как это сделать на виду у множества общих знакомых, учитывая, что они с ней знакомы тоже не первый день. Да сколько же, черт возьми, они уже знакомы? Вечер прошел в мучительной нерешительности. Зачем пожаловала эта жуткая неуверенность? Почему ее не было с другими, почему сейчас, когда перед ним девушка мечты, идеал? Вот он, настоящий первый опыт! Получите, распишитесь. А ведь ему уже за 30!

Они уехали к ней уже под утро. Сил не было совсем. Последние забрала простуда и сбившийся радар, который так и не смог указать, что делать. Она стелет ему на соседнем диване. Еще не поздно. На самом деле еще можно подойти к ней и обнять сзади, ну а дальше… а дальше, всем известно, как это бывает. Радар проснулся и четко сообщил «Не делай этого!» Странно, а ведь это именно то, что ему хотелось больше всего на свете. Она постелила ему на соседнем диване, он с радостью туда грохнулся, отрубился мгновенно, что сильно удивило его утром. Он-то уж было приготовился страдать всю ночь и разрабатывать ехидный план о том, как перелезть к ней под одеяло. Может, все дело было в ее особенности, и где-то в глубине души он понимал, что такими играми ее не возьмешь?

Воскресенье. Ему надо отлучиться по работе. Она снова ведет себя как ни в чем не бывало. Он померял температуру – 38,9. Жесть. Быть больным совсем не хочется, еще меньше хочется пугать ее своей болезнью, он боится, что так ударит в грязь лицом. Незаметно от нее сбил показатели градусника до 38, выпил очередную таблетку и поехал решать рабочие дела. Это было непросто, ох, как непросто! Тело хочет сдохнуть. Прямо здесь и прямо сейчас. Но он все сделал, продержался молодцом и даже виду не подал, насколько ему фигово, выдавливая из организма последние резервы. Закончив дела, он встретился с ней. Гуляют. Бесконечные питерские проулки, бесконечно одинаковые серые здания, бесконечные каналы, бесконечные мосты, бесконечное количество шагов по этой серости. Как же ему раньше не нравился этот город? Странно, ведь север всегда тянул его как магнитом, а тут северная столица, к которой он до сих пор почему-то был абсолютно равнодушен. Возможно, он просто не понимал этот город, не чувствовал его атмосферу. В его угрюмости было что-то настоящее, суровое, без притворства. Поужинали в какой-то забегаловке. Вновь встретились с друзьями. Что же предпринять? Вернулись к ней, сели смотреть какой-то фильм. Он все думал о внутреннем радаре и умолял его подсказать, что делать. Ну почему радар изменяет именно сейчас, впервые в жизни он вообще ничего не понимал в происходящем. Под утро легли спать. Каждый на свой диван. Засыпая, он почувствовал, что простуда отступает. Это очень даже хорошо, значит, завтра он обязательно что-то придумает, это не радар виноват, виновата во всем чертова простуда, превратившая мир в непроглядную вату. У него еще есть время что-то предпринять, завтра еще целый день, обратный поезд только поздно вечером.

Проснулись, пожелали друг другу доброго утра. Завтрак. Прогулка. Встреча с друзьями. Хорошее самочувствие и настроение. Вот только незнание, что же предпринять, так никуда и не ушло. Еще один день мучений, еще один день попыток совладать с собой и вспомнить, как надо влюблять в себя девушек. Нет, все не то. Все казалось неимоверной глупостью и чушью. Метро. Они едут на вокзал, чтобы посадить его в поезд. До поезда остается ровно полтора часа. Надо что-то делать. Он набрал побольше воздуха и все-таки выдохнул, спросив, есть ли у него шансы. Ничего лучше просто не смог придумать. Она ответила жестко и с какой-то издевкой, что нет у него ни вариантов, ни шансов. Эскалатор ползет вверх, а он не знает, куда девать свой взгляд, свои руки и что надо говорить. Просто кивнул. Эта издевка в глазах… Как же сильно она долбанула по нему, захотелось стать тараканом и куда-нибудь уползти! Он хотел спросить, зачем же тогда она позволила ему приехать, зачем она делала вид, что ничего не замечает? Да что тут замечать, когда он все сказал прямым текстом. Но все это он так и не спросил. Он знал главное: ему дали четкий ответ. И пусть ответ был отрицательным, зато теперь он сможет спокойно спать, один спать, без этой тупой надежды. Он сможет восстановиться, уже давно пора начать восстановление. Все, что он смог сделать в ответ на эту издевку в глазах, – улыбнуться.

Поезд Питер – Москва, верхняя полка, радостные смс-ки с пожеланием доброго пути, она вместе с другими стоит на перроне и по-прежнему делает вид, что ничего не происходит. Он тоже делает такой вид. По крайней мере, очень надеется, что у него выходит похоже. Спать не хочется совсем, но и думать о ней больше не имеет смысла, к чему этот мазохизм? На нет и суда нет. Захотелось куда-нибудь уехать. Прямо с вокзала перепрыгнуть в другой поезд и уехать туда, где можно переключиться. Куда-нибудь в горячую точку. Он был там. Да, это было подходящим местом, чтобы переключиться. И эффект был бы не из-за кучи трупов и прочих ужасов войны. Так он бы выбил клин клином. Там легко переключаешься и принимаешь новые правила игры, живешь по ним, работаешь по ним, дышишь по ним, беспрекословно подчиняясь. У тебя одна цель – сделать свою работу и остаться в живых, больше ни о чем не надо думать, вообще ни о чем. Именно момент отсутствия необходимости думать о чем-либо постороннем притягивал сейчас больше всего. Одна проблема – вернуться. По возвращении очень сложно опять переключиться обратно. Ты едешь в метро и видишь расслабленных людей, но сам ты уже не можешь стать таким. Ты удивляешься, когда видишь людей без оружия, когда видишь целые дома, а не разбомбленные танками руины, ты можешь позвонить в любое время кому захочешь, т.к. здесь не глушат сотовую связь и не ограничивают десятью минутами разговоров в неделю по спутниковому телефону, тут нет блокпостов через каждый километр дороги, ты можешь по нужде свернуть в кусты без опаски подорваться на мине, здесь не знают позывных, здесь даже не знают, что это, здесь можно свободно перемещаться, и никто не перекрывает дороги, не отменяет рейсы, тут вообще можно ходить без документов. Тут, если пропадешь на пару дней, тебя не объявят в федеральный розыск, здесь нет паники в глазах при слове «зачистка», здесь люди не знают, как надо себя вести, если твоя машина подорвалась на фугасе. На детских садах тут чебурашки, а не предупреждающие о минах знаки. Тебя никто не трясет за ворот с мольбами о помощи. Здесь никто не пытается тебя убедить, что он вовсе не враг. И как ни парадоксально, ты хочешь вернуться туда, ты не хочешь здесь находиться. Здесь все кажется каким-то ненастоящим, а самое главное, что эти люди тебя не понимают. Они не понимают твоей суетливости, не понимают, почему ты, словно сжатый кулак, всегда наготове. Сам-то ты чувствуешь себя героем, оттого что такое пережил и такое видел. А людям по большому счету просто наплевать. Становится очень обидно. Ты стараешься кучковаться с теми, кто это пережил, кто понимает, с кем-то, кто тоже считает, что люди вокруг чего-то не понимают, не понимают главного. При этом нет никакой агрессии, нет запоев, нет желания набить кому-нибудь морду и прочих атрибутов, которые описываются в книгах и показывают в фильмах. Ты просто хочешь выглядеть героем, а тебе вслед говорят, что ты идиот. Может быть, у кого-то и случаются надрывы, как в фильмах, но это скорее исключение из правил. Внешне эти люди ничем не отличаются от едущих в метро, просто внутреннее состояние никак не хочет стабилизироваться и вернуться в исходную точку.

Он услышал четкий ответ, это было самым важным, со всем остальным он справится, не может не справиться. Главное, что теперь он все знает. Москва. Прямо с вокзала на работу. За все это время перед ним накопилась невероятная гора всяких дел. Оно и не мудрено, ведь в этой погоне за счастьем он забыл и забил на все остальное. Хорошо, что есть эта гора, она займет мысли и тело. Прямо сейчас эта гора кажется неприступным монолитом, но если внимательнее посмотреть, то становится ясно, что она состоит из небольших кирпичиков, разобрать которые не так и сложно. Гораздо сложнее начать, оторвать себя от дурацких мыслей, засевших опухолью в мозгу, и перейти к делам насущным.

Дома

Весь день он посвятил работе, впервые за это безумное время. Работа оказалась бальзамом, вполне пригодным для восстановления душевного равновесия. Безумно хотелось спать. Силы остались только на то, чтобы добраться до кровати. Он зашел домой, включил комп, залез в свой плей-лист и никак не мог заставить себя все выключить и наконец-то уснуть. У него частенько бывало такое, когда, безумно уставший, он не мог лечь спать просто потому, что очень привязан к своему плей-листу. Просто взять и выключить музыку казалось каким-то предательством. Так и крутилась полночи мешанина из джаза, блюза, психоделики, какого-то жесткого рока и мягкого лаунжа. По большому счету абсолютно пофиг, что там намешано, в этом плей-листе, но он только твой, он помогает, он успокаивает, или, наоборот, бодрит. Да, пожалуй, разделить с кем-то свой плей-лист для него было чем-то вроде обручального кольца.

Утро, он дождался ее онлайн и начал диалог.

Он:

неловко как-то вчерась все вышло, ты уж извини, но мне нужно было расставить все точки над и)) лан, закрыли тему

Она:

расставились? мне вот что-то не по себе как-то(

Он:

в смысле не по себе? с тобой-то чего вдруг?

Она:

да не знаю

виноватой себя чувствую

Он:

виноватой в чем?)) да ну брось

мне в любом случае очень понравилась поездка)) очень надо было мозги проветрить

Вернулся к работе, котировки не могли ждать, когда же он обратит на них внимание. Домой. Все по знакомому сценарию: ужин – прогулка с собакой – дом. Уже за полночь, а он снова никак не мог расстаться со своим плей-листом. Борясь с собой, все-таки зашел на ее страницу. Там вверху стоял статус «не над всеми и надо ставить точки». Этот статус мог увидеть только тот, кто заходит к ней на страницу. Что это, зачем это? Этот статус стал для него словно укол морфия. Значит, еще не все потеряно? Значит, у него еще есть шанс? Главное, не быть навязчивым, навязчиво думал он, пусть все идет своим чередом. Лег спать. В кои-то веки даже уснул.

Все-таки не все потеряно, эх, а он уже взял билеты на ближайшие выходные в Амстердам. Ничего, он сможет в любой момент их сдать и уехать в Питер.

На следующий день он с трудом дождался ее появления в онлайн, очень уж хотелось поговорить. Разговор начался опять ни о чем, о погоде, о природе и о прочих совершенно не нужных вещах, должных привести к чему-то важному. Разговор закончился ни о чем, на дружеской ноте. Это неудивительно, ведь они по-прежнему всего лишь друзья. Правда, это уже друзья, а не приятели, к коим он ее относил еще недавно. Он так и не решился задать главный вопрос: зачем этот статус? Да и к чему эти вопросы. Видно же, она сомневается, она дает шанс, и тот ответ в Питере всего лишь ошибка. Так бывает, когда на человека слишком сильно налегают, а он налег неслабо так. Конечно, ей нужно время. Он даст ей это время, сколько угодно. Он может ждать долго, невероятно долго, ждал же он как-то ее все эти годы, и ничего, подождет еще. На самом деле ждать совсем нетрудно, главное знать, зачем. Он знал зачем, там впереди маячило счастье. Он больше не будет задавать прямых вопросов. Не будет ровно до тех пор, пока не почувствует, что она готова. Ну, или до тех пор, пока она сама не скажет прямо. Он продолжил вести блог, но теперь с оглядкой на то, что и она это может прочитать в любой момент. 981 просмотр. Это явно была не только она, ведь лишь при новой записи блог становился желтым. Смысл читать, когда он болтался в черно-белом цвете? Его по-прежнему читали молча, если не считать двух комментов, которые он просто проигнорировал. Этот блог был посвящен только одному человеку.

Обмен приветствиями уже под конец рабочего дня.

Он:

я убегаю))) домой, пока отпускают)) через час снова зайду, надеюсь, ты еще будешь)) мне только от компа до компа добежать

Она:

давай))

может, еще не сбегу снова к тому времени

Он залетел домой, помчался к компьютеру, даже не разувшись.

Он:

сбежала(((

21:15

эх… сижу, жду… может, еще и прибежит

23:48

уж полночь близится, а германа все нет… И на улице гроза, пичалька

00:52

интересно, как ты там?

01:12

пойду за пивом схожу… так легче ждать

02:41

пиво и семки, респект вам и уважуха

Она:

привет)

Он:

оооооооооо, уж и не чаял))))))))))

Она:

ну, скока уже пыва выпил?)

Он:

да только начал)) присоединяйся))

Она:

черт) а у меня нету) и семки кончились

Он:

блин(( как бы баночку для тебя телепортировать?

а магазины есть рядом?

Она:

предлагаешь устроить пивную вечеринку?))

Он:

ага)))

зря я что ль уже все глаза за это время перед монитором сломал))

Она:

мм) ну тогда пропадаю снова минут на 20

Он:

давай, что такое 20 минут, я тут с 8 вечера тебя поджидаю))

Очередной диалог, легкий, приятный, волнующий. Снова рассвет. Ох уж эти сетевые романы, ох уж эти междугородные отношения. Как много о них написано, как же это все банально, но эта банальность не становилась для него менее сладкой.

Заговорили про отношения. Он рассказал ей о своей бывшей жене, с которой почему-то прожил почти шесть лет. Рассказал, почему ушел и как это произошло. Он знал, она понимает его, просто понимает. Она тоже рассказала про своего последнего. Сказала, что тоже не понимает, почему они были вместе, ведь она интроверт, а он не понимал ее молчания. Сказала, что, решив расставить точки, просто уехала на неделю с друзьями на море, не сказав ему ничего. Бывший заваливал ее письмами, смс и звонками, ей было очень жаль его, но она нашла в себе мужество не отвечать.

Он хотел написать ей, что она своим исчезновением и игнором устроила для бывшего сущую каторгу. Ведь так нельзя, ведь человека в таком случае могут раздавить собственные мысли, что надо было просто встретиться или хотя бы написать, что они больше не могут быть вместе. Но вместо этого он написал: «Ох уж эти мужчины».

Какое он имел право судить ее? Кто он вообще такой, чтобы лезть в ее бывшие отношения, они бывшие, и отлично. Откуда у людей вообще такое желание все время поправлять других? Видимо, это дает какое-то чувство превосходства. Помогает показать, я хороший, потому что я знаю, как правильно. На фоне тебя, который не знает, как правильно, я просто белый и пушистый, а ты лох педальный.

Пятница, нет на эти выходные он не поедет в Питер, еще слишком рано.

Гаага, Нидерланды

У каждого уважающего себя города должна быть набережная. Или хоть какой-то водоем. Обычно она не нужна местным жителям, но необходима приезжим. Без набережной город становится безликим и пустым. Вода все облагораживает, даже промышленные центры. Была у него такая традиция – в каждом новом городе находить набережную и обязательно выкуривать там сигарету. Это было с ним под проливным дождем, в жуткий мороз, в дикую жару. От этого ритуала отказаться он никак не мог. Вот и сейчас пробивался к воде через стандартную набережную, провонявшуюся фастфудами и кафе с завышенными ценами. Северное море, он давно хотел ощутить его соленые брызги. Когда он думал об этом море, то всегда представлял себе шторм, невероятную силу волн, которая начинается где-то далеко от берега, а потом доходит до суши и с шумом рушится о камни. Ему давно хотелось встать у этих камней и кожей лица впитать эти брызги, пропитанные солью, водорослями, рыбой, льдом. Он хотел ощутить на себе всю его мощь. Чтобы от пронизывающего ветра слезились глаза, краснела кожа, а тело дрожало от холода. Почему его всегда так тянуло в какие-то суровые холодные места? Почему ему всегда было плохо на юге? Неужели проблема лишь в том, что он очень хреново переносит жару? Нет, дело не в жаре. Просто юг слишком аляповатый, многочисленные краски сливаются в какое-то невнятное пятно и теряются; юг слишком криклив, там почти всегда и везде слишком много людей, создающих шум, активно жестикулирующих, пытающихся навязать какой-то разговор. Юг слишком назойливо лезет в душу. Конечно, север не был таким радостным, точнее он был совсем безрадостным и серым. Но это его привлекало куда больше, чем бушующие южные страсти. Успокоить его мог только север.

Северное море оказалось совсем не таким, каким он себе его представлял. Здесь не было камней, полный штиль, мирно гуляющие люди и собаки. Чем-то похоже на Питер. Разве что таких туманов он в Питере никогда не видел. Туман был настолько сильный, что становилось трудно дышать. Зато он мог ощущать этот природный смог всеми легкими. Ему нравилось, как внутренние органы впитывают в себя эту вату, образуя во рту солоноватый вкус. Обратно он возвращался уже в спокойном состоянии, удалось унять внутреннюю дрожь. Хорошо, что у него не было свободного доступа в Интернет. Простенького мобильника вполне хватало для повседневных нужд, он сознательно избегал всех гаджетов и устройств, позволяющих выходить в Сеть из любой точки мира. Так он мог избежать этой паутины, урывая что-то из наступающей на душу урбанизации.

Часть 3

Дома

Как только он зашел домой, конечно, тут же включил компьютер и полез на ее страницу. Новый статус: «Может быть. когда-нибудь…». От безмятежности, которой он так радовался еще несколько часов назад, не осталось и следа.

Этот статус стал очередным приливом, внутри вновь все заиграло. Он позвонил ей. Услышал сухой голос и короткие ответы о происходящем с ней. Была ли она рада услышать его? По голосу этого не скажешь, в голосе звучало какое-то раздражение, хотя прямых вопросов он не задавал, так, поговорили ни о чем. Он хотел рассказать ей о Северном море, но не стал этого делать, побоялся опять почувствовать себя идиотом. Повисло молчание, он только узнал, что в выходные она была на выставке художников, которая ей понравилась. Но что именно, не уточнила.

Положил трубку, снова зашел на ее страницу, прочитал: «Может быть. когда-нибудь…» и вновь стал носиться, как угорелый, по квартире. У него был шанс, ему дали еще один шанс! Главное, не давить на нее и ничего не требовать, он постарается не облажаться, он будет стараться изо всех сил! Он будет делать то, что хочет она, ждать молча! По крайней мере, ему казалось, что она хочет именно этого. Ведь не просто так она никогда не начинает общение первой, но при этом статусы… эх, статусы… Она думает, может быть, боится, но он сумеет дождаться какой-то конкретики, не беспокоя ее, дав ей время. Он просто замолчит.

Однажды ему сказали: «Твоя проблема в том, что ты все начинаешь с нуля. Ты не можешь продолжать, ты не можешь просто исправить ошибку. Тебе надо все разрушить и начать заново». Да, это было правдой. Он любил ставить кресты и сжигать мосты. Но теперь все будет по-другому. Он будет терпелив, не станет ничего разрушать, он просто будет ждать ответа.

Наверное, он сможет стать стабильным и внутренне спокойным. Даже перестанет опаздывать. Он научится спать по ночам и ограничивать ход мыслей. Наверняка сможет жить ровно. Хватит уже этих бесконечных швыряний из одной пропасти в другую. Как он до сих пор не пропал в этих пропастях? Или все-таки пропал?

Пошли гулять с собакой. Порадовали влюбленную парочку репетицией трюков. Вернулись домой, с трудом отодрал с подушечек лап семена липы. Решил перечитать «Защиту Лужина» Набокова. Вот ведь парадокс, ведь на самом деле великие писатели не открывают чего-то нового. Ты читаешь произведение и понимаешь: да, ты все это уже знал, этот так и могло быть, только так. Даже если лично с тобой ничего подобного не происходило. Наверное, сила писателя в единственном – описать это так, как не сможет кто-то другой. Он просто переводит на человеческий язык какие-то прописные истины.

Прошел еще день. Еще день связывания себя цепями молчания, он по-прежнему больше всего на свете боялся быть навязчивым, его рвало на куски от желания примчаться к ней, но очень важно в такие моменты найти в себе силы для сохранения хладнокровия вопреки бурлящему потоку внутри. Она удалила статус и заменила его на что-то абсолютно нейтральное. Это немного резануло, он задал вопрос, почему она удалила предыдущую запись? Получил ответ: статусы она меняет довольно часто, почему бы и нет. Больше он ничего не спрашивал. Стало понятно, что она затеяла какую-то игру, главное правило которой – не задавать прямых вопросов. Что ж, хочет поиграть – поиграем. Он был готов играть до тех пор, пока она не созреет для окончательного ответа.

Все, что он может сейчас. – попытаться вернуться к прежнему образу жизни и терпеливо ждать. Она знает, как его найти, и обязательно сообщит, как только примет решение. Начнет диалог, позвонит или напишет смс. Но сама, он больше не будет делать первый шаг. Но она ведь все равно знает, что он прибежит к ней по первому зову, бросив все. А сейчас ему надо как-то продержаться в этом урагане, который швыряет его от отчаяния в надежду и обратно.

Решил уйти в работу с головой. Даже согласился взять подработку, хотя необходимости в этом не было. Предстояло взять интервью у одного известного актера. Вообще-то ему всегда было чуждым общение со знаменитостями, потому что поставленная цель никогда не будет достигнута. Как и в любом портрете, здесь очень важно раскрыть человека. Но публичный человек никогда не будет раскрываться полностью перед неизвестным ему человеком, еще и для интервью. Не будет. и все тут. С простыми людьми проще, к ним легче найти ключик – с кем-то опрокинуть стопарик, кем-то восхититься, кому-то просто помочь решить бытовые проблемы. В общем, таким людям было довольно легко доказать, что он свой, что ему можно доверять. Со звездами совсем иначе. Ты прекрасно понимаешь, что становишься лишь катализатором, проводником этого человека к кому-то, к кому он хочет обратиться. Как правило, это фанаты, реже – близкие люди, друзья. Тут нет цели раскрыть человека, это нереально. Тут главное – уловить то, что он хочет сказать, и передать это дальше.

Работа не помогала, ничего не помогало. Она поселилась в его мозгу окончательно. Он думал о ней всегда, строил диалоги, представлял их вместе в разных ситуациях. С утра и до утра она была с ним. Он не мог спать, максимум, что удавалось – урвать у Морфея хоть пару часов. Засыпал он в ее объятиях, просыпался тоже, ехал с ней на работу, работал с ней, веселился с друзьями.

Он прекрасно понимал, что самое важное – совсем не мечтать, не строить в голове воздушных замков. Тогда Вселенная каким-то чудом устраивает все как нужно. Но как было трудно сдержаться. Очень трудно, замки возводились сами собой какой-то невидимой рукой. Разрушить их было подобно смерти. Как только он пытался это сделать, подкатывал комок к горлу, и все время хотелось плакать. Казалось, что жизнь не должна быть такой. Ну почему это все происходит именно с ним?