Прекрасный жасмин и Неукротимый ветер

Девушка вспомнила молодого мужчину, больше всех выселяющегося над ее национальным танцем. Шобха продолжала:

– Жена того юноши, по совместительству двоюродного брата раджи. Младшая сестра раджи, возможно с кузинами, младший брат раджи, я и моя дочь, возможно, присоединится кто-то еще… Во дворец вхожи многие родственники и друзья бывшего раджи, но не все ужинают в зале.

Мирэю уже охватила тревога ‒ столько народу, и все будут обсматривать и, скорее всего, смеяться.

– Ах да, забыла советников раджи, иногда они и их семьи тоже приходят, – добавила спокойная госпожа, чем встревожила еще больше. – Самый близкий советник почти всегда возле Ранту.

– Простите, кого? – не поняла Мирэя.

– Ранту. Это короткое имя раджи, его так называют близкие, а слуги только радж Рантуми либо махараджа, или коротко раджа, – пояснила Шобха.

Мирэя не насмелилась спросить, в число кого входит она и как ей называть раджу. Лучше никак…

– Можешь идти готовиться к танцу, – сказала госпожа и велела служанке проводить девушку до покоев.

Мирэя поблагодарила и пошла. По пути она думала о госпоже… Какая она есть на самом деле, так ли добра, искренна ли с ней и не возникнет ли очередное разочарование в человеке, как случалось раньше, если вдруг девушка проникнется и начнет ей полностью доверять. Пока ощущались расстояние и различия в статусе, хоть и ненавязчиво. Оно и немудрено, ибо девушка чужачка во всех смыслах, да к тому же пленница. Проходя по одному из многочисленных коридоров, Мирэя отвлеклась на стоящие в зале по левую руку статуи. Они располагались на пьедестале, изображали людей, не такие, как в храме.

– А что это за статуи там? – решила спросить девушка.

Однако индианка очень плохо понимала английский и сделала задумчивый вид. Тогда Мирэя решила повторить на здешнем. Помощница пришла в изумление от знания ее языка белокожей, округлились глаза. Она ответила:

– Там зал искусств, там располагаются статуи махараджей и самых известных брахманов. Их изготавливали именитые скульпторы…

– Можно увидеть? – спросила Мирэя.

Помощница замешкалась, поглядывая по сторонам. Судя по всему, пленницам не разрешали здесь ходить, либо же индианка вовсе не знала, можно ли входить в сей важный зал.

– Хорошо, – сказала она. – Только быстро… – добавила следом.

Мирэя вошла в красивый зал, окруженный цветущими вьющимися растениями вроде лиан, что тянутся по стенам вокруг. В центре на пьедестале сидел, видимо, самый известный брахман из белого мрамора. На нем обвязана ткань, покрывающая всё тело кроме одного плеча, на шее ‒ религиозное украшение в виде символа. Волос нет, изображен пожилой человек. Подальше расставлены иные статуи, каждая создана очень искусно и мастерки вплоть до передачи морщинок или венок на ладонях. Разглядывая, Мирэя вдруг увидела среди иных творений нынешнего раджу. Она подошла и стала рассматривать с особым интересом. Он сидел в обыденной мужской позе, спина ровная, волосы собраны, одет в закрытую до верху тунику, украшенную всевозможными узорами, из-под нее виднелся воротничок, судя по всему, белый, на шее красовалось многоярусное украшение в виде колье с драгоценными камнями, в ушах были висячие серьги с неким камнем, верхняя одежда приталенная, выделяющая стройную фигуру, доходила до пояса, после него были видны шаровары, также с вышивками, на ногах ‒ остроносые туфли, скорее всего, кожаные, декорированные камнями. Вид серьезный, но не нахмуренный, превосходно переданы его глаза и брови, его взор, часть которого удалось уловить девушке. Мирэя настолько засмотрелась, что прикоснулась рукой к его ноге. На это возмутилась помощница и покачала указательным пальцем; трогать было запрещено. От ее громкого голоса задумчивая девушка даже ахнула.

– Идти, – суетливо произнесла индианка на английском.

Мирэя направилась в коридор, вновь взглянув на статую перед уходом. Творение ее весьма впечатлило.

– А что там за человек в громоздком тюрбане из камней и с пером? – поинтересовалась по пути девушка.

– Это предыдущий раджа, отец нынешнего, – ответила помощница.

Мирэя уже наслышана, что он был жестоким человеком, его и по нахмуренному взору с торчащими бровями видно, даже на статуи.

– Все те фигуры сделал один и тот же скульптор? – спросила она.

– Нет, статую радж Рантуми сделал новый скульптор, но очень талантливый.

– Это точно… – мечтательно произнесла Мирэя о мастерстве скульптора, насколько искусно он выделил каждую частичку Ранту.

Она вернулась в гарем и сразу выложила на свой столик украшения и наряды. На это обратили внимание Ритика и другие. Чуи, увидев, пришла в восторг, подошла и попросила разрешение посмотреть. Мирэя непременно позволила.

– О-о-о… – протяжно изрекла девочка. – Какая красота…

– Да, но это всё не мое, мне лишь дали для выступлений, – пояснила Мирэя.

– Да хоть и так. Хоть бы как поносить такую роскошь, – ответила искренняя Чуи.

– Поносишь, когда будешь танцевать…

Девочка засмущалась и взгрустнула.

– Я не танцую… Посмотри на меня – я маленького роста и неказистая, – сказала она.

Мирэя сразу поддержала:

– Вовсе нет, ты красивее и милее многих здешних.

Девушка протянула руку к щечке юной и погладила.

– Как ты здесь оказалась? – спросила она.

Чуи опустила понурый взгляд и робко поделилась:

– Мой отец продал меня радже за мешок зерна…

Мирэя ахнула на ужасающий рассказ. Но Чуи добавила:

– Здесь всё равно лучше, чем дома, отец бил меня и матушку. Матушка скончалась и мне стало еще невыносимее там.

Мирэя вдруг подумала о доме Лестеров. Ей тоже было невыносимо. Но и в гареме не лучше. Вспомнилась Кунти: удалось ли ей убежать и что стало с ней?

– И что же раджа? Ты стала его наложницей или он сжалился и спас тебя от тирана отца?.. – поинтересовалась о дальнейшей судьбе Мирэя.

– О нет, предыдущему радже были чужды такие эмоции, как сострадание или жалость, он привез меня сюда, чтобы пользоваться, а потом стал приглашать другую, а потом скончался… – пояснила Чуи.

Было очень больно слышать, что несчастной бедняжкой пользовались, как вещью, да еще и били в родном доме. Печальная судьба, похоже, не у одной Мирэи. Девушка наклонилась и тихо спросила:

– А Джая тоже наложница предыдущего раджи?

Чуи кивнула.

– А Ритика?

– А Ритика только массировала раджу, он ее не хотел… – сказала и хихикнула девочка. – Оттого она и злится. А нынешнего раджу она вовсе видела пару раз, но я слышала, что радж Рантуми ей понравился…

Получается, Ранту только взошел на трон и еще не успел узнать гарем. Зато на него положили глаз некоторые особы.

– Хм… что там может понравиться, – высказала с безразличием Мирэя, будто бы ей совершенно неинтересно.

– Молодость сама по себе прекрасна, а если еще и характер хороший, тогда человек не может не нравиться… – мудро произнесла Чуи.

– Я не заметила в радже хорошего характера, – уверенно заявила Мирэя и всем видом выказывала отторжение.

Наступил вечер. Пришли помощницы помочь танцовщице собраться. На нее надели светлое, взятое ею сари, колье и серьги; у зеркала одна женщина открыла золотую коробочку и кисточкой обвела ей черным глаза, сделав их еще выразительнее. Порошковой красной краской она намазала губы и сказала, что краска не сотрется, пока тщательно не смыть. Какую сделать прическу, обе помощницы задумались. Покамест шла подготовка остальных индийских танцовщиц, в число которых входила Джая, Каши, еще несколько бывалых пленниц и позвали Танви, так как она была индианка и знала азы танца. Всех девушек нарядили, покрывала и одежда блестели на свету огня, золото слепило глаза. В итоге помощница собрала часть волос Мирэи, а остальную копну опустила на спину. Было невероятно волнительно, сердце девушки рвалось из груди.

Всех вместе повели к залу. Первая шла Аниша. Она велела оставаться за пределами, чтобы раджа и его близкие не увидели раньше времени. Сначала будут национальные танцы, потом выйдет белокожая. Заглядывая в арку, Мирэя уловила сидящего по центру раджу, вокруг него были иные, в том числе госпожа Шобха. Возле них находилось большое разнообразие блюд, кувшины и чаши. Рядом находились слуги. Мирэя заметила того же молодого человека – кузена раджи, который общался с ней свысока и с колкостью. У него был запоминающийся длинный и острый нос, словно перец на ветке, а глаза маленькие и обведены черной краской, лицо тоже узкое и вытянутое, выделяющее подбородок, будто наточенное рубило. Надет на нем был тюрбан, украшенный жемчугом, и закрывал собою короткие волосы, а большие мочки ушей, наоборот, выдавал, их оттянули висячие серьги с тяжелым изумрудом. На господине вообще была уйма украшений как золотых, так и серебряных, на пальцах перстни, на запястьях ‒ различные браслеты, точно он ряженая кукла. Одежда тоже играла красками, особенно запашная туника из парчи.

Взгляд молодого мужчины был непростой, с хитринкой и важностью, состояние раскрепощенное, он часто улыбался, а вот улыбка придавала ему обаяния, словно она для того и дана, чтобы среди всей в целой отталкивающей внешности завлекать и с помощью этого добиваться своего. Аниша тоже ненавязчиво поглядывала на сидящих и будто кого-то искала глазами, при этом состояние ее становилось возбужденным. Возле того мужчины сидел, судя по всему, его отец – дядя раджи. Зрелых лет мужчина с черной с проседью бородкой и шероховатым лицом, будто кора тикового дерева; одежда на нем также была роскошная и яркая. Сын был на него похож, только у отца нос крючковатый, но тоже острый, то и дело выколет глаз, точно серп.

Справа от раджи сидел зрелый мужчина с удлиненной бородой, одет был скромнее предыдущих, скорее всего, советник. Далее располагалась юная полнощекая девушка с круглым лицом, одета дорого, на себе носила украшения. Мирэю привлекло большое украшение в форме месяца на крыле ее носа, доходящее до нижней губы, от изделия шла цепочка к громоздкой серьге в ухе, а сами серьги касались плеч. Видимо, это была сестра раджи, только совсем на него не похожа. А вот дочка Шобхи оказалась весьма привлекательная и стройная, рост ее высокий, что видно даже в сидящем положении. Глаза ее броско накрашены, на лбу ‒ ярко-красная точка, довольно большая.

Слева от раджи располагался мужчина с усами, Мирэя подумала, что это его младший брат. Вид его был какой-то безулыбчивый, будто всё надоело. Безразличный или уставший, показалось, мужчина с вялым характером и также большими щеками, как сестра. Щеки его то и дело ползли вниз, будто тесто из кастрюли. Выглядел он старше своих возможных молодых лет. Усики его забавно загибались вверх, словно листья альбуки тянутся к солнцу. Пожалуй, на нем было самое вычурное и даже неподходящее колье из многоярусных жемчужных бус, украшение больше бы подошло женщине и на ней выглядело бы роскошно. Впрочем, громоздкий округлый тюрбан тоже не украшал надутого мужчину и лишь зрительно увеличивал его щеки. А вот сам раджа не имел головного убора, волосы его были частью собраны, остальные ниспадали с плеч, у висков короткие пряди слегка вились. Даже можно было подумать, что правителем является либо кузен, либо брат, судя по внешнему виду.

Аниша и вторая помощница по выступлениям позвали построиться Джаю, Каши, Танви и других индианок для индийского танца. Заиграли музыканты, Аниша по одной выпустила танцовщиц. Они обошли фонтан и встали перед сидящими. Началось многообразие движений, быстро сменяющих друг друга, танцовщицы махали руками, извивали, что-то показывали в танце, будто рассказывали историю, и кружились. Иногда они могли приседать, расставляя ноги в широких юбках. На них не было покрывал, животы открыты. Кто-то был темнее, кто-то вроде Каши светлее. Джая обладала коричневой кожей, будто спелые семена тамаринда. Танви была смуглой, а ее живот светлее, чем загоревшие лицо и руки. Она особенно усердно следовала движениям и грациозно их выделывала. Ее длинные волосы были закручены в подобие косы, по спирали шла шелковая нить, в ней колыхались жемчужинки. Трапезничающий раджа поднял взгляд на танцовщиц и понаблюдал. Мирэе показалось, что на новенькую Танви он смотрел чаще всего. Некоторые вроде сестры раджи даже слегка подтанцовывали сидя.

Пришла очередь Мирэи. Зазвучала уже знакомая музыка. Девушка настолько переживала, что не сразу пошла, ее подтолкнула Аниша. Предыдущие танцовщицы закончили танец и после поклона спиной отошли назад за арку. Мирэя так боялась, что закрылась покрывалом и в таком виде вышла, встав спиной. Это удивило Шобху, госпожа видела иное начало танца, хотя она понимала, что танец может увести туда, куда и не собирался. Мирэя подняла руки с покрывалом и плавно закачала телом, время шло, нужно было открывать себя и поворачиваться. Девушка преподнесла это движение, как запланированное, опустила руки и резко повернулась, махнув копной волос. Ее накрашенные яркие глаза поднялись вперед, сквозь сидящий. Она решила, что не будет на них смотреть, дабы не отвлекаться. Босая форменная ступня выглянула из-под юбки и шагнула, что уловил опущенным взором раджа. Белая нога отвлекла его от трапезы, однако она быстро спряталась и ушла назад, покуда показалась вторая… При совершении круга вокруг себя юбка слегка поднялась и позволила мужчине увидеть ее тонкие щиколотки, взятая в руку еда осталась на весу возле его рта, уста слегка разомкнулись. Молодой музыкант так увлекался прекрасной незнакомкой, что даже однажды не попал в такт, что заметили музыканты Рия и Гопал. Мирэя постоянно думала о своем нагом животе и переживала, а также о полосах на спине, благо их закрывали волосы. Поначалу она не особо грациозно двигалась и показывала простые движения, но в процессе ее очень увлекло; то, что она не смотрит на сидящих и не видит их реакции, ей помогало раскрепоститься. Когда ударные стали ритмичнее, девушка показала качания бедрами, затем плечами и отдельно животом, словно вдыхает и резко выдыхает, отчего он красиво дергался.

Раджа сидел со слегка опущенной головой, будто бы себе в чашу, но поднял взгляд, казавшийся исподлобья, дабы рассмотреть диковинный танец, особенно ее живот. Пупок напомнил по форме фасоль, которая лежала у него в одной из тарелок, что также подметил проницательный мужчина. Внезапно тот же очарованный молодой барабанщик решил добавить ударов, чтобы еще разок увидеть, как танцовщица будет стучать округлыми бедрами, он даже прикусил нижнюю губу, сам того не заметив. Музыка действительно подсказывала и вела, Мирэя поддалась на уловку и вновь играла ногами. Покрывало, точно перышко, летало в ее умелых руках то над головой, то перед собой, то за спиной; каких только ходов она не совершала, когда вошла во вкус. Ситар и флейта стихли, а барабаны продолжали стучать, к молодому прикоснулась Рия и показала успокоиться. Музыкант убрал руки от ударного и сильно разволновался, если вдруг кто заметил его поведение.

Закончив, Мирэя глубоко дышала и взглянула на раджу. Он на нее не смотрел, вид его показывал безразличие, что невольно вдруг задело танцовщицу. Она позабыла наставления Аниши поклониться и спиной уйти, и просто быстрым шагом поспешила из зала. Шобха тихо ахнула и ненавязчиво наклонилась в сторону сидящего дальше Ранту. Он, конечно же, проводил взглядом уходящую вот так смело и дерзко девушку. Все сидящие поразились поведению танцовщицы. Советник принялся шептать радже наказать за такое неуважение пленницу. Кузен раджи усмехнулся, сидя в важной позе, поставив ногу перед собой, а на нее положив руку. За аркой он заметил смотрящую на него Анишу и подмигнул ей, затем взглянул на свою жену, которая сидела подальше, возле дочери Шобхи. При правлении предыдущего раджи женщины трапезничали отдельно от мужчин, однако нынешний не разделял. Из-за переглядываний с кузеном раджи Аниша упустила, когда вышла Мирэя, которая бегом побежала по коридору.

– Остановите ее! – воскликнула стражникам за аркой Аниша, подумав на побег.

Мирэя изначально хотела убежать в гарем, но вдруг прошла зал, ведущий к высоким крепким дверям, похожим на входные во дворец. Девушка ринулась к ним, сняла поставленную для запирания плашку и отворила. За ними действительно был выход, вот только здесь стояли стражники и сразу увидели пленницу. Девушка ахнула и побежала обратно, там ее застали посланные Анишей мужчины, и оба схватили за руки. Они силком потащили ее, Мирэя бороздила ступнями по земле, а в помещениях по мраморному полу. Троицу догнала разозленная Аниша и, не выдержав, дала пощечину Мирэе, чего давно желала. Вслед она дала по второй щеке и замахнулась вновь, но раздался голос помощниц. Тогда Аниша усмирила пыл и велела увести девицу. Стражники потащили, Мирэя упиралась, запуталась в юбке и упала, а серьезные мужчины продолжали тянуть.

На месте девушка легла на постель и отвернулась. К ней подошла Чуи и дружелюбно спросила, как всё прошло.

– Ужасно! – выдала на эмоциях Мирэя и привстала.

Она поджала к себе ноги и оперлась подбородком. Возникла задумчивость, играло чувство собственного достоинства, которое вновь уронили. Таскали ее будто куклу!

– Чуи, а ты можешь выходить из гарема и гулять по дворцу? – поинтересовалась девушка.

– Могу, но только не в крыло, где покои раджи и его близких, здесь неподалеку…

– А я не могу. Аниша запретила меня выпускать из этих дверей! – злилась Мирэя.

Тогда девочка присела рядом и с улыбкой попыталась успокоить подружку.

– Тебе не идет злиться, твое лицо очень красивое, а улыбка завораживающая, а когда ты злишься, то подобна Кали…

– Кто такая Кали?

– Богиня… яростная форма богини Шакти. Гнев Кали настолько ужасен, что грозит существованию мира, вот и ты можешь всё вокруг крушить и бить даже саму Ритику… – закончила о недруге шепотом.

После слов Чуи похихикала, настроение поднялось и у Мирэи.

– А кто изображен на той голубой фигурке в стене? – поинтересовалась Мирэя, показав рукой на алтарь.

– Это Бог Вишну. Один из трех важнейших в нашем веровании Богов, – пояснила Чуи и добавила: – Он хранитель мироздания, но может быть и верховным божеством в вишнуизме.

Мирэя не особо понимала, о чем речь, но имя божества запомнила.

– Ты молишься ему? – спросила она.

– Конечно, и он помогает… – уверенно ответила Чуи. – Сегодня вечером помощница придет зажечь для него огонь. Боги любят огонь…

Мирэя поддержала киванием.

Позже пришла Аниша и сообщила девушке, что завтра она будет танцевать для раджи на завтрак. Это, конечно же, не понравилось характерной Мирэе.

– Я теперь буду танцевать ему всегда, когда он ест? – с иронией выдала она.

– Не сметь так говорить! – возмутилась Аниша. – Мало пощечин ‒ получишь палкой, я тебе обещаю! – угрожала управляющая. – Ты будешь танцевать всегда, когда пожелает раджа, даже если он будет спать. Ты – его рабыня! – заявила она.

– Я не рабыня! – негодовала Мирэя.

– Еще какая! – ответила на повышенном тоне Аниша и отвернулась для ухода.

Поздним вечером, когда все стихли, Мирэя направилась помыться. Ее уход проследила Ритика, сбегала в сад, вернулась и что-то наложила в ее новое темно-красное сари, затем быстренько легла.

Глава 11

Утром Мирэя стала вынужденно собираться для танца и развернула наряд. Из него выпала тьма муравьев с личинками и кусками муравейника. Муравьи расползлись и за пределы одежды, по ее столику, в стакан и даже спальное место. Громко ахнув, девушка подскочила и побежал в сад потрясти вещи, дабы скинуть насекомых. На шум проснулась Чуи и, увидев муравьев, опешила.

– Но в саду нет муравейников… – удивилась бодрствующая Джая.

Мирэя исподлобья взглянула на якобы спящую Ритику, затем тихо спросила Джаю:

– Нашей подруге можно гулять по дворцу?

Джая поняла, о ком речь, и кивнула. Также могла выходить Каши и некоторые иные, давно живущие в гареме. Эмме так же, как Мирэе было запрещено, ибо белокожая чужачка могла попытаться сбежать. Мирэя стала тщательно разглядывать вещи на оставшихся муравьев, их не так-то просто всех вытрясти, пришлось ловить по одному, а прилипшие личинки чуть ли не отрывать. Тем самым она опоздала на завтрак раджи.

Вскоре ворвались Аниша и помощницы. Старшая без раздумья подбежала и стукнула Мирэю по плечу находящимся в руке золотым недлинным посохом, подобный был в руке надзирательницы в шатре раджи.

– Ты что вытворяешь! Раджа уже почти закончил трапезу, а тебя всё нет! Ты хочешь, чтобы тебя посадили в темницу или вовсе отсекли голову?! – кричала покрасневшая от эмоций Аниша.

Мирэя подскочила и бросила на нее сари с муравьями.

– В таком случае выясни, кто это сделал! Думаю, будет несложно! – выдала невероятно негодующая девушка.

Аниша кинула сари обратно и велела надевать его, невзирая ни на что, раджа все равно не увидит ее вблизи.

– Я не буду надевать одежду с муравьями и личинками! – бунтовала Мирэя.

Хлопотливая Аниша скалилась и фыркала, точно лошадь, времени не было, тогда она показала надеть вчерашнее, понадеявшись, что радже всё равно и он не запомнил, в чем была пленница. Девушка скорее оделась, волосы собрать не успела, ее повели на место. Ранту сидел в том же открытом зале на возвышении среди воды. Взвинченная Мирэя всячески пыталась упокоиться и вошла в зал. Неподалеку стоял слуга раджи, возле возвышения сидела пара музыкантов и уже не знала, что играть, ибо у них было задание сыграть для танцовщицы вчерашнюю музыку. Посуда с едой всё еще стояла перед главой, сам он уже закончил завтрак и пил отвар. Мирэя взошла туда, где сидел мужчина, вынужденно присела с опущенной головой для уважения и осталась стоять. Понимая необходимость, она с кислым лицом начала плавные движения руками. Раджа поднял на нее взгляд, брови его скривились, проявилось недоумение, а также пока легкая хмурость. Сначала он показал открытой ладонью остановить музыку, затем изрек на своем языке:

– Почему вы играете то же самое?.. – перевел внимание на Мирэю и добавил ей: – Почему ты в той же мятой одежде?..

Слыша недовольство, стоящая за колонной Аниша тяжело задышала и затревожилась. Музыканты что-то отвечали, Мирэя молчала, будто не понимает, как вдруг раджа вновь сказал, опять же на своем языке:

– Не хочешь разговаривать, не хочешь танцевать, а меня хочешь?

Слова были определенно с издевкой, Мирэя поняла иронию, а вот вид его нарочно выказывал напускную суровость, будто бы раджа разгневался на несносную танцовщицу. Неожиданно издал звук усмешки его личный слуга и тут же поджал губы, опустив голову, пока не заметили. Девушку одолела уйма эмоций, его неуместная и наглая игра просто выводила из себя, и она резко ответила на здешнем:

– Не хочу!

Раджа уже знал, что белокожая владеет его языком и был приятно удивлен, однако при ней этого не показывал. Выражение его лица оставалось серьезным, с важностью, но и разом было готово выказать веселье. Всего этого изобилия Мирэя, ввиду тревожности и негодования, – не видела.

– А свободу хочешь? – на передразнивающей нотке живо задал он вопрос и мгновенно поиграл бровями.

– Да, – успокоенно вымолвила смятенная Мирэя.

– А связь видишь? – напрямую намекнул Ранту на ту же самую тему о близости.

Девушка была в не себя от возмущения и одновременно замешательства. Она поразилась наглости и вседозволенности мужчины, ее возмутило его дерзкое поведение и насмешки; уста разомкнулись, глаза округлились.

– Какая циничная провокация… – произнесла она на английском, уже поджав губы от эмоций.

Музыканты тихо, с ошеломлением наблюдали, опешила и Аниша. Раджа не очень хорошо знал ее язык и решил это использовать.

– Что ты сказала? Какое заманчивое предложение?.. – выдал он и выказал забаву.

Мирэя поняла, что мужчина произнес, и поразилась еще больше. Девушка вымолвила на португальском ругательную фразу, которую никто из присутствующих не знал; на португальском во дворце не говорили. Ранту в ухмылке покачал головой и сказал на английском:

– Есть только один способ понять друг друга…

Вновь поднял на девушку завлекающий, даже слегка лукавый взгляд, но, очевидно, игривый.

– Ни за что… – уверенно ответила отчаянная Мирэя. – Можете убить меня или посадить в темницу, как сказала Аниша-джи… – выдала об угрозах девушка.

Она и сама не точно понимала, сделала ли это случайно или нарочно, но раджа явно удивился и опустил брови.

– Даже так… – произнес Ранту.

Затем он опустил взор, игривость прошла, улыбка сползла.

– Для пленницы ты позволяешь себе слишком много, – сказал раджа. – Вчера ты выказала неуважение перед уходом из зала, это неприемлемо.

Мирэя скрытно затревожилась в ожидании дальнейшей речи, как оглашения приговора. Ее негодование перешло в отчаяние и робость.

– Рвешься на свободу… Что ж, я тебе ее дарую, если выполнишь мои требования… – добавил мужчина.

Девушка затревожилась еще больше, уже потрясывались ноги, грудь колыхалась от глубокого дыхания. Подумалось, раджа заявит сблизиться с ним и только тогда у нее будет шанс уйти. Однако Ранту неожиданно пояснил: