Сантехник

скачать книгу бесплатно

Ромуальдыч почувствовал досаду, словно бы в сердечное место ему вонзилось шило.

– На вас, баб, только время даром потратишь, – сказал он.

– Я тебя предупреждала: сон твой не обыкновенный. А чем необыкновенней что-либо, тем проще его назначение. Возьми хоть эти современные кухонные агрегаты, только мудрецу под силу догадаться, для чего они предназначены. А я мудростью не отличаюсь, вот и пришлось мне заняться другим делом – давать советы за деньги.

– Как же я попаду в Ебипет?

– Это уж не моя печаль. Мы с турфирмой «Перекати-поле» договорились лохов друг у друга не перебивать.

Ромуальдыч вышел от Анджелы в полностью расстроенных чувствах, от головы до кишечника. Он отправился в сельпо за едой, но там все еще шел евроремонт: приезжий армянин третий год оборудовал в сельповской хате дельфинарий с сауной. Хотя бы удалось обменять у армянина Ландсберга на Сканави – тот в юности мечтал поступить в институт, но его всюду принимали за еврея и, как следствие, не приняли даже на факультет мелкого ремонта обуви Международной Академии Бытовых Услуг.

Кур своих он оставил у своего нового друга, тихого переселенца из Грозного, в похожей на хлев общаге трактористов. У Ромуальдыча везде были друзья. Заводишь нового друга, и вовсе не обязательно с ним видеться. А то каждый норовит влезть в твою душу и наследить в ней грязными сапожищами. А посоветуешь ему хотя бы сапоги снять, обижается: «Я ж, блин, хотел как лучше». Каждый ведь совершенно точно знает, как именно надо делать большой батман.

Только свою собственную жизнь никто почему-то наладить не может. Это вроде как депутат от «Яблока» – сказки рассказывать умеет, а вот сделать их былью – нет.

Ромуальдыч решил подождать, пока солнце спустится пониже, и тогда уж опять погонять курей. Еще три дня до встречи с бабкой ПБОЮЛа. Странно, в прошлой главе оставалось два дня, а сейчас три. Хотя числа вообще штука странная: пьют всегда на троих, а ссать ходят по двое. Впрочем, если всем сразу пойти, обязательно бутылку сопрут.

А пока он взялся за Сканави, но, едва лишь углубился в чтение, на скамейку подсел какой-то жидкобородый в кепке и затеял с ним разговор.

– Чем нынче крестьяне занимаются? – осведомился он, указывая на людей, слоняющихся по площади.

– Пашут, – сухо отвечал Ромуальдыч, делая вид, что читает.

На самом же деле он думал о том, как ощиплет четырех кур перед бабкой ПБОЮЛа, и еще она увидит, на что он способен, кроме этого.

Ромуальдыч часто рисовал на закопченной стене хаты эту сцену, всякий раз мысленно объясняя изумленной бабке, что делать это надлежит от хвоста к гриве. Еще он перебирал в памяти разные затейливые выражения, которыми развлечет ее во время оного.

Жидкобородый, однако, оказался настырным. Сообщив, что истомился душой и желает похмелиться, он потребовал глоток самогона. Ромуальдыч протянул туесок, про себя надеясь этим отделаться.

Не тут-то было – жидкобородый желал попиздить. Вернув туесок, он спросил, что за книгу читает дед. Ромуальдычу захотелось послать его на соседнюю скамейку, но жизнь научила на всякий случай быть вежливым с незнакомцами, и потому он молча протянул книгу: вдруг сосед сумеет прочесть ее название. А если неграмотный, то быстрее отвяжется.

– Нуте-с, – батенька… – сказал жидкобородый, оглядев книгу со всех шести сторон. – Хорошая книга, толстая, только вам бы я посоветовал начать с «Коммунистического манифеста». Зажигает, знаете, а в нашем с вами возрасте это архиважно. Потом уж можно будет перейти к «Капиталу».

Ромуальдыч удивился: жидкобородый, оказывается, не просто умеет читать, но умеет читать именно эту книгу.

Почти все книги – это просто слова, а слова, в свою очередь, состоят из букв, – продолжал жидкобородый. – В этом гвоздь, а все остальное – совершеннейшая ложь. Каутский, Плеханов, Мартов и другие проститутки утверждали обратное, но на то они и проститутки. Кстати, настоящая фамилия Троцкого – Бронштейн.

– Мне это, кажется, понять трудно, – почесал репу Ромуальдыч.

– Вот и славно, – кивнул жидкобородый. – Вы ведь любите учиться.

«Словно читает мои мысли», – подумал дед.

– Вы откуда будете? – спросил он жидкобородого.

– Отовсюду.

– Так не бывает, – возразил Ромуальдыч. – Отовсюду бывают только кандидаты на выборах, и то в зависимости от того, по какому округу они баллотируются. Я вот, к примеру, в этом селе родился.

– Ну, в таком случае я родился в Симбирске.

– Ну и как там, в Симбирске?

– Как у афроамериканца в анусе.

Ухватиться было не за что. Не за анус же афроамериканца.

– А чем вы занимаетесь?

– Чем занимаюсь, – сосед по лавке раскатисто расхохотался. – Я – Предсовмина РСФСР. Президент России, по-нынешнему.

«Какую чушь иногда несут люди, – подумал Ромуальдыч. – Лучше уж с курями разговаривать, они хоть слово иногда дают вставить. А президенты эти разные только одно знают: «Слушать сюда!», – и баста.

– Зовут меня Владимиром, – промолвил жидкобородый. – Вот у вас, батенька, сколько, к примеру, кур?

– Сколько есть – мои, – состорожничал Ромуальдыч.

– В самом деле, ваши? А земля, на которой вы их пасете, принадлежит небось какому-нибудь олигарху-мироеду.

Ромуальдыч рассердился всерьез. «Это мы уже проходили: весь мир насилья мы разрушим, а на обломках будем писать всякие нерусские имена».

– Книжку верните, – сказал он. – Мне еще сегодня озимые сеять.

– Отдашь мне свой голос – научу, как добраться до сокровища.

Ромуальдычу все стало ясно. Голос ему отдай, а потом мычи всю жизнь, как корова: «Миру – мир». А сокровища, которые в земле таятся, опять достанутся всяким хитрожопым.

Но, прежде чем Ромуальдыч успел промычать хоть слово, жидкобородый широко раскрыл маленький рот и запел. Песня его взметнулась высоко в небо и оттуда, минуя уши, стала просачиваться в самую душу деда. Он узнал в ней всю свою тоскливую жизнь и увидел, как воплощаются его мечты, даже самые тайные, типа той, чтобы у соседа Петровича сдохла, наконец, коза. Он узнал имя бабки ПБОЮЛа и пронзительно вспомнил, как в первый и последний раз в жизни переспал с покойницей женой.

«Я – Президент России», – вспомнилось ему.

– Разве Президент России разговаривает с народом не через телевизионную тарелку? – смущенно и робко спросил Ромуальдыч.

– Вообще-то тарелка разбилась при посадке, но с тобой я говорю еще и потому, что ты способен следовать своей Судьбе.

– Что это за Судьба? – спросил дед.

– С одной стороны, слово для русского языка вполне обычное, вспомним хотя бы другие, образованные по тому же принципу: молотьба, гульба, голытьба. Но с другой – российская интеллигенция всегда вставала, а потом опять ложилась спать, именно с этим словом на устах. Пока человек молод и свободен, он знает свою Судьбу. Но стоит приучить его к горшку, как таинственная сила начинает полоскать ему мозги и промывает их до такой степени, что там ничего, кроме Петросяна с Дубовицкой задержаться не в состоянии.

Ромуальдыча не шибко тронули словесные экзерсисы жидкобородого, но «таинственной силой» он заинтересовался – бабка ПБОЮЛа разинет пасть, когда он будет вешать ей на уши про эдакое. Бабам, хлебом их не корми, дай только послушать про что-нибудь таинственное, вроде экскрементов гуманоида, найденных при раскопках общественного сортира.

– Сила эта только кажется нашим согражданам недоброжелательной, но в действительности она указывает человеку на его Место. Она готовит к этому его дух и его волю. В этой стране существует одна великая истина: независимо от того, кем ты являешься и что делаешь, ты – говно. И это и есть твое великое предназначение на Земле Российской.

– Даже если я хочу всего-навсего учиться или, допустим, жениться?

– Или построить землянку, родить олигофрена, посадить репку. У человека, кроме права на труд, есть еще почетная обязанность выбирать на свою шею дармоедов. Так записано в Конституции, а ее последний вариант пока никто не отменял.

Какое-то время они молча глядели на площадь и слоняющихся по ней нетрезвой походкой сельчан. Первым нарушил молчание жидкобородый:

– Так почему же ты решил учиться?

– Люблю я это дело.

Жидкобородый указал на торговца чипсами, пристроившегося со своей трехцветной тележкой в углу площади.

– В раннем детстве он тоже мечтал учиться. Однако потом предпочел торговать чипсами, копить да откладывать деньги. Когда состарится, проведет семь дней / восемь ночей в трехзвездночном отеле в Турции.

– Лучше бы он пошел в баню, – сказал Ромуальдыч.

– Он подумывал об этом. Но потом решил, что лучше заняться торговлей. У торговцев всегда есть крыша. И у невест родители предпочитают, чтобы зять был нечистым торговцем, а не чистым инженером.

Жидкобородый еще полистал книгу и, похоже, зачитался. А, может, задремал просто – для некоторых Президентов это состояние очень способствует эффективному управлению страной. Ромуальдыч решил разбудить жидкобородого:

– А почему вы со мной об этом говорите?

– Раз ты уже спрашивал меня об этом, в самом начале главы. Но сейчас я отвечу тебе более конкретно: ты готов отступиться от своей Судьбы.

– И вы всегда появляетесь в такую минуту?

– Всегда. Причем, если надо, могу и в форме предстать, хотя предпочитаю гражданское обличье, да и имиджмейкеры к тому же склоняют.

В переломный момент я подсказываю выход из затруднительного положения. А поскольку у нас все моменты переломные, а положения затруднительные, работать приходится помногу, но не всегда люди это замечают.

И жидкобородый рассказал, что недавно ему пришлось появиться перед одним избирателем в образе Генеральной Прокуратуры. Когда-то этот человек все бросил и отправился добывать нефть. Десять лет он трудился, а тут надоело, и решил отказаться от своей Мечты и податься в политику. Тогда жидкобородый решил вмешаться и прийти на помощь слишком старательному избирателю. Он обернулся футбольным мячом в прокурорских погонах, подкатился ему под ноги, но обозленный избиратель изо всех сил пнул его ногой. Однако вложил в удар такую силу, что мяч оказался в воротах «Челси». Там он себя и нашел.

Тут Ромуальдыч вспомнил, что разговор у них начался с сокровища.

– Если хочешь узнать подробней о своем сокровище, почитай о нем в «Большой Российской Энциклопедии», когда она, наконец, выйдет. А за совет – отдай мне десятую часть своих кур.

Ромуальдыч прикинул, что десятая часть его куриного поголовья составляет ноль целых семь десятых тушки, и пожмотничал:

– А может, лучше, десятую часть того, что найду?

– Посулить то, чем не обладаешь, – право политиков и тружеников рекламы, – укоризненно произнес жидкобородый.

Тогда Ромуальдыч сказал, что десятую часть поголовья он уже обещал матушке Анджеле.

– Эти экстрасенсы знают, как добиться своего, – с завистью вздохнул жидкобородый. – Как бы то ни было, тебе полезно узнать, что все на свете имеет цену, включающую прибавочную стоимость. Этому учил еще старик Маркс. А мы учим, что прибавочная стоимость есть стоимость добавленная и отбираем ее посредством НДС. Ну, лады, батенька: завтра пригоните мне свой НДС. Тогда расскажу, как найти сокровище.

И он исчез за углом круглой площади.

Ромуальдыч вновь взялся было за Сканави, но чужеземные буковки в формулах на этот раз не казались ему скачущими по экрану блудливыми дритатушками. Он был вздрючен разговором с жидкобородым, потому что чувствовал: в словах того была сермяжная Правда. Дед подошел к лотку и купил пакетик своих любимых чипсов с лягушачьими лапками, размышляя, сказать ли носатому гастарбайтеру все, что он о нем думает, и решил пока не говорить.

«Пущай еще помучается, хрен моржовый, – подумал он. – Вот примет Дума „Закон о несоотечественниках“, и погонят их отсюда липовой метлой вместе со всеми ихними лотками, лавчонками и супермаркетами».

И Ромуальдыч, весело насвистывая из «Полета валькирий», зашагал по просторам узких и кривых переулков, на ходу отправляя в рот чипс за чипсом, у которых предварительно обламывал лапки. Шагал он куда глаза глядят, к причалу. Там, в маленькой будочке, где раньше был сортир общего пользования, продавали жвачку, обереги от налоговой полиции и путевки в Африку. Ведь, кажись, в Африке Ебипет. Там еще гориллы со злыми крокодилами.

– Завтра куплю у вас билет в Ебипет, – сказал он, – и быстро отошел, чтобы запах, сохраненный будкой, несмотря на перепрофилирование, не бередил душу.

– Еще один мечтатель-хохол, – сказал будочник своему помощнику по связям с общественностью. – Один такой уже нашел свое счастье в Гренаде.

В общежитие-хлев, где его дожидались куры, Ромуальдыч двинулся самой длинной тропой. В ихнем селе, как и во всяком российском населенном пункте, тоже имелся свой долгострой – гастроэнтерологический центр для трудных подростков, и дед решил подняться на самый верх и покемарить на проржавевших балках. Оттуда ему и привиделась Африка. Кто-то когда-то какого-то хрена ему объяснил, что из Африки в незапамятные времена завезли негров и евреев. Ромуальдыч ни тех, ни других терпеть не мог, хотя понимал, что без них ни оркестр русских народных инструментов не создашь, ни русский народный футбольный клуб «Спартак».

С верхотуры все село, включая площадь с сельсоветской хибарой, фасад которой недавно обложили веселенькой трехцветной плиткой, было как таракан на ладони.

– Будь проклят тот день, когда я сел на эту скамейку, – подумал дед. Эти щелкоперы, жидкобородый с Анджелой, не понимают, что он – знатный куровод, отмеченный медалями ВДНХ и «За заслуги перед органами». Если он решится уехать, куры без него затоскуют и, вместо того, чтобы нестись, будут часами обсуждать вторжение американцев в Ирак.

Поднялся ветер. Он знал этот ветер – люди ласково называли его «пердуном», потому что он приносил с полей надежду на будущий урожай. «Не разорваться же мне между курами и сокровищем», – подумал Ромуальдыч. А есть еще бабка ПБОЮЛа, хотя куры, конечно, важнее: ведь у бабки ни пуха, ни пера, ни мяса – только кожа да кости. Правда, в соседнем селе, на севере, когда куры у них передохли от просроченного корма «Моя семья», научились выделывать их кожу и резать из кости магендовиды и четки для новых русских. Кстати, помнит ли его бабка? Поди, и не заметит, если он не появится перед ней через два (ишь ты: опять два!) дня, потому что все дни казались ей одинаковыми, как один бесконечный сериал про секс в большом городе.

– Отец с матерью попривыкли как-то без меня на том свете, – думал он, – попривыкнут и куры.

Он снова оглядел площадь с высоты. Бойко шла торговля чипсами, хотя покупателей и не было; на той скамейке, где он разговаривал с жидкобородым, теперь целовалась парочка пидоров.

– От засранцы…, – подумал Ромуальдыч, но докончить мысль не успел – прямо в харю ударил новый порыв «пердуна».

На этот раз он нес с собой и новые запахи: путешествий в плацкартных вагонах, ночевок в подъездах и лифтах. Приносил он и запах пирамид, если пирамиды, конечно, вообще пахнут. Дед позавидовал ветру, который все свое носит с собой, и почувствовал, что вот-вот может ему уподобиться.

На следующий день к полудню он явился на площадь и приволок с собой часть куриной тушки.

– Поди ж ты, – сказал он жидкобородому, – мой друг молча сожрал всех моих кур и даже не икнул ни разу. Хорошее предзнаменование.

– Получилось как всегда, – ответил жидкобородый. – Это называется: Процесс Пошел. Дурачкам везет.

– А почему так происходит?

– Потому что жизнь хочет, чтобы ты следовал своей Судьбе, и, как следствие, возбуждает в тебе аппетит следователя.

Затем жидкобородый принялся осматривать и обнюхивать одноногую тушку.

Короче, Склихасовский, – отвлек его дед, – где сокровища?

– В Египте, возле пирамид.

Ромуальдыч прибалдел. То же самое сказала матушка Анджела, но тогда, по крайней мере, куры были еще не сожраны.

– Ты найдешь туда путь по дорожным знакам и указателям, которыми отмечен путь каждого в этом мире. Надо только внимательно смотреть, потому что гибэдэдэшники любят воткнуть где-нибудь на шоссе «кирпич» и спрятаться возле него в канаве. Не забывай и про народные приметы: мох, например, всегда растет с северной стороны пальмы.

С этими словами он распахнул на груди пиджак с жилеткой, и потрясенный Ромуальдыч увидел бронежилет, усыпанный драгоценными и полудрагоценными камнями.

– Вот, возьми, – сказал жидкобородый и, сняв с бронежилета два камня, желтый и коричневый, протянул их Ромуальдычу. – Они называются Урин и Калцедон. Желтый означает «малое», коричневый – «большое». Запутаешься в знаках, они тебе пригодятся, особенно, при встрече с гибэдэдэшником. Но вообще-то, – продолжал он, – отныне тебе решать: рыбку съесть или на холмик присесть.

Дед спрятал камни поглубже в штаны.

– Самое главное – не забудь, что ты должен до конца следовать своей Судьбе, и еще крем от загара. А теперь я расскажу тебе одну коротенькую историю.

Некий новый русский отправил своих трех сыновей учиться не то в Оксфорд, не то в Кембридж. Там, как известно из достоверных источников, одни аристократы учатся – дети арабских шейхов. А сыновья из всего придворного этикета знали только, что вилку нужно держать в левой руке, а шницель – в правой. Поэтому в столовку их не пустили, а послали гулять по средневековому замку, в котором располагался университет.

Старший сын нашел в одной из парадных комнат серебряную ложечку и спрятал ее в левый полуботинок, чтобы не отобрали.