скачать книгу бесплатно
– Нет, – ответила Ольга, – я вообще плохих вещей в жизни маловато делаю.
– А ты знаешь, что в США на каждой пачке печатают предупреждение о вреде курения здоровью человека? – спросил Дима.
– Да, я что-то такое читала в сети, – сказала Ольга, – у нас тоже так скоро будет, раз так в США.
Они вместе рассмеялись, понимая одну и туже тенденцию мышления российский законодателей.
– Значит ты в курсе причины тирании наших людей государством? – смеялся Дима, – за США просто повторяют. Никакой оригинальности в решениях.
– Слушай, – острила девушка, – это значит, что если кризис начался сейчас в США, то у нас тоже сделают?
Дима схватился за живот и был краток:
– Да.
– А почему? – спросила Ольга.
– Понимаешь, – стал объяснять Дима, – есть два типа реакции людей на чужую ошибку: тоже также сделать или научиться на чужой ошибки, начав поиски решения. У нас государство считает учёных тупыми, следовательно, у них нет выбора: они лучше последуют в пропасть за Америкой, понимаешь? Ха-ха-ха… Сознательно и принципиально.
– А чего в этом смешного? – спросила Ольга.
– Оль, это только учёный поймёт, – сказал Дима, – особенно если им предлагал приобрести свой патент.
– Ну объясни мне тоже, – настояла девушка.
– Ладно, время есть, – сказал Дима, – смотри. Есть сложившийся канон их отношения к учёным: они все теоретики и ничего о жизни не знают. В ситуации с анализом опыта США им остаётся с ними только согласиться и начать реализацию некоторых патентов НИР, либо самим начать мыслить в том же самом направлении. Без использования научного подхода у нет даже способа найти новые пути развития страны. Здесь смешон их детский принцип: выбрать прямо осуществление такой же ошибки, как и Америка, при том сознательно, чем начать в чём-то соглашаться с учёными России.
– А что? Типичные мужчины, – сказала Ольга, – любой мужчина так принципиально делает. Если надо с мамой согласиться не прыгать через бордюр, они всегда решаются прыгнуть… Свершено естественная реакция.
– Хорошо, что ты смогла это понять, – сказал Дима довольно.
– А ты уверен, то они не решатся нам что-нибудь сделать в этом районе города? – уточняла Ольга план Дмитрия.
– Да, я уверен, – сказал Дмитрий, – если люди Керимова что-то предпримут в нашем отношении – будет слишком много свидетелей, так как там всегда людно. Пока нам с тобой нужно оставаться именно в таких местах и районах.
– Да, логично, – сказала Ольга, – мы на месте. Выходить надо.
Молодой мужчина и женщина вместе вышли и отправились пешком к заветной гостинице, где Дима зарезервировал номера по телефону. Оба шли молча и были погружены в свои мысли, на естественном автомате делая шаг за шагом. Люди часто в эти моменты бегут от обыденного в глубину своих мыслей и душ: это маленькая сокровенная тайная каждого человечка каждого города России. Каждый человек в толпе прохожих, что встречались Ольге с Дмитрием был в точно таком же состоянии: где только мысли людей не летали в этот момент! Кто-то, мечтая, что он президент, составлял компанию настоящему президенту, словно олицетворяя его востребованность по факту реалиев; кто-то, мечтая о других мирах, так и летал по космическим просторам, словно герой мифа о Бога космосе; кто-то от скуки представлял себя богатым и знаменитым, прикоснувшись своими мыслями к состоянию каждого богача Земли – велики просторы человеческой фантазии, но как мала наша выдержка остаться там, где мы есть…
Однако среди всех этих людей был тот, кто это замечал: он видел всё, что требовалось видеть этому миру от него. Он не был обычным человеком, но никому не рассказывал о том, кто он есть. Его силы было достаточно даже для того, чтобы деревянная тумба перед ним моментально сгнила и распалась: он делал это, словно поднимал руку. Концентрировался на объекте и, как бы, давал ему глубокую атомарную команду: мир случался его просьбу и уничтожал в себе объект. От природы он был платиновым блондином с голубыми глазами и, после того, как вернулся с армии 2 года назад, больше не стриг свои волосы: там он случайно своим небольшим умением убил сослуживца, но все решили, что у парня просто был сифилис. Никто не задумался там о факте, что при сифилисе гниение тела человека происходит медленнее… Люди часто не задумываются об очевидностях.
Он вышел на улицу и остановился рядом с гостиницей на красной площади. Как можно до сих пор использовать это уважаемое и старое здание, а купить столь дешёвую краску каркаса. Дело не в том, что краска плохо смотрелась, а в том, что он отлично различал в мельчайших подробностях молекулярные составы реальных веществ и объектов, так как ощущал атомарные колебания церебральными центрами. Скука… Как же его истязала эта глубокая реальная скука… Для него сейчас не было других проблем, кроме истязающей его скуки от спокойной обыденности общества.
Тут мимо него пронеслась Ольга, а за ней задыхался Дмитрий. Оба спешно шли в гостиницу, где их уже ждали, но не люди Керимова, а просто сотрудники гостиницы.
Родители Анастасии приехали навестить дочь и убедиться в её невменяемости. Естественно, учреждение в посетительской выглядело очень миролюбиво, что не сказать о внутреннем и эмоциональном содержании в глубинах цитадели конца рассудка, которую боится вся Российская Федерация: для любого там оказаться конец. При том не важно, как пациент или как посетитель. Всё. Ты об этом обществе в любом случае слишком много узнал…
Девочка смотрела на родителей только виноватыми глазами, что были настолько пропитаны этой виной, будто шторм раскаяния проник в их сердце. Можно было даже предположить, то девочка тысячи людей перед этим убила, чтобы настолько сильно чувствовать себя виноватой. В своих мыслях перед родителями она была страшным монстром и предателем: она теперь для них обуза, которой закрыты все дороги в обществе. Что она прекрасно понимала просто из-за того, что вообще интеллектуально была одарена по своей природе. Её мучила вина за то, что она заболела неизлечимой болезнью: все будут видеть в ней паразитку и нахлебницу, что просто сидит раком на шее здорового общества. Хорошо, что девочка не знала всех потенциальных мнений людей о себе! Она бы совершила суицид, узнав об этом.
Любой сумасшедший по существу сходит с ума из-за отсутствия социального эгоизма, так как человек эгоистичный не будет даже пытаться другого понять и его интеллект за рамки этого эгоизма никогда не выйдет, в отличии от таких, как Анастасия. Вместе с такими детьми, что один раз проявили слабость и оступились, умирало в каждом всё светлое и сокровенное любому человеку, потому что люди уже относились друг к другу, как к потенциальному биологическому конкуренту в вопросе войны за ассигнации. Никого больше ничего не волновало, потому что просто заработать на еду мало! Нужен престиж! Нужно покорить всех своей красотой и силой! Чтобы уважали и не вякали вообще! Чтобы боялись, боялись! Кого вообще волнуют слабаки? Медленная смерть от любых обстоятельств – просто их социальная участь. Только мешают жить здоровому обществу!
Анастасия даже не предполагала, что люди вообще к любому типу инвалидности так относятся: они в подобии агрессивным животным, больным бешенством, просто шли на поводу у противоестественной потребности эмоционально топтать того, кто в чём-то неполноценен, искренне считая. Что вот они во всём состоялись. Правда, они так считают ровно до первого краха, но цепочка соблюдается жёстко – победитель схватки вообще никогда не поймёт, зачем кого-то уважать. Смысл? Они же слабее… Пирамида идиотов процветала… Сегодня один нагадил конкуренту на макушку, а завтра он ему в ответ. Но вот, увы – отходя от повествования немного, в 2020 году из-за этой тенденции, проливая слёзы я пишу, в стране всё меньше сигарет…
Так Анастасия и ощущала себя, когда не видела того мужчину: среди диких правителей природного азарта, что травят не более привлекательную стаю агрессивных мутировавших издревле бабуинов, готовых перебить друг друга за любую ценность и блёсточку.
Родители много ей говорили, но она продолжала сидеть и молчать, так как эти мысли о поведении людей, что ей говорили даже учителя в школе, продолжали утягивать её в пучину гнёта. Родители решили, что она на самом деле невменяема и отпустили очень лечиться дальше в сопровождении двух санитарок.
Дни в больнице девочки текли очень угнетающе, но она начла некое спасение: там она рисовала людей и картины, что уносили её к красотам нашего мира…
Миллионы инвалидизированных граждан, наряду с ней, точно так же, тая в сердцах отчаяние переживание медленной неизбежной смерти в уродстве собственного тела, занимались последними ниточками творчества, деятельности и ремесла, что люди иногда покупали у них, как милостыню в страхе, что, если не купят – с ними будет тоже самое. Единицы покупали у них вещи ради того, чтобы у них была настоящая вещь с душой – живая вещь. Люди же, что хотели им помочь помогали ничего не забирая.
– Кто вы? – спросила Ольга у него.
– Не волнуйтесь, я не работаю на Керимова, – сказал он, – мой имя Сергей. Я просто обычный собственник бюро ритуальных услуг. Это не шутка.
– Нам не нужны гробы, – сказала Ольга испуганно, – мы ещё жить хотим.
Сергея вовлёк в свои пучины азарт:
– Ну так вы Керимову отправьте, – сказал он, смеясь, – он оценит подарок.
– Как будто у нас есть возможность ему что-то сделать! – сказала Ольга.
– Если он продолжит вас преследовать, – сказал Сергей, – вы поймёте смысл моей небольшой шутки просто по происходящему.
– Что вы хотите? – спросила Ольга.
– Понимаете, – объяснил Сергей. – ваши обстоятельства такая редкость. Я словно встретил Голливудских звёзд в этой толпе безразличных. Примите меня от Керимова в бегах поучаствовать пожалуйста. Я чтобы такое пережить готов даже вам заплатить.
Дмитрий, услышав эту исповедь искренне захохотал в номере. Он ожидал любого ответа, но такое прямое раскаяние от представителя озвученного вида бизнеса для него было пиком юмора. Он вышел на него посмотреть и, увидев, сказал ему:
– За гроб для меня – пожалуйста, – он продолжал сдерживать смех, – только чтобы прямо Люкс подобрали, понял?
Сергею тоже стало смешно, и он ответил:
– Так, может, тебя в золотую урну, нет?
– Нет, – сказал Дима, – урну Ольге оставь, а мне надо именно Люкс из красного дерева. Желательно, с позолотой, понял?
– Ты меня на понял не бери, понял? – продолжил известным вывертом диалог Сергей.
– Понял, – ответил Дима и пригласил его войти, что Ольгу оставило сильно недовольной: она, всё же, немного рассчитывала на интим в этой ситуации, а этот товарищ ей всё испортил…
Мужчины в одном номере со скучающей Ольгой совершенно не скучали, весело вместе развлекаясь беседой…
Глава 2
В эту обыденную ночь Москвы – столицу Российской Федерации – Сергей вышел на улицу, чтобы покурить. В связи с его природными возможностями его мышление было сложнее, чем у обыденного представителя расы русских бабуинов: он считал многих соотечественников от всего сердца бабуинами, когда видел, как они изводят своих детей и жён психологически, а бывало наоборот – все одинаково поступали, проявляя тупость даже в поведении. Он сконцентрировал мысли на далёкой планете соседней галактики и увидел новый вид местного животного мира: необычные пушистые маленькие зверьки, сквозь обильную шерстку которых только торчали глазки и маленький носик. Передвигаясь по местной неизвестной планете, они прыгали на двух лапках, как приблизительно кенгуру, но сами были похожи на шерстяные мячики. Сергею стало любопытно, и он сконцентрировался ещё сильнее, чтобы разглядеть: один из кругляшков с серенькой шерстью припрыгал к какому-то большому рептилоиду, напоминавшего смесь динозавра и крокодила, так как его голова не была продолговатой, но туловище практически аналогичное. Зверь уже было хотел скушать пушистого, но тот оказался не так прост: у них была способность формировать в пространстве естественные яды телекинически, при том мгновенно убивая своих хищников. Пушистики эти были похожи на мифических колдунов: заколдуют и быстрая смерть. Так бедный рептилоид и встретил свой конец, а пушистик дальше прыгал предельно осторожно, так как встреться сейчас второй такой, ему лишь бежать оставалось: им после такого колдовства нужно было час отдохнуть и восстановить нервные центры, которые сильно от этого уставали. Вдохновлённый чем-то новым в недосягаемых ему космических просторах, Сергей решил поиграть: ну раз там они есть, может быть, такие же появятся на ещё одной планете, а я буду как бы Богом этим животных, потому что именно я поверил в их рождение.
Сергей, возвращаясь в номер спать, представил эту иронию: возможно ли, что первый Бог тоже сделал подобное, предположив рождение в просторах космоса похожих на него людей? А после него сколько таких было, учитывая, что космос бесконечен в относительности? Эти мысли не отпускали Сергея даже во сне. Первая раса людей, возникнув в должных условиях первыми не забыли, чем были созданы, став Богами для последующих своих представителей.
Однако люди, включая Сергея, не были в курсе, что стать Богом может стать в тяжбе и обычный человек. Только, в отличие от Бога его душа, преисполненная боли и мучений будет для живых мором. Неважно простил обидчиков при этом человек или нет – его память генов просто стала сильнее, пока он страдал и получилось несоответствие: он в муках, умирая, адаптировался к непригодным для жизни условиям, а те, кто над ним издевались или просто не были в этих условиях этого не имеют. А его душа ведь человеческая: он кошкой не сможет родиться, потому что у всего живого характерная форма нервной системы, через которую души потом и воплощаются – душа на природном инстинкте будет дальше циркулировать в своём виде.
Это маленькая и вполне обыденная история, как бомж на улице умер мучительной смертью от жажды и голода: у него от какой-то инфекции начали гнить руки и он, испугавшись, перестал пить и просить что-либо, чтобы выжить. Он умер в муках, неведомым даже святым мученикам, после чего его тело сгнило в месте, где общество хоронит таких, как он – чуть ли не на помойке, чтобы сэкономить. Когда тело сгнило душа воскресла в пространстве и времени и стала циркулировать по виду, породив в тысячах суму, бесноватость, суициды, а также аллергию и сифилис у тех, кто не соблюдал генетические правила выбора полового партнёра. Все эти люди не были виноваты в его смерти, да и он, будь он жив им бы даже царапины не оставил, но природа жестока: душа вынуждена воплотиться в своём виде вновь. Она так и порождала смерти и инвалидность у людей до тех пор, пока он вновь не родился в какой-то семье самим существованием – так воскресает человек.
Каждый страдающий в муках плодил вымирание вида, копя и копя в себе опыт медленной смерти, словно в боли эмоций гниющий труп. Люди игнорировали это, придумав молиться мученикам. Они не понимали, что молитва от добра их не спасёт…
Ночь прошла и наступил новый день, полный подобных событий: миллионы людей, сидя в квартирах чего-то боялись, иногда искренне плача в агонии своего одиночества. Каждый видел лишь свои страдания, не замечая, что не одинок: все они, словно загнанные звери стремились отнять у тех, кто ещё не был исключён из экономической работы общества те копейки, что они зарабатывают. Одни в непонимании осуждали тех, кто пытался выживать в этом положении, презирая, а у тех, кто выживал, выбора уже не было. Потенциальные мертвецы гнобили фактических, не понимая, что все они в одной лодке: просто, кто-то из них ещё с краю и его не вытолкнули в воду.
В этот день Земля напоминала на территории многих стран Ад медленных мучений каждого человека: кто-то в сердечке ощущал эту крутящуюся ужасную картину, что к нему приходят коллекторы и за долги забирают все его вещи, которые он так любил; кто-то трясся в ожидании скорой смерти, болея неизлечимой болезнью, получив отказ от врачей вообще признать его больным; кто-то просто мучился от старости, брошенный детьми, которым из-за работы некогда было с ним даже встретиться; многие же жили лишь завтрашним днём своего успеха, который никогда не наступит для них по-настоящему. Этот успех завтрашнего дня просто ниточка людей, заставляющая каждый день просыпаться на работу, которую все они так ненавидят. Такие злые и измученные они, жители Земного реального Ада…
Именно так Сергей всегда знал о людях всё. Он не был одинок: таких как он на всей Земле были миллионы, но они не испытывали нужды общаться физически, потому что могли посмотреть друг на друга, стоя на одном месте с опущением фактора расстояния. Сергей знал, что и среди природных Богов были случаи попадания за социальные борты, но они иначе реагировали, умея общаться с естественной природой. Если обычные люди потеряли адаптацию к жестокости реальности, Боги это в себе сохранили и не умерли бы даже в диком лесу в одиночестве. Но никто из них не мог научить этому остальных: они вообще не видели других вариантов, пребывая в неких трансах: основу этих трансов всегда составляло желание доминировать ад другим человеком в любой форме – алчность, желание богатства, жажда власти, скупость, просто желание издеваться над теми, кто их ниже… Люди цеплялись за это, не понимая, что это их клетка со смертельным исходом в конце, а жизнь в этой клетке – лишь Ад с временным облегчением эмоциональных страданий. Никому из них не было суждено достичь того, чего они жаждали на самом деле. Все природные Боги, ощущая их страдания просто молчали, потому что их никто бы не послушал – все верили в Бога, не зная, кто это был в реальности. Если бы даже Сергей попытался рассказать об этом людям, его бы всеми силами выставляли сумасшедшим, чтобы просто массы остались послушными марионетками в забвении – система есть, зачем её ломать? Пусть хоть все перемрут…
Дима, Сергей и Ольга заказали с утра кофе и разной еды, расслабившись немного. Конечно, повода расслабляться не было, потому что Керимов, хоть и не мог их достать пока, явно не приказывал своим отступать от поисков Дмитрия с результатами исследований технологии эксплуатации андронного коллайдера.
Люди тоже расслаблялись, читая разные книги в домах, чтобы сбежать от реальной жизни вокруг, веющей кошмаром. Настоящим кошмаром, предстающим перед ними в разных тонах и красках жизни. Читая книги о приключениях никто е мог осуществить себе даже маленькой приключение, потому что или было нельзя, или не было ни денег, ни поддержки соотечественников.
На фоне людей, верующих в добро, отстаивающих в своём сердце последние остатки любви к людям только озлабливались на своих, мутируя в человеческое чудовище. Люди не видели этот процесс, но его видел Керимов. Он постоянно спрашивал своих людей, как идут поиски Дмитрия, так как он стоял между ним и его мечтой спасти Россию этим открытием.
Сулейман Керимов, испытав возможности андронного коллайдера руками своих исследователей уже давно питал мечты о мире без убийств, где люди будут жить в равенстве. Он искоренит их свободу, чтобы достичь того мира, о котором мечтали даже его предки. Сидя в богатом кресле за столом из красного дерева он даже помолодел, осознав, что с этой технологией он получит возможность заставить всю Госдуму принять должные меры по защите населения, так как одного коллайдера бы не хватило на то, чтобы управлять массами безоговорочно. Результаты опытов безусловно говорили о такой возможности, но люди всё равно бы сохраняли свободу. Он давал возможности исцеления даже рака, так как с его помощью был способ перепрограммирования тонких частиц и их движения в пространстве. Его цель сейчас была: любой ценой вернуть результаты работы, так как без вклада Дмитрия проект не был рабочим. Керимов намеренно приказал своим людям следить за сохранением его жизни и действовать, не привлекая лишнего внимания.
Как Сулейман устал от новостей и историй о простых людях в этой стране: как и все люди своего круга он постоянно следил за их смертями, строя модели о реальном количестве людей, умерших или совершивших суицид сегодня. Читая комментарии пользователей о суицидах, сидя под ником, о котором никто не был в курсе, он открыто смеялся над ними: не имея ничего они предпочитали унижать и топтать тех, кто не выдержал жизнь. Он часто благодарил судьбу, что не у власти и не занимается почти политикой, потому что в этих мнениях он не мог ни в ком разглядеть человека – это были обглоданные остатки людей, но они уже не могли так называться. Что им бы стоило хотя бы друг другу помогать, если у них ничего и нету в жизнях? Неужели человек мёртв в живых людях? При этом лицезрении для Керимова, что любил Россию, эти исследования были последней надеждой усмирить в обществе зверя, которого они натравливали друг на друга в жажде превосходства друг над другом. Когда никто не видел, он мог и пролить скупую слезу, ощущая ещё живым сердцем боль от этого медленного гниения родного общества, на вершине которого он находился, не имея власти его исправить. Да и не нужна ему была власть – его бы удовлетворило и то, если бы его послушало действующее правительство. Однако никто его не слушал, если он пытался что-то предлагать, ссылаясь на загруженность действующими гражданскими проектами. Ему оставалось только спросить их об объёме требуемого финансирования и закрыть глаза на происходящее: они выбрали доработать составом страны в качестве ресурсодобывающей колонии США, закрыв даже возможности восстания. Все круги Керимова были в курсе об этом, готовя резервы бежать отсюда побыстрее, но он, хоть и поддержал тенденцию, решил быть здесь до последнего. Просто потому что это его родина.
Утро Анастасии же было недобрым: хоть она вела себя спокойно, её накачали чем-то подозрительным, и она чувствовала себя, как под героином. Её шатало и всё вокруг плыло, а звуки были слышимы немного заторможено – даже мысли не вязались от препарата в одну кучу. Когда она спрашивала санитаров, что это за препарат, они только материли девочку, крича, чтобы вела себя тихо. Бедная девочка, ощутив страх перед агрессивными женщинами, которые просто имели право привязать её к кровати, чтобы поиздеваться и испытать жажду превосходства в преодолении ощущений, что их достала их работа, легла на кровать и замолчала, немножко дрожа. Слёзы так и просились из глаз на волю, но вчера при ней другую девочку за то, что она плакала прокапали: она до сих пор не могла ровно стоять от неизвестного препарата. Анастасия накрылась одеялом с головой, свернулась калачиком в рваной сорочке, так как нельзя было здесь использовать свою одежду и, чувствуя себя в тюрьме, она начала засыпать, покидая это место. Она спасалась от этого, путешествуя в свои сны, что не были кошмарными, успокаивая её сердце в ожидании момента, когда персонал разбудит её поесть.
Спустя час она проснулась от крика санитарки. Она, пошатываясь, пошла посмотреть, что она делает в туалете, который не был отдельным: он был общественный. Санитарка, брезгуя девочку, которая не могла осуществить необходимые гигиенические процедуры, так как принимала неподходящие лекарства и была в болезненном состоянии, начала засовывать ей в анальное отверстие пластиковый ёршик от туалета из-за чего девочка кричала. Анастасия протрезвела и посмотрела на неё, но та даже не обратила на свидетеля внимание: она не делает ничего плохого, потому что резиновые перчатки очень дорогие и их мало. Закончив, она спокойно повела пьяную больную на кровать. Анастасия не знала, как на это реагировать и заплакала… Медсестра пригрозила, что если Настя не прекратит, то ей поставят транквилизатор и девочке пришлось себя пересилить, сквозь дикую боль нервной системы от прерванного естественного плача.
Анастасия знала, что здесь каждый день будет пополняться новым трупом некогда живого душевно человека, надеясь, что, хотя бы сама сможет сохранить здесь остатки рассудка и сердца. Она всё ещё видела того мужчину с золотыми зубами, но уже не боялась его: то, что она видела перед собой в реальности было гораздо страшнее её сумасшествия…
Ей было скучно в течение дня, и она стала узнавать кто чем болеет и, кто что видит. Больные охотно в скуке ей рассказывали: кто просто поругался с отцом и тот её так наказал; у кого были приступы слёз часто и бессонницы; кто-то даже ответить не мог, потому что мозг не распознавал звуки; кто-то слышал какие-то голоса, считая, что им управляют другие люди, как Анастасия немного. Однако всех их объединяло одно: они считались неизлечимо больными, не понимая даже, что именно с ними не так по факту. Ведь люди даже понятием разума не владеют. Все бахвалятся, что разумны, но, если попросить дать определение слова – все будут приводить характеристику, но чётко не смогут ничего сказать.
Миллионы тоже страдали разными психическими заболевания, но знали, что там им не помогут. В страданиях люди платили деньги и колдунам, и целителям, и магам, и молились, и бегали по храмам, и платили частным психиатрам – муки не прекращались. Каждый носил в сердце собственную боль, не понимая значение того, что считал своим заболеванием.
Миллионы безработных искали способ обмануть другого ради того, чтобы купить в магазине хлеб и воду, ожидая завтра тяжёлые времена.
Анастасия и миллионы человек были презираемы большинством успешных людей страны, что были временным обслуживающим персоналом до тех пор, пока не заболеют. Не важно, чем заболевал человек – его вышаривали за борт ко всем вышеописанным даже без инвалидности, потому что бюджет надо экономить. А сколько таких историй! Сколько сломанных жизней! Сколько потенциальных медленных смертей с остатком предательства себя в памяти у них! Что все они встретили от людей, получив болезни? Презрение. Все эти люди, ложась спать дома, мечтали только поскорее отбыть на тот свет, чтобы больше не видеть своих здоровых соотечественников, то за это их вообще не считали людьми предельно искренно. Больные раком часто задавали этот вопрос: «За что мне это?». Люди считали это божьим наказанием, не понимая, что проблема здесь не в их болезнях. Они так себя чувствуют только из-за презрения окружающих, считающих их обузой. И их мучениям не будет конца до самой их, к счастью, неизбежной смерти в нескором времени.
Все эти люди были живыми мертвецами, но лишь в глазах тех, кто пока здоров.
Тем временем подъехал человек из ЦЕРН к Дмитрию, и они закрылись в его номере, чтобы потолковать.
– Ну что, курим? – спросил Джейсон Стим Дмитрия.
– Я не курю, – сказал Дмитрий, – спасибо, что прибыли.
– Не за что, – сказал профессор, – кстати, в странах Европы организовали субсидирование фермерских начал. У вас что-нибудь подобное уже организовано, я предполагаю?
– Нет, – сказал Дима с улыбкой девушки, что нарисована на картине «Купанье красного быка».
– Странно, – сказал профессор Стим, – даже я ваше правительство не могу понять. Они же должны заботиться о пропитании населения и организации работ в этом направлении… У вас твориться что-то очень странное. Задумайтесь.
– Да у нас люди живут сегодня, – сказал Дима, – как простые, так и правительство.
– Ну, зато некоторые русские вложились в поддержку местных и американских фермеров, что производят табак, – рассмеялся профессор Стим, – альтруисты вы, альтруисты.
– Ну, они, наверное, это сделали, – сказал Дима, – чтобы на табак выросли цены и люди бросили курить. Молодцы. Заботятся о здоровье масс и тут, и там.
– Не лицемерьте, – сказал профессор Стим, – я сам не слишком люблю Европу в целом за их организацию среди людей конкурса кто кого съест в финансовых вопросах, но ваше государство на самом деле творит странные вещи. Даже среди наших ходит немало слухов об этом.
– Я даже боюсь об этом знать, – сказал Дима, – вы поможете нам уехать?
– У меня есть требование, – сказал Стим.
– Какое? – уточнил Дмитрий.
– Я настаиваю о продаже ваших исследований в ЦЕРН через посредника, – сказал Джейсон, – сейчас они работают с адекватными людьми, и они нуждаются в этих разработках. Ваша страна всё равно давно уподобилась колонии американцев. Так почему бы вам не покинуть тонущий корабль вовремя?
У Дмитрия внутри всё упало. Он даже разобраться конкретно не смог: из-за того, что сказали о его родине или из-за того, что узрел такую же реакцию, какую видел у Керимова?
– Я отказываюсь, – сказал Дмитрий.
– В Европе говорят, что смерть вашей страны, как национальной державы вопрос времени, – сказал Стим, – потому что у вас не сработала рыночная система. Не обижайтесь, но это говорит о несостоятельности не только производства, но и механизма жизни населения. Страну делают люди, а не правители. Бегите отсюда скорее.
С этими словами Стим взял свой чемодан и покинул гостиницу, продолжив своё путешествие.
Дмитрий, что верил в добрых учёных, работающих на человечество опомнился: это он на них похож, но другие, видно, более жизненно приняли решение… Он ещё долго сидел, размышляя о том, что теперь ему делать.
Ольга Троценко гуляла мимо старых домов Москвы, что устояли после старинного пожара. Архитектурная ценность этих старых построек имела исторический характер. Однако е они наполняли её жизнь приобретением смысла, а он – HONOR 30 Pro+ – вот куда она без него? Даже среди этого старья бы было скучно находиться… Ведь в этих домах нужно искать этот исторический памятный дух, мыслить и созерцать полноту этих зданий, а в него – HONOR 30 Pro+ – можно просто посмотреть и всё понятно сразу. Она опять наткнулась в интернете на новости США: были реализованы две государственные программы, что было мировой тенденцией политиков 2008 года: одна организовывала предупреждение населения о среде курения на пачках сигарет, а другая предполагала выплату фермерам субсидий для поддержки их бизнеса. Тем не менее иностранные фермеры, понимая смысл выплаты субсидий самостоятельно, не стали спорить со своим правительством и сами увеличивали цены на сигареты. Это была борьба всей политической глобальной системы за здоровое человечество – модно было в 2008 бороться за здоровье своей популяционной рабочей скотины. Ольга сделала вновь тот же вывод: В Российской Федерации будет тоже самое…
Глава 3
Неважно в каком я живу городе – Россия едина в моих глазах. Местоположение всегда относительно, а значит, находясь в одном месте, всегда можно найти схожие события где-то ещё. Просто живя я всегда слушаю окружающих меня людей, никого, не считая сумасшедшим – у людей всегда разное восприятие, хоть они видят одинакового цвета. Вокруг в 2008 году уже на конференциях экономических ВУЗов профессора экономики, что тоже изучали обстоятельства в стране видели неизбежную катастрофу, отчаянно грезя сменой власти. Они не понимали, что политика, как она есть, в эти годы была лишь началом глубокой смерти страны. Это больно видеть: страх людей говорить об этом, обязательно считая, что поднимется бунт, неизбежность очевидных тенденций принятых законов, новости о закрывающихся заводах и уволенных оттуда инвалидах и просто исповедь мужчин, которых все считают быдлом из-за того, что человек не знает, как жить всеми брошенный и невостребованный. Здесь палка на двух концах мнения общества: алкаш и спился или был уволен за то, что бесполезен и больше дисциплину не может соблюдать? Я много думала от чего мужчины пьют и поняла, что их на то толкает усталость от дня сурка, что складывается из их жизни: дом, работа, зарплата по кругу, – лишь крики жён, которым мало их дохода, составляют разнообразие. Такая жизнь абсолютно у всех: кто-то убегает в мечты, а кто-то нет. Я всегда смотрю на людей, читая их исповедь о том, что никто не хочет даже слушать, познавая правду человеческих страданий нашего современного общества. Я не могу им помочь большим – только выслушать и, хотя бы, к ним так же, как остальные, не относиться… Ведь люди только смеются над упавшими, не понимая реальные обстоятельства их падения в обществе. Слабых людей нет по существу: кто-то просто пока ещё держится. Эти люди просто раньше остальных поняли скрытое о нашей жизни завесой государственной тайны, когда их стали презирать за слабость. Это нормально. Точно также я слушаю и тех, кто осуждает их, но ничего не говорю им в поддержку. Просто их мнение тоже содержит правду, но мне не нравится их отношение к слабому человеку. Никто никого, по моему субъективному мнению, осуждать за слабость и усталость от жизни – они этим морально только добивают душу человека за его спиной. Лучше бы они его физически ударили – он бы хотя бы протрезвел и встал от злости на них. Политика осуждения труслива – нет ничего трусливей осуждения, так как оно держится, как и мания, на жажде превосходства. Они боятся этим алкашам что-то говорить, потому что не знают, почему они стали пить. Если человеку сказать в лицо, он может ответить, а они боятся их – лучше своё превосходство над ними показывать за спинами и без них страдающих лиц. Ещё противней, когда они бояться с ними разговаривать, боясь потерять своё «высокой социальное положение» – не вижу ничего особенного в этом. Я всегда стремлюсь понять таких людей, потому что всё это люди, постигшие потенциальные грабли городов и нашей страны. Чем больше город – тем шире описанные тенденции.
Сергей прогуливался мимо небольшой и заурядной Московской церкви, так как Дмитрий ещё не очухался после посещения его тем иностранцем. Пока он шёл по Москве к этому месту от станции метро, он не одного алкоголика видел по дороге, со всеми приветливо поздоровавшись. Он всегда здоровался с людьми, чувствуя себя перед ними будущим поставщиком необходимого оборудования и таил в сердце иронию, что они ж не в курсе даже о том, кто он такой. Это на самом деле смешно видеть, как гробовщик поздоровался с тобой, а ты ж и не в курсе был о том – связи теряем. Он взглянул на форму здания: цилиндрическая и очень правильная. Кирпич. Всё чётко по ГОСТ – прочно и надёжно. Он зашёл внутрь. Священник, видя, как он смотрит на икону распятого Спасителя сделал ему замечание, что длинные волосы носить нельзя – раз носит, надо заплетаться в храме. Сергей ответил, что скоро уходит, и он оставил его в покое.
«Зачем им вера, если они предали того, на кого возлагают все свои надежды по факту? – не унимался он в мыслях, – Даже я бы психанул, если бы молились моему распятию… Я бы тоже всем Сатаной являлся и наказывал, пугая вечным Адом скотов. Может быть, если я умру жестокой смертью, ты меня научишь этому искусству?»
Поклонившись уважительно умершему, Сергей покинул храм. Он возвращался назад с прогулки, размышлял о происходящем в народах России и США. По существу, уже давно всё одинаково сделали и здесь, и там – сейчас разница только в поддержке программ здорового образа жизни. Люди, что уехали туда из пафоса рассказывают, как там хорошо, умалчивая то, что им неприятно и не видя страдания там бедных иностранцев, что также мучаются рыночной системой, которую никто не регулирует. Не модно – вот в чём суть. В США вечно анализируют жизни людей по графикам, а в России по величине налогового бюджета, а суть стран стала единой – исключение людей из положения граждан постепенно, намеренно приняв метод рыночной игры. Естественный отбор смоделировали: убивайте друг друга, да будет вам! Нужно только сильных и смерть слабым. Тогда бы хоть людям сделали возможность отправляться на специальную казнь, чтобы они от голода и суицидов смерть не избирали. Ведь людям без наследства перекрыли жизни: сколько сидело без работы; сколько инвалидов, которые вообще бы побежали на смерть, чтобы не было больше этого гнёта и так далее. Выбор жить или умереть облегчил бы брошенным людям жизнь в любом случае, потому что у них бы хоть оставался выбор. Однако, что они делают? Они предпочли медленный садизм: мы тебе поможем, но будем до конца жизни дискриминировать за это, либо иди нафиг и сам ищи свою смерть. Сергей продолжал мысль: даже я некоторых убивал, когда их сердца молили, вообще их не видя. Если сердечной мышце подать сигнал распада, сердце останавливается и смерть лёгкая. Остальные, я полагаю, тоже это делают: люди просто не могут жить. Невозможно выносить к ним сочувствие, когда они искренне просят смерти в эмоциональной агонии – их боль невыносима. Как там к этому психиатрия относится сейчас? Вроде тоже они какой-то болезнью это считают. Лучше бы они их там усыпляли сразу, чем всю жизнь потом над человеком издеваться за то, что он просто не выживает в этом обществе. Куда не посмотри- одни почти садисты, следующие ГОСТам. Всё у них по ГОСТу. Даже мозги по ГОСТ себе делают – молодцы. Надо Дмитрию посоветовать отдать эту фигню уже Сулейману Керимову. Это общество некуда сильнее калечить, чтобы он не предпринял… Завершив раздумывать, Сергей решительно сел в метро и отправился к Диме в гостиницу.
Ольга и Дима были в гостиничном номере одни очень долго и, глядя на уютную кровать, сильно скучали. Чем двум людям в полной заднице заняться, скучая друг с другом в номере? Правильно – надо отрепетировать создание будущего потомства, не иначе. Вдруг получится оптом?
Так они и сделали – Сергей вошёл в азарт природного охотника, а женщина смаковала внимание к себе того, кем грезила всё это время. Оба делали страшное дело с большим интересом и были очень заняты процессом.
И вот, как обычно, Бог их наказал: раздался скрип открытой двери номера с криком: «Дима, ты тут? Оль!». Правильно всё! А зачем в такой ситуации плохое делать? Цыц. Оба остановились от репетиции, и Дима голый выбежал смотреть, ко пришёл.
– Опа, – подколол Сергей, – правильно. Бабу хватать сразу надо.
– Да иди ты, – покраснел Дима, – она…
