скачать книгу бесплатно
Ксения размашисто написала номер своего сотового китайским «паркером» на белоснежном манжете испанской рубашки, на тучном торсе богатенького чукчи, отчего «толстячок» взвизгнул от восторга, словно ему оставил на память свой автограф его любимый певец Тхе-Тхо-У, которого знали, может, лишь, ну супер продвинутые, россияне корейского происхождения.
* * *
С тех пор прошел год. Геннадий Николаевич перезнакомил всех своих знакомых со своей новой пассией. Один из них был такой же очередной гендиректор, вновь народившейся судоходной компании под названием «KalinShips & Co.», бывший капитан одного из управлений «Востокрыбхолодфлота», холеный, с пышной шевелюрой, начинающих седеть волос на голове, плотный мужчина по имени Георгий Калинкин.
Калинкин без всяких ухаживаний предложил Ксюше прокатиться с ним на Кипр, отдохнуть и слегка поразвлечься, может, немного пошалить. Там, у Геры, так она называла своего «второго», была одна из его дочерних компаний и его основной офис, ну и небольшой домик на берегу Адриатического моря в тысячу квадратных метров с бассейнами и лужайками для гольфа. У причала, как это бывает в сказках, в лучах заходящего солнца на бирюзовой поверхности бухты покачивалась белоснежная яхта, в ожидании достойной женщины, хозяйки на борту «Принцессы Японского моря».
Условия были смешными. Постель не предлагалась, Ксении нужно было лишь сопровождать босса на различных приемах и увеселительных мероприятиях. В первый раз Ксюша, глотая слезы и размазывая тушь по щекам, отказала Калинкину, ссылаясь на выдуманную болезнь матери, затем всю ночь промучилась в сомнениях, правильно ли она сделала. А что вдруг не поступит второго предложения. Все, «толстячок» свою миссию в ее и в своей жизни выполнил, ей надлежало сделать очередной шаг по крутой лестнице к вершине, к небесам. Ах, прямо закружилась голова…!
Но нет, «старичок», новая погоняло для Калинкина, ничего дурного не заподозрил, хотя наверняка знал, что к этому моменту «недотрога» Ксюша уже вовсю зажигала с Чукчей, каждый раз удивляясь его мужским незаурядным способностям. И это она делала не потому, что «япончик» – его новая забавная для Ксюши кличка, подарил новенький, сверкающим лаком автомобиль «Infinity», нет, ей просто нравилось «заниматься любовью», такое дебильное выражение она часто слышала в таких же шизоидных американских фильмах. Между девочками говоря, среди подруг это назывался обычный «трах» в удовольствие, причем предложи ей сей час любой боле менее приличный мужчина постель, она бы ему не отказала, а если красавчик – так сама затянула бы в кущи у дороги.
Ей трудно было избавиться от мыслей о сексе, и она ждала каждой новой встречи с толстячком с трепетом нимфоманки, она боялась и ругала себя, обзывая грязными словами, но остановить начавшийся в организме процесс уже ей было не под силу, он вышел из-под контроля. Ксюша на улице боялась встретиться глазами с молодыми мужчинами, ей казалось, что все ее «хотят», причем, алчно, и она с готовностью пошла бы с любым из них, но …Ксения в тоже время была очень расчетливая девушка, и это ее спасало от падения на дно жизни.
Через «япончика» Ксюша, как и задумала прежде, начала выходить на все новых, более солидных и серьезных дядей и уже считала, что будущее у нее в кармане, и тут, как-то по случаю, Гера знакомит «светскую львицу» с довольно молодым, перспективным бизнесменом. Это был Анатолий Карпов, немного нервозный, с бледным лицом и умными глазами учителя женской гимназии, очень темпераментный и вполне симпатичный молодой человек. Он пожирал томную Ксению глазами, и если бы не эти чертовы приличия, то и, и она уже через минуту после знакомства, прочитав в глазах друг друга волнительный трепет влечения, готовы были здесь же, на жестком полу сплестись в судорожно пульсирующий клубок страсти и наслаждений, что дал бог человеку в обмен на нудные и серые будни, которые наступают между молодыми людьми также внезапно и непредсказуемо, как и пылкая любовь.
Да, Ксения влюбилась по-настоящему, и ей это не очень было по душе. В любви рассудок и здравый смысл отходил на задний план, а в делах бизнеса такие отношения не приветствовались.
Толя Карпов взял ее к себе «под теплое крылышко» на должность юрисконсульта, хотя эта была обыкновенная ширма, и все сотрудники это понимали. Он не загружал Ксению работой в фирме, у нее хватало работы и в кабинете генерального, то на столе, среди бумаг, то на кожаном рабочем диване, то и в отдельном номере гостиницы, которую недавно он со Смагиным прикупил и отремонтировал за деньги, что в тот год валом шли со всех торговых точек, начиная от двух больших магазинов и кончая тремя автолавками, торгующими нарасхват китайским ширпотребом и тканями в разных частях Владивостока, на улицах Окатовой, на Сахалинской и на Баляева.
Залуцкая ежедневно в конвертах получала такие деньги, что ей не могли присниться ни в одном из ее фантастических снов и фантазиях. Благодаря новой политике правительства несчастной России, деньги ежегодно обесценивались ровно в десять раз, а так как оприходован товар был в свое время по старым ценам, то разница шла нескончаемым потоком в виде «черного нала» в «потайную комнату», как все «ее» уважительно, с загадочным блеском в глазах и раболепным шепотом, называли в управлении.
Ежедневно всю наличку свозили в мешках и сдавали первому заму Смагину под роспись. Для хранения денег была отведена отдельная комната без окон, бывшая бытовка для рабочих, куда установили мощную бронированную дверь с немецкими замками, которые применялись в банковских хранилищах по всему миру и изготовлялись в Дюсельдофе на станкостроительных заводах известного германского промышленного магната Круппа. Это и была та самая «потайная комната», бурно развивающейся компании. На первых порах Смагин пытался часть денег сдать в кассу бухгалтерии и отвозить в банк, но вскоре понял, что ни один сейф не выдерживал такой нагрузки и с этими правилами советской плановой системы он с легким сердцем распрощался, а деньги вскоре начал принимать в определенных купюрах мешками в килограммах, взвешивая их на обычных складских весах.
В то время Залуцкая еще как следует не понимала, какую роль ей уготовила судьба в этой сложной игре, где деньги, не смотря на утверждения философов и скептиков об их придуманном всемогуществе, в конечном счете, решали все. Ну, может не все, но самое главное и когда «старичок» Калинкин как-то пригласил Ксюшу на деловое свидание, у девушки по спине побежали мурашки, те самые позывные страха, когда женский организм физически ощущает приближение опасности и новые крутые перемены как в целом по жизни, так и в хорошо начавшейся карьере.
Как-то в порыве страсти, то ли от припадка счастья всего насыщенного гормонами радости организма, то ли от глупости, которая присуща мужчинам в первые минуты, после затяжного наслаждения от владения женским телом, «Карпурша» – кличка нового любовника, начал взахлеб рассказывать Ксении как он фантастически богат, где у него открыты счета, сколько недвижимости и что все это он готов отдать за мгновения, подаренные ему прекрасной женщиной. В эти первые секунды после мучительно – сладких терзаний Залуцкая терялась и не находила, что сказать своему герою, но очнувшись раньше, она включала всю свою женскую лесть и хитрость, от которой бы не устоял ни один, будь даже он мудрецом с огромным жизненным опытом. Ведь получалось, что только ты один самый самый, сильный, красивый, мужественный и добрый… Карпов готов был хоть сейчас сорваться с ней на край света в Австралию, Америку, да куда угодно и ведь они оба верили в это, и возможно все бы так и случилось, но игра была задумана более умными людьми. Об этом случае Залуцкая по секрету, чтобы вызвать дикую зависть, разболтала своей лучей подружке Миле Скворцовой, та естественно в постели передала это одному из своих «VIP» клиентов, ну а дальше по мужскому телефону, как снежный ком, обрастая все новыми слухами, новость докатилась и до Калинкина.
На той деловой встрече, куда так не хотелось идти Ксюше, Калинкин включил монитор своего супер современного компьютера, где объемная «флэшка» размером в почтовую марку вместила всю интимную жизнь Ксении с того момента, как она впервые легла в постель с Чукчей, а затем и с другими мужчинами, вплоть до самого «старичка». И что она там вытворяла! Уму непостижимо! В первое мгновение Залуцкая сидела, словно парализованная, она подумала, что старый развратник включил ей для просмотра довольно красочный порнофильм, которые она терпеть не могла, где все ей представлялось мерзким, наигранным и пошлым. Но вдруг в девушке, которая так искусно изгибалась с очередным партнером, она узнала себя. Ксюша вообще никогда не снималась на камеру, и та девушка на мониторе, возможно, была просто ее копией, но она вдруг хорошо осознала и вспомнила всех остальных участников этих мерзких интимных сцен, что когда-то доставляли ей божественной наслаждение.
– Ты грязная свинья, – голосом обреченного на смерть человека сказала Залуцкая и выплеснула остатки шампанского в ненавистное лицо улыбающегося «старичка». Тот лишь отер дряблые щеки, накрахмаленным заботливой женой, носовым платком и, не проронив ни слова, выключил компьютер и впился в девушку взглядом стервятника, почуявшего падаль.
– А ты, что же, сучка, возомнила о себе, думаешь, мне интересно вот с такими шлюхами, как ты развлекаться, у меня каждая минута свободного времени на учете. Неужели, разыгрывая из себя простушку, ты надеялась ввести в заблуждение меня и моих друзей… А теперь слушай сюда, дура, пока у тебя есть шанс. – он глубоко вздохнул, как человек испытывающий проблемы с сердцем и продолжил.
– Насколько я понимаю, милая, этот твой новый дружок Карпов, капитально запал на тебя, да и ты, по-видимому, не равнодушна к этому молокососу. Как ты понимаешь, душечка, от тебя требуется минимум – это ежедневная информация о деятельности фирмы твоего приятеля, подтвержденная копиями документов. Я думаю, ты справишься, через месяц, два получишь от меня хорошее вознаграждение и вот эту запись, – он покрутил квадратиком источника информации перед вздернутым носиком Залуцкой. И ни каких условий, у тебя нет выбора. Денег тебе хватит, чтобы исчезнуть здесь и вынырнуть под чужим именем в любой стране мира. Ты сможешь себе позволить исполнения любых своих фантазий, в том числе и сексуальных. Ты станешь богата и свободна, чек на предъявителя в Нью-Йоркском банке, я тебе выпишу сразу же, как получу пакет документов на фирму Карпова и Смагина. Все понятно. – Ксюша кивнула головой и, еще до конца не понимая, что все рухнуло. Мечты, планы, надежда и любовь, какая никакая!
Стоцкая сидела и не могла понять, что же произошло, почему сразу так изменилось все вокруг, все люди, окружавшие ее в одночасье стали ее врагами. Откуда-то издалека она вновь услышала голос Калинкина.
– Не отчаивайся, это еще не самое страшное, что могло бы произойти с тобой. Поедешь в штаты, можешь прихватить с собой своего дружка Карпова или Смагина, кто тебе больше приглянулся, они еще деньги у тебя взаймы просить будут, попомни мои слова.
«Да уж я запомню, козел старый, я злопамятная…» – лихорадочно думала девушка, прокручивая в голове всю свою предыдущую жизнь. Ей было очень обидно за себя, и она заплакала. – «За что люди так жестоки, что я им сделала?!»
– Но они меня просто убьют, когда узнают, – тихо пролепетала Ксения и замотал головой, в порыве начинающейся истерики, – Я знаю Игоря Смагина, у него все друзья бывшие рэкетиры и бандиты, я их сама видела, они часто к нам в офис приезжают.
– Дура, как только твой Смагин и Карп останутся без гроша они мгновенно потеряют всех своих друзей и покровителей, уж поверь мне, а чтобы убить человека или даже просто покалечить, или запугать, опять же нужны большие деньги. Никто из-за этих щенков мараться не захочет. А ты, если не захочешь работать на меня, закончишь свои дни в дешевом бардаке, я это устрою, или в канаве в наркотической коме. Подумай, в конце концов, о своих родителях, они ведь тоже не совсем старые и могли бы еще пожить.
Но Залуцкая уже кроме себя, ни о ком не думала. Она решительно вытерла слезы и повернула измазанное тушью лицо к ненавистному Калинкину, отчего тот рассмеялся старческим блеющим смехом.
– Ты как та комсомолка в коммуне после оргий с первыми, вторыми и третьими секретарями обкома…ой, хе-хе, ты и впрямь хорошая актриса, как говорят, далеко пойдешь… хе-хе!
– Ладно, старая гадина, мерзкий ублюдок … я согласна, я все сделаю, но вы гниды, еще плохо знаете женщин, я под любого вонючего зэка лягу, буду ноги ему мыть и воду пить, чтобы он вас всех опустил и кастрировал, как свиней перед забоем, – Залуцкая гневно блеснула своими красивыми глазами.
– Ну, зачем же нам ссориться, это всего лишь бизнес, детка, подрастешь и еще вспоминать меня добрым словом, будешь вспоминать, в конце – концов, мы цивилизованные люди и не будем доводить до крайности обычное рядовое дело.
* * *
Вот так Ксюша оказалась между двух огней, между молотом и наковальней. Она долго думала, размышляла, плакала, затем опять размышляла и пришла к логическому выводу. То, что тебе дано богом, надо развивать и использовать в полном объеме, а так как развивать особо нечего было, как говорят: «все было при ней».
Оформлять недвижимость всей базы шеф поручил Игорю Смагину. Он хоть и наглый циник, и гуляка, но все же, он мужчина, и не посмеет устоять, как рассчитывала Ксюша, против ее «женских чар». А всего то и надо было пару раз невзначай затащить мужичка на себя, а уж там она свое женское дело знает на отлично. «В постели Смагин расскажет все, что знает, они же мужики болтуны страшные, когда расхрабрятся, не остановишь». – Эти умные мысли проносились в девичьей маленькой головке, когда она, раздевшись и распустив волнистые локоны по плечам, поворачивалась то в одну то в другую сторону, рассматривая свою безукоризненную фигуру перед большим старинным зеркалом в родительской квартире.
– Чем наша дочь занимается? – Спрашивал Юрий Викторович, отец Ксении, бывший заведующий отделом пропаганды в крайкома партии, а с начала враждебных ему «девяностых», когда он поддержал так называемое новое правительство «ГКЧП» переквалифицировавшийся в начальника пожарной службы города Владивостока. На что его жена, Альбина Яковлевна, еще довольно моложавая женщина чуть за сорок, с нескрываемым раздражением отвечала.
– А ты хоть помнишь, сколько нашей дочери лет?
– Конечно, по-моему, двадцать два? – Юрий Викторович оторвался от газеты, на первой полосе которой красовался Анатолий Чубайс в обнимку с Егором Гайдаром со статьей «Приватизация всех отраслей экономика страны спасет Россию от дальнейшего развала». – Смотри, что сионисты творят в стране, – он бросил смятую прессу на стол, – куда все наши партийные лидеры в Москве попрятались… и, молча опустил глаза, куда-куда, да все туда же.
– А что Гайдар тоже еврей, – не удержалась Альбина Яковлевна, – говорят, он неплохой экономист, может, поднимет страну после этого вашего недоучки – комбайнера, великого перестройщика «Мишки – меченного», что до карточек довел страну, промышленность встала, работы нет, детям есть нечего. Вот и Ксения болтается без дела, без семьи, не нужны в стране юристы, ты сам, когда последний раз в магазин ходил? Зайди, посмотри, до чего вы с вашим коммунистическим будущим довели государство, пустые полки, как в войну, я то войну помню, там враги были явные, а здесь кто? Свои же грабят страну, за копейки скупают заводы, пароходы и самолеты. Ты сам по разнарядке крайкома за сто рублей мясокомбинат купил, только там одни пустые унылые помещения без окон и дверей, да старое ржавое оборудование и самое главное, мяса нет, и рабочие разбежались, все ринулись челноками в Китай. Да ладно, пустой разговор, а детям как объяснишь?
– Во-первых, я всегда был против политики Горбачева выступал за возвращение прежнего курса партии, ты это знаешь, Альбина, во-вторых; само здание бывшего мясокомбината – это недвижимость, при новых рыночных отношениях, в которые мы вступили, послужит нам хорошим источником денег, эдаким доходным домом, он рассмеялся, так сионисты обещают. Лет через пять, десять эти полуразвалившиеся корпуса в центре города будут стоить миллионы долларов и третье; а сколько все же нашей дочери лет? Я считал, что после окончания Университета она останется на кафедре, потом защитит диссертацию…
– Какая диссертация, Ксюше уже двадцать четыре, когда она защитится, будет тридцать, а на что ей прикажешь жить эти пять, десять лет. Она у меня недавно заняла две тысячи рублей, говорит, что на «бизнес». Какой с нее бизнесмен, ей замуж надо, а за кого? Посмотри на молодых людей, они либо превратились в рвачей и бандитов, либо пьют и нищенствуют. А нашу дочь моя знакомая видела на какой-то презентации в окружении пожилых мужчин, я ее долго пытала, но она вся в тебя партизанка, хоть калеными щипцами вытягивай, ничего не скажет.
– И что же ты молчишь до сих пор, – Юрий Викторович хлопнул ладонью по столу, отчего подскочила и опрокинулась кружка с чаем.
– А ты сам ничего не видишь, сколько сейчас времени, уже одиннадцать утра, а она еще в постели.
– Так ведь сегодня суббота, нам «Гайдары» подарили ее в дополнение к нашему воскресенью, как нерабочий день, для иудеев это святой праздник в субботу даже по телефону говорить нельзя, – усмехнулся бывший партогенос, вспоминая свои лекции в Дома политпросвещения на улице Мордовцева, где он делал доклад о сионистском движении в Советском союзе и за рубежом.
– А у Ксюши нашей теперь каждый день суббота, – Альбина присела рядом с мужем на краешек стула и погладила его по пышной седой шевелюре, – да, хоть она и русская и у большинства людей сегодня так, и возвращается по ночам, а, то и утром и выпившая, только ты со своей новой работой ничего не видишь кроме своих учений по пожарной безопасности, скоро и гореть – то нечему будет…
– Что-о-о! – Юрий Викторович выскочил из-за стола, словно в старые добрые времена, когда ему звонили из приемной первого секретаря крайкома, и кинулся в комнату дочери. Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда его любимая Ксюша нагишом красовалась перед зеркалом.
От неожиданности он остановился с открытым ртом. Перед ним стояла красивая обнаженная женщина, сверкая всеми своими прелестями, и на минуту он забыл, что это его дочь, у него потемнело в глазах.
– Папа, что так и будешь стоять, тебе не стыдно, быстро закрой дверь, – сказала Ксения, как показалось Юрию Викторовичу как-то совсем бесстыдно, даже с какой-то чуть прикрытой наглостью и легкостью. Он замахал руками и попятился в холл, плотно прикрыв за собой дверь.
– Ну что убедился? – Альбина Яковлевна с тревогой посмотрела на бледного и враз осунувшегося и постаревшего мужа, – что там?
– Ничего, ты права, я ей найду дело, и чтобы девочка была под моим присмотром. Сейчас в этой неразберихе можно определить ее на службу в одну из наших пожарных частей. В военкомате у меня все схвачено, оденем ей погоны лейтенанта, и в сорок лет она уже будет получать пенсию, пока у нас для военных и льготы не отменили и продовольственные пайки исправно получаем, ничего, ничего мы еще всем вам покажем, – он погрозил пальцем в сторону свернутой газете на столе.
Ты что совсем с ума сошел, нашу Ксюшу и в армию, это что паранойя или маразм, ты глянь какая она у нас нежная и хрупкая, какая пожарка, какие погоны! – жена внимательно взглянула на мужа, так смотрят на безнадежно больных родных, с материнской горечью и тревогой.
– А вот такая армия, – Юрий Викторович стукнул кулаком по столу, – как раз для нее, я только что на нее посмотрел, ты что, мать, хочешь чтобы наша девочка, которую мы лелеяли и кохали, превратилась в проститутку и на старости лет на нас люди пальцами указывали, давясь от смеха «Вырастил коммуняка шлюху, какой сам такие и дети», ты этого хочешь?!
* * *
Тем временем у Залуцкой созрел план действия. «Карпов уже никуда не денется», – это девушка чувствовала всем своим женским чутьем, а вот Смагин так и раздевает ее глазами, ну что ж, Игореша, давай позабавимся напоследок, я посмотрю, как ты наставишь рога своему шефу, а я твоей женушке и непременно сделаю так как поступил со мной Калинкин, все засниму на камеру, вот тогда-то вы у меня завертитесь, как черти на сковороде. Прав был старый развратник и педофил Калинкин, хороший он мне преподал урок, но я и ему верну должное». Залуцкая набрала телефон Смагина.
– Игореша, можешь говорить?
– Да, – ответили на другом конце провода.
– Тут одно к тебе дело личного характера, – Ксюша нарочито замялась, сделав паузу для усиления интриги, у меня есть подружка, ты ее знаешь, Милочка Скворцова, она как-то отмечала с нами новый год, ты тогда еще мне сказал, откуда таких красивых девчонок берут.
– А, эта, ну, ну и с каких пор Игореша, слушай, не темни, Ксюша, покороче.
– Так вот, она на тебя запала, дуреха, места себе не находит, готова себе вены вскрыть, а ты ее игнорируешь.
– И что я могу сделать, я ведь не сексопатолог и даже не психиатр, она, мягко говоря, меня обломила в тот раз, а сейчас любовь, чувства взыграли, и вообще, я знаю, чем эта любовь заканчивается. Переспать с ней – не проблема, но потом ведь не отвяжется.
– Ну что это у вас у мужчин только секс на уме, – Ксюша загадочно сделала очередную паузу, представляя, как засветилось лицо Смагина, – я как подруга говорю, ей лично от тебя ничего не надо, но от себя прошу, приласкай, скажи какие-то слова, ты ведь можешь, и ты, в конце концов, мужчина нельзя отказывать женщине.
– Я что утешитель несчастных вдов, радующий избалованных жеманниц, пусть ищет кого-нибудь другого у меня времени нет. И между нами, если это все правда, то это очередная блажь разбалованной бабы, ей только свиснуть, сотня таких как я в очереди стоять будут.
– Дурак ты Смагин, не понимаешь, что женщине нужен именно тот, кого она желает, видит во снах, в своих фантазиях…
– Ах, вот как, а вот может, ты мне нужна для забавы, на время, я ведь не пристаю к тебе, не лезу с глупыми предложениями.
– Игорь, но ведь ты знаешь у нас с Карповым все очень серьезно, хотя ты мне нравишься, ты забавный, но нет, никогда!
– Ну ладно, пусть звонит твоя влюбленная, что-нибудь придумаем. Мое сердце с такой жизнью поседеет раньше, чем голова. А, ты, кстати, не едешь в Москву?
– Нет, Смагин, я ведь в этих приватизационных делах дилетант и, прошу не болтай о нашем разговоре, даже шефу.
– Окей, но ты у меня будешь в долгу.
– Я не люблю быть должна, думаю, скоро я тебе все верну сполна.
«Какая-то странная эта Ксения, ясно что-то мутит, но для чего?»
«Интересно Смагин догадался, что я ему намекаю на себя или мужики совсем тупые в этих делах, пока ты не в его постели, он ничего не понимает, одним словом все им надо дебилам разжевывать, ну что ж не в первой…
Глава 3
Любовь и золото
Домой Смагин возвращался не раньше одиннадцати вечера и почти всегда «под мухой» и, как говаривала его теща; «Хороший муж – это который до пенсии «не вылазит из морей» (она имела ввиду своего мужа), а на берегу, те жалкие дни отдыха находится в постоянном потдатии, или крайней степени опьянения. Но самым любимым ее выражением в сторону Смагина стала довольно высокопарная фраза для интеллекта парикмахерши: «Что зятек, опять на кочерге, работать пора начинать…».
Игоря бесили эти, казалось, совершенно тупые фразы, шедшие из уст женщины-матери его любимой жены и это зло он срывал зачастую на Ольге, в отместку за обидные слова, но позднее, умные люди ему посоветовали не обращать внимание на болтовню лакейского племени, не имеющего с тобой ничего общего по интересам и интеллекту, а лучше с «быдлом» вообще не общаться. И все, как-то быстро, пошло на спад, и натянутые отношения с «родственниками» уже не казались ему чем – то особенным, на что стоит вообще обращать внимание. «Что это гордыня!» – иногда думал про себя Смагин, – один из страшнейших грехов человека, – но сам себя и успокаивал, вспоминая известную римскую поговорку «Кесарю – кесарево, а косарю – Косарева!».
Игорь перестал обращать внимание на постоянный «пилеж» жены по любому поводу. Иногда по ночам Смагин называл Ольгу другими женскими именами, и она постепенно стала привыкать к этому, хотя постоянно грозилась уйти к маме. Но не уходила, у Смагина появились большие деньги, и она на время притихла. «Ничего, перебесится» – говорила ей мама, видимо, хорошо знающая жизнь. «А ты, дочка, откладывай деньги себе потихоньку на черный день, забирай у него все, что найдешь в карманах, это все твое, пусть только вякнет…!».
Игорь сам пытался иногда замолить грехи деньгами. У него редко, когда в кармане было меньше двухсот – трехсот долларов на мелкие расходы, не считая денег в «потайной комнате», откуда он брал, столько сколько считал нужным и старался не наглеть. Сослуживцы это все видели и считали по-другому, и ежедневно доносили Карпову о «снегоуборочном комбайне», что гребет обеими лапами деньги фирмы, но Карпов только отмахивался: «Не лезьте не свое дело, мне лучше знать…», но все же, эти постоянные капли лжи, бьющие в одну точку, постепенно пробивали брешь, в, казалось, незыблемой вере.
Иногда Карпова терзали сомнения, но сопоставив все за и против, он приходил к выводу, что эту мелочевку Смагин мог бы спокойно скрыть от него во время вечерних сборов и снятия кассы, но этого не делал, ну другой он человек, другого масштаба. Карпов относился к фривольному поведению Смагина весьма лояльно, прекрасно зная, что при помощи «свободных» денег его заместитель решает многие проблемы и разруливает, кажется, самые серьезные противоречия, что возникали в ходе ведения бизнеса в современной России, начала девяностых, начиная от налоговых, санитарных, пожарных и прочих служб, что ежемесячно, как за зарплатой, наведывались в здание на улице Фадеева и кончая всевозможными разборками с «братками» и «Крышами» от криминала и силовых федеральных структур.
Смагин один раз в месяц, по старинке, приносил жене крупную сумму денег, на которые Ольга спокойно могла бы купить себе новую норковую шубу или съездить за границу, но она по мудрому совету мамы почти все деньги тщательно откладывала на книжку. Игоря иногда выводило из себя ее прошлогодняя одежда, косметика, духи. «Да, что ты жалеешь эти вонючие деньги, трать пока есть, пользуйся, пока они могут доставить удовольствие, может быть завтра тебе за те же деньги дороже будет купить булку хлеба или лекарства» – так иногда срывался он, но у жены всегда находились причины откладывать сбережения. Она слышала такое крылатое выражение: «Деньги не пахнут», нет, детка, они пахнут, еще как пахнут. Пахнут чьим-то потом, слезами и кровью!
Как-то, после очередного фуршета с клиентурой, в хорошем расположении духа, Игорь зашел в центральный ювелирный магазин «Изумруд» и попросил у продавщицы самый дорогой гарнитур ювелирных украшений: колье из изумрудов и бриллиантов, браслет, кольцо и серьги. Он ехал с очередного вечернего сбора, и все деньги вырученные, от работы магазинов и автолавок высыпал перед продавцами на прилавок. Девушки, с с перепугу, хотели вызвать милицию, но самая опытная из них с очаровательной улыбкой достала из сейфа «гарнитур» стоимостью в двадцать тысяч долларов и продала его Смагину за тридцать. Все остались довольны, Смагину заказали такси, ему дали охранника, и довольный «купец» помчался домой на очередное примирение.
Но Ольга встретила этот роскошный, по – царски богатый подарок с ужасом в глазах. Она примерно знала цену этим изумрудам и бриллиантам и посчитала, что ее муж проворовался.
– Не бойся, любовь моя, носи себе на радость, деньги не краденные, это моя премия за квартал, я так решил, – Смагин достал из футляра подвеску и прикинул Ольге на грудь. – Эта безделушка достойна тебя, дорогая, – Игорь сказал это бездушно и наигранно, ему даже самому стало стыдно, но жена этого не заметила, он в первые за последние два года увидел, как засветились, заискрились глаза у его, когда-то такой любимой женщины, она прямо расцвела на глазах, но затем словно туча нашла на ее лицо, Ольга сложила все драгоценности по коробочкам и протянула обратно мужу.
– Забери, мне это не к чему, мы все равно никуда не ходим, – Ольга усмехнулась, – подари своей Залуцкой, или еще какой шлюхе, с которыми ты любишь проводить время.
– Ты что мелешь, какая Залуцкая, это же любовница Карпова, – но голос его дрогнул, и он отвел взгляд. «Как она узнала, неужели Ксюша все это придумала, чтобы отмстить ему, но за что, всего – то был с нею один раз и то полупьяный. А может, сучка, будет шантажировать, я ведь ее закопаю, завтра ее уже никто и не спросит, и послезавтра даже родные забудут, не то, что Карп».
– Ты хоть знаешь, сколько это стоит? – Смагин взвесил на руке черную бархатную коробку в золотой окантовку, где покоился гарнитур и взглянул на жену, пытаясь уловить в ее лице, хоть каплю сомнения.
– Знаю, дорогой, оставь его себе, пригодится, – Ольга развернулась и медленно пошла на кухню, ощущая на спине ледяной взгляд мужа, она понимала, что сейчас произойдет что-то ужасное, и женщина зажмурилась.
Она не видела, как в клочья разлетелась бархатная коробочка, которую Игорь с силой и со звериным рыком метнул в противоположную стенку комнаты. Когда она открыла глаза, то увидела, что весь паркет сверкал бриллиантами и золотыми обломками, Смагин из комнаты исчез, а на пороге стоял ее пятилетний Димка с платиновым перстнем в руках. Часть камней из него вылетели, но он все равно сверкал в лучах, заходящего на западном панорамном окне, солнца.
– На, возьми, мамочка, папа нечаянно уронил коробочку, но я тебе помогу собрать все камешки, – Димка согнулся и начал быстро собирать едва видимые сверкающие алмазы, – мам, а, правда, они на звезды похожи, которые на небе, – он протянул матери открытую ладошку.
Ольга поцеловала сынишку, его «пирожки», как она называла его пухлые ладошки, затем обняла ничего не понимающего Димку и разрыдалась. Она бессильно трясла плечами то и дело, всхлипывая, и собирала с лакированного пола алмазы и изумруды в пухлую Димкину ладошку. Почему-то сейчас она вспомнила, что ежедневно вытаскивала у мужа из кармана все деньги, особенно, когда он приходил навеселе, но Игорь ни разу ее не упрекнул, ни разу не вспомнил об этом, хотя прекрасно знал, что деньги берет именно она, его жена, тайно, украдкой, словно воруя и ей стало гадко и противно. Но через минуту слезы высохли, странное чувство совестливости как-то само собой угасло, и она аккуратно сложила все камни в отдельный мешочек вместе с разбитой коробкой. «Ничего у «Крапивы» есть знакомый ювелир-еврей, Коля Зингерман, недавно вышел после отсидки за скупку краденых драгоценностей. Он за хорошую плату все восстановит, а Смагину скажу, что все выкинула в мусоропровод. Хотя ему на это наверняка наплевать».
* * *
Впервые Ольга обнаружила у мужа в куртке крупную сумму денег совершенно случайно. В тот вечер Игоря буквально на руках приволокли два здоровенных охранника с очередного «корпоративна». Она со злобой и решимостью начала стаскивать с полуживого мужа куртку и тут из кармана веером по полу разлетелась пачка новеньких тысячных купюр. (так часто бывает в нашей бренной жизни).
В тот раз Ольга оставила себе лишь пару зеленых бумажки, так мелочь, на продукты, остальные аккуратно сложила и засунула во внутренний карман кожанки под замок. Ночью она долго не могла уснуть и под стоны и завывания мужа, ее мучила, чертова совесть, засевшая в ее генах прочными корнями. Она прислушивалась к учащенному дыханию мужа, который то и дело вскрикивал, кого-то звал на помощь. Ольга гладила Игоря по груди теплой рукой, и он постепенно успокаивался. Она вспоминала, что еще совсем недавно редкая ночь проходила у них без нежных объятий и ласковых искренних слов друг другу, которые, как терпкое вино, зажигали огонь в груди и затушить пламя мог только утренний туман, обволакивающий душу бархатным покрывалом и уносящий влюбленных в мир утренних сновидений и фантазий. Что же опять произошло? Ведь она сама устроила Игоря на новую работу, думала, будут деньги, станет легче жить и все у них наладится. Как бы, не так! Она все явственнее понимала, как они удаляются друг от друга и между ними чернела пропасть, перейти которую казалось уже невозможно.
После этого случая Ольга близко не подходила к одежде Смагина, которая висела на стульях и в коридоре на вешалке манила к себе, как магнит. Но вот однажды ей вновь понадобились деньги. Смагин пришел на удивление трезвый и веселый. Он мылся под душем и напевал свою любимую песенку «ролингов» под названием «Пэйнт ит блэк». Как заколдованная, женщина подошла к куртке мужа и вытащила стопку банковских купюр разного достоинства. Она, как опытный картежник разламывает перед сдачей колоду карт, Ольга также ловко разделила тугую пачку денег и половину быстро опустила в глубокий карман халата, остатки сунула обратно в куртку. Затем прошла в спальню и спрятала деньги в потайной шкафчик на комоде. Ни каких угрызений совести на это раз она не почувствовала, и вскоре эта «забава» вошла у нее в повседневную и, такую же обычную процедуру, как, скажем, чистка зубов перед сном.
«Все равно за своими гулянками не заметит исчезновения какой-то мелочи» – так думала женщина. Но Смагин, к своему сожалению, стал замечать эти невинные шалости жены, но, ни каким образом не высказывал возмущения, только иногда утром уходя на работу, он дольше обычного задерживал взгляд на женщине, который говорил: «Ну, скажи, мне не жалко, только не надо красть, не лги мне, мы же с тобой одно целое, пока еще!» Уходя из дома, в душе он ощущал горечь, которая переходила в презрение, что служило ему оправданием для следующих своих похождений и право, дающее ему на максимум свободы действий.
Иногда Ольга перед его приходом одевала новое французское кружевное нижнее белье, только что купленное итальянское платье ценой в свою месячную зарплату, туфли от «Версачи» на высоченной платформе и, как бы невзначай, дефилировала перед Игорем, который уставший едва успевал раздеться и помыться, трупом валился спать, чаще всего на диван, который стал его любимым местом в доме. Смагин, конечно же, замечал новые покупки, но никак на них не реагировал и лишь, когда жена в один день вывезла всю старую мебель и заполнила квартиру новыми немецкими горками, чешской кухней, спальней с огромной кроватью и великолепным итальянским шкафом из орехового дерева, Смагин не выдержал и, пытаясь сделать удивленный вид, артистически воскликнул.
– Дорогая, откуда все это великолепие, ты что же, любовника миллионера завела или в долги влезла, – Игорь взял жену за плечи и развернул лицом к себе, – признайся, проказница.
Тут и Ольга не выдержала, а горько разрыдалась на плече у мужа.
– Игореша, любимый, что же мы делаем. Мы же своими руками разрушаем нашу любовь, – она обхватила Смагина за шею и прижалась мокрой от слез щекой к груди мужа. – Ты вспомни, когда мы с тобой последний раз любили друг друга, я что, как женщина, уже не интересую тебя? Откуда у тебя такие большие деньги?
– А я их из воздуха делаю, – спокойно произнес Игорь. – За два прошедших года в стране произошло крушение рубля ровно в 100 раз. Те товары, что я брал когда-то в Китае и оприходовал на складе допустим по 10 рублей за штуку, сейчас стоят 1000 рублей за единицу товара, разница, тот самый «черный нал» идет прямехонько в карманы торгашей и в мои, в том числе, мне даже не надо заниматься спекуляцией и накручивать свой процент, за меня это сделало государство, – Игорь самодовольно улыбнулся, – ты помнишь, что за эти деньги еще каких-то три года тому назад, мне месяцами приходилось впахивать в море и ничего, не жаловался, а сейчас вдруг все забеспокоились, в том числе и родная жена. Как же так, это нечестно, не по совести, да наплевать мне сейчас на всех этих правдолюбцев и нытиков. Иди, сам побегай с утра до ночи, покрутись, как белка в колесе, как черт на вертеле, и я посмотрю на этого «честного» через месяц, другой. Это не в кабинете штанишки протирать, да взятки брать с невинным лицом агнца… – Игорь умолк и прижал к себе Ольгу, ему не хотелось говорить, он почувствовал, что ужасно устал лгать, лицемерить, изменять, он выдохся. Но спустя минуту он продолжил, выдавливая из себя фразы, словно длинные струи фарша из мясорубки.
«Ты ведь сама этого хотела, и я желал побольше зарабатывать и вот он результат; деньги текут рекой, неистощимым потоком, мы с шефом не успеваем их вкладывать в дело, у меня заоблачная зарплата, а мне нет радости, на душе растет тревога, не знаю почему, ведь я никого не граблю, не запугиваю, не ворую. Вот купили на прошлой неделе несколько смежных квартир на двух этажах нового дома, делаем ремонт, там планируем открыть небольшую гостиницу, затем Отель. С шефом купили себе по-новому «курузеру», два новых микрика и один большой корейский для гостей и сотрудников. «Крышевиков» так закормили, что они у нас не появляются месяцами, я присмотрел выкупить один из центральных ресторанов в центре города, купили уже четыре новые квартиры для сотрудников, я на очереди, закладываем свой дом в районе Гайдамака, открыли филиалы в Хабаровске и Спасске… и я не знаю, будет ли этой гонке конец? Конкуренты только и смотрят, где мы спотыкнемся, чтобы подтолкнуть. Ты Видишь, я каждый день «на стакане», честно, мне самому страшно, я никогда не видел так много денег, я постоянно нахожусь в состоянии стресса, на грани срыва. Шеф такой же, я ведь вижу, ты бы знала, как мы орем друг на друга и все вокруг это видят и что же дальше? А ты говоришь любовь… По мне, так взял бы свою долю, сдал бы склад в аренду и прощай весь этот чертов бизнес. Ты сама понимаешь теперь, что любовь и вот такой как у нас бизнес не совместимы «как вода и камень, стихи и проза, лед и пламень…», а вот деньги-деньги, золото-золото – это как одна группа крови. Но где золото, там предательство, там смерть, я это чувствую кожей, – Игорь прижался к жене, его била мелкая дрожь.
– Может, я чем-то могу помочь тебе, Игореша! Ну, уйдешь ты из бизнеса и через год, а то и раньше кончатся все сбережения, и ты снова будешь унижаться перед какими-то «федулами», «квадратами» и прочей воровской мразью. – Ольга красными от слез глазами посмотрела на мужа.
– Ладно, я подумаю, может Карп отпустит меня с моей долей, хотя, навряд ли, все так туго завязалось в клубок, столько серьезных людей в деле, выйти без крови очень сложно, если только…?
– Что, если – Ольга затормошила Игоря за плечи.
Да, так, пока думаю, потерпи, время оно само расставит по своим местам и каждому определит свое и здесь, и там, – Игорь указал пальцем в потолок. Давай закончим разговор, спать хочу… и кстати я на днях улетаю в Дагомыс на очередную финансовую учебу, это где-то неделя, на обратном пути шеф поручил мне лично оформить, нашу базу и недвижимость. «Приватизация» – слышала такое модное заграничное словечко, то есть мы станем владельцами всего имущества, частными собственниками. То против чего боролись наши предки, теперь будет в законе. Ты хоть представляешь, какие это деньги – ведь это миллионы не рублей, а долларов. Вот когда начнется заваруха. Здесь дружба, любовь, преданность, честность – все по боку. Товарищами станут лицемерие, предательство, подлость, обман, шаг в сторону – стреляют без предупреждения, – Смагин грубо рассмеялся, его глаза запали и сошлись в стеклянном, зловещем взгляде на переносице.
Ольга вздрогнула и сжалась в комок, она попятилась к стене и, спотыкнувшись, плюхнулась задом на диван.
