скачать книгу бесплатно
– Не ты, шеф, любишь удавку, а она тебя, впрочем, ты его носишь из принципа, как все, чтобы не выделяться, не быть белой вороной или волком альбиносом в дикой стае, чувство стадности, присущее рабам, они ведь тоже носили железные ошейники, чтобы легко можно было определить, кто их хозяин, почему-то патриции их не носили, а нам как породистым псам одевают эти удавки на шею, еще бы с обратной стороны заставили написать, фамилию, адрес и группу крови, чтобы если завалят, легче было следакам дела закрывать.
– Типун тебе на язык, трепло, дело надо делать, а ты мне голову всякой чушью забиваешь.
– Ты чего, Толя, набычился, – Игорь приблизился вплотную к раскрасневшемуся, в мелких оспинках, лицу шефа, – Я ведь вижу, чем-то недоволен, говори, а то, как ехать оформлять бумаги охотников нет, и юристка твоя срочно заболела, а когда все сделано, вопросы появились, ведь есть исполнитель, на нем можно отыграться, если что не так?
– Да, Смагин, есть к тебе одна серьезная предъява. Вчера из треста звонил Вася Колбасюк, ты с ним в Дагомысе прохлаждался. Так вот, он рассказал интересные вещи про тебя.
– Ну, и что мог тебе рассказать Колбасюк, гнида он, как и все москали…
– Вот, вот, – Карпов откинулся на спинку кресла с видом человека, все заранее знающего, особенно в отношении своего зама. – Не ты ли, Игорек, предложил Колбасюку сделку оформить всю недвижимость базы на себя, на Василия и гендиректора треста. А нас, значит, твоих кормильцев, что подобрали тебя на обочине жизни, пустить по миру с сумой.
– Ах, вот оно что, – Смагин хлопнул ладонями по коленкам, – да он сам, со своим дружком-барыгой из министерства пытались мою душу купить, а сами-то давно уже продали и честь, и совесть, уж как они меня искушали всеми прелестями. И не только меня, а почитай всех, кто был на учебе. Многие, кстати, согласились и я бы мог, но еще не совсем скурвился и никогда не был предателем. Не хотел тебе об этом говорить, знал, что не поверишь. Так и случилось, ты поверил какому-то проходимцу, ты хоть знаешь, как он в управление треста попал, а все также, напустил на человека клевету и себя предложил на его место – один из приемов самозванцев и авантюристов, ты и без меня это прекрасно знаешь.
– Представь себе, да я это знаю, – Карпов подскочил со своего места, словно в зад ему ударила тугая пружина из китайского кресла, – я Васю хорошо знаю, уже больше трех лет, я с ним пол Америки исколесили, ели с одной миски, спали в одной кровати, можно сказать «молочные братья»… – он замолк, потому, что если бы продолжил, то либо задохнулся от распираемого его гордыню гнева, либо у него не выдержало потрепанное жизненными неурядицами сердечко.
Слушая шефа, Смагин все больше расплывался в улыбке, пока им не одолел приступ смеха.
– Замолчи, Толян, а то я не добегу до туалета. Ты, прямо как на трибуне партсъезда, клеймишь очередного врага народа по запущенной кем-то мерзкой клевете. Оглянись, посмотри на меня, я что, по – твоему, совсем идиот. Да если бы я захотел, ты уже собирал свои пожитки, а на этом кресле сидел бы нанятый мною управляющий делами, что, не так? – Смагин встал и начал расхаживать по кабинету, затем подошел к окну и жестом подозвал к себе Карпова.
– Взгляни на «верную юристку», как она с твоим шофером мило беседует. Открой глаза, братишка, здесь половина мужского персонала твои молочные братья, а ты мне про какого-то Васю сказки рассказываешь.
Карпов подошел к окну и задернул тяжелые шторы.
– Не слепой, без тебя знаю, почему и не направил ее с тобой в Москву. Ладно, кончай базар, Смагин, я понимаю, что если бы ты действительно захотел, то оформил бы на себя фирму, я ведь сам лично тебе доверенность подписал, потому как и базу оставить не на кого и в столицу лететь надо, прости что наехал проверить хотел, я ведь тебе верю, как брату, иначе не послал бы одного. А этот Колбасюк, та еще крыса министерская, в штатах, когда мы жили в одном номере, у меня пропала крупная сумма валюты. Честно говоря, с бодуна я решил, что где-то прогулял деньги с проститутками, либо потерял и шум поднимать не стал, но через какое-то время я по крупицам восстановил все события и понял, что этого не могло произойти, ты знаешь я достаточно ответственный человек, особенно за кордоном. С того момента у меня закралось подозрение, а потом еще у одного парня из Красноярска деньги из номера пропали, когда мы в Майями в последний день куролесили. Вот и все, Смагин, расставили все точки, спасибо тебе и извини, за этот разговор, но он должен был состояться не сегодня, так завтра. Извини, браток, жизнь пошла такая…
– Будет тебе каяться, – Игорь опять расцвел в улыбке, словно и не было приватного разговора, пить-то будем или разбежимся.
– А за что пить?
– За дружбу, за твои новые генеральские погоны, за наше светлое будущее.
– Генеральские погоны это – хорошо, – Карпов приложил указательный палец ко рту и заговорчески, на цыпочках подошел к входной двери кабинета и резко ее открыл. На пороге стояла Ксюша Залуцкая – старший юрисконсульт фирмы и любовница Толи Карпова. Ходили слухи, что он сбирался бросить свою семью и жениться на красавице и большой умнице Залуцкой, переспавшей со всеми мужиками управления, в том числе и со Смагиным, о чем злые языки с завидным постоянством нашептывали генеральному, но тот никому не хотел верить, ведь в постели Ксюша клялась ему в верности и вечной любви, а сплетни, они и есть сплетни!
От неожиданности Залуцкая отпрянула от двери на шаг и инстинктивно прикрылась руками, ее лицо побледнело, но она тут же взяла себя в руки.
– Анатолий Степанович, я к вам за документацией, – юристка поправила модные в белой оправе очки на крохотном вздернутом носике и с негодованием, мимолетом взглянула на ухмыляющегося Смагина, который, развалившись в кресле, потягивал из запотевшей банки свое любимое пиво. Вот так же он вел себя после очередной бурной любовной схватки в объятиях ненасытной Ксюши Залуцкой. Он даже как-то спросил Ксению, зачем она разменивается на всех без разбора мужиков, что ей «Карпа» мало и что рано или поздно он все узнает, и она останется в лучшем случае на улице, на что самоуверенная девушка прикрывала своей маленькой ладошкой рот мужчине и, перевернув его на спину, как дикая бестия, впивалась в губы заставляя повторять еще и еще раз инстинктивные движения, от которых девушку приводило в неописуемый восторг все сое женское начало…
Залуцкая побледнела, расширенные на секунды глаза, приняли невинное выражение. Она нервно одернула полы своей серой, в обтяжку, юбки и безмятежно улыбнулась.
– Вы заняты, я зайду попозже, – она попятилась назад, но Карпов ногой придавил дверь.
– Стоять здесь, ты чего под дверью околачиваешься, заняться нечем, так я тебя загружу по полной. Если еще раз увижу, что в рабочее время болтаешься без дела и лясы точишь с шоферней, выпру к чертовой матери, иди и без приглашения, чтобы я тебя в приемной не видел. – Карпов захлопнул дверь перед крохотным носиком юристки и повернулся к своему заму.
– Видал, что вытворяет, совсем обнаглела, сучка, пора гнать, чует мое сердце, работает на два фронта.
– А может и на три не удержался подколоть шефа Игорь, – я тебе с первого дня говорил про эту «скромницу», ты все отмахивался и не вздумай ей документацию доверить, здесь тебе второй раз не прокатит, у девочки мертвая хватка и умные советники.
– Такая точно в одних трусах оставит, зато в постели она класс, – Анатолий постучал костяшками пальцев по столу и задумчиво посмотрел куда-то в сторону, мысли на мгновение унесли его снова в объятия горячей любовницы.
– Я, вот что тебе скажу, – Смагин вывел из оцепенения, застывшего, как мраморная статуя, шефа, – помнишь мудрые арабские сказки «Тысяча и одна ночь», так вот там самый прикол в том, что царь-султан, которому Шахразада рассказывала сказки без начала и конца, считал себя наиумнейшим и наимудрейшим, но как только он выезжал из дворца на охоту или в гости к брату, его верная жена предавалась веселью и разврату сразу с двадцатью черными рабами и невольницами. Но однажды он неожиданно вернулся, забыл, что-то и узрел, как его любимая и несравненная красавица-жена совокупляется прямо на его брачном ложе с черными рабами. Он, конечно же, прикончил всю эту компанию, но впал в невероятную депрессию и поехал к своему старшему брату. Тот пригласил его поохотиться, но младший брат отказался, и когда старший брат ускакал со своей свитой, он из окна наблюдал туже самую сцену измены. Оба брата были в отчаянии и поехали по свету искать хуже горе, чем у них. И вот однажды на них налетел смерч, они спрятались в ветвях большого дерева, а смерч оказался не кем иным, как всемогущим Джином. Ифрит достал сундук за семью замками, и открыл его, оттуда вышла красавица. Джин прилег к ней на колени и решил отдохнуть после праведных трудов и заснул. А восточная Красотка заметила в ветвях дерева двух братьев и поманила их к себе, те начали было отказываться, кому охота связываться со всемогущим джином, но девица пригрозила, что разбудит Джина и тот их умертвит. Братья, конечно же, слезли вниз, и по очереди, по полной программе прошлись по всем интимным уголочкам неугомонной в своей похотливости красотки. После этого девушка достала ожерелье, на которое было нанизано пятьсот разных перстней. Она попросила, чтобы братья оставили ей на память по одному из своих перстней и нанизала их на нитку.
«Эти пятьсот перстней, – сказала она, – принадлежали мужчинам, с которыми я изменяла обожаемому Джину на его рогах». Дело в том, что Джин украл девушку в день ее свадьбы и заточил в сундук за семью печатями и опустил на дно океана, в надежде на то, что она будет принадлежать только ему всемогущему владыке. Но если женщина захочет, ни какие преграды не остановят ее на пути к измене и предательству.
Древние мудрецы говорили: «Не верь ни одному слову женщины, ибо ее устами говорит дьявол».
– На что это ты намекаешь, все какими-то загадками говоришь, я без тебя знаю, что Залуцкая, еще та стерва, но я ее люблю и мне никто другой не нужен, – Карпов решительно поднялся и погрозил Смагину пальцем, – а ты честно мне скажи, как корешу, было у тебя что с ней…?
– Ничего не было, так легкий флирт, – лицо Игоря стало серьезным, «ложь во благо» – был его один из любимых девизов, – здесь не о тебе речь, я ведь тоже в доле и если нашу фирму растащат по кускам благодаря твоей беззаветной любви к недостойной девушке, это уже будет касаться не только тебя, улавливаешь, братишка!
– Чего ты за нее уцепился, что она сможет, она контракт то как следует составить не в состоянии, а ты про какие-то махинации.
– А ей этого и не надо, она обладает набором природных способностей, о которых ты генеральный даже и мечтать не можешь, не говоря уже о женской привлекательности и …ну не тебе мне говорить, – Смагин на секунду вспомнил гладкую кожу на груди и животе, горячие губы и страстный язык Залуцкой, лучше не вспоминать, не то снова бес попутает.
Карпов словно и не обратил на слова своего зама особого внимания, но вдруг весь сжался и побагровел. Генеральный нажал кнопку вызова секретарши.
– Вера Сергеевна, зайдите ко мне, – он снова уселся в кресло, закинув, ногу на ногу и потянулся, превратившись в хозяина положения. Вошла секретарша. В руках она держала открытый блокнот карандаш. Ей было что-то около тридцати. Красивое лицо, тонкий нос, чуть припухшие, всегда по-деловому сжатые губы. Верхняя половина ее тела являлась эталоном женской красоты, по мнению мужчин управления, но вот нижняя, всегда скрытая длинными юбками и широкими брюками бросали в дрожь или вызывали смущение у тех, кто пытался впервые заигрывать с девушкой.
Все ее звали Верочкой. Игорь вспомнил свой первый день работы в управлении, когда в приемной он дожидался аудиенции с новым шефом. Во время милой беседы с опрятной и привлекательной секретаршей, он чуть было не пригласил девушку поужинать в ресторан. Но Верочка вдруг встала и прошлась к стеллажу с документами, припадая на одну ногу и опираясь на старушечью палочку. Смагин смолк и опустил глаза, ему стало неловко.
– Не комплексуйте, – сказала тогда Верочка, – не вы первый, не вы последний. У Игоря, после этих слов, что-то надломилось в душе, Верочка была просто прелесть, и с тех пор они стали хорошими друзьями. Позднее от добрых людей Смагин узнал, что Верочку еще подростком сбила машина на переходе и прекрасный, чудный цветок чуть было не увял, но вмешались профессиональные хирурги того советского периода, когда из вузов выпускали инженеров и врачей не за деньги, а за приобретенные знания и практику.
Ее вытащили с того света, заштопали и загипсовали, но подросток уже испытавший признаки первого влечения к противоположному полу, пыталась было отравиться, но и здесь советские врачи были на высоте, и с тех пор Верочка смирилась с судьбой. Лечащий врач по имени Семен Израилевич Пендель, по кличке «сковорода», невзрачный, начинающий лысеть юноша, с вечно потухшим взором больших телячьих глаз, настолько привязался к больной и искалеченной девочке, что когда через три года, когда она на костылях впервые поднялась с ненавистной больничной койки, он сделал ей предложение, и она поженились.
Через год у них родилась крохотное божье создание, ее назвали Лизочкой в честь матери отца, но хирург Сема вскоре пристрастился к дармовому спирту и хорошеньким медсестрам. Он их «жарил», как говорили коллеги, не отходя от «станка», не выходя из операционной, когда несчастный очередной располосованный пациент лежал на никелированном столе, наблюдая с высоты мечущейся души, за проделками, гораздых на выдумки и импровизации, веселой бригады в белых халатах на голое тело.
Они разошлись без скандалов. Верочка бросилась по городу в поисках любой работы и наткнулась на объявление, вновь перевернувшее всю ее жизнь.
Толя Карпов хорошо знал жизнь. Она его изрядно потрепала, за сорок лет превратив (как только он не раскусил Залуцкую?) некогда рыжий чуб на его круглой, как тыква голове, в клочок седых волосков, но главное, он не утерял мужицкой хватки, прирожденной интуиции и чутья делового человека. И когда среди длинноногих претенденток на место секретарши он увидел Верочку, то понял, что надежнее и преданнее ему не сыскать помощницу. Правда, иногда, он допускал по отношении к секретарше грубые высказывания, за что уже через минуту казнил себя и наедине просил у рыдающей женщины прощения.
– Ты что там, дура хромая, ослепла, не видишь, что под дверью юристка уши греет, уволю, скотина безмозглая…
– Так ведь это ваша… – пыталась оправдаться Верочка.
– Иди, Вера Пендель, иди, и чтобы в приемной без моего ведома ни одной души, все пошла, – Карпов нервно забегал из угла в угол, повторяя: «никому верить нельзя, все продажные… никому…!»
– Ты чего разошелся, шеф, я тебе давно говорил про Залуцкую, продаст и глазом не моргнет. Я ее как-то случайно в «Версале» видел с одним моим знакомым, бывшим капитаном, был и есть такой Калинкин. У него, я слышал сейчас своя судоходная компания из тех судов, что в свое время он увел на Кипр в оффшорную зону под удобный флаг. Сейчас скупает недвижимость во Владике и Москве, вот и на наши склады, видно, свой орлиный глаз положил и на Залуцкую, хотя женщины, в смысле переспать, насколько я знаю, его уже давно не интересуют, только деньги. – Смагин блаженно вытянулся в кресле и закрыл глаза, затем, словно очнувшись от внезапно пришедшей на ум мысли с иронией в голосе спросил.
– Что наша Верочка так и не сменила фамилию все в «пендалях» ходит, никогда не пожелал бы я соей дочери такую фамилию. Кстати, знаешь, что такое пендель?
– Пинок под зад! – хихикнул Карпов.
– Почти угадал. Оказывается, это французское слово, означающее – дверь, которую открывают небрежные и фамильярные французы ногой. К евреям оно прилипло где – то в пятнадцатом веке. В то время было очередное гонение на «французских» ювелиров и ростовщиков. Самых счастливых вышвыривали из страны и давали им кличку «пендель», остальных инквизиция сжигала на кострах, как слуг дьявола, так и закрепились за некоторыми «счастливчиками» вот такие позывными. То ли дело наши русские Калинкины-малинкины, тоже служат дьяволу, но никто их на кострах не палит, из страны не вышвыривает, имеют они по два-три гражданства, живи, не хочу. Типа нашего «народного артиста России», руководителя местного «погорелого» драмтеатра, Левы Сруляцкого, имеющего гражданство Росси, Израиля и Америки. А наши русские люди те, кого вышибли с треском из братских республик, годами мыкаются без паспортов, гражданства и работы, зато нацменам – зеленая улица. Я недавно в банк наведался, так там куча узбеков и таджиков оккупировали все окна, вонища, дышать не чем. Спрашиваю администратора, что это у вас за нашествие. А она мне, мол, пособие выдаем эмигрантам, как беженцам. Нет, ты понял, что творят наши министры продажные, русским не могут гражданство оформить, а этих кормят за счет налогоплательщиков. Политика, брат, на вытравливание русской нации, или по-научному – геноцид.
Я, перед тем как к вам устроиться продавал японский подержанные машины. Одну из них, «нисан скайлайн» переправил своему дружбану в Алма-Аты, ну, он пригласил меня к себе отдохнуть и заодно кое-что закупить. В то время там раза в два дешевле, чем во Владике можно было купить оптом запчасти к «Жигулям» и «волжанкам». Повеселились мы конечно там знатно, на знаменитых курортах Алатау и Темиртау, я даже познакомился с одной красивейшей светловолосой и голубоглазой девчонкой из казацкой станицы, что стояли на границе города. Можно сказать, влюбился в юную казачку, но всему хорошему быстро наступает конец. И вот, когда мы уже в аэропорту начали оформлять контейнер на вывоз, нас стопорнула местная таможня. А ведь это был девяностый год, Союз еще не развалился.
Миленькая казашка в зеленой униформе сказала тогда, что хватит русским грабить их богатейшую страну и что мы никогда свой товар отсюда не вывезем, представь, свиньи вонючие, всю жизнь за наш счет жили и здесь вдруг им захотелось самостоятельности. Мы конечно дали наверху кому подожжено в лапу и улетели. А через год мне звонок в дверь, и ты думаешь, кого я вижу на пороге дома – своего дружбана. Его и еще тысячи русских выперли из Казахстана с чемоданом в руках, все имущество, дома сады, земля машины, заводы пришлось бросить без какой-либо компенсации по постановлению нового правительства Казахстана. И вот теперь эти ублюдки у нас отираются, везут с собой героин, пряча его на тельцах своих чумазых детей, и еще несчастные получают пособие. Не страна, а проходной двор! Вот бы я сейчас приехал в Ташкент или Бишкек и стал просить пособие. Думаю, еще на вокзале меня бы отправили в отстойник, а там продали на органы.
– Ладно, с «Калинкиными», «черножопыми» и прочими «берлятскими» разберемся попозже, «их» я поручу Жоре – «Пряхе», я взял его недавно к себе в охрану, ты его знаешь, он, конечно, большего достоин, когда-то в «третьей смене» в авторитетах ходил, а недавно встретил в городе, ну бомж бомжем, правда, рука крепкая, глаз зорко глядит, с улыбочкой. Но делать ничего не может, кроме как бить людей, долги вышибать, да на девок все деньги спускать. Я его взял с условием, один прокол с выпивкой или с бабами, распрощаемся, буду выделять ему раз в квартал по неделе, пусть по – полной отрывается. Жора, ты знаешь, пацан, сам себе на уме, но на условия согласился, деваться некуда, и мне нужны верные люди. – Он повернулся в сторону зама.
– Хорош бухать, Смагин, вечером должен быть как стекло, у нас переговоры с китайцами и слушай сюда, – генеральный понизил голос до шепота, – сейчас у меня есть одна серьезная проблема, – Карпов потер седеющие виски, – нужен верный человек, но с башкой, где такого взять?
– Самый верный, честный башкавитый перед тобой, – Игорь самодовольно улыбнулся и развернул кисти рук ладонями вверх, в сторону собеседника. Оба знали, что такой жест делают люди и бандиты в том числе, показывая свою открытость, лояльность и доброжелательность.
– Ты, Смагин, не подходишь на эту роль, тебя все знают, как моего зама, найди мне такого, эдакого, невидимку, но не пройдоху, хорошо заплачу. Не был бы ты таким «везунчиком» давно бы выгнал, но у тебя, Смагин, талант общения, тебе люди верят, хотя ты болтаешь порой всякую чушь.
– Вот потому и верят, что я говорю с людьми, как с равными, ведь мы все одинаковые, но нет смотришь пацан чуть приподнялся и уже на гребаной козе не подъедешь, кто же с тобой откровенно будет говорить, хотя тайны у всех есть и их никому доверять нельзя, – Игорь открыл холодильник и извлек очередную банку пива. – Так что, за дело?
– Ну, вот опять началась, говори прямо, найдешь, или я буду искать на стороне? Короче, Смагин, у меня есть разовая вакансия, так называемого «почтальона», что – то, наподобие дипкурьера.
– Деловую почту перевозить? Так для этого существует куча всяких фирм.
– Нет, братан, – Карпов оценивающе посмотрел на захмелевшего приятеля, – здесь деньги, большие деньги, валюта налом, которую срочно нужно доставить клиенту. Деньги левые, сам знаешь, их в банке светить нельзя, видел на четвертом складе медь в «чушках», увязанная стальными лентами в пакеты по одной тонне каждый, – так вот, за нее нужно срочно расплатиться, но только налом. Продавец пошел на невиданный риск и переправил нам товар без предоплаты, я пока ничего не понимаю, я ведь его совсем не знаю, может тебе что-нибудь говорит фамилия генерального Морозов …
Смагин поморщил лоб и отрицательно покачал головой.
– Скажу тебе сумму. Это восемьсот тысяч зеленью. Десять процентов полагается почтальону, но риск большой, вокруг нас так и вьется всякая продажная шваль, да и шило в мешке не утаишь, кому надо про эти сто тонн меди уже все знают. Недаром китаезы нагрянули во Владик и первым делом ко мне, «сирочно нузин цвитной метяль». Навар тысяча процентов, это тебе не козьими шубами торговать.
Ух, ты! – Игорь, аж приподнялся с места, – да за такие деньги я тебе нужного человека из-под земли достану, хотя я понимаю, что это смертельная вакансия. Здесь один неверный шаг и все может рухнуть, но мы ведь с тобой, Толян, рисковые парни, – он похлопал шефа по плечу, отчего тот шарахнулся в сторону.
Ты чего, – Карпов сморщился от боли и схватился за плечо, – ну и рука у тебя и попал в нерв, руку свело, ладно, он присел на диван и продолжил.
– Долю почтальона можешь получить сразу, а дальше сам думай, мне нужна только расписка от продавца, я тут же оприходую товар и перепродаю китайцам. Через три дня мы с тобой долларовые миллионеры, не считая недвижимости.
– Не кажи гоп, как говорила моя бабушка, хохлушка родом из-под Винницы, – Игорь достал записную книжку и начал ее медленно перелистывать, затем захлопнул и сунул в карман, словно боясь, что за ним наблюдают из-за спины. – Итак, если я подберу нужного человека, то в любом случае за исход дела буду отвечать я?
– Верно понимаешь, – Карпов невинным взглядом посмотрел на зама.
– Залогом будет служить моя доля недвижимости, в любом случае ты в выигрыше.
– Ну, мы же работаем на общее дело, братишка, что нам с тобой делить, денег хватит на всех.
– Так вот, Анатолий Степанович, чтобы потом не устраивать разборки и битвы, заключим договор, что при условии успешного выполнения задания десять процентов от сделки с китайцами пойдет лично мне.
– Ты рехнулся, это же громадные бабки, – у Карпова впервые за сегодняшний день затряслась нижняя губа, и помутнели глаза. Игорь знал, что такое бывает у шефа, когда мимо него проходят хороший деньги.
– Я, лично, рискую всем, даже своей жизнью и семьей, ты и все остальные ничем, не думаю, что посторонний человек, зная всю «картинку» возьмется за это дело, а когда узнает, предъявит тебе еще больший счет или начнет шантажировать, ты ведь, Толя все это давно проходил, иначе, зачем затеял разговор со мной. Взял бы в тихушку и провернул дельце, но нет, здесь жареным пахнет. Со своим надежнее, безопаснее и он у тебя под колпаком, ведь так? – Карпов встал и уже серьезно сказал.
– Да прав ты, Смагин, сделаем договор ты у нас парень фортовый и впереди у нас с тобой много грандиозных дел, так что действуй. Деньги возьмешь у меня в сейфе. Для всех в конторе, даже для твоей семьи, ты опять летишь в Москву, скажем в министерство, – пусть тебя в нашей бухгалтерии оформят, как полагается. Второе, командировочное я тебе выпишу собственноручно на Петропавловск-Камчатский. Все остальное в твоих руках. Деньги сколько надо возьми из нашего «общака» в кладовке иди и думай, как это провернуть, мне можешь не докладывать, я понимаю, когда знают двое – знают все, расписку перешлешь почтой. Вот и все, вперед, «почтальон», счастливо, до встречи.
Глава 2
Залуцкая
Ксюша Залуцкая познакомилась с Толей Карповым на одной из корпоративных вечеринок, что с грандиозным пафосом проходила в «бриллиантовом зале» недавно выросшей в центре города пятизвездочной гостинице «Хёндэ». И хотя многие не верили, что зарубежные инвесторы отважатся вкладывать миллионы в разоренный приватизацией русский порт Владивосток, хитроумные и дальновидные корейцы рискнули сделать этот шаг.
Собственно говоря, они ничего не прогадали, так как гостиница такого класса единственная в городе и сотня другая бизнесменов и туристов ежедневно приезжающих в этот необычный город на берегу Тихого океана не захотят селиться в ужасных русских «отелях», выстроенных еще при советах по казарменному типу для народа, находящегося постоянно в состоянии противостояния к капиталистическим агрессорам, и потому для человека, чья обычная одежда состояла из телогрейки и кирзовых сапог, гостиница с холодным номером на два, четыре человека с общим душем и туалетом считалась нормой. А с цветным телевизором «Изумруд», который выдавал только три ядовитых цвета: красный, синий и желтый и работающим, словно дизель трактора, холодильником «Океан», оснащались люксовые номера для партийных работников тех «счастливых времен».
Но, как только приоткрылся «железный занавес» мордыхайско-ленинской кабалы, русский народ быстро освоился и уже номер люкс за тысячу баксов в сутки был забронирован именно русскими «бизнесменами» на год вперед, не говоря уже о банкетных залах, где русские ежедневно с размахом отмечали каждую свою маломальскую сделку. Деньги, вложенные в гостиницу, окупились через год, такого не ожидал никто, и тогда «оголтелые капиталисты» решили вкладывать инвестиции в судостроение и промышленность края и города, но не тут-то было, здесь они ошиблись и крупно просчитались.
Несчастные корейцы, мало того, что не сделали оговорку на многочисленную чиновничью свору бывших комсомольских и партийных работничков-болтунов, которая растаскивала все переведенные средства и ресурсы еще на первом этапе освоения дикой российской глубинки, но и потом, по завершению строительства какого-нибудь объекта, обнаруживалось, что на нем и работать-то не кому, не смотря на массовую безработицу в России.
О классных специалистах; инженерах, технологах, проектировщиках в то время, как – то и говорить было стыдно среди русских людей, их всех надо было переучивать, а простого слесаря-токаря днем с огнем сыскать, было невозможно. Все, враз, стали либо чудо – бизнесменами (приватизаторами, рейдерами, банкротчиками), либо чиновниками-«откатчиками», либо бандитами-беспредельщиками, либо трусливыми охранниками. Все вновь начатые проекты и объекты были заморожены, а готовые сданы в аренду под склады для автомобилей, запчастей, рыбной и прочей продукции, что поступала из той же Кореи, и все опять стало на свои места. Страна торговала своими природными и интеллектуальными ресурсами, за копейки спуская на ветер, накопленное каторжным трудом, обезумевших в коммунистическом дурмане, предков, живших во времена Великого Советского Союза.
Но зато рестораны, банкетные залы, всевозможные клубы, игровые зоны и прочие развлекательные заведения давали гарантированную стопроцентную прибыль, о которой зарубежные акулы бизнеса, и мечтать не могли в своих супер демократичных цивилизованных странах. Для корейцев, американцев и японцев население города Владивостока на первом этапе казалось варварским племенем, людьми, кидающимися на все, что блестит, даже на дешевую рекламу и экстравагантные названия.
Вот в одном из таких залов и решилась судьба Ксении Залуцкой, простой Владивостокской девчонки, с «высоким юридическим дипломом», как уверенно мыслила она и многие ее однокурсники-выпускники Дальневосточного Университета, решившей попытать простого девичьего счастья на перекрестке, где в нерешительности столкнулись две цивилизации, два мира, два режима; западный – демократический и восточный – тоталитарный.
На этом перекрестке многие выбирали себе неверный путь. Но до конца верили в его правильность, тоже случилось и с бывшей студенткой, знающей из иностранных только немного по-украински, и пару десятков слов на английском, решившей окунуться в водоворот событий того времени невероятно насыщенных событиями и потому интересных для русского человека беспредельных и лихих «девяностых».
* * *
Залуцкая уже больше полугода слонялась по подобным сходкам, неожиданно разбогатевших людей разного возраста, в поисках подыскать себе, как говорили в России, не пыльную работенку, но кроме предложений на одну – две ночи «заняться любовью» за скромное вознаграждение, других вакансий пока в списках «требуется молодая девушка. Работать не надо», не предлагалось. Из-за отсутствия постоянного финансирования, Залуцкая иногда все же прибегала к проверенному женскому способу добывания легких денег, но потом горько об этом сожалела, плакала, жаловалась на судьбу, но что-то ей в этом нравилось, причем с каждым разом все больше и больше, затягивая несчастную, словно наркотик, на ложе, а то, и просто куда-нибудь на романтическую травку на лужайке или в уютную беседку во дворе своего дома, где все заканчивалось примитивным сексом, похмельем разочарований, слезами и очередным абортом.
Как правило, пылкие любовники уходили из ее жизни и не возвращались, а она о них и не вспоминала, наслаждаясь ежедневным притоком нового, свежего пополнения сопливых юнцов, матерых мужичков и богатых старичков. Но накопленный опыт не прошел для Залуцкой даром, после последней «чистки» в абортариуме, ее словно подменили.
«Все, хватит!» – сказала она себе, – «пора устраивать себе, а не кому-то, жизнь». И хотя ее родители были достаточно обеспеченными людьми, они редко баловали дочурку дорогими подарками и поездками за границу. Их принцип был железобетонный, не требуемый обсуждения: «Мы сами с ноля начинали, с одной на двоих подушки…». «Вот и плохо!» – думала про себя Ксюша и упорно искала встречи с тем самым, неповторимым.
Одевалась она скромно, так как поняла, что для мужчин вся ее косметика и тряпки отходят на второй план, если под сатиновым платьем они просматривают великолепную фигуру, высокую натуральную грудь. Лицо, лишенное излишков грима, выглядит натурально и привлекательно, ровные белоснежные зубы и ясные зеленые глаза говорят о хорошем здоровье матери их потенциальных детей и дальше на подсознании, по зову предков, мужчина сам, инстинктивно шел к такой женщине, и уже никто его не мог переубедить, что это обычная «лошица» и есть та самая охотница за богатыми мужьями и, кстати, известная в городе, шлюха.
Залуцкая перестала посещать модные молодежные клубы, дансинги и тусовки, а переключилась на корпоративные вечеринки, презентации, международные форумы, где на банкетах собирались достаточно солидные и богатые люди не только Владивостока, но со всей России и из-за границы. Она быстро освоилась в своем новом амплуа и превратилась в хищницу, охотницу, которая, чтобы достигнуть своей цели, идет по головам когда-то обожаемых подруг-конкуренток, здесь, как в лесу, выживает сильнейший. Но это звериное чувство сидело где-то глубоко внутри, ее безмятежное личико и невинные глаза смотрели открыто и валили наповал, даже отпетых ловеласов.
Ксюша вела себя с претендентами на свое роскошное тело и потенциальными мужьями-спонсорами весьма осторожно и осмотрительно. Она даже не представляла, как «он» будет выглядеть, просто положилась на свою женскую интуицию и на удачу. И вот «ОН» появился. Это был маленького роста, начинающий лысеть, толстый мужчина, лет пятидесяти, в дорогом итальянском костюме в полоску от «Марко Поло» и испанской белоснежной рубашке. Ксения, к тому времени, уже научилась различать фирменный мужской «прикид» от подделок, также, как и людей, многие из которых выдавали себя не за того, что из себя представляли на самом деле.
«Он» никогда не надевал на шею галстук, даже на деловые приемы. Его плоское и круглое, словно хорошо зажаренный блин, лицо с маленькими бусинками веселых глаз, излучало тепло и уверенность. Он был похож то ли на бурята, то ли на корейца. Среди друзей его беззлобно называли коротко и запоминающимся, весьма удачным прозвищем – «Чукча», наш богатенький Чукча.
Чукча первый приметил Ксюшу, которая прохаживалась среди гостей очередного банкета по поводу встречи в верхах с модным названием «саммит». С бокалом белого вина в тонкой руке и скромном чуть выше колена платье с глухим воротом, она больше напоминала американскую феминистку, борющуюся за права угнетенных русских женщин. Но Чукча-то знал толк в таких вот, на вид скромняшках, эдаких, серых мышках, которые в постели превращались в ураган, смерч, выкачивая из любовника не только его энергию, но и все остальные ресурсы. Чукча осмотрелся и, не найдя в зале соперников, пошел в очередную атаку на хрупкую и как ему казалось провинциальную и легко доступную девушку. Он подошел чуть сбоку к девушке и слегка согнулся в незаметном чужому глазу поклоне, отчего его кривые ножки, обутые в лакированные из кожи крокодила туфли, стали еще короче.
– Я рад вас приветствовать, мадам, на нашем скромном ужине, – он улыбнулся необъятным красным ртом и легонько взял незнакомку за пухлый локоток. – Разрешите представиться, Геннадий Николаевич, гендиректор судоходной компании. Он протянул Ксюше золоченую визитку с маленьким черным пароходиком в углу картонки.
Залуцкая в страхе отшатнулась от этого ужасного, внезапно возникшего ниоткуда, лунообразного, лица. Но тут засигналил, всеми нервными клетками, ее внутренний голос, разбуженный голос разума. Сигнал повторял: «Это он, это он…».
Такого мерзкого с виду мужчину Ксюша, даже, если бы захотела, вряд ли бы нашла во всем городе Владивостоке и его округе. «Что ему надо?» Но мозг ей подсказывал, что это тот, кого она ищет. «Хватай, иначе подберет другая!». И Залуцкая ухватилась за мужчину. Нет, она не кинулась ему на шею, даже не взяла под руку, слегка отстраняясь и давая понять, что она не из тех, что ловят мужчин за сотню другую баксов на сеанс одновременной игры. Девушка, как бы из приличия, улыбнулась и слегка попятилась, но затем смягчилась и протянула руку.
– Ксения, я здесь никого не знаю, подруга пригласила, а сама почему-то не пришла, – ее лицо покрылось алым бархатистым румянцем.
– Не бойся меня, детка, – перешел в лобовую атаку мастер интриг и завсегдатай вот таких тусовок, толстячок по прозвищу «Чукча», – разреши за тобой поухаживать, – учтиво и элегантно уже на «ты», предложил Геннадий Николаевич.
Ксюша опустила глаза, но сквозь густые ресницы, словно через смотровые щели самоходки, она разглядела, как плотоядно засветились мышиные глазки толстячка, зрачками просверлив вздымающуюся грудь девушки, наглухо прикрытую под горло, казалось непроницаемой мягкой материей, на которой отчетливо вырисовывались два объемных, не по взрасту, холмика – грозное оружие будущей светской львицы. «Этот, попал!» – мелькнула самодовольная мысль в отработанной модели поведения мозга, придавшая девушке уверенности в скорой победе.
– Как тут жарко, – голосом ребенка произнесла Ксюша и расстегнула две верхние пуговички на вороте платья.
Чукча достал платок с гербом какого-то княжества и помахал у девушки перед лицом. – Я сейчас распоряжусь, чтобы запустили дополнительные кондиционеры, – он взмахнул рукой в сторону юркого стюарда и снова прильнул к девушке. – Разрешите мне вас сегодня сопровождать.
Ксения в знак согласия опустила мохнатые ресницы прямо на персиковый бархат пухлых щечек и слегка пригубила «мартини» из своего фужера. «А он милашка, на самом деле», – подумала она про себя, – и, наверняка, догадался, зачем я здесь, а виду не подает, не то, что маменькины сыночки, с полными карманами «зелени» и «крэка», что норовят через минуту после короткого знакомства, затащить тебя куда-нибудь в подсобку или туалет и залезть с руками и ногами под юбку, никакой романтики и смысла.
Залуцкая прибыла на вечеринку в одиночку, ей не нужны были лишние конкурентки и свидетели. Пригласительный билет за две тысячи рублей она прикупила у своей подружки Милы Скворцовой-администратора отеля «Хёндэ». Деньги, как обычно, одолжила у родителей. Ох, и тяжела жизнь начинающей «аристократки»!
Весь вечер «милый толстячок», как Залуцкая про себя называла своего нового ухажера, не позволяя излишних вольностей, знакомил девушку со своими бизнес – партнерами, друзьями и их веселыми, красивыми и довольно раскрепощенными подругами. И, хотя Ксюша в этот вечер слегка перебрала с «мартини» и льющегося пенной рекой дорого шампанского…? которое пил по словам толстячка исключительно сам Джеймс Бонд – агент ОО7 личной персоной, девушка держала марку до конца. И лишь, когда в такси, «толстячок», как бы невзначай, приобнял захмелевшую красотку и скромно попросил лишь номер телефона, она окончательно поняла, что все предыдущие неудачи послужили ей хорошим уроком, и она наконец-то превратилась в ту самую актрису высшего общества, которой вскоре будет позволено решительно все, ну может почти все.
