Голубь Свободы

Артем Клюкин

Голубь Свободы

– Вайн! – громыхнул мужской бас, заставив оглянуться пассажиров рейса в Бухарест. Самолет еще не успел набрать высоту, а по салону уже бегали стюардессы, исполняющие просьбы пассажиров.

– Володька, будешь виски? – на откидном столике появился пластиковый стаканчик.

– Вайн! – снова прорычал Володька куда-то в проход и запил предложенный вискарь остатками пива.

– Через полчаса непременно петь начнет, – поглядывая на него, шептались две миловидные особы.

– Да не переживай ты так! Ты сделал все, что мог! – успокаивал лучший друг и «ветеран коллектива» тенор Никита Козлов.

Сегодня был особенный день в жизни народного хора «Березка», который в звездном составе летел на румынский фестиваль «Окно дружбы». После полугода репетиций были озвучены фамилии счастливчиков, среди которых оказался и Володька Столяров.

Конечно, были сомнения относительно его кандидатуры; мол, не молод уже, и выпить любит.

– А кто не любит?! – опровергал доводы худрук. – Такой талант взаперти держать нельзя! Это же второй Шаляпин! Ему размах нужен!

И Никита Козлов тоже слово замолвил и обещал присмотреть за «самородком». Володьку в коллективе так и называли – «наш Шаляпин»: из-за удивительного внешнего сходства и уникального голоса. Ну, разве только у Шаляпина не было усов, а Володька носил их с десятого класса. А в остальном, как говориться, «родная мать не отличит».

– Данкэ шон! – вспомнил немецкий язык Володька.

– Володя, может не надо? – взмолился тенор Козлов, сидящий у иллюминатора. – Не переживай ты. Хомяков сам виноват. Нечего руки было распускать!

– Я с ними по-немецки говорил, а они не послушали. Не уберег товарища! – выпил залпом вино Володька и схватился за голову.

Омрачало радость гастролей одно досадное недоразумение, которое стало причиной задержки вылета на полчаса. Виновником ЧП был «драматический баритон» хора – Виталик Хомяков. Будущий «авиадебошир» предложил выпить еще в автобусе, по дороге в аэропорт, и, хитро улыбаясь, достал бутылку армянского коньяка. Отказаться – значит, не уважить старого товарища, с которым все всегда пили пиво после репетиций. Ну и незаметно «укатали» они бутылочку без закуски.

Потом долго бродили по «Duty Free» и купили еще пять литров «на будущее», как сформулировал Хомяков.

– Володька, может, на дорожку? – предложил он, когда все разместили свои вещи и заняли места в хвостовой части салона.

– Давай.

Выпили прямо из горла. Эх! Хорошо! Сидят. Головами крутят. А тут стюардесса «с формами» бегает туда-сюда. На немецком щебечет. А Хомяков мужик неженатый, темпераментный. Немецкие порнофильмы любивший. Вот и переклинило у него в голове: он стюардессу хвать чуть ниже талии и на колени к себе пристраивает. Стюардесса, естественно, в крик. Орет на немецком, журналом Хомякова по морде бьет.

Вскоре она, кое-как вырвавшись, убежала за помощью. Через минуту подходят двое мужчин в форме, а стюардесса на Хомякова пальцем показывает.

– Паспорт, – с акцентом говорит помощник капитана и показывает на открытую бутылку. – Вас ист дас?

– Рашен традишин! На дорожку! – отвечает Хомяков и с улыбкой протягивает свой паспорт.

Стюардесса поправляет прическу, а помощник капитана убирает паспорт в свой нагрудный карман и обращается к Хомякову:

– Инглиш? Доич?

– Доич! – вступается за друга Володька.

Далее следует поток иностранной речи, и захмелевшему Володьке остаётся лишь кивать и хлопать глазами. Естественно, он не понял ни слова. Лишь имитировал понимание.

Помощник капитана договорил и взглянул на Володьку, который, по его мнению, должен был перевести всё сказанное.

– Что он говорит? – полюбопытствовал Хомяков.

– Жениться ты должен на ней! – серьезно ответил Володька. Хомяков опешил и испуганно взглянул на стюардессу, расцветавшую прямо на глазах.

– А чего? Я не против, – ответил он.

Помощник капитана со вторым пилотом по-прежнему стояли в проходе и ждали. Пассажиры с любопытством вытянули шеи. Володька от напряжения стал краснеть и старался вспомнить хоть слово по-немецки. Ответить нужно было уверенно, а самое главное, не спровоцировать дальнейший диалог.

– Зер гуд! – махнул рукой Володька и отвернулся к иллюминатору.

Пилоты лишь пожали плечами, жестами попросили Хомякова встать и повели его в сторону выхода.

– Ты чего им сказал? – сразу зажужжал над ухом тенор Козлов. – Вариантов никаких! Я с ними поговорил, но они были настроены негативно. Русофобы хреновы, – пробасил Володька, наблюдая через иллюминатор, как сгружают чемодан Хомякова.

– А, понятно… – пристегнул ремень тенор Козлов.

Зашумели двигатели, и самолет выехал на взлетную полосу.

Три часа пролетели незаметно. Пассажиры выпили все запасы спиртного и кока-колы. Особым спросом пользовалось пиво, кото- рое закончилось на подлете к Германии, а вино «высосали» ещё над Молдавской границей. Измученные стюардессы только успевали за- катывать глаза и убирать пустые бутылки, которые катались по са- лону. Дважды выходил капитан воздушного судна, делал замечание по поводу курения в туалете и даже грозил совершить вынужденную посадку. Володька три раза исполнил на бис «Очи черные», чем привел в восторг иностранных пассажиров, а потом мирно уснул, напоминая о себе вспышками раскатистого храпа.

Когда шасси коснулись земли, раздались аплодисменты, и кто- то даже выкрикнул: «Аэрофлот, браво!». Стюардессы принуждали соблюдать технику безопасности и «телом» сдерживали желающих попасть в туалет. Как только самолет замер перед трапом, большинство нетерпеливых пассажиров уже стояли в проходе, желая покинуть воздушное судно.

– Данке, – поблагодарил Володька стюардесс. В руках он держал пакет с виски, который достался ему от Хомякова.

– Вер а ю фром? – допытывался румынский пограничник на паспортном контроле, с подозрением смотревший на сонного Володьку. Но, так и не добившись от того ответа, со вздохом шлепнул печать в паспорт.

Подъехал автобус. Представитель румынской стороны на свой манер коверкал фамилии и выкрикивал названия отелей.

– Мы с тобой в одном номере живем, – уселся рядом с Володей тенор Козлов. – Только я не помню, как отель называется.

Автобус тронулся, и все прилипли к окнам, рассматривая пустынные улицы незнакомого города. Потом всем коллективом обсуждали ситуацию с Хомяковым, и Володька очень возмущался по поводу отсутствия русскоговорящего персонала на борту самолёта.

– Хорошо, что я смог поговорить! А так бы вообще рейс отменили! – громыхал он, а слушатели лишь одобрительно кивали.

– Столяров, Козлов, – с акцентом произнес румын, когда автобус остановился в темном переулке. – Пожалуйства. Ваща гостиница.

Номер оказался просторным. Смущала двуспальная кровать, которая больше походила на романтическое ложе. Спать с мужчиной очень не хотелось, и Володька сделал большой глоток виски прямо из бутылки.

– Будешь? – предложил Козлову.

– Давай, – не стал отказываться тот.

– Ты, это, располагайся. А я пойду воздухом подышу, – сделал

еще глоток на дорожку Володька и вышел из номера в момент, когда Козлов натягивал футболку с олимпийским мишкой.

Несмотря на начало ноября, было тепло. В конце улицы горели фонари, и шум редких машин нарушал ночную тишину. Вдали просматривалась площадь с памятником: всадник, сидящий на коне, в решительном порыве рукой указывал вперед. Это напомнило Володьке детские годы, когда они с отцом ездили в Ленинград и долго стояли у Медного Всадника. Как же давно это было!

Ему захотелось пива. Володька прислушался к интуиции, которая повела его налево вдоль пустых витрин. Через десять минут он вышел на пустырь и понял, что пива здесь точно нет.

– Черт! Не туда пошел, – повернул он обратно.

Ещё через пять минут он вышел к речке, хотя возвращался тем же путем. На другой стороне светились витрины.

– Ну, наконец-то магазин, – подумал он и еще сильнее сжал в руке 100 румынских лей, выданных ему еще в самолете.

Как оказалась, это был не магазин, а ночной ларек с его скудным ассортиментом.

– Бир! – громко крикнул Володька и показал два пальца.

Теперь, когда две банки пива оттягивали карманы замшевой куртки, оставалось только найти местечко с кустами поблизости. Вскоре он увидел довольно живописную скамейку у бетонной опалубки, где, по всей вероятности, собирались не только романтики, но и местные бомжи. Володька присел и глубоко вдохнул.

Эх! Хорошо. Заграница!

Первая банка закончилась быстро, а вторую мужчина постарался растянуть подольше.

«Ну, теперь можно отправляться спать!» – подумал он после посещения кустов и выкинул пустые банки.

«Внутренний навигатор» предлагал идти вдоль берега речки, но Володька посчитал, что по диагонали будет короче. Он нырнул в первый переулок и через несколько минут, миновав поросшие плющом особняки, вышел на усыпанные брусчаткой улицы старого города.

По пути ему встречались поздние прохожие или вовсе бездомные, высматривающие теплое местечко в подворотне. Вскоре он набрел на площадь с памятником капитолийской волчице посередине и понял, что нужно возвращаться обратно.

«Вроде сюда» – старался вспомнить дорогу Володька и ещё через несколько минут вышел на извилистую улочку, которая привела его храму.

«Куда дальше?» – прозвучал в его голове первый тревожный звоночек.

Мимо пробежала стая собак, с подозрением взглянув на мужчину, стоящего с задранной головой.

«Козлов, наверно, уже спит», – оторвав взгляд от куполов, присел на скамейку Володька. – «Первое правило – не впадать в панику. Безвыходных ситуаций не бывает. Спокойно. Отель где- то рядом… Черт! Только где?! Я же не могу весь город оббежать! Не молод уже. Так… Что я знаю об отеле? Нихрена я не знаю об отеле. Даже первую букву не помню, не говоря уже о самом названии! Козлов, сука, своими разговорчиками вечно мешает запомнить нужные вещи. Паспорт! Естественно, он в сумке остался. А где сумка? В отеле. Блин! Что рядом с отелем? Памятник, на Медного Всадника похож. Не вариант! У них здесь на каждом перекрестке памятники. Можно Козлову на пейджер сообщение оставить, он его везде с собой таскает. Но нужно будет международный звонок заказывать. И как я объясню ему, где я? Нет, это уж совсем не вариант. Завтра репетиция. А где? Откуда я знаю где? Худо дело. Мама, я потерялся!» – от этой мысли подскочило давление и онемели ноги. Володька не совладал с паникой и в бессилии рухнул на скамейку.

Сколько времени он так просидел?.. О чем думал?..

Из состояния транса его вывел бой часов далекой башни.

В семь часов утра зашумели трамваи. Жители спешили на работу. Оживление становилось всё более ощутимым, а к девяти утра в глазах уже пестрило от городской суеты.

С разных сторон доносились звуки строительных работ. Студенты и школьники стояли за свежей выпечкой. Изящным почерком хозяин кафе писал о предложении дня. И не было в утренней суете ничего примечательного, кроме усатого человека, сидящего без движения.

Володька не просто сидел, он жадно вглядывался в лица прохожих, надеясь увидеть хоть одно знакомое лицо.

********

Тем временем «знакомые лица» за завтраком обсуждали свежую новость.

– Я ничего не знаю. Сказал, что воздухом пошел подышать и не вернулся, – в сотый раз отвечал тенор Козлов, укладывая колбасу на тарелку.

– Не мог он так просто уйти! – отказывался верить в происходящее администратор поездки Иванов, которому было не до деликатесов. Он был ужасно бледный и дрожащей рукой еле держал стакан с водой.

– Надо докладывать «домой», – подошел сзади директор хора. – А что я скажу?

– Ушел ночью в неизвестном направлении, и на данный момент

местоположение его не установлено. Паспорт оставил в гостинице. Ни с кем не контактировал. Находился в состоянии легкого алкогольного опьянения.

– Да ты не представляешь, что будет! Скажут, не доглядели! Не провели работу. Вдруг он политического убежища попросит?! И так из-за мудака Хомякова головы не сносить, а тут такое!

– Решай сам, – пожал плечами директор хора.

*******

Тем временем Володьку переполняла любовь к Родине. Он купил две банки пива и стал наблюдать за каким-то митингом. Толпа людей с транспарантами в руках, что-то выкрикивала. Володька решил перейти на другую сторону дороги, чтобы про- должить поиски отеля, но вдруг активный людской водоворот сорвался с места и в едином порыве стал «уносить» с собой случайных прохожих. Володька оказался в эпицентре этого торнадо, и первое время ещё пробовал сопротивляться. Его тело кидало из стороны в сторону, а временами даже отрывало от земли. Мимо проносились здания, менялись лица. Стремительное течение набирало свою силу, растекаясь по улицам города. Всюду ощущалась тревога, которая выражалась в звуках далеких сирен.

Сначала Володька решил, что это проявление местного колорита. Может у них каждое утро так начинается? Поэтому на фоне беснующейся толпы он выделялся постным выражением лица и терпеливо переносил притеснения. «Лишь бы кости целы остались», – отрешенно думал он. – «Вы в наших «резиновых» автобусах не ездили! Сопляки!».

Через десять минут «невесомости» Володьку буквально выплюнуло на широкую площадь перед огромным дворцом. Многотысячная толпа выкрикивала: «Чау! Чау!». Плакаты с лозунгами кочевали из рук в руки. Повсюду сновало огромное количество фотокорреспондентов и репортеров. В руках митингующих были флаги с дырами посредине. С двух сторон стояли военные в полной экипировке, а тяжелая техника направила стволы в сторону народа.

«Короче, все серьезно!» – подумал Володька, оглядываясь по сторонам, когда людской поток стал утягивать его в сторону дворца.

– Чау! Чау! – выкрикивал народ.

Володьку удачно «прибило» к заграждению, а в руках его оказался плакат на длинной палке. За ограждением шныряли фотокорреспонденты и военные.

Дальше случилось глупое недоразумение: сзади его неожиданно «подперли» и, в целях удержания равновесия, Володька выставил вперед обе ноги, которые ему немедля оттоптал пробегавший мимо взвод солдат.

От дикой боли лицо мужчины исказилось, а из груди вырвался истошный вопль: «Бл*!». Володька поднял транспарант. В этот момент пробегавший мимо репортёр сфотографировал «революционный порыв».

«Все! С меня хватит!» – решил Володька и стал пробиваться сквозь толпу. Прихрамывая на обе ноги, он все-таки смог вырваться на свободное пространство. Тут же набежали корреспонденты, которые наперебой задавали вопросы и протягивали ему микрофоны. От такого внимания Володька сначала опешил, но потом взял себя в руки. Пригладил усы, поправил волосы…

– Меня зовут Владимир Столяров. Я приехал из Советского Союза для обмена культурными традициями. Наш ансамбль «Березка» сегодня выступает на фестивале «Окна дружбы». К сожалению, я сейчас не могу находиться рядом с моим коллективом в силу неких причин. Я намерен обратиться в Советское посольство, потому что не знаю, как мне быть, ведь, если сегодня к назначенному времени я не приеду на концерт, то наш администратор мне глаз на жопу натянет! – эффектно завершил он пресс-конференцию.

Корреспонденты тут же потеряли к нему интерес и убежали ловить следующего героя. «Ну и ладно!» – подумал Володька. Пройдя два квартала, он увидел полицейских и решил, что нужно сдаваться!

– Советское посольство! – громыхнул он. – Я – советский гражданин, и мне нужно советское посольство!

Полицейские непонимающе захлопали глазами.

– Я требую отвезти меня в советское посольство! – настаивал Володька.

Один из полицейских указал на табличку на подземном переходе. – Нет, не метро! Мне нужно советское посольство!

Второй полицейский, подумав, указал на другую табличку.

– И не сортир, а советское посольство! Понимаете? Горбачев. Перестройка. Водка. Балалайка, – стал приводить Володька характерные особенности Родины.

То ли ключевое слово «Перестройка» сыграло свою роль, то ли полицейские были наслышаны про «водку», но, в конечном счете, они понимающе закивали и жестом пригласили Володьку на заднее сидение машины.

За время лихой поездки по извилистым улочкам Бухареста Володьку укачало. Разболелась голова, и навалилась усталость от бессонной ночи. Но, к счастью, советское посольство оказалось недалеко, и машина лихо повернула в переулок, где резко остановилась у дубовой двери. Полицейские остались сидеть в машине, а Володька нажал на звонок. Реакции не последовало. Немножко упорства, и дверь, наконец, открылась. На пороге стоял субъект, совсем не похожий на сотрудника столь важного заведения.

– Посольство не работает. Объявлено чрезвычайное положение в городе. Приходите завтра.

– Какое завтра? Мне сейчас надо! – возмутился Володька.

– Ничем не могу помочь. Возьмите лучше буклет. Там вся информация о работе посольства. Возьмите и не морочьте мне голову! – повторил он, недовольно всучил посетителю буклет красного цвета и резко захлопнул дверь. Володька еще долго стоял перед ней, приходя в себя. Он повертел в руках буклет, который по цвету и форме очень напоминал советский паспорт. На нем даже значок похожий красовался на том месте, где обычно изображались небезызвестные серп и молот. Поразмыслив, Володька решительно выкинул его в урну, после чего молча сел в машину.

Что делать с иностранцем полицейские не знали, поэтому решили отвезти его обратно. Но просто высадить его они не могли, ведь, такой поступок в условиях политических волнений мог привести к международному скандалу. Тем более тип был тот ещё! Требовал отвезти в посольство, а затем выкинул в урну свой паспорт.

«Лучше не ввязываться во все эти политические интриги» – подумали полицейские и принялись нарезать круги на машине в пределах одного квартала. Володька полностью доверился хранителям порядка и молча сидел на заднем сидении. Когда у полицейских лопнуло терпение, а в машине закончился бензин, небеса сжалились: Володька вдруг закричал, стал хлопать по плечу водителю и указал на памятник посреди площади. Тот самый, который похож на Медного Всадника.

– Стоп! Стоп! – кричал он. – Окей! – в своей манере поблагодарив обалдевших полицейских, выскочил из машины Володька.

«Ну, наконец-то!» – думал он, когда заходил в отель.

«Ну, наконец-то!» – подумали полицейские и уехали.

Часы у лифта показывали половину первого. Поднявшись на третий этаж, Володька зашел в номер.

– Ну, наконец-то! – запричитал тенор Козлов, чуть не свалившись с кровати. – Ты где был? Из-за тебя такой шум подняли! Даже в Союз собирались звонить!

– С местными достопримечательностями знакомился. А вискарь еще остался?..

Тенор Козлов стал невнятно оправдываться и заикаться.

– Понятно, – стал надевать концертный смокинг Володька.

Когда садились в автобус некоторые даже расстроились из-за Володькиного возвращения. Теперь не было более возможности «обсасывать» тему бегства. В их представления все должно было быть иначе: ушел, сбежал, аморально предал. Ан нет!

Постепенно возвращался к жизни и администратор Иванов: на щеках его заиграл румянец.

– Вова, ты в следующий раз предупреждай, – через силу улыбнулся он.

Репетиция прошла спокойно. Перед концертом многие пили валерьянку и другие успокоительные средства на спиртовой основе.

– Не волнуются только бездари, – подбадривал костюмер.

За пять минут до концерта тенор Козлов закрылся в туалете, из-за чего пришлось задержать начало выступления. Причиной тому стал туалетный замок, который заклинило изнутри в самый ответственный момент. Было принято решение экстренно выносить дверь, не дожидаясь квалифицированной помощи румынских слесарей.

Тараном единогласно был выбран Володька, который с разбега вынес дверь вместе с петлями. После чего получил много лестных слов о «ювелирно проделанной операции».

– С Богом! – перекрестился директор хора.

Сказать, что концерт произвёл фурор – значит, не сказать ничего. Публика рукоплескала и трижды вызывала на бис. Гвоздем программы стала ария «Очи черные» в исполнении Володьки.

Банкет состоялся в роскошном фойе, где принимающая сторона «выкатила» шампанское и «пела лестные оды» в адрес коллектива. Вопрос относительно выломанной двери не поднимался. Дешевое шампанское выпили быстро, и на выходе постепенно собрался «симпозиум». Кто-то предлагал пойти в ресторан, а кто-то прогуляться по ночному городу. Володька решил не искушать судьбу второй раз и примкнул к группе артистов, которые отправились в ресторан.

Хозяину заведения, куда ввалилась шумная толпа, оставалось только удивляться. Как можно выпить весь бар? Причем так быстро! Этот вечер стал самым светлым в его жизни, ведь заезжие гастролеры щедро избавлялись от суточных.

– Не в Союз же их везти! – в очередной раз повис на барной стойке тенор Козлов и протянул мятую валюту.

Слава о размахе веселья разнеслась по округе, и вскоре появились «ночные бабочки», которые довольно быстро оказались за общим столом. Разговоры достигли стадии «за жизнь» и влечение к «легким женщинам» как-то растворилось.

Как водится, на чужбине много говорили о Родине. Путаны посчитали бесперспективным тратить время на «странных русских» и переместились в соседний бар.

– Ура! Ура! – вдребезги разбивались рюмки об пол. Хозяин сделал пару замечаний, после чего вызвал полицию.

Появление местных блюстителей порядка не утихомирило разгулявшихся артистов, полицейских стали усаживать за стол и протягивать бокалы с пивом, которое проливалось на их униформу.

– Хеллоу! – радостно бросился обниматься Володька, когда вернулся из туалета.

Именно эти полицейские катали его сегодня по городу, и от такой неожиданной встречи он радовался как ребенок.

– Мои милые менты, – часто приговаривал он.

Как вести себя с загадочными русскими полисмены не знали: вроде шумят, но не дерутся… Поэтому они всех пожурили, постояли и в конечном итоге ушли.

Когда началось массовое «отключение», кем-то был дан импульс: «спать». Вторая половина «ещё функционирующих» закинула на плечо «недееспособных» и направилась в сторону отеля.

Володьке достался тенор Козлов, который «сломался» еще час назад и теперь постоянно сползал с плеча, как намыленная мочалка. К счастью, отель находился рядом. С возрастной отдышкой Володька поднялся на третий этаж и попытался попасть ключом в замочную скважину. Занятие оказалось не простым. Нет, конечно, можно было скинуть с плеча ношу и спокойно открыть дверь. Но его подстегивал чисто спортивный интерес: получится или нет? Володька пыхтел и краснел. Наконец ключ попал в цель и про- вернулся. Тело тенора Козлова было сгружено на кровать и заботливо укрыто одеялом.

– Уф! – выдохнул Володька и отпил воды из графина. «Теперь можно спать. Какой же хороший день сегодня! Тяжелый, но хороший!» – думал он, когда снимал одежду и ложился в кровать.

Усталость мгновенно сморила, и по коридорам отеля полетел бравый храп.

********************

В дверь барабанили. Глухие удары, от которых Володька прятал- ся под подушкой, становились все настойчивее.

«Может, ремонт?» – посетила его голову первая мысль. – «Или вчера чего-то натворили? Башка трещит, просто жуть. Сейчас бы минеральной воды!», – он огляделся в поисках графина с водой, который валялся в ногах тенора Козлова. Графин был пуст, а сам Козлов никак не реагировал на шум из-за двери и, судя по выражению лица, страдал от похмелья даже во сне. Давление извне с каждой секундой увеличилось. Глухие удары отражались звоном в свинцовой голове.

– Столяров! Козлов! Немедленно открывайте! – беспокойно и надрывно прозвучал голос администратора поездки Иванова.

«Что ему надо?» – вылез из-под одеяла Володька. – «Надо открывать».

Как только ключ совершил последний оборот, дверь распахнулась, и десятки вспышек заставили мужчину зажмуриться.

– Это что?! Я тебя спрашиваю! Это что, бл*, такое?! – надрывался красный админ Иванов, который первый ворвался в комнату и гневно сунул под нос какую-то газетенку.

Следом без приглашения вошли люди с теле и видеокамерами, а также несколько журналистов, которые сразу же расположились в углу комнаты. Нежданные гости тактично разговаривали полушепотом, за исключением админа Иванова, который бегал по комнате и орал разного рода ругательства. Спящего Козлова закидали куртками и прочими вещами, и теперь кровать походила на сугроб из вещей.

Володька стоял посреди комнаты в семейных трусах и чесал голову, пытаясь понять происходящее. Первым делом он покраснел от смущения, ведь если журналисты заметят голого мужчину в его кровати, то это может «попахивать» статьей за мужеложство. А потом хрен что докажешь! Скажут, что подобное в творческих кругах не редкость! Размышления его прервались в тот момент, когда в руки ему попала газета.