скачать книгу бесплатно
Дуайер достает из золотого портсигара тонкую сигарету. Щелкает зажигалка, тоже золотая, с гравировкой, и бумага начинает потрескивать. В воздух поднимается первое облачко дыма. Головокружительный запах табака наполняет балкон, смешиваясь с ароматом духов, которые я нанесла на запястья.
– Да.
Может показаться, что сейчас на этом балконе уместнее стоять не мне, двадцатидвухлетней девушке, а кому-нибудь вроде моего отца – человеку, всю жизнь посвятившему преумножению своей силы и власти. Но на самом деле именно мой возраст и мой пол превращают меня в эффективное оружие. Нужен кто-то, кто сможет подобраться к Фиделю близко, заинтересовать его и при этом не вызвать никаких подозрений. А разве власть имущие относятся к кому-нибудь менее серьезно, чем к женщинам, тем более молоденьким? Кроме того, Фидель, как известно, падок на женскую красоту – это один из его многочисленных пороков.
– В Гаване вы были связаны с повстанцами, – говорит Дуайер, и в его жестком взгляде читается неодобрение.
Отношения ЦРУ с бывшим кубинским президентом Батистой были, мягко говоря, запутанными. На протяжении долгого времени мы, то есть я и мне подобные, осложняли их, как могли, создавая американской разведке заслуженные проблемы.
Однако на войне порой складываются странные союзы.
– Да, – отвечаю я.
– Из-за брата?
Возможно, Дуайер рассчитывает обескуражить меня своей осведомленностью, но я не удивлена, что они знают о смерти Алехандро и о его участии в революции. Американцы много лет вмешивались в дела Кубы, и их махинации были на руку таким, как Батиста.
– Поначалу да, – отвечаю я сухо.
По морщинам Дуайера расползается улыбка. Это движение кажется неестественным для его малоподвижного лица.
– Мисс Перес, вы попросили о встрече, и если хотите убедить меня в том, что это не напрасная трата времени, то можете начинать.
На Кубе люди страдают и гибнут, а этот человек стоит передо мной в смокинге и лениво обдумывает государственный переворот, покуривая сигарету. Оттого что он, похоже, получает удовольствие от процесса, ситуация выглядит еще оскорбительнее.
– Вы бы не согласились со мной встретиться, если бы не были на грани отчаяния, – говорю я и с каждым словом чувствую себя увереннее. – Раз сейчас вы здесь стоите, значит, вам нужен нестандартный способ подобраться к Фиделю, потому что все ваши дипломатические поползновения встретили с его стороны решительный отпор. Я рискую всем: своей репутацией, репутацией семьи, даже жизнью. И это ваша задача – объяснить мне, что вы нужны мне больше, чем я вам. Я запросто могла бы найти мужчину, который наденет мне кольцо на палец и купит особняк, а весь мир пускай себе горит. У вас же не все так просто: коммунисты дышат в затылок, и, если Латинская Америка погибнет, вам тоже не сносить головы. Это в ваших интересах – что-то сделать с пороховой бочкой, которая находится в девяноста милях от вашего берега. Это вам нужна Куба. И я. Давайте не будем недооценивать интеллекта друг друга, делая вид, что не понимаем этого.
Дуайер склоняет голову, окутанную табачным дымом, в насмешливом выражении почтения.
– Эдуардо прав: у вас не просто милое личико.
Эдуардо Диас, сын друга моего отца, организовал для меня эту встречу. Он один из тех, кто помог нашей семье акклиматизироваться в Соединенных Штатах.
Дуайер затягивается.
– Хорошо, начнем разговор по-другому. Почему вы считаете, что сможете приблизиться к Кастро?
– Потому что он мужчина.
Разве этого не достаточно? Если в моей коллекции уже пять предложений руки и сердца, то, наверное, я имею некоторое представление о том, как обращаться с противоположным полом.
– Вы с ним знакомы? Он был в числе ваших поклонников?
Я в очередной раз убеждаюсь, что моя слава идет впереди меня.
– Нет, он не имел такого удовольствия. Зато несколько раз я виделась с Че Геварой.
– И Гевара вам доверяет?
Я позволяю себе очень неизящно фыркнуть.
– Вряд ли. Думаю, ему вообще нет до меня особого дела, но это ведь хорошо, не так ли? Для них я девушка из светской хроники, одна из пресловутых сахарных королев. Таких, как я, они презирают, но устоять против нас не могут. Угрозы во мне они не увидят, а досадить моему отцу непременно захотят. Это следует из раздутости их эго и неприязни к семье, на которую указывает моя фамилия. К тому же…
Я замолкаю: договаривать нет смысла. Что революционеры, что тираны – все они в конечном счете мужчины, и руководит ими не интеллект.
Дуайер еще раз окидывает взглядом подчеркнутые изгибы моего тела. От него не укрывается то, что для нашей семьи настали не лучшие времена: платье не самое модное, туфли подобраны плохо, на шее блескучие стекляшки.
Какую бы горделивую позу я ни приняла, я тоже кое в чем заинтересована, и он это знает.
– И как вы предполагаете к нему подобраться? Для этого вам нужно вернуться на Кубу?
Он дразнит меня, как ребенка конфеткой. Чего бы я только не отдала, чтобы вернуться в то единственное место на земле, где я чувствую себя как дома! Чтобы встретиться с друзьями и родственниками, чтобы прекратилось бесконечное ожидание.
– Наверное, – говорю я. – Или можно дождаться, когда он приедет сюда с дипломатическим визитом.
Кастро уже приглашали в Штаты в апреле, через три месяца после прихода к власти. Президент Эйзенхауэр, к своей чести, его не принял, зато он встретился с вице-президентом Никсоном, и, судя по тому, что Дуайер стоит сейчас передо мной, встречу нельзя назвать удачной.
– Кастро – человек не безрассудный. Жизнью, во всяком случае, рисковать не станет. Добраться до него, даже с вашими чарами, будет нелегко.
– Легкость мне и не нужна. Мне нужен шанс.
– А о возможном провале вы подумали? Его охрана, если поймает вас, может убить. И, вероятно, убьет. Ваша фамилия не везде вас защитит. К этому вы готовы?
– В случае провала меня убьют. Уверяю вас, я понимаю. Я бы не стала в это ввязываться, если бы не знала, каковы ставки.
– Не думал я, что вы идеалистка.
Слово «идеалистка» звучит у него как ругательство.
– И правильно делали.
– Ваш брат…
– О брате я ни с кем не говорю. Этого вы от меня не добьетесь.
Алехандро первым увидел трещины в той жизни, которой мы жили на Кубе до революции, и вслух сказал о них за обеденным столом. Он был возмущен тем, что наша семья наслаждается комфортом, когда вокруг столько людей страдает. Вступив в Федерацию студентов университетов Кубы, Алехандро присоединился к движению сопротивления и принял участие в штурме президентского дворца, после чего отец от него отрекся. Большинство кубинцев смотрели на своего тогдашнего правителя сквозь отрицательную линзу, но наша семья предпочитала дружбу с Фульхенсио Батистой как с неизбежным злом.
Всю жизнь я везде следовала за Алехандро. Его гнев становился моим гневом, его мечты становились моими мечтами, его надежды – моими надеждами. Его смерть стала моей смертью.
Мы оставили Алехандро на Кубе, в склепе среди многочисленных родственников, под землей, на которой теперь хозяйничают его убийцы.
Я делаю глубокий вдох.
– Так вы заинтересованы в моей помощи?
Дуайер бросает сигарету на пол и гасит носком туфли.
– Может быть. Мы с вами свяжемся.
Отрывисто кивнув, он уходит. Я остаюсь на балконе одна, между надеждой и отчаянием.
После замужества Элизы в доме с родителями остались только Изабелла, Мария и я. Мария ходит в школу, а мы с Изабеллой не знаем, куда девать время. Занимаемся благотворительностью и церковными делами, я вот втянулась еще и в «факультативную» политическую деятельность. И все-таки наша жизнь кажется мне бесцельной. Я пытаюсь добиться от отца, чтобы он разрешил нам поступить в университет, и предлагаю помощь в возрождении нашей сахарной компании, почти уничтоженной революцией Фиделя.
Восемь месяцев назад на Кубе был издан закон об аграрной реформе, который ограничил площадь частных земельных владений, чтобы перераспределить «излишки» или просто конфисковать их в пользу правительства. Один росчерк пера разрушил все, что семьи, подобные моей, строили веками. Но это еще не самое страшное: судя по слухам, долетающим до нас из нашей страны, тысячи моих соотечественников томятся в тюрьмах, подвергаются пыткам, погибают.
– Будьте осторожны.
Услышав этот голос, я вздрагиваю и оборачиваюсь. Оборачиваюсь медленно: отчасти из женского тщеславия, но прежде всего, чтобы голова успела проясниться.
Хотя теперь я знаю, кто он, и знаю о его предстоящей женитьбе, он не стал менее блистательным. Единственное, что сейчас портит его красивое лицо, – это хмурый взгляд, направленный на меня.
– Дуайер из тех, кого нежелательно настраивать против себя, – говорит Николас Престон предостерегающе.
При том, какое влиятельное положение он занимает в правительстве, я не удивляюсь знакомству Престона с человеком из ЦРУ. Увидев в его глазах интерес, не удивляюсь я и тому, что в разгар праздника по случаю своей помолвки он проследил за мной, когда я исчезла из бального зала. Мне неприятны его слова, его предостерегающая интонация и то, что он считает, будто меня нужно оберегать.
– Я сама в состоянии о себе позаботиться.
– Пожалуй. И все же это не значит, что вам не следует осторожнее выбирать для себя компанию. Дуайер не постесняется использовать вас в своих целях и не станет слишком беспокоиться о вашей судьбе. С ним шутки плохи.
– А я и не шучу.
Слова Николаса Престона напоминают мне то, что говорят мои родители: ставя передо мной барьеры, они напоминают мне о статусе нашей семьи, о необходимости выгодного замужества, о важности продвижения по общественной лестнице.
Он делает шаг вперед, я слегка наклоняю голову набок и пристально смотрю на него.
– Разве здесь вы должны сейчас быть, сенатор Престон? Ваша невеста вряд ли будет довольна тем, что вы озабочены делами другой женщины. Тем более такой, как я.
В этом тихом островном городке я слыву скандальной особой.
Когда я произношу слово «невеста», его щека нервно дергается, а от слова «озабочены» он содрогается всем телом. Я улыбаюсь, показывая зубы.
– Я ведь уже сказала вам, что могу позаботиться о себе сама.
Воцаряется тишина. Он сухо кивает. От непринужденности, которая была между нами раньше, не осталось и следа.
– Разумеется. Извините за вмешательство. – В его тоне слышится насмешка, а изгиб губ словно бы говорит: «Я тоже кусаюсь». – Вы правы: моя невеста меня ждет.
Оставив за собой последнее слово, причем очень эффектное, он опять показывает мне спину. Опять я наблюдаю редкое явление: мужчина от меня уходит.
Ни над одним из пяти предложений руки и сердца я даже не задумалась всерьез: те господа казались мне достаточно приятными или компенсировали свою неприятную внешность хорошим состоянием, но никто из них не заставил меня что бы то ни было почувствовать.
Они не пробирались ко мне под кожу и не будоражили меня.
Это сделал Николас Престон.
Глава 3
– Как вчера все прошло? – тихо спрашивает меня по-испански Эдуардо Диас, обводя переполненный ресторан бегающим взглядом.
Мы обсуждаем организованную им встречу между мистером Дуайером и мной.
– Не знаю, – признаюсь я.
Бессмысленно врать человеку, которого я в детстве при помощи шантажа заставляла играть со мной в кукольное чаепитие. Эдуардо из тех друзей, которые воспринимаются почти как члены семьи.
– Ну, чем закончился ваш разговор?
– Мистер Дуайер сказал, что свяжется со мной. – Я понижаю голос. – По-моему, у ЦРУ нет четкого плана, как подобраться к Фиделю, и мысль о том, чтобы использовать меня, заинтриговала Дуайера.
Эдуардо делает глоток кофе, красивое лицо хмурится.
– Этого недостаточно.
– Он подозрительный: если бы я стала слишком наседать, он бы принял меня за какую-нибудь кубинскую агентку.
В последнее время Вашингтон и Гавана шпионят друг за другом особенно активно. По слухам, Фидель внедряет своих разведчиков в растущие эмигрантские круги.
– Пожалуй, – соглашается Эдуардо и, сделав еще глоток, откидывается на спинку стула.
Как только он ставит чашку на стол, официантка подбегает, чтобы ее наполнить. Он награждает девушку своей фирменной улыбкой. Женщины без конца влюбляются в Эдуардо Диаса, и, боюсь, это ужасная ошибка. Он эгоистичный паразит, хотя и очень обаятельный. Сейчас он полностью сосредоточен на нашем деле и не позволит паре красивых глазок или других прелестей себя отвлечь. Как бы он ни любил женщин, Кубу он любит больше.
Щеки официантки розовеют. Она покидает нас, наполнив чашку Эдуардо до краев.
– Я слышал, у тебя вчера появился новый поклонник.
– Думаю, даже не один. Я старательно разыгрывала из себя деву в беде – принцессу без трона, ждущую своего рыцаря, который убьет ради нее дракона. Мужчины обожают всякую такую чепуху.
Эдуардо улыбается.
– Некоторые.
– А ты не собираешься сражаться с драконами?
– Ты же знаешь, как я не люблю пачкать руки.
– Полагаю, кое-кто из американцев, которые были вчера на приеме, менее брезглив, чем ты.
Говорят, Николас Престон – герой войны.
Взгляд Эдуардо становится пристальнее.
– К разговору о вчерашнем приеме. Тебе сделали предложение?
Он сам на вечеринке не был, но кроме меня у него явно есть другие глаза и уши, при помощи которых он наблюдает за светской жизнью Палм-Бич.
– Ты мог бы ходить на эти вечеринки, а не полагаться на свою маленькую шпионскую сеть.
– Вчера я играл в карты, и это предприятие принесло мне немалую выгоду.
