скачать книгу бесплатно
***
Предпоказ «Сапфира» прошел, сгинул, рассыпался, испарился. Нога зажила, остался лишь кривой розовый шрам с синей точкой в месте, куда вошел стержень, – наверно, из-за чернил.
В восемь утра звонит Марк. Я, еле продрав глаза, нащупываю трубку.
– Что? Спишь! Я вот с шести читаю. Читаю и глажу себя по лысине. Слушай: бла-бла-бла фильм, сюжет, вот: «Тейлор, как всегда, поразил своей игрой. Стоит ему появиться в кадре, он моментально завоевывает внимание и удерживает его на всем протяжении сцены. Такой роскошной смерти мы давно не видели: этот снег, который мягко ложится и тает на еще не остывшем теле героя Джонса, – это просто красиво!» Ну как тебе?
– Ты написал?
– В том-то и дело – они! Короче, лучшего времени для парфюма «Сапфир» не придумаешь. Сейчас все захотят обладать частичкой тебя, захотят, чтобы их парни стали тобой, будут представлять тебя, думать, что это ты их трахаешь. Мне как раз пару недель назад присылали окончательный вариант. Завтра у тебя фотосессия, сегодня не пей и ложись пораньше.
***
Очередное after party, укромное место только для избранных. Здесь все равны, каждый – звезда. Даже Элен пришла, старается избегать встречи, поглядывает издалека, думает, что не вижу.
Сколько себя помню, всегда принадлежал к этой когорте; посвящение произошло намного раньше, чем мне официально могли продавать спиртное.
Диджей мешает треки, как и бармен коктейли. Скучные разговоры: кто какой бизнес открыл, кого утвердили, сплетни о тех, кто скуксился и потерял контракт. Их можно выносить лишь напившись. Но я обещал Марку, поэтому потягиваю томатный сок, прибиваясь на пару фраз к разным группкам, чтобы сделать фотки.
Наконец я нахожу Марка, он стоит в компании Олди и других боссов. Они улыбаются, хлопая меня по плечу: «Ты молодец».
Марк потом сказал, что «Сапфир» уже три недели лидер кассовых сборов, в два раза отбил затраты, и это не предел.
Он нюхает мой стакан – думает, это «кровавая Мэри» – и довольно кивает: «Извини, у нас серьезный разговор, подожди меня там». Ну конечно, не дорос я до серьезных разговоров.
Смотрю на них из угла, куда меня поставили. Я молодец, пока делаю их богаче; они отработают меня и выкинут, выпьют и забудут.
***
Конечно, я напился, когда вернулся. Задело, как Марк меня спровадил. Напился и лег спать.
Я пытаюсь что-то контролировать, пыжусь, а в итоге расписываюсь в беспомощности. Сплю, как вдруг что-то внутри приказывает: «Просыпайся! Быстро встал и побежал, нет, полетел! Да-да, ты не обманулся…» Из меня извергается то, что я съел – но главным образом, выпил – накануне. Я хочу спать, но у тела другие планы. Оно сотрясает меня, складывает, ломает – показывает, кто хозяин. И я не могу ослушаться.
На следующий день, когда хочу засмеяться или глубоко вздохнуть, оно закрепляет знание болью. Я все понял, все! Лучшего дня для того, чтобы бросить курить, не придумаешь.
Меня ничто не учит, поэтому я запиваю хлопья вискарем. День полон приятных хлопот, разбавленных небольшими порциями алкоголя.
Два года назад Марк подписал контракт с какой-то очень крутой дизайнершей из Бельгии, не помню ее имени: на каждом мероприятии я появляюсь в ее нарядах. Сегодня это сморщенные кожаные брюки, рубашка в разноцветный горошек, шапка в тон и белые копыта на ногах. Слава богу, контракт заканчивается через три недели и впереди ни одного выхода в свет.
К шести я полностью готов; весьма довольный своей шуткой, я сажусь в присланную машину и отправляюсь в студию, где ждет Марк.
Не пойму, как они умудряются узнавать, где я буду сегодня? Подъезжаю к небоскребу, окруженному людьми. Надеваю будничную улыбку и вылезаю из машины. Толпа начинает шевелиться: кто-то вынимает и трясет плакаты с признаниями в вечной любви, кто-то – мои здоровенные фотографии. И все орут, визжат, зовут. Я подхожу к этой массе, что стоит за хлипким заборчиком. Кто-то лезет целоваться, кто-то дергает за руку, кто-то пытается оторвать кусочек рубашки, я отшучиваюсь: «спасибо, что пришли, но уже эфир…», фотографируюсь с кем-то смазанным и безликим. Охранникам удается достаточно быстро отодрать меня от их объятий и затолкать в дверь.
Мне стало тесно. Я не влезаю в блестящую коробочку с моим именем на крышке. Вы впихиваете, но то тут, то там вылезает то рука, то нога, а то и вопящая голова. Я оглянулся – сегодня вы видите меня в последний раз, прощайте – воздушный поцелуй из-за толстого стекла, запомните и передайте потомкам.
В холле, читая что-то с телефона, стоит Марк. Поднимает голову и довольно осматривает меня.
Лифт мчится на семнадцатый этаж, и тут я снимаю шапку:
– И что это? – свел брови Марк.
– Не нравится?
– Ты зачем побрился? – он оросил мое лицо слюной. – Ты пил? С ума сошел?
– Расслабься, я могу играть в любом состоянии.
– А я не могу тебя выпустить в таком состоянии.
Двери открылись. Марк засовывает меня в гримерную и бежит в аппаратную к менеджеру.
– Привет, девочки, – плюхаюсь в кресло. – Нравится моя новая стрижка? – провожу рукой по лысой, почти как у Марка, башке.
– Красоту ничем не испортишь, – Синди наклоняется с палитрой, чтобы подобрать тон.
Красный Марк появляется через двадцать минут:
– К поклонникам не подходи, Аллан Мерфи знает, что ты поддатый, я предупредил и о твоей стрижке. Говори, что для проб, а вообще говори поменьше и побольше улыбайся. Он готов? – кивая на меня, интересуется у визажиста. Она тоже кивает и добавляет:
– А мне нравится, очень мужественно, как у Дизеля; если еще бороду отпустить, вообще классно будет.
Марк под локоть вынимает меня из кресла и тащит по длинному коридору, приговаривая:
– Нравится ей… Да вам, бабам, все, что этот придурок делает, нравится. Вин Дизель, говоришь. Где ты видела смазливого Дизеля? – поворачиваясь ко мне, морщится и говорит: – Ну зачем? – кивает девушке, которая в рацию произносит: «Тейлор Джонс готов».
– Я хотел сделать что-то сам.
Аллан Мерфи встал:
– А теперь я умолкаю, так как в нашей студии появляется ослепительный Тейлор Джонс, встречайте!
Студия ревет. С широкой улыбкой подбегаю к зрителям и бью по рукам всех, до кого могу дотянуться.
Глава 3. Одинокий рай
«Это одинокий рай!» – кричит объявление на сайте турфирмы. А я, прикидывая, какое барахло покидать в чемодан, жму «оплатить».
Марк меня просто достал – каждый раз, когда звонит, сразу начинает орать по поводу волос: завидует, что ли? И чтобы его не раздражать, я уеду их отращивать на маленький остров в Тихом океане.
Хм, если бы рай был действительно одиноким, наверно, я бы ускорил свое появление.
***
Как бы ни устал, не могу спать в самолетах: полно времени, которое надо чем-то убить.
Электронную сигарету курить не разрешили, поэтому приклеиваю на руку никотиновый пластырь, заботливо предложенный стюардом, и достаю из кармашка переднего сидения ежемесячный журнал авиакомпании. На титуле Эйфелева башня, Париж – замечательно. Что купить, что поесть. Досуг – ну, конечно: на левой странице моя фотография, на правой – статья про «Сапфир».
Я в синем костюме. Ненавижу их: как в броне. Хотя всегда проще надеть его. Сижу на деревянном троне, типа из «Игры престолов», левая нога закинута на правую, облокотился на коленку. Горизонтальные морщины на лбу, гусиные лапки в уголках глаз… Они почему-то оставили их, только сделали глаза ярче.
Марк предлагал гиалуроновую кислоту, но я побоялся – вдруг начнется аллергия, как у мамы. «Зато теперь ты можешь претендовать на более зрелые роли, – подбадривал он, – как у Ди Каприо: был Ромео, стал Гувером».
На самом деле я не знаю, что за парень сидит в синем костюме. Почему всегда синий или черный? «Потому что тебе идет. Ты мужчина-зима, как говорит Синди», – отбивается внутренний Марк.
Мой двойник, который живет на глянцевых листах, на гигантских билбордах, на светящемся экране, – я видел тебя тысячи раз и все равно удивляюсь. Ты совершенно не такой, каким я тебя представлял. Чем ты живешь? Куда идешь? Кого любишь? О чем думаешь?
Я листаю журнал: на последнем развороте реклама туалетной воды «Сапфир». Я, такой загадочный, в водолазке (еще одно орудие пыток), достаю парфюм, который лежит на бархатной подставке в сейфе, будто краду его. Флакон в форме сердца мерцает черным.
Интересно, мы сами заставляем общество видеть себя определенным образом или оно само выбирает. Я занят в такой профессии, где люди видят меня через призму сыгранных ролей. Несмотря на все старания Марка сделать меня кем-то положительным, для людей я смазливый мальчик, наркоман, алкоголик, бабник, гей и далее по списку. Радует, что хоть не некрофил и не сектант, хотя кто знает, какой сценарий он притащит завтра.
Если можно надеть на себя другую одежду и на время стать другим человеком, почему нельзя им и остаться? Боюсь, тогда мне придется сорвать с себя все.
Марк говорит, что нужно тщательно выбирать товар, который предлагают рекламировать, ведь каждый раз, когда будут крутить ролик, твое лицо и продукт становятся ассоциацией. Потом не отмыться. Репутация.
На разных порнушных сайтах я был лицом лубрикантов, презервативов и даже анальной пробки. Поклонницы были разочарованы, а я смеялся. Бедный Марк. Я не рассказывал ему.
***
Приятно целый день валяться на пляже, пока солнце не сядет в океан, и плестись к бунгало; располагаться на ступеньках, есть руками ужин, курить и смотреть на звезды, чувствуя, как теплый ветерок дует прямо в лицо.
Реклама не обманула – за три недели я видел лишь местную женщину, которая приносила еду и убиралась, и менеджера, приходившего раз в неделю справляться, всем ли я доволен. Конечно, я был доволен! Хоть мне и было сложно с ним разговаривать – речевой аппарат от бездействия ржавел. Я показывал поднятый вверх большой палец – он кивал и оставлял меня на неделю.
Но какая-то мерзкая часть расслабиться не могла. Она скребла своими тонкими когтями где-то внутри и хотела вылезти наружу. Она требовала внимания, она вопила – «Дай мне что-нибудь! Найди меня» и еще что-то, что я не хотел слышать, но не слушать не мог.
Пока я сидел на тихом соленом берегу, затягивался и выпускал дым через ноздри, она подкидывала странные мысли. И они носились по голове, мешая наслаждаться отдыхом. То спросит, кто такие близкие люди и есть ли они у меня, то кинет чувство абсолютной бесполезности моей работы.
Я выдержал неделю атаки. Поразмыслив, где же мне взять ответы на эти идиотские вопросы, я натянул шорты, повесил футболку на плечо, и отправился исследовать территорию. Оказывается, только моя часть острова была огороженным большим забором одиноким раем.
Полчаса вглубь, и вот – цивилизация: магазины, рестораны, массажные салоны, рынки, проститутки, наркотики, алкомаркет. Цветы соблазна. Но нет, я пришел не за этим.
Кто-то взял меня за руку, я посмотрел вниз и увидел мальчишку лет десяти: «Не хотите погадать, мистер?»
«Хочу!»
Он повел меня к деревьям. Под фикусом сидела старуха. Она что-то говорила на местном языке, изо рта торчали только два зуба. «Дай ей руку». Я протянул ладонь. Она заводила по ней сухим пальцем, и только сейчас я заметил, что старуха слепая. Она говорила и смеялась; я посмотрел на мальчика: «Слава тебя окружает. Год-два назад большое горе. Через год, может, меньше, еще будет. Получишь, к чему так стремишься. Будешь счастлив и несчастлив одновременно. Долго жить будешь. Береги любовь, не напирай. И не унывай». Она замолчала, замолчал мальчик. Я вынул из кармана пачку местных денег. Он взял четыре купюры и поклонился мне. Я пошел к магазинам, а паренек догнал меня и передал: «Она сказала – не бери ножницы».
Не бери ножницы – что за бред. О! Вот мини-маркет. Два блока местных самых дорогих сигарет. Полки с газетами и книгами: брошюры о местных красотах, детективы, романы в мягкой обложке, бестселлеры; они уже успели состряпать из «Сапфира» роман, который оккупировал верхний ярус крутящегося треугольного стенда. Ну конечно, мальчик узнал меня. Мне стало как-то неприятно, захотелось отмыться, больше никогда не допускать, чтобы кто-то незнакомый знал обо мне что-то личное. Старуха навела меня на мысль, я сам все узнаю.
У выхода коробка с секонд хэндом. Я откапываю брошюру Луизы Хей за доллар, «Звезды и числа судьбы» за три, а также бесплатный рваный «Дар орла» Кастанеды.
Астрология предлагает принять судьбу, тесно зажатую среди звезд и планет, выстроенных в час моего рождения; нумерология – определенную вибрациями чисел. Я честно составляю натальную карту и рассчитываю то, что повествует мне обо мне.
Луиза Хей советует простить всех, кто причинил боль. Маму, которая делала из меня неудавшуюся себя. Папу, который никогда не вмешивался. Марка, который со мной из чувства долга перед Амандой, продает меня, словно шлюху, и думает, что я получаю удовольствие. Зевак, которых интересует лишь размер моего гонорара и члена. Я вас прощаю. Покойтесь с миром.
«Дар орла» осваиваю ровно до того места, где эго начинает трещать по швам, и чтобы не сойти с ума, оставляю его в покое. Хотя и пытаюсь выторговать жизнь, вспоминая прошлое.
***
Но даже в раю наступает потоп. Жуткий ливень стеной, такой силы, что пока добежал пятнадцать метров до бунгало, промок до трусов.
Стою у окна в махровом халате, одной рукой опершись на раму, в другой – кружка с чаем. В темной сине-фиолетовой мгле стоит радуга. Последний раз я видел радугу, наверно, лет в семь.
Мы с мамой сидели на ступеньках, козырек крыльца закрывал от тяжелых теплых капель. Она протянула руку и указательным пальцем очертила полукруг, сказав: видишь радугу? Я не видел, и мама сделала пасс снова. И тогда, словно из тьмы, радуга стала проявляться, сначала расплывчатая, сотканная из тумана, – собралась, словно по волшебству.
Передо мной, соединяя берега залива, висит разноцветный мост, такой четкий, что каждая его дорожка видна и сияет по-своему. На лице расплывается улыбка, а из глаз текут слезы.
***
Как же хочется выплеснуть все то, что внутри, сделать хоть что-то, поменять жизнь, себя. Мне нужно выплыть отсюда, но я не вижу точку, куда надо направить силы.
На следующий день мне захотелось испытать себя: я решил узнать свои пределы. Прыгнул в воду и плыл, плыл, как братья в «Гаттаке», не оставляя сил на обратный путь. Вот только страховать меня некому.
Начинаю уставать: мышцы деревянные, ноги сводит; ложусь на спину, но не могу удержаться, ухожу под воду. Смотрю наверх: лучи солнца, голубое колеблющееся небо и сеотихое спокойствие внутри: «Вот сейчас я умру. Жаль, я так ничего и не понял».
Справа ударяет весло, проталкивая меня к поверхности, кто-то хватает меня за руку и втаскивает в лодку. Местный рыбак крутит пальцем у виска и на своем непонятном языке что-то кричит, жестами показывая акулий плавник, и тычет в воду.
Довез меня до берега, а я отдал ему все деньги, которые были в шортах на пляже.
***
Три дня в голове не носилось ни одной мысли. Все дни я пел, пел песни, которые слышал когда-то по радио или в наушниках парня, что сидел рядом в зале ожидания аэропорта. И вот так, бормоча себе под нос неизвестную мелодию, я наткнулся на себя. Будто кто-то взял и включил свет.
Сидя посреди белой гостиной, поднялся над своей жизнью и увидел ее целиком, охватил и понял. Себя в разных ситуациях с одинаково тупым лицом, покорный и лишенный желаний. Это я. Одинокий. Это я. Никому не нужный. Это я.
Как проснуться на отходняке, сесть в кровати: знобит, хочется спать, а заснуть не можешь; в голове крутится: насколько ты отвратителен, насколько пассивен, насколько бесполезен, насколько безнадежен. Неужели надо дойти до конца, до самой низкой точки презрения, чтобы получить шанс начать уважать себя?
Вот оно, за что я боролся. Получите-распишитесь. И что теперь с этим делать? Ведь надо же что-то делать.
Если бы я был чистым листком бумаги, если бы я мог создать себя заново, каким бы я был?
Я пошел в гардеробную, где в чемодане валялась сумка с ноутбуком. Марк постоянно подпихивал ее, чтобы в любой момент дать наставления по скайпу или прислать письмо с очередным интервью. Сел по-турецки на пол, открыл Word и застучал.
Я обнаружил горы чувств, водопады мыслей, которые разрывали изнутри, жаждали воплощения; они загнали в угол и требовали – освободи нас!
Это напоминало безудержную рвоту: просыпался среди ночи, чтобы записать обрывки фраз, что выплывали из сна. На этот случай на тумбочке всегда лежал блокнот. Я доставал мысли из головы и связывал их в предложения, вплетал в ткань текста, ткал свою историю.
Было страшно засыпать: а что, если завтра это испарится, уйдет, и опять придется вернуться туда, откуда пытался сбежать. Вернуться все равно придется, но хотелось бы сделать это обновленным. К моей радости, каждое утро было началом «дня сурка». Как только открывались глаза, так во всем теле начинался этот зуд, который не давал спокойно жить, да я и не хотел покоя; руки тряслись, пока загружался ноут. Вот он, любимый файл, заботливо пополняемый каждый тень, все толще и толще; он принимает все, что я даю, ему все равно, а мне приятно. Измученный к вечеру, я успокаивался, будто кончил, и засыпал с чувством выполненного долга. Эти последние недели не имели ничего общего с тем огромным миром, который дышит за пределами комнаты. Ничего не заботило: ни сценарии и режиссеры, ни девочки-подростки, ни фаллоимитаторы, названные в мою честь.
Глава 4. Семья
Я включил телефон и минут десять ждал, пока он загрузится: СМС – 854; входящие – 203. Я выбрал одно из бесконечных «Марк» в списке и нажал трубку.
Орал он недолго, минут десять, чаще всего употребляя слова «придурок», «о**ел» и «в**бу, когда увижу». Сказал, что приедет через пять минут, и кинул трубку.
Дома странно, как будто все в другой жизни. Диски, которые я слушал перед отъездом, книги, сваленные в кучу на столе. Предусмотрительно отключенный телефон – а то бы взорвался от одних только гневных сообщений Марка. Все родное, и все чужое. Все знакомо, и все в первый раз. В дверь забарабанил Марк: «Ну, слава богу, волосы отросли!»
***
Премьера добавила несколько миллионов на мой счет, похудев на налоги и агентские.
