скачать книгу бесплатно
Старый дом
Михаил Климов
Приключенческая мелодрама – так, наверное, можно определить жанр нового романа Михаила Климова, автора популярной книги «Записки антикварного дилера». Старая и новая Москва, любовь и ненависть, революционное подполье и торговля старыми книгами сплелись здесь в единый и причудливый орнамент.
Михаил Климов
Старый дом
© М. Климов, 2014
© М. и Л. Орлушины, оформление, 2014
© Издательство «Водолей», оформление 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
1
Да никогда в жизни Прохоров эту квартиру бы не снял.
Ну, или при других обстоятельствах…
Это и не квартира была вовсе: малюсенькая прихожая, небольшая комната с газовой плитой и холодильником прямо тут же у входа, раковина, крохотный туалет, душ в углу, переоборудованный, скорей всего, из половинки старого платяного шкафа – так там было тесно и темно. Стол под полуподвальным окном, узкая походная кровать (Славе в голову не могло прийти, что такие в Москве сохранились) у противоположной стены, стул, который по возрасту точно был старше нашего героя. И еще компьютерное кресло, которое он купил, потому что сидеть долго на местном стуле не мог.
Но ремонт в родной «однушке» в Черемушках – Равиль сказал, что если проводку не сменить, то однажды хозяин проснется, в лучшем случае, под рев пожарных машин, а в худшем – и их не услышит…
Но наличие Интернета, хотя, казалось бы, какой Интернет в подвале такой развалюхи. Но ведь есть и даже вполне пристойно работает.
Но местоположение… Он поднял голову – через невысокое окно был виден центральный купол и довольно большой кусок Храма Христа Спасителя.
Да и Горохов жил сравнительно рядом, смена книг на описание проходила быстро и без задержек. Шофер, секретарь, охранник Горохова, кто он там – не важно, но точно Вадик, привозил и увозил коробки по первому звонку. Правда, сколько Прохоров ни просил расставлять их по одной возле стола, гребаный адъютант всегда ставил их одна на другую и у стены. И сегодня опять придется таскать их, напрягая сорванную сорок лет назад спину.
Зачем он только взялся за опись этой библиотеки? Не его это дело – считать страницы и щелкать фотоаппаратом.
Деньги приличные, это конечно, но вот иметь так часто дело с Гороховым совсем не правильно.
Понятно, что на самом деле так было не столь тоскливо вечерами, но все же… Лучше дружить с тоской, чем с Вадиками в разных видах – это он усвоил давно, но все время нарушал.
Зазвонил телефон:
– Картошка с мясом понравилась? – спросила дочь.
– Сейчас… – торопливо сказал он в ответ, пытаясь сообразить, где это у него такое сокровище может обретаться.
На столе не было, на плите – тоже.
В душе мокро и пахнет несъедобно, а в туалет нести – вроде рано, оставался холодильник.
Он встал, открыл дверцу, Марина терпеливо ждала.
Молоко, пирожные, сыр, салат с прошлого дочкиного посещения.
А где компот?
Вадик, что ли, съел…
– Уверена, что была картошка? – на всякий случай спросил он.
– На самой нижней полке…
Там «компот» и оказался.
В новой синей кастрюльке явно не местного происхождения. «Приготовила дома? Потом везла из Кунцево? В такую жару?»
– Приступаю… – кивнул он, как будто Марина могла это видеть. – Отчет в письменной форме через час…
– Можешь не спешить… – она хмыкнула, – мы с Володей на концерт идем. Освободимся поздно…
– Игги Поп? – блеснул он слышанным когда-то от Володи именем.
– Мимо… – в голосе дочери послышалось удивление. – Сама Нина Хаген приехала… Потом позвоню…
Но есть не хотелось, придется опять наврать или ждать до утра, когда он все и попробует. А вот попить не мешало. Слава протянул руку к начатой утром бутылке, но тут же отдернул ее – молока явно было меньше, чем перед его уходом.
А вот это точно – Вадик.
Прохоров посмотрел на любимую кружку – та стояла точно на том же месте, куда он поставил ее утром после мытья.
«Из горла пил, сука…»
Он взял бутылку двумя пальцами и понес к раковине. Пить после этого бугая он не мог. Известно, что молоко любят либо очень здоровые, либо очень больные люди. К какой категории отнести Вадика, Слава не знал, но ни та, ни другая симпатий к этому персонажу не вызывали.
И как всегда, когда он злился, все пошло наперекосяк.
Когда до раковины оставалась какая-то пара метров, бутылка выскользнула из рук, а Вадик, козел, ее еще неплотно завинтил…
Короче, через двадцать секунд по полу шел длинный белый след, потому что наш герой с расстройства еще и пнул пластмассовую посудину, и теперь, вместо того, чтобы убрать лужу размером с блюдце, надо было возить тряпкой по всей комнате.
К чему он и приступил, поминая родных и близких гороховской шестерки. Но злиться все-таки не следовало, потому что духи этого старого дома тут же отомстили ему. Уже заканчивая вытирать загаженный пол, Прохоров выяснил, что не убрал брошенную бутылку.
Удалось узнать ему это очень просто – он, сделав шаг назад, на нее и наступил…
Бутылка громко сказала «Ква», остатки молока разлетелись по всей комнате, и на одном из белых пятен Слава и поскользнулся. А поскользнувшись, полетел в сторону, задел за гороховские коробки и шмякнулся об стену с такой силой, что тут же заныло плечо.
Он посидел несколько секунд, велел себе успокоиться, что ему почти удалось, так только спел про себя что-то нецензурное. Но тут же с радостью констатировал, что ни одна капля, ни один ручеек не добрались до этих треклятых гороховских коробок. А то еще вдобавок к уборке и помятому плечу пришлось бы платить немалые тысячи за испорченные книги.
Потом тяжело поднялся, взял оброненную тряпку и, заставляя себя улыбаться, снова принялся за уборку.
А когда оглянулся, увидел, что в том месте, где он влетел в стену, часть ее немного просела, а обои по краю слегка прорвались, образуя четкий и довольно большой четырехугольник.
Похоже, там была какая-то дверь, которую заклеили в незапамятные времена, а он сегодня сдуру отклеил. Ему как-то раньше в голову не приходило поинтересоваться, что у него за соседи.
Но эта дверь Прохорову совсем не понравилась. Потому что у него здесь чужие книги на несколько десятков, а иногда и сотен тысяч долларов, а тут какая-то незапертая или почти незапертая дверь.
Толкнуться туда? А вдруг там кто-то живет и он вломится в чужую жизнь в самый неподходящий момент…
Слава почесал затылок, потом подошел к обозначившемуся проему, прислушался – все тихо. Он перетащил пару коробок прямо под злополучную дверь, чтобы желающим войти была помеха, достал ключ и вышел из квартиры. Прошел через разрушенный и заплеванный коридор, посмотрел на лестницу, ведущую на верхний этаж – а там кто-нибудь живет? Или он один обитатель всего дома? За неделю, что он тут тусовался, ему мысль о соседях, как уже сказано, не приходила ни разу…
Прохоров вышел на улицу – идея была простая: прикинуть, где его окна, понять, где окна той комнаты, в которую он сейчас чуть не ввалился, глянуть на них. Если там все пустынно и заброшено, как во всем доме, хрен с этой дверью, пусть все будет, как есть, а перед тем как съехать, он позовет Равиля и за тысячу рублей тот переклеит всю стену, чтобы риэлторша, которая сдавала Славе квартиру, не приставала.
А вот если там кто-то живет, герань на окошке и все такое, тогда надо думать, как быть. Возможно, придется обращаться к Горохову, чтобы он решил этот вопрос (ох как не хочется) или просто снял для него другую квартиру.
Он вышел из подъезда, прикинул, какое окно его, подошел ближе и перевел глаза влево, туда, где должна была находиться соседняя комната.
Только там ничего не было, дом явно кончался его квартирой, а та стена, в которую он въехал, была глухая и снаружи, во всяком случае, – каменная.
2
И никаких следов двери.
Вообще никаких…
Более того, весь дом был ветхим донельзя, многочисленные перестройки (а откуда иначе в нем силикатный кирпич?) привели к тому, что страшноватая двухэтажка, бывшая некогда городской усадьбой, превратилась в развалюху, которая и уцелела-то до сих пор только потому, что никто, видно, не мог придумать на таком крохотном участке даже «точечной застройки». Так вот, все было ветхое, кроме наружной стены его комнаты, той самой, где должна была быть дверь…
Или он ошибается?
Слава сделал шаг назад, чтобы получше прикинуть, где кончается его нора. С глазомером было все в порядке, и ясно, как Божий день, что даже внутрисхемного прохода, как в романе «Месс-Менд» тут быть не могло. Ну, или только для мышей с крысами…
Где-то сбоку скрипнули тормоза, послышалась глухая ругань, и, скосив глаза, Прохоров увидел, как из большой БМВ к нему двинулся молодой парень, сжимая в руках бейсбольную биту.
– Че, папаша, – орал он, потрясая своим оружием, – жить надоело? ГЦа помогу до кладбища добраться…
Пришлось срочно ретироваться, тем более, что претензия парня была вполне справедливой: наш герой стоял посреди мостовой и вполне мог отправиться на кладбище сам на капоте «бехи».
Парень преследовать его не стал, только заржал, глядя на то, как «папаша» трусил к грязному подъезду. Сел и уехал, но наш герой этого уже не видел, он стоял, прижавшись изнутри к своей двери, и пытался восстановить дыхание.
А заодно думал…
Тут сбившееся дыхание и бешено колотящееся сердце совершенно не мешали процессу…
Нужно или не нужно проверять дверь?
Вполне возможно, что если ее совсем отклеить от обоев и как-то заглянуть за нее, там обнаружится просто каменная кладка. И можно будет успокоиться за чужие «богатства»…
Скорее всего, так и будет…
Так что можно и не начинать…
Но, немного зная себя, Слава понимал, что будет изводиться, пока не проверит. Нудный характер, привычка все доводить до конца, зачастую ненужного, давно уже взяли в нем верх над детской безалаберностью и разгильдяйством юности. В науке это, кажется, называется ананкаст. Хорошая тема для размышления – когда и как пацан, которого мама всегда снимала то с забора, то с дерева, превратился в зануду.
Но это – потом, сейчас надо было понять – трогать дверь или звать Равиля с обоями?
Он, наконец, отклеился от входа и решил сделать то, что всегда, правда, непонятно для чего, в подобных обстоятельствах делают люди – простучать странную стенку костяшками пальцев.
Зачем? Бог весть…
Что он поймет, если звук будет глухим?
А если гулким?
А звонким?
Но Прохоров уже решительно стоял у стены и решительно колотил в нее рукой.
Интересно, какой это звук?
А это?
Он подошел к не проявленной до конца двери, отодвинул коробки и стукнул костяшками и по ней.
И видимо, в азарте передвигания коробок, довольно сильно. Или до этого она не смогла пережить Славину тушку или сейчас испугалась точного удара, только дверь вдруг заскрипела обиженно и… рухнула.
Без особого шума и грохота, да и пыли особенной не было, вроде, как лист фанеры шлепнулся на землю, даже не на пол.
Чего быть не могло по условию, потому что от двери до внешнего края стены, как он установил экспериментально, глядя с улицы, было максимум сантиметров тридцать, а упала эта сволочь плашмя.
Словно там была целая комната…
Что там в реале, Прохоров видеть не мог, потому что дверь, падая, за собой остатки обоев не потащила, они так и висели теперь, на манер разноцветной и грязной занавески, заслоняя от нашего героя новый мир.
Зато и выбора у него не осталось: живет там кто-нибудь или нет, было там, куда падать двери или это у него бред такой – теперь не имело значения. Тронул – ходи, соблазнил – женись, уронил – подними…
И вот наш герой решительно обеими руками ухватил, используя рваные края, «занавеску» и рванул на себя.
Открылась комната.
Не входя, он стал осматривать ее.
Примерно такого же размера, как Славина.
Только поуютней: занавески на окнах, горшок с цветами, правда, подзасохшими, стол с настоящей скатертью, в отличие от его с бумажной. Даже какой-то лохматый половик…
И что-то странное в ней было, в этой комнате, хотя, что именно, он не мог пока поймать.
Ни «платяного шкафа», приспособленного под душевую, ни раковины, ни холодильника, ни плиты… Однако на столе стоял примус… Или керосинка…
Слава в детстве в коммуналке еще застал такое или подобное сооружение, но чем одно отличается от другого, не знал.
Что же все-таки тут не так?
