скачать книгу бесплатно
Но – белыми, мраморными…
А это значит, что сомнений уже не осталось – он нашел дверь в какое-то другое время минимум до 1931 года, когда Храм взорвали.
Никто и никогда, Прохоров это прекрасно понимал, не будет белить бронзу под мрамор, не на Украине же все это обретается.
Кино снимают?
Бред, невозможно…
Даже если бы кино снимал сам великий Никита Первый, которому позволено, кажется, всё, то и тогда, ясное дело, сняли как есть, а потом просто перекрасили бы горельефы на компе, если кому-то вообще пришла бы в голову идея заморачиваться такой ерундой.
Так что последние сомнения исчезли…
– Ну и с чего тут мучиться, чего переживать? – спросит любой нормальный человек. – Выпала такая уникальная удача, так лови ее за хвост…
Но здесь мы возразить не можем, а можем только пересказать ту бурю мыслей, которая бушевала в Славином мозгу по этому поводу.
А думал он вот о чем.
5
Из ситуации сложившейся видно было выхода три и все они на некоей оценочной линейке располагались между отвратительным и омерзительным.
Первый самый реальный, но и самый невероятный: заклеить проем, забрать вещички и сбежать.
Плюсы – ничего тебя не касается, пусть тут и по ту и по эту сторону двери все будет как будет, я – не я и корова – не моя.
Минусы – могут все-таки на него, Славу, выйти. Те, кто с этой стороны, конечно. Гороха вполне могла заинтересовать та поспешность, с которой Прохоров бежал из старого дома.
И уж точно заинтересует Вадика. Конечно, он идиот и обыграть такого не проблема. Вряд ли он помнит, какие на той стене были обои. Подобрать похожие по тону, Равиля не звать, обойтись своими силами – Марина, Володя и он сам – авось, когда придет проверять причину бегства, Вадик ничего не заметит. Пожмет плечами, сплюнет на пол и уйдет.
А если в момент обхода квартиры ему придет в голову прислониться к стене в ненужном месте?
А если решит, как Слава полчаса назад, простучать стены, интересуясь, что напугало «книжака» (таким странным именем он звал Прохорова)?
А если в момент его возни там за перегородкой вернется хозяин и поинтересуется, что за странная дыра в стене, то есть, стена, вроде есть, но обои другие и все такое… И толкнется в этом месте?
Будет интересная встреча.
Даже чересчур интересная с кровью и жертвами…
Да и кроме всего был в этом варианте гигантский минус: при всем при том, что Слава с возрастом успокоился и любопытство его почти умерло, все-таки пройти мимо такой возможности, завязав себе глаза, он не сможет. Даже если все сделает по первоначальному плану, то есть замажет, заклеит и сбежит, и дальше все пойдет гладко, все равно не успокоится. Будет таскаться сюда, ходить вокруг дома, сердце будет ныть, и чем все это кончится – неизвестно…
Второй вариант – романтический.
Ситуация складывалась так, что вполне можно попробовать в лучших голливудских традициях спасти мир.
В самом деле: за окном, скорее все-таки дореволюционная Москва, чем тридцатые годы. Крой пальто, отличное состояние книжек и ни одной среди них послереволюционной, да и карета вместе с полным отсутствием автомобилей – все это наталкивало на мысль, что на дворе какие-то десятые годы, а отнюдь не тридцатые и даже не двадцатые.
А тогда все просто: уточнить – который точно год на дворе, выяснить, где в это время были Ленин, Сталин и Троцкий и кого-нибудь из них мочкануть.
Прохоров не был безоглядным сторонником большевистской версии теории о роли личности в истории. Он понимал, что движение времени – штука объективная и, если суждено было России влезть в февральско-октябрьское говно, то тут уже ничего не сделаешь. Но вот консистенция, вот количество, вот отравляющая сила этого продукта сильно зависели от исполнителей исторических ролей, и тут можно было как-то попробовать влиять.
Не так, конечно, как в знаменитом рассказе Брэдбери про раздавленную в палеолите бабочку, которая многое изменила в наше время. История все-таки вещь достаточно самостоятельная и упругая, чтобы так мощно реагировать на одно несчастное насекомое, но вот модифицировать персонажей, которые ее свершают – и перемен может быть много и разных.
Правда, неизвестно – к лучшему ли…
Плюсы: приятно жить, ощущая, что ты лично спас несколько десятков миллионов человек.
Минусы: а если на место Сталина придет другой – тот же Троцкий? Может, он вообще все население под расстрел поставит? И тогда, вернувшись из этой комнаты в свою, Слава мог увидеть просто развалины Москвы или услышать на улицах чужую речь – солдат, пришедших занять пустующие территории. То был такой гигантский минус, что плюс рядом с ним смотрелся забытой земляничкой на скошенном колхозном поле.
Да кроме того – это они сейчас известны – Троцкий с Лениным и Сталиным. А кто знает, вдруг там за ними стоит кто-то в тени, кто просто не смог проявить своих талантов, заслоненный более крупными фигурами?
Какой-нибудь Лацис или Дыбенко?
А отойди эта троица в сторону, может такое выползти, что Сталин покажется игривым котенком, а Ленин добродушным псом…
Что тогда?
Да и убивать Прохоров как-то не умел, не приходилось и не стремился никогда. Скорее наоборот, был он, то, что называется, мирным обывателем, даже дрался в своей жизни раза два и оба проиграл.
Можно, конечно, поискать исполнителя для такого действа – за тридцать пять лет работы знакомые завелись самые разные. Но вот представить себе, как он объясняет какому-нибудь «быку», что надо отправиться на сто лет назад и там завалить Ленина, удавалось с трудом. К тому же это вело к значительному расширению знающих о двери, а этого, по мнению Славы, надо было максимально избегать.
Тут, правда, было одно «но», которое всю историю зачеркивало быстро и легко – а что если вся троица в эмиграции, что, скорей всего, так и есть, если на дворе не 1905 или 1917. Все, шардык планам – не в Париж же ехать за ними с «быком» в соседнем, а то и в своем купе…
Хотя есть еще один способ изменить историю.
Без крови и киллеров…
Найти кого-нибудь поумней из того времен. Поумней и повесомей, какого-нибудь Милюкова, например. Прийти к нему, доказать, что Слава из будущего…
Как доказать?
Предъявить телефон.
Понятно, что позвонить он никому не сможет, но вот, скажем, снять фото или даже короткое кино – чем не доказательство. И то и другое в то время уже существовало, но на допотопном уровне, и моментальное воспроизведение, да еще цветное, вполне убедительно должно бы выглядеть. Он достал телефон и щелкнул камерой – на экране появилось изображение комнаты с окном в глубине.
Значит, работает…
А потом что?
А потом, если и когда тот поверит, что Прохоров из будущего, убедить его, что главная опасность не царизм, и даже не эсеры, а никому неизвестные Ленин и компания. Что воевать нужно с ними, а не с Александрой Федоровной и Николаем…
Может, поймет и поверит?
А поскольку был Милюков неглуп, вполне и придумать может, как с Лениным справиться и не пустить его во власть. Предупрежден, значит, вооружен, главное, знать, на каком участке сосредоточить усилия, а они тогда не имели представления, кто придет. Один только жандармский полковник Спиридович понимал, да кто его слушал?
Ну и тут прошлый аргумент ломал всю конструкцию, как ни хотелось Славе предотвратить хотя бы октябрь, но если Милюков на курорте где-нибудь на Лазурном берегу (как раз лето за окном), что тогда? Кого он еще знает из того времени – умного, влиятельного и не оголтелого?
То-то и оно…
Историю надо было учить по-настоящему…
Но подумать тут было над чем…
6
И третий вариант, казавшийся самым правильным, – практический. В той ситуации, которая сложилась, можно было очень неплохо заработать. Единственное условие – никто, кроме самого Прохорова (семья не считается, конечно) не должен был знать о двери.
Когда-то много лет назад, когда он начинал заниматься книгами, приснился ему сон: большая комната с кучей столов. И на каждом столе лежат книги, редкие и дорогие (ну в той степени, в которой он понимал тогда, что такое редкое и дорогое). И задача играющих, как он ее помнил, была выбрать десяток лучших, которые можно было взять с собой. И бедный, начинающий дилер Слава Прохоров проснулся в холодном поту, потому что полночи пытался совместить свои знания, размер и цену раритетов, и никак у него правильно не получалось.
Потом, он уже не помнил откуда, но откуда-то он узнал, что такие сны, или грезы наяву, или просто картинки посещали многих книжников и антикваров: товару отменного сколько угодно – бери не хочу, нужно только правильно выбрать.
Правда, все это несколько напоминало анекдот о том, как чеченец поймал золотую рыбку и она предлагает ему исполнить его желание.
– А что, какой желаний ты можешь?
– Любые… – отвечает рыбка. – Вот три дня назад вытащил меня один армянин и потребовал миллион долларов, так я ему и сделала…
– Адрес, адрес скажи тот армянина… – заорал чеченец.
И здесь в этих мечтах и грезах было вроде бы то же самое: почему все дилеры хотели книг или предметов вместо просто денег, которые они бы получили, продав эти предметы?
Но Слава хорошо знал, что кроме грошей тут был еще азарт: найти хорошую вещь, разобраться с ней (понять степень редкости, отличительные особенности данного экземпляра и т. д.), придумать клиента, которому она может быть нужна. И только потом вставить ему ее «по самые не балуйся», получая наслаждение не только и не столько от денег, а в гораздо большей степени от всего этого гарнира.
И сейчас Прохоров фактически оказался в такой комнате.
Антиквар ведь, как любой торговец, зарабатывает в двух случаях: либо он знает, где купить дешево, либо кому продать задорого. И не важно, что в первом случае квалификация зачастую подменяет такое знание дешевых источников, которых никогда не бывает много: опытный человек видит в книге или предмете что-то, чего не видит ее продавец – автограф, знание о том, что тираж был уничтожен, марку какого-то производителя, которая ничего не говорит лоху, но много – специалисту. Все равно – специалист, используя свои знания – покупает задешево, просто с годами и ростом класса такие ситуации заменяют везение: знание одерживает победу над случайностью.
Легко себе представить, что в этом, пока неизвестном Славе году, в ста метрах от его квартиры, ну может, в полукилометре, где-нибудь на Арбате, продается задешево многое из того, что сегодня, в начале двадцать первого века стоит немалые, а то и очень большие деньги.
Скажем, если его расчеты верны и на дворе что-нибудь типа двенадцатого, а лучше тринадцатого года, то «Супрематизм» Малевича он, конечно, не купит. Но что ему мешает, если все совпало, поискать и найти первую книгу Маяковского «Я», а это, по сегодняшнему дню – тысяч пятнадцать, а то и двадцать долларов.
Кроме того, если только поэзию считать, есть уже «Вечер» Ахматовой и «Путь конквистадоров» Гумилева. Может быть, уже вышел «Камень» Мандельштама, точно есть «Вечерний альбом» Цветаевой. Жаль, что «Близнец в тучах»» Пастернака и первая книга Набокова «Стихотворения» выйдут позже.
Но и того, что он навспоминал, уже было на сотню тысяч долларов и это при условии приличных экземпляров, а здесь они могли быть только отличные, временем не траченные, а значит, можно ввести коэффициент полтора.
И тут они должны были стоить три копейки. Как говорил Володя, средняя цена поэтической книги в это время колебалась вокруг рубля. Кроме того, по его же словам, а он знает, Слава никогда не встречал лучшего специалиста по поэзии Серебряного века, зачастую свои книги продавали сами сочинители прямо на дому.
Приходишь этак к Пастернаку домой и просишь продать «Близнеца», а заодно говоришь:
– Не могли бы вы мне еще и автограф написать?
– Почему же не мог бы? – удивляется Пастернак. – Пожалуйста… Как ваше имя-отчество?
Тут возникает, правда, соблазн, даже два. С одной стороны, автограф такого известного лица удваивает цену. С другой стороны, автограф такого известного лица другому известному лицу такого же ранга, например, Цветаевой, добавляет еще немалую сумму.
Но вот как посмотрит Борис Леонидович на то, что неизвестный ему человек просит написать автограф его знакомой? Слава, правда, не помнил, были ли они в предполагаемом им тринадцатом году знакомы, он просто в принципе обмозговывал эту ситуацию.
Так что писать Марине Ивановне не годится. А вот кому-то, кто еще не прославился, например тому же Набокову-Сирину – можно и даже соблазнительно, пусть потом литературоведы ломают себе головы, как такое может быть.
Другой соблазн, назваться именем вообще не поэта, а какого-нибудь политического деятеля, о котором Пастернак в то время слышать просто не мог. Как бы выглядела на «Близнеце» такая надпись: «Иосифу Виссарионовичу дружески Борис Пастернак. 1913 год»?
Да сколько хочешь денег за такое можно получить с того же Гороха, например. А если…
А если, и это будет второй соблазн, попросить написать что-нибудь вроде «Дмитрию Анатольевичу Медведеву на память от автора» – пусть все вокруг сходят с ума, видя такое…
Ну а почему он уперся только в поэзию?
У нее правда есть два достоинства: она дешевая в это время и занимает небольшой объем. Вот вышла примерно в это время книга Александра Бенуа «Царское село». Стоит она сегодня тысяч двадцать, а то и больше, но…
Но и здесь она должна стоить сотню-другую, а тащить ее откуда-то при общем весе килограмма в четыре совсем не улыбается…
Да и если переходить к вещам роскошным и супердорогим, то где-то в Москве ведь есть магазин фирмы Фаберже. Что ему мешает пойти туда и купить пару штучных, не поточных предметов? А это же совсем другие цены, тут десятками тысяч не отделаешься…
Слава даже крякнул от удовольствия, представив себе перспективы. Однако и тут все было непросто…
7
И возникал ряд вопросов.
Во-первых, деньги. Решить его было несложно, боны этого времени там, в соседнем мире не стоили почти ничего, это Прохоров знал точно, кроме каких-то коллекционных, но вряд ли здесь нужны коллекционные.
Однако есть нюансы…
Во-первых, надо точно знать дату – какое, милые, у нас тысячелетие на дворе, а лучше год, месяц и даже число. А то вытаскивание в двенадцатом году пачки денег с датой «1913» могло закончиться весьма для Славы печально.
Во-вторых, а как они платили?
Наличными?
Чеков вроде еще не было?
Или были?
Или при крупных расходах оставляли визитку, потом хозяин лавочки приезжал по указанному адресу, привозил заказанное и там получал все сполна? Где-то Прохоров читал про такой способ расплаты, только вот не помнил – Европа это современная или Россия начала двадцатого века?
Как правильно расплатиться, не привлекая особого внимания?
Надо залезать в Интернет, искать ответы на странные вопросы.
Да и кроме денег проблем немало:
Например, одежда. Надо точно знать, как они одевались и не только во что, но и кто во что – дресскод, как сейчас модно говорить. А то наденешь шмотку какую-нибудь, а тебя в приличный магазин не пустят, сразу городового вызовут.
Да и где их взять, шмотки эти, чтобы по времени и в размер. Есть в Москве пара магазинов, которые не отказываются от одежды старинной, да только ее там раз-два и обчелся и притом она в основном женская. Что интересного в сюртуке или даже фраке? А вот платье с фижмами (что это такое Слава не знал, но слово слышал) или шляпка с рюшечками – совсем другое дело.
Так что шансов подобрать что-то в магазине – ноль-ноль и повдоль, как говорится…
