скачать книгу бесплатно
Он видел, что Замковской совсем не нравилось то, что происходило с ее сыном, но не останавливал происходящее. Она должна была или принять или не принять новые условия, новую жизнь ребенка.
– Сейчас он ничего в этом мире не воспринимает, кроме своего зайца. Собственно, игрушка эта и есть для него весь мир…
Ирина удивленно оглянулась на него:
– А ведь вы правы…
Это был странный врач, он не ставил градусник, не смотрел документы, не расспрашивал ее дотошно о Сереньке. Но перед ее глазами все еще стоял мальчик, прижавшийся, как к родному, к этому врачу. И она пока терпеливо прощала ему и нищету этой больницы, и не очень чистый ковер, и то, что на него, похоже, не производили никакого впечатления ни ее охрана, ни изысканная одежда, ни она сама.
– И наша задача сейчас, – Зуев увидел в конце коридора Свету, кивнул ей, – найти что-нибудь, что могло бы вызвать у него интерес.
– Ничего, кроме зайца, – горько сказала Ирина, – уже больше года…
Алексей показал Свете на нарезающего по ковру Сереньку, та кивнула головой. В руках у нее был небольшой пластмассовый стаканчик и ножницы. Прикинув маршрут движения мальчика, она размешала что-то в своей посудине, потом опустила туда ножницы почему-то кольцами вниз. Затем, встав на четвереньки, неожиданно выдула из этих колец переливающийся всеми цветами радуги мыльный пузырь и аккуратно положила его на ковер прямо на пути ребенка. Все замерли.
Серенька в своем безостановочном движении пузырь не заметил и раздавил его, как грибник давит ослепительной красоты мухомор, выросший на его пути. Все задвигались, напряжение мгновенно спало, Гриша укоризненно повернулся к Зуеву, как бы говоря «Я предупреждал…».
Света выпрямилась, посмотрела еще раз на Сереньку, пытаясь предугадать его маршрут, и перешла на другое место.
– А почему мыльный пузырь? – шепотом спросила Замковская.
– Потому что он большой, безопасный, непривычный, живой, – начал тоже тихо перечислять Алексей Михайлович. – К тому же он лопается, а это дает дополнительный эффект. Мы пытались класть игрушки, но они не привлекают внимания, думаю потому, что слишком привычны.
– Но он, по вашим же словам, – возразила Ирина, наблюдая за новой попыткой Светы, – не видит ничего, кроме зайца… Какие игрушки?
– «Не замечает» не значит «не видит», – не согласился Зуев. – Я уверен, что он видит все, просто мир этот ему привычен и он не выделяет в нем никаких предметов. Должно быть что-то яркое и неожиданное…
Серенька опять снес пузырь и продолжил свое бесконечное движение. Здесь ему было вольготно, не то что в кабинете.
– Может быть, цветок? – вдруг предложила Ирина. – Или красивый фрукт? Манго или папайю, например.
– Фрукт не годится. – Алексей Михайлович удивленно глянул на нее. – Во-первых, жесткий, во-вторых, бюджет наш несколько ограничен.
– А цветы?
Зуев не успел ответить, потому что пятнадцатая или шестнадцатая попытка Светланы увенчалась успехом – Серенька, в своем движении, на этот раз не снес пузырь, а остановился как вкопанный прямо перед, или скорее даже над, ним.
Все, кто присутствовал при этом – Замковская и Алексей Михайлович на пороге кабинета, Света в нелепой позе на ковре, не одобряющая происходящее Надин в дальнем углу, охранники у обоих входов – замерли, затаив дыхание.
Несколько мгновений ничего не происходило, потом правая рука мальчика медленно протянулась к пузырю, и тот лопнул. В полной тишине все явственно услышали хлопок, хотя это, вне всякого сомнения, им только показалось.
Серенька отшатнулся, потом руки его подобрались и он устремился было опять вперед в свое бесконечное и бессмысленное путешествие, но на его пути опять оказалось блестящее и переливающееся чудо.
– Доктор, какие у нас перспективы? – не отводя взгляд от сына, опять шепотом спросила Ирина.
– Не знаю. – Зуев теперь отвечал нормальным голосом, словно не боялся спугнуть первую перемену в поведении Сереньки за последние полтора года. – Помните, в каком-то романе Стругацких по шоссе бесконечно ползут замечательные машины без водителя. И люди, залезая в кабину, видят огромную панель с множеством дырок. Известно, что если в эти дырки совать пальцы, то машины начинают реагировать, это какой-то способ управлять их движением. Но никто не знает, какие из них соответствуют каким действиям. Вот так и мы – современная наука знает только три-четыре взаимодействия.
Он жестом пригласил ее в свой кабинет.
– А вы?
– А я их вообще не знаю. – Он остановился у окна, устало потер виски. – Я просто смотрю, как эти машины действуют и стараюсь им помочь или помешать, если это представляет опасность. Знаете, когда вы вышли из дома за хлебом, а ближайший магазин закрыт, вы ведь ищите другой, где можно купить то, что вам нужно, а не выясняете причины, почему закрыт ближайший.
Оба охранника придвинулись и остановились у несуществующих дверей кабинета. Гриша ткнул в бок второго, имени которого Ирина не знала, и тот отодвинулся в сторону, чтобы она могла видеть сына. Оба, хотя по всем инструкциям должны были глядеть на охраняемую и бдить, все время посматривали на Сереньку.
– Хорошо. – Замковская села так, чтобы видеть и врача и сына. – Что вы нам порекомендуете?
– Думаю, что вам надо попробовать поводить Сереньку к нам, – ответил Алексей Михайлович, поворачиваясь от окна. – У вас есть где остановиться? Вы же, судя по всему, не местная…
– Вы его положите к себе? – Ирина не обратила внимания на две последние фразы Зуева.
– Нет, – он покачал головой, – ребенок, если это возможно, должен жить в семье. Пусть он дома так тоже играет, вы сможете это обеспечить?
Замковская повернулась к своему сопровождению, хотела что-то сказать, но няня, которую позвал Гриша, уже стояла на пороге.
– Надин, вы сможете обеспечить Сереньке, – сухо спросила Ирина, – то, чем он занят сейчас?
– А вы считаете, что это ему поможет? – саркастически отозвалась та.
– Этот вопрос мы не будем с вами обсуждать, – в голосе Замковской зазвучал металл, – меня интересует, сможете или нет?
Алексей с недоумением переводил взгляд с одной на другую. Видимо, ему просто не приходило раньше в голову, что и дома с ребенком может заниматься кто-то еще, кроме родителей.
– Как скажете… – Надин поджала губы. – Конечно, смогу, только где это все будет происходить? Мы возвращаемся в Москву?
– Я вам непременно сообщу о своем решении.
– Кто это? – почти испуганно спросил Зуев, когда Надин удалилась.
– Няня, – Замковская неприязненно махнула рукой, – кандидат медицинских и доктор педагогических наук. Тимофей нанял ее на работу уже три месяца, только толку не видно.
– А я думал, она француженка.
– Из Ростова, – хмыкнула Замковская. – Это мы когда в Париж Сереньку возили, она всем так представлялась, с тех пор и прилипло.
– И все-таки, – Алексей чуть наклонился вперед, – лучше, извините, не знаю вашего имени отчества…
– Ирина Николаевна.
– И все-таки лучше, Ирина Николаевна, – жестко закончил Зуев, – чтобы с ребенком играла не французская тетя? из Ростова?, – он почему-то произнес эти слова на французский манер, с ударением на последнем слове, может, хотел шуткой смягчить резкость? – а мать… Тетя? тоже возможна, конечно, но в малых дозах…
Замковская вспыхнула, она не привыкла, чтобы ей давали указания, руки сжались непроизвольно, она поиграла желваками, пытаясь сдержать себя. Затем все-таки справилась с собой и повернулась к охране:
– Гриша, мы здесь задержимся на какое-то время. – Она посмотрела на разорванную ею только что перчатку. – Распорядись, пожалуйста…
4
К вечеру, часам к десяти, Ирина заскучала. Для всей их команды пришлось снять целый этаж в лучшей гостинице города. Один люкс она взяла себе, второй – отдала Сереньке с Надин. Одноместный для Гриши, двухместный для шоферов и еще один для четырех рядовых охранников – рассудив, что двое всегда будут ее охранять, а другие двое – отдыхать, она решила, что хорошего двухместного вполне хватит.
Почти всю мебель в двух люксах пришлось сменить, Замковская оставила только смешные тумбочки в коридоре и не стала трогать плетеные кресла на балконе – все равно холодно уже и на открытом воздухе сидеть вряд ли захочется. Еще одной обновкой в ее номере стал хороший телевизор с большим экраном.
Всю старую рухлядь, оставшуюся после этих перемен, директор гостиницы, получивший триста долларов в карман и обещание оставить в подарок все, когда они будут уезжать, куда-то вывез своими силами. Он еще попытался слупить с Ирины стольник за перевозку, но она взглянула коротко на Гришу, тот еще короче на директора, на этих переглядах дополнительные директорские инициативы и закончились…
Замковская мысленно похвалила себя за то, что послушалась собственной интуиции и захватила с собой «дорожный комплект». За последний год они уже были с Серенькой и в Питере, и в Берлине, и в Париже, и в какой-то непонятной глухой деревне под Вологдой, где жила бабка-знахарка. Нигде ничего не помогло, но за это время сложился почти устойчивый «путешественный» быт – они уже ничего не собирали, вещи для поездок всегда лежали упакованными, да и люди, способные в любой момент сорваться на произвольный срок, Гришей подобраны.
Координаты этого странного врача где-то добыла Люська, жена Марика. Сама она здесь не была, но ее двоюродная сестра из Новосибирска знала одну женщину, сын которой упал с дерева и ударился головой об асфальт. Ну и так далее…
Поскольку большого выбора не было – или сюда, или в Берн, а Ирина давно разуверилась в обычных клиниках, хоть российских, хоть заграничных, то они с Тимофеем решили начать отсюда, поскольку здесь было и ближе и понятней.
Она пощелкала пультом, переключая каналы, потом выключила телевизор. Спутниковую антенну установят только завтра, сегодня не получалось никак – кто-то был выходной, а у кого-то рожала жена, в общем, как всегда в России, все было под рукой и одновременно абсолютно недоступно.
Может быть, съездить в город, найти какой-нибудь ночной клуб? Хотя что тут может быть в ночном клубе? Местные проститутки с такими же тусовщиками?
Она достала телефон, набрала мужа. Тимофей взял трубку после второго звонка, что означало, что он ждал у телефона. Или делал вид, что ждал.
– Тим, это опять я…
– Вы нормально устроились?
В трубке слышался знакомый блюз – значит, поставив любимый сидюшник, сидит в кабинете, работает. Или грамотно и точно имитирует, что сидит в кабинете и работает.
– Тебе прислать что-нибудь? – голос его звучал спокойно и уверенно, хотя она совершенно точно знала, что ему сейчас далеко не спокойно.
– Да нет, у нас вроде все есть… – Она непроизвольно оглянулась по сторонам, скользнула взглядом по стенам номера. – Пока во всяком случае…
– Может быть, позвонить губернатору?
– Знаешь, – вдруг сообразила она, – может, можно дорогу сделать поприличней к этой больнице? Улица называется Большая Социалистическая.
– Я скажу. Что еще?
– Вроде все.
– Ир… – сказал он и замолчал.
Повисла недлинная пауза.
– Что? – спросила Ирина, хотя прекрасно понимала, о чем именно он собирается спросить.
– Как ты думаешь, шансы есть?
– Не знаю, не хочу загадывать… – Она несколько раз повторила эти слова. – Не хочу, не хочу…
– А он кто, этот врач? – Тимофей как будто перевел разговор на другое, хотя, по сути, спрашивал о том же. – Педиатр, психолог, травматолог?
– Он сумасшедший… Все, Тим, завтра рано вставать… Целую…
Она просто прервала разговор под благовидным предлогом, потому что боялась в очередной раз сказать что-то, что могло бы поселить в них надежду. А потом – облом, как было уже много раз…
Если честно, положа руку на сердце, она уже почти совсем перестала надеяться на выздоровление сына. Страшный диагноз, состоящий из почти десятка латинских слов, по-простому означавших смерть почти половины головного мозга, с самого начала давил ей на психику, не давал разогнуться. А семь, нет, восемь неудачных попыток добиться хоть какой-нибудь перемены привели ее к почти полному отчаянию…
Надо отдать должное Тимофею, который терпеливо изо всех сил поддерживал жену и делал все, что мог, и еще чуть-чуть. Замковская сегодня хорошо знала, как много семей рухнуло, когда случилось такое или подобное несчастье с ребенком. Мужья просто бросали жен, не объясняя причины, и такими историями были полны все приемные всех больниц России, которых она за последнее время повидала немало. И хотя Ирина никогда в них не задерживалась – звонок Тимофея или кого-то из его друзей всегда выводил ее в особый ряд, но совсем не видеть и не слышать этого она не могла.
Она прошлась по номеру, потрогала простыни на постели – влажные… Пришлось включить обогреватель, предусмотрительно купленный вместе с мебелью. Вот глупость: второй, предназначенный для Сереньки, тоже остался здесь. Она подошла к двери, распахнула ее. Охранник, подпиравший косяк, тут же выпрямился.
– Как тебя зовут? – спросила Замковская.
– Евгений.
– Серенька спит, ты не знаешь?
– Да уж с полчаса не слышно там никого. – Охранник радостно закивал.
– А где Надин?
– В буфет пошла купить себе воды какой-то мудреной.
– Так в номере же есть минибар, – раздраженно сказала Ирина, хотя понимала, что Женя ни в чем не виноват.
– Она говорит – того, чего ей хочется – нету…
– Пусть зайдет ко мне, когда появится.
– Хорошо.
Она уже собралась закрыть дверь, когда услышала голос Жени:
– Ирина Николаевна, – как-то робко, почти испуганно сказал он, – тут такое дело, к вам женщина пришла…
– Какая женщина?
Замковская все еще злилась на всех и вся из-за этой идиотки. И где только Тимофей ее нарыл? Кандидат, доктор, еще чуть-чуть и академик… Воды ей персональной нет в минибаре. Тетя? из Ростова? – она мысленно произнесла эти слова, подражая Зуеву с ударением на последнем слоге.
Тапочком бы тетку прихлопнуть, но Тима ей верит… Интересно, свои дети-то у нее есть? За три месяца так никто и не удосужился узнать…
– Ну… – мялся охранник, – она вам сама, наверное, лучше объяснит…
– А где она?
Из глубины коридора выступила на свет совершенно незнакомая женщина лет тридцати.
– Вы точно ко мне? – недоверчиво спросила Замковская.
– К вам… – В голосе женщины слышались слезы.
– Ну, заходите, – скривилась Ирина.
Они вошли в номер. Замковская села в кресло, не приглашая гостью сделать то же самое:
