Центурион

– Есть еще кое-что император, – сообщил префект.

– Девушку спас один из наших центурионов, что сейчас стоит лагерем со своей центурией за южной стеной Рима. Об этом мне сообщил мой клиент. Девушку могла схватить городская стража вигилов, или еще чего хуже рабы в доме сенатора, тогда бы ей точно не уйти от расправы. Наш план мог бы получить огласку в Риме. Это крайне нежелательно.

Домициан замер. Он постукивал золотым перстнем об золоченые перильца курульного кресла и задумчиво молчал что-то перебирая у себя в голове. – Приведи Луций этого центуриона во дворец, – ответил император. Я хочу его увидеть. У меня появились планы на столь расторопного юношу. Префект кивнул: —Будет сделано император.

Домициан помотал головой и сжал свою шею ладонью.

Боль не была сильной, скорее она была тянущей и от нее немного кружилась голова.

– Я должен немного отдохнуть, – настоятельно сообщил он. Хлопнув два раза в ладоши, император скинул с туники пояс с кинжалом и направился в глубь зала. – Приготовьте мне ванну! – разнесся крик Домициана. Префект пожал плечами и направился к выходу из императорских покоев. «Нужно отправить за этим отважным центурионом преторианцев» – поразмыслил он. Трех, пожалуй, хватит.

***

Я добрался до расположения своей центурии только к полудню.

У палатки центуриона меня встретил не на шутку встревоженный опцион Марк.

– Гай, что черт возьми происходит? – испуганно проныл Марк, косясь на трех черных жеребцов поодаль на привязи. Они в палатке. – Кто они? – поинтересовался я. Испуг моего опциона еще не прошел и говорил он сбивчиво и быстро. – Они это преторианцы Гай. Разве ты не заметил этих трех черных жеребцов. Вид у Марка действительно был испуганный. Преторианская гвардия методично по указу императора зачищала всех недовольных. Не важно, где они находились, в курии сената или на раздаче бесплатного зерна у ступеней амфитеатра Флавиев.

– Ну, первое Марк, – я попросил опциона успокоиться. Мало ли зачем могут наведаться в нашу центурию преторианцы. – Но они в твоей палатке командир! – отчаянно вопил Марк. Мы должны выступать. Ты что-то натворил сегодня ночью центурион?

Марк был неисправим со своим нытьем. – Так опцион, возьми себя в руки и марш к солдатам! – скомандовал я. Проверь еще раз оружие и обувь. Через час мы выступаем. Марк, не веря моим словам о скором выступлении, все же отсалютовал и нехотя направился к легионерам, скучающим по своим палаткам. Заметив направляющегося в их сторону опциона, легионеры стали быстро складывать кости в кожаные мешки, поправлять амуницию и вообще заниматься тем, чем должен быть занят римский солдат во время короткого отдыха. Марк остановился у солдатских палаток и вытащил из-за пояса жезл опциона. Лица легионеров, при виде жезла, сразу помрачнели. Все солдаты прекрасно знали, что если опцион демонстративно демонстрирует жезл, то возможно его удар придется по чьему-то боку. А от ударов жезла опциона всегда остаются синяки, что для легионера стыдно и позорно. – Мы готовы Марк, – заявил один из легионеров. Он вытащил из палатки медную букцину, намереваясь приложиться к ней и дать сигнал к построению центурии. – Погоди пока, – опцион жезлом остановил сигнальщика. Тот удивленно уставился на своего опциона. – К центуриону Гаю пожаловали преторианцы. – Плохо дело! – один из старых легионеров покачал головой. – Почему ты так считаешь? – спросил опцион. – Во время осады одного поселения в Германии ко мне тоже пожаловали преторианцы. Все легионеры подозрительно уставились на старого солдата. – Когда это было Луций? – уточнил опцион. Легионер почесал загорелую шею. – Слишком давно, чтобы быть правдой, но это было во времена императора Веспасиана отца нынешнего императора. – Что же ты натворил Луций? – послышались удивленные вопросы от легионеров. Ты не рассказывал нам об этом. Луций горько усмехнулся и спросил: – А разве я похож на болтливую торговку на овощном форуме. Легионеры отрицательно замотали головами: – Не похож Луций. – Точно не похож! – подтвердил слова остальных солдат опцион. – Так что с тобой было Луций?

Все легионеры замерли в надежде услышать душераздирающую историю о героизме солдатского духа, любви и предательстве.

– Я утащил курицу, – спокойно произнес Луций. По центурии прокатился разочарованный вздох.

– Что ты утащил? – переспросил опцион Марк. – Курицу. Я утащил курицу из личного провианта сына императора Тита Флавия. Центурия взорвалась хохотом. – Ты утащил курицу Луций и за тобой явились преторианцы? – разнеслось со всех сторон. Луций смущенно пожал плечами словно в его поступке не было ничего дурного для легионера. – Я был тогда молодым и очень хотел жрать после марша пояснил легионер. Тут, как назло, пришел императорский обоз с провиантом, и я ее утащил. Центурия вновь разразилась хохотом. – Лучше бы ты старый дурак украл девицу из германской деревни. Не так было бы стыдно. Опцион покраснел от таких признаний своего легионера, которого он считал чуть ли не лучшим солдатом в своей центурии за исключением, конечно, себя опциона и своего центуриона. Однако и самого Луция опцион, как старый солдат тоже прекрасно понимал. Марши от одного римского лагеря до другого, могли достигать до пятидесяти верст и одной миской чечевичной похлебки, и куском сушеного мяса, тут не отделаешься. Вот и пришлось идти на крайние меры. Но Луцию очевидно повезло и он остался с головой на плечах. Обычное наказание для провинившегося легионера: это была чистка нужника. Обычно этим занимались рабы, которые в качестве прислуги шли за легионами, но и как наказание для солдат чистка нужников была распространенной практикой.

Я вошел в свою палатку. Преторианцы тут же встали на ноги. Старший из них окинув меня ничего не выражающим взглядом, просто протянул восковую дощечку, сопроводив ее словами: – Центурион Гай Метелл. В римской армии меня знали только под этим именем. Вам надлежит срочно явиться на Палатин во дворец императора Домициана. – Через час моя центурия выступает маршем в Равенну чтобы убыть в Мезию! – сообщил я преторианцам. Мой легат будет недоволен задержкой. Преторианец еще раз окинул меня взглядом, но в этот раз в нем уже читалась злость от моего упрямства, которая внешне ничем не выдавалась. – Приказ императора солдат! – четко и громко повторил преторианец. Не предупреждаю о последствиях невыполнения. Преторианцы развернулись и вышли из палатки.

Их черная кожаная лорика с нашитыми на нее золотыми эмблемами скорпионов и черный веер на шлеме заставил понервничать моих ребят, хотя они не имели к их визиту никакого отношения. Отвязав коней с привязи, преторианцы так же ловко запрыгнули на их крупы жеребцов и рванули поводья. Я остался в палатке один с восковой дощечкой в руках. На ее поверхности была четко выдавлена печать Домициана в виде перстня. Первая мысль была о том, что все это связано с ночным происшествием. Префект через Мемора быстро доложил Домициану о готовящемся заговоре, и информация достигла ушей императора незамедлительно. Но преторианцев с требованием явиться во дворец, император Домициан прислал только в полдень. Мне была непонятна причина такой задержки. В палатку осторожно заглянул опцион Марк. Его первоначальный страх спал, как и положено римскому солдату, уступив место любопытству. – Что от тебя хотели преторианцы командир? – все равно с тревогой в голосе спросил он. Я сел на скамью и расслабил ноги, видимо сегодня им еще придется долго шагать. Может быть даже больше, чем обычно. – Зайди Марк! – позвал я опциона. Марк осторожно вошел в палатку и напряженно уставился на меня. Я показал ему восковую табличку с печатью императора. – Домициан требует к себе. – Император? – удивился опцион. Откуда он тебя знает Гай?

В Римской армии десятки центурионов.

И большинство из них вряд ли когда-либо удостаивались внимания принцепса.

– Сегодня ночью узнал! – бросил я опциону.

– А как же выступление нашей центурии? – поинтересовался опцион. У меня был только один выход, чтобы не нарваться на неприятности от легата, за неисполнение приказа.

– Я попрошу Домициана или его канцелярию написать письмо нашему легату, что центурия задерживается в Риме по делам самого императора.

– Ты серьезно Гай? – мой опцион был обескуражен такими известиями. Я взял со столика кувшин с вином и налил себе и Марку в бокалы. – Не напивайся командир! – предупредил меня опцион. Сегодня такая же адская жара, как и вчера, развезет по дороге, пока ты доберешься до дворца Флавиев. – По одному кубку Марк! – успокоил я опциона. Марк попытался расслабиться и успокоиться. Приказ легата – это конечно важно Марк, но приказ императора важнее, возможно это касается судьбы Рима. К тому же, кто как не сам Домициан командующий армией. Я не стал раскрывать опциону причины своего внезапного вызова на аудиенцию к императору. «Меньше знаешь крепче спишь!» – эта поговорка еще не изжила себя. Но при слове Судьба Рима, на Марка нахлынул поток патриотических чувств и столь бурный, что мой опцион начал немного заикаться, пытаясь справиться с охватившим его волнением. Судьба Рима было не пустым понятием для каждого легионера из числа римлян и италиков, уже давно считавших Рим столицей и своей родиной. Со времен первых царей Рима и ранней республики: этруски, сабины и прочие италики считали Рим сосредоточением зла. Поработителем и угнетателем, что естественно, так и было. Но теперь все они кричат: Roma Victoria, и готовы умереть за Рим. И мой опцион Марк Порций был из их числа.

Я выпил кубок с вином, заботливо налитым мне опционом и попросил Марка приготовить мне и двум легионерам для сопровождения лошадей. Ночных похождений по Субуре, мне с лихвой хватило, не хватало еще идти до Палатина

пешком. – Ты остаешься в центурии Марк! – строго предупредил я опциона. До моего возвращения принимаешь командование на себя. Марк нахмурился. – Со мной все будет в порядке! – похлопал я опциона по плечу.

– Уверен командир? – недоверчиво переспросил он. Я улыбнулся. – Я знаю, зачем я понадобился императору, – сообщил я опциону. Готовьте кошельки парни под звонкие динарии. Марк вновь сомнительно покачал головой и пробурчал: – Хорошо, если так командир!

У дворца Флавиев меня встретили хмурые и молчаливые лица преторианцев. Внимательно прочтя табличку с печатью императора Домициана, они так же молчаливо кивнули головами и приказали следовать за ними. Я поднялся по мраморным ступеням в главный зал, соединявшийся узким коридором с колоннами с восстановленным дворцом Августа. Оба дворца так плотно примыкали к друг другу, что я был не уверен, где начинается дворец Флавиев и где он переходит во дворец Августа. Но цель моего маршрута была строго следовать за спинами преторианцев в черных плащах и таких же черных лориках, что я ни на минуту не усомнился, что скоро я предстану перед самим императором. Сквозь открытые створки дверей, я видел помещения со столами, за которыми сидели писцы, перебирающие множество свитков. В других помещениях, украшенных мозаичными полами и фресками на стенах, стояли группы людей с богатых одеждах. Среди них было множество красивых женщин в полупрозрачных туниках с обнаженными плечами и изящной шеей. На запястьях матрон сияли золотые браслеты, а шее сверкали ожерелья из золота драгоценных камней. Вся роскошь двора императора похоже собрала именно здесь. Хотя кое кто поговаривал, что император Домициан скуп. Вид этих изысканных римских красавиц обличал всю эту ложь. Во всяком случае для меня. Рядом со мной внезапно возникла фигура лысого мужчины. Его голова была так чисто выбрита и щедро смазана оливковым маслом что он вполне бы мог заменить собой светильник, которые устанавливают на улицах Рима. Белая свободная тога и золотой браслет на запястье не давало сомнений что это один из многочисленных чиновников императора. Чиновник, постоянно отставая, пытался ускорить свой шаг, чтобы идти на ровне со мной. Сразу видно гражданский. «Очередной сановник императора» – подумал я. – Вы угадали центурион, – неожиданно произнес мужчина. Я начальник его канцелярии Теренций Секунд. Преторианцы проводят нас до дверей кабинета императора и передадут вас в мои руки. Это меня развеселило. Ненужные церемонии в почете двора. – Надеюсь, в рукавах вашей тоги нет кинжала? – усмехнулся я. Сановник удивленно вскрикнул. Возможно, я не хотя того оскорбил его. Но дело было совсем не в этом. У дверей императора, он объяснил мне, что никак не ожидал услышать такие скверные слова от солдата. От сенатора, от чиновника, преторианца на худой конец: да, но не от солдата чуждого интригам императорского двора. – Не стоит слишком заискивать и льстить императору! – предупредил меня сановник. Он не любит этого от армейских чинов. – Я и не собирался! – недовольно отрезал я. Этот толстяк наверняка думает, что один вид любимого солдатами императора должен привести римского центуриона в неописуемый восторг. Как бы не так. – Тогда все в порядке успокоил себя самого Теренций.

Он осторожно толкнул двери и склонился в поклоне.

Домициан стоял у окна наблюдая за рекой. По Тибру сегодня шли небольшие галеры, обычные лодки торговцев, доставляющие товары к складам на противоположном берегу реки.

Кабинет императора был уставлен столами и креслами все различных размеров и форм. У коринфских колонн из черного нубийского мрамора, взлетавших к самому потолку, молчаливо стояли бюсты римских императоров. На одной из стен висела карта Римской империи, нарисованная на бычьих кожах, скрепленных между собой искусным образом, так что я не мог разглядеть шва. На карте красными волнистыми линиями были очерчены границы Римского лимеса, попросту сказать, тех мест и земель, куда Рим успел протянуть свои руки и разместить легионы. «Не так уж и мало!» – усмехнулся я про себя. Мы завоевали весь известный мир, но сможем ли мы удержать его? Патриотизм в сердце говорил: – Да. Здравый смысл и чутье бывалого солдата говорили: – Нет.

– Дай угадаю, о чем ты сейчас думаешь? – неожиданно спросил Домициан. Я немного растерялся от вопроса императора, но меня спас чиновник Теренций Секунд. – Центурион Гай Метелл ваше императорское величество. Домициан не отворачиваясь от окна, махнул рукой: – Садитесь. Я пошарил глазами в поисках стула, но Теренций меня остановил, дав понять, что сидеть в присутствии императора недопустимо для нас. – Солдаты просты и прямолинейны, – довольно произнес Домициан. Потому я люблю своих солдат и не ожидаю от них подлого удара в спину. Я хотел открыть рот, чтобы выразить свое согласие со словами императора, но Секунд снова заткнул мне его. – Мой сановник не дает тебе сказать центурион? – спросил Домициан. Император повернулся к нам лицом. – Теперь ты можешь говорить! – уверил он меня. Но мне почему-то хотелось молчать. – Ты сослужил нам хорошую службу центурион Гай Метелл! – добавил император. Я отдал салют. Император одобрительно кивнул.

– Я знаю, что твоя центурия выступает пешим маршем в Равенну, чтобы убыть в Мёзию. – Так точно император! – отозвался я. Мне пришлось это сделать, чтобы не показаться грубым болваном и солдафоном. – Хорошо, – ответил кивком Домициан. У меня на сердце отлегло и я почувствовал себя намного легче. Домициан спустился к столу, на котором стояла ваза, доверху наполненная оливками. Император взял со стола тонкий кинжал и подцепив его кончиком одну из оливок с изяществом и достоинством отправил ее себе в рот. – На такое способен только император, – подумал я. Я же деревенщина и не смог бы так подцепить оливку, как это делают царственные особы. – Я тоже убываю в Мёзию! – сообщил нам император. Приму командование легионами лично. Надеюсь, это вдохновит солдат так центурион?

Я проглотил слюну. – Так точно император! – процедил я. – Я не сомневался, – вкрадчиво произнес Домициан. – И я хочу, чтобы ты центурион во главе своей центурии, охранял наш покой на пути следования до Равенны.

Я был ошеломлен. Охранять императора я и мой опцион Марк с нашими легионерами. – Это великая честь император! – неожиданно для себя выпалил я.

– Ну, не совсем охранять, – уточнил Домициан. Ты должен расчистить дорогу до Равенны и проверить портовые службы и чиновников на наличие сочувствующих или заговорщиков.

– Я готов император! – высказался я. Чиновник кивнул головой, одобряя мое поведение. Меня можно было понять. Я первый раз в своей солдатской жизни был на приеме у императора. Домициан понимал это и был по возможности снисходителен ко мне.

– Выступишь завтра утром! – приказал Домициан. Мы последуем за тобой. Домициан подошел к резному столику и поднял с него кожаный мешок. Монеты глухо звякнули. – Это тебе центурион на дорожные расходы, —распорядился император. Надеюсь, этого хватит. Секунд мягко оттолкнул меня в сторону. – Императору не стоило беспокоиться, – пробормотал он. В казне заложена статья на такого вида расходы. Все ему причитающее, центурион Метелл получит в моей канцелярии. Голова Секунда склонилась в поклоне. Я слышал, как он тяжело дышит. Не оставляло сомнения, что лишний вес идет Теренцию Секунду только во вред. Хорошо, было бы прогнать его походным маршем вместе с моей центурией. Есть основания думать, что он не вынесет тягот такого рода, во всяком случае он сможет стать стройнее и восстановить свое дыхание. Домициан лениво махнул рукой давая понять, что аудиенция на сегодня закончена и нам следует покинуть его рабочий кабинет. Секунд ловко подхватил меня за локоть и направил в сторону выхода. Я даже не успел отсалютовать своему императору, как мы с Секундом оказались за дверями. Секунд тяжело выдохнул и прохрипел: Хвала Юпитеру, что сегодня все прошло так удачно. – У императора хорошее настроение, – невольно заметил я. Теренций Секунд покосился на меня и осторожно объяснил: – Это обманчивое впечатление молодой человек. Домициан может улыбаться во весь рот, но в то же время размышлять о том, каким образом будет лучше лишить тебя головы. Например, отдать ли тебя в гладиаторы или сослать на галеру в императорский флот. Секунд пошарил глазами по галерее. Вокруг было пусто, но и эта пустота страшила его и не давала быть собой. – У чиновников моего ранга в нашей империи, – задумчиво изрек Секунд, – должно быть несколько лиц. Одно собственное, остальные на показ. Я направился к выходу. Мне больше незачем было оставаться в императорском дворце. Секунд следовал за мной. – Дворец Флавиев похож на змеиное гнездо! – неожиданно сообщил он. И если тебе когда-нибудь придется поселиться здесь будь начеку. Мы достигли атриума. Комнаты с везде снующими писцами и чиновниками почти опустели. Дворец Флавиев словно погрузился в сонную негу, но от этого он не становился менее опасней. Всюду поджидал подлый удар в спину. Иногда проходя мимо очередной комнаты с закрытыми дверями, я слышал задорный женский смех, который перерастал в сладострастные стоны, но иногда стоны были полны боли и отчаяния. Я ни с чем не спутаю этот стон. На мой немой вопрос, Секунд лишь пожимал плечами и мрачно замечал, переходя на шепот, что такое иногда случается. Труп несчастного вывозят из дворца и выбрасывают в Большую клоаку. На вопрос, знает ли император о том, что происходит в его дворце, Секунд мычал словно теленок которого ведут на скотобойню. Мне стало понятно, что это происходит с ведома императора, а то и вовсе по его прямому указанию. С этого момента нахождение во дворце Домициана вызывало у меня стойкое отвращение, не говоря о службе в преторианской гвардии. Из одной из комнат, словно сирена выплыла одна из матрон, которых я видел, когда только пришел во дворец. При виде этой матроны Секунд как-то внезапно съежился и замкнулся. Было сразу заметно, что встреча с этой роскошной женщиной не вызывает у него оптимизма. Скорее всего она вызывала у Секунда чувство страха. Ничем не прикрытого и явного. Шелковая туника матроны почти не скрывала ее бедер и груди, наоборот она всячески выставляла их напоказ. Ожерелье из крупных зеленых и синих драгоценных камней словно маяк притягивало к себе взоры тех, кто рискнул взглянуть на нее. Матрона приблизилась к нам и положила свою левую руку мне на плечо. Секунд в мгновение ока оказался у меня за спиной.

– Бесстрашный центурион Гай! – с придыханием прошептала женщина, глядя мне прямо в глаза. Они были того же цвета что и ее камни: синие c бирюзовым оттенком. В ее тонком почти звенящем голосе звучали хриплые нотки сладкой истомы. – Бесстрашный центурион, обласканный милостями императора, – повторила свои слова женщина. Ее грудь, выделявшаяся из-под полупрозрачной туники, слегка вздрагивала, словно трирема на волнах.

– Император пообещал тебе звание легата? – таинственно поинтересовалась она, мягко кладя свою тонкую ладонь на моё плечо. Чиновник Секунд застыл позади нас и опустил глаза в пол. – Я принял некоторую благодарность от Домициана, – ответил я ей. – И в чем же она выражалась? – поинтересовалась дама, все ближе прижимаясь ко мне. От тела матроны пахло сказочными благовониями. Мне, как солдату был не по себе столь изысканный запах, и я предпочел отдалиться от нее, чем вызвал у дамы веселый смех. – Мы еще встретимся с тобой центурион! – прошептала женщина. Встретимся и обо всем подробно поговорим.

– Боюсь, что нет, – обнадежил я ее. Я убываю на фронт и не скоро вернусь в Рим. Матрона взмахнула кончиком тонкой вуали, что словно крыло чайки пролетело у меня перед лицом. – Мы встретимся вновь, – повторила она и исчезла за колонной. – Остерегайся Марсию! – прошептал мне почти в ухо Секунд. Она окрутит тебя своими чарами, и ты будешь словно загнанный галльский заяц бегать у ее ног. А потом она заставит тебя целовать их и докладывать ей все, что ты знаешь. Но я пока далек от двора императора и ни черта и ничего не знаю. – Это пока, – предупредил меня Теренций Секунд. Многое меняется. Я непонимающе покачал головой. – Император заметил тебя! – продолжал нашептывать мне Секунд. Сегодня он поручил тебе очистить ему путь до Равены, завтра ты будешь пить вино с самим императором и начальником преторианской гвардии. Воевать будут другие центурионы. – Но я всего лишь солдат, – возразил я. – От солдата до преторианца на службе принцепсу всего один шаг. Я тяжело вздохнул: – Боюсь такая ноша не по мне.

– Император может и освободить тебя от нее, но не от службы себе.

Я понимал, что мне нужно окончить этот разговор. Слишком много тайн и прочего. Мое сердце невольно потянуло к Флавии. Я почему-то вспомнил о ней именно сейчас. Здесь, во дворце императора. Быть с ней гораздо проще и приятней, чем невольно открывать себе тайны императорского двора, который к тому же может лишить тебя головы при малейшей оплошности.

Вообще-то у меня была на примете прекрасная гречанка, но она была где-то далеко, и осталась там на Бычьем форуме, в моем прошлом, где я был простым ничем не приметным центурионом IV центурии, II когорты: V легиона Жаворонков. Солнце буквально раскалило ступени дворца и зной повис на Палатине словно клубящийся полупрозрачный дым. Все, кто мог скрылись от изнуряющей жары под крышами портиков и тряпичными навесами. – Советую переждать во дворце, – напутствовал мой отъезд Секунд. Жара скоро спадет и можно будет ехать. У спуска Скавра есть очень недурная лавка, торгующая вином, – подсказал мне Секунд. Хотя у Домициана есть свои винные погреба, он иногда отправляет меня за парой кувшинов к Сексту Петронию хозяину лавки. Я удивленно уставился на сопровождавшего меня толстяка Секунда. —Да-да, – подтвердил он. Домициан иногда покупает вино у простых граждан, но прежде, он заставляет меня выпить вино первым, чтобы избежать возможности отравления. —На его месте, я поступил бы также! – мрачно вставил я. Секунд осторожно схватил меня за рукав: – Открою тебе тайну Гай, у императора много врагов в сенате, но еще больше именно здесь. В его доме. Потому Домициан предпочитает общество своих легионов, где бы они не находились, чем пребыванию во дворце. – Так ты примешь мой совет центурион? – осведомился Секунд. – Если он касается вина, что ты предложил купить мне в лавке Секста Петрония, пожалуй, да. Я куплю там пару кувшинов фалернского вина, дабы не пить ту бурду, что подают в придорожных трактирах. Секунд озадаченно покачал головой. —Я совершенно о другом центуриона Гай Метелл, – с трудом выдохнул он. Впрочем, по дороге до Равенны у тебя будет время подумать.

Дорога в Равенну

Путь нашей центурии пролегал на восток по Фламиниевой дороге на север до городка Лавиниум.

Едва мы покинули ворота города перед нашим взором предстали бесконечные желтые поля с маленькими хижинами и большими поместьями. Жизнь за стенами Рима текла с такой же неудержимой постоянностью, с какой плебс ожидал от императора бесплатной раздачи хлеба и новых кровавых зрелищ на арене амфитеатра Флавиев. У обочины дороги, словно грибы произрастали ремесленные лавки. Их хозяева веселыми криками предлагали путникам облегчить свои кошельки перед дальней дорогой. По дороге несло запахом свежеиспеченного хлеба и кислого вина, что-что, а кислого вина мы с опционом Марком Порцием выпили уже достаточно и не желали повторять этот печальный опыт.