Женское крыло

Роман Клещёв

Женское крыло

Женское крыло       

Участвующие:

Кирилл Калугин – юрист МУП

Петькина Татьяна Абрамовна – судья Пролетарского районного суда

Михайлов Олег Борисович – судья Самарского областного суда

Семён Яковлевич Еразов – завхоз МУП

Зубарева Тамара Ивановна – истец, пострадавшая

Танаев Геннадий Маратович – директор МУП

Люба – секретарша

Левинский Виктор Сергеевич – зам. директора МУП

Оксана – главный бухгалтер с красным дипломом

Денис и Олеся – молодые ребята

Сергеич – сосед, алкоголик

Михалыч – водитель «Газели»

Вороненко Илья – истец, предприниматель

Кузькин Максим Евгеньевич – адвокат десятой коллегии адвокатов

Ефимовская Вера Васильевна – очкастая из бухгалтерии

Варвара – старший экономист МУП

Виктория Вадимовна – зам. директора МУП по кадрам

Шутка Макар Давидович – адвокат шестой коллегии

Мила – секретарь судебного заседания

Рита –бухгалтер, тихоня

Шевченко П.Л. – подполковник РУБОП

Бородавченко – свидетель, рабочий

Анна Ильинична, тётя Зина – дворовые бабушки

Полковник Умнов,

а также дети, вахтёры, таксисты, рабочие, служащие, менты, братки, дед со спиннингом и другие…

– Вопрос снимаю. Представитель, не нужно задавать наводящих вопросов свидетелю. Ещё есть? – судья потрепала чуть вспотевшую чёлку, было видно, что ей надоело, устала, готовилась отложить слушание, к тому же, скоро обед.

– Да, Ваша честь, позвольте, я сформулирую иначе? Скажите, Галина Павловна, Вы видели, в какой именно обуви гражданка Зубарева отправилась в душевую?

– Я ничего такого не видела.

– То есть милиции, Вы утверждали, что она пошла туда в сланцах. Почему же сегодня Вы этого не помните?

– Да не помню я, что Вы меня мучаете…?

Грязный, оранжевый автобус гремящей баржей подплыл к остановке, растолкав огромную жирную лужу, пустил волну к ожидающим. При этом заднее колесо угодило в провалившуюся ливнёвку, ещё сильнее накренив качнувшийся туда-сюда транспорт. Возможно, так удобней взбираться на борт? Вряд ли. Белые шлюзы, распахнулись, всхлипнув, и недовольные пассажиры посыпались в грязную воду, пачкая обувь, поджимая сумки, вприпрыжку покидая место высадки под моросящими каплями, беспорядочно летящими с небес.

Сразу за остановкой «Стеклодувы» прямиком по узкой асфальтированной дорожке, вдоль зарослей сорняков и покрасневших яблонь можно за полминуты добраться до серых дверей МУП «Городская женская баня № 2». Заведение занимало первые два этажа трехэтажки. Выше обустроились обувные мастерские, ателье. Мужское крыло располагалось с другой стороны завода, и к нему ходили троллейбусы. Там имелся свой «дружный» коллектив.

Сентябрь был нетерпелив на дожди. Мокрый шифер на крышах не просыхал неделями. Город ещё больше помрачнел. Опавшие листья на асфальте кисли. Было неприятно и не уютно.

– Здоров, Кирилл, – в кабинет вошёл директор в вытертом пиджаке поверх вязаного тёщей свитера.

– Здоров.

– Опять нас затопило в буфете, у них там крыша течёт. Всё. Будем судиться, упёрлись, суки.

– С кем?

– С «Фрегатом», с кем. Над ними же дыры?

– Но ведь имущество общее, значит и ремонт. И в договоре аренды – за свой счет, кажется. Пропорционально.

– Нет уж, – директор настаивал, – Здание принадлежит городу. Им по барабану. Они высуживать не станут. А у нас вот-вот проводку замкнёт. Не дай Бог пожар. Представляешь, что будет? А если свет вырубится? Паника начнется! Голых баб мне тут не хватало в потёмках…

– Представляю, – усмехнулся Кирилл.

– А мне не смешно, Кирюша.

– Ладно.

– У тебя тоже морозяка… – он потрогал радиатор, – Когда включат то, суки?…

С окончанием дня затихают страсти, только уборщицы внизу орут друг на друга, минуя их, не пройдёшь, поэтому коллектив предприятия ежедневно покидает место работы под их переругивание. Калугин натянул шляпу, закурил у дверей и, подняв воротник плаща, зашагал к остановке.

– Кирилл Александрович?! – раздалось позади.

– О, привет…

– Что не звоните? Не заходите? У меня в кабинете хороший кофе…

– Да, всё как-то… Забегался, Оксана…

– Мм, ну Вы всё-таки заходите, я буду ждать.

– Посмотрим.

– Вечером идёте на юбилей Левинского?

– Иду.

– Тогда увидимся. Пока.

– Пока…

Во дворе – знакомая «копейка», музыка постукивает на задней полке, стекла тонированы. Около подъезда – два пацана на скамейке, Олеську ждут. Денис поздоровался, второго Кирилл не знал.

– Здрасте…

– Привет, Денис.

– Что Вы хмурый? Устали? – всегда доброжелателен, жвачка. Вместо левой брови – давно затянувшийся бугристый шрам. Глазки покрасневшие. Красивый татарёнок.

– Да, сегодня чего-то… Хотя вроде не понедельник? – заметил сам себе Калугин.

– Может сигаретой хорошей угостить?

– Нет, спасибо. У меня есть. Олесю ждёте?

– Да, сказали за хлебом ушла. Ждём.

Дома Кирилл включил «Русское радио». В разгаре звучал какой-то хит-парад.

Зазвенел дисковый телефонный аппарат. Стоя с дымящейся в губах «Байкальской звездой», он приставил к уху зелёную трубку, удобно помещавшуюся в руке.

– Алё, Кирилл Александрович?

– Да.

– Еле дозвонилась… Вы сегодня идёте в «Лисью нору»? За Вами место в автобусе швартовать? – спрашивала громогласная Варвара – старший экономист МУПа.

– Иду.

– Та-ак… За-ни-мать. Обратно ведь поедете? – усмехнулась.

– Рассчитываю на это…

– До свидания.

В холодильнике ждала коричневая бутылка пива с золотисто-зелёной этикеткой, давно стоит. Охладилась до оледенения. Взял. Долго искал открывалку. Нашёл в туалете, на полке около рулона. Вернулся в кухню – щёлкнула пробка, отлетела и звякнула о батарею, закатилась под тот же холодильник.

Пиво неплохое. Но до того ледяное, что вкус его не понятен. Глотнул ещё, поставил на стол: «Отойдет пусть». На газовую конфорку водрузилась маленькая сковородка с остатками завтрака. Макароны потихоньку, нагреваясь, отлипали друг от друга. Вокруг сосиски вспенилось масло. Пиво моментально очистило голову от мыслей, застрявших в ней за день. Наступал вечер. «С ним всё понятно, «Лисья нора» ждёт посетителей – служащих МУПа. Что ночью? Вопрос… Долгожданный выходной наступит только послезавтра». Решил: «Напьюсь в кафе, вернусь домой и лягу спать. Никаких больше гостей. Хватит…».

Утром около шести ноль-ноль он проснулся от аромата глазуньи, понял, что к ней добавлены его сосиски. Сначала думал, что это сон. Поднялся с кровати и заковылял по волнистому линолеуму в кухню. Оксана была красива у плиты. На плечах – спортивная кофта «Монтана», его, мужская, образца 93 года. В открытую форточку девушка покуривала тонкую сигаретку с ментолом. По полу тянуло холодом. Она курила не часто. По крайней мере, так он думал. Увидев его, улыбнулась, глаза сверкнули:

– Доброе утро…

– Привет.

– Завтракать будете?

– Да, конечно. Кофе нашла?

– У Вас только растворимый?

– У меня здесь всё растворимое.

Оксана была рыжая, голубоглазая, верхняя часть лица – в веснушках. Длинный подбородок. Симпатичная. Весёлая. Заводная. Когда смеялась, вместе с зубами обнажалась и десна. Все это ей очень шло. Фигуристая и высокая девушка. Увидела его тогда, и «загорелась». И сейчас румянились скулы, выдавая чувства. Старалась соответствовать его настроению.

– Как Вы?

– Нормально… Много выпил вчера.

– Кирилл Александрович, там все много выпивали.

Из уважения она старалась чаще называть его по имени и отчеству.

– Во сколько мы уехали?

– Я попросила у Вас ключи и поймала такси, где-то в одиннадцать. А Вы, видимо, добирались на заказном? Не помните?

– Смутно. Кажется, я спал в дороге, у Еразова на плече.

– Вам просто нужно отдохнуть. Этот Танаев задолбал… Не директор, а какой-то придурок.

– Я редко встречал руководителей с другими характеристиками. Ты как решилась у меня остаться? А родители?

– Мне уже двадцать пять. Пора самой решать.

– Если бы я мог вернуться в прошлое, сделал бы всё, чтобы как можно дольше ничего не решать.

– Почему?

– Ответственность.

– Разве это плохо? По-моему, ответственность – это по-мужски.

– По-мужски, по-мужски… Вот скажи, Оксана, как из обыкновенного кофе тебе удаётся делать такую вкуснятину? И давай со мной на «ты».

– Рецепт моей мамы. Я знаю, как Вы, то есть как ты, любишь… Впрочем – правильно заварить, добавить нужное количество молока, сахара. Важней всего угадать консистенцию. Так, наверное, во всём, да?

– Я думал, что знал, как люблю, оказывается, и близко нет.

– Как не хочется на работу…, – она потянулась у окна, – Дождь самого утра… Что за осень такая?

– Возьму машину у Сергеича. Он всё равно в загуле.

– Сосед?

– Да, справа дверь обгоревшая.

– Видела. А что случилось?

– Долги.

– Ясно. Можем и на тридцать пятом доехать, времени хватит.

– Стошнит меня в автобусе, не к столу, извини Оксана.

– Всё нормально.

Бежевый грязный «Москвич Алеко», пугая прохожих прогоревшим глушителем, выскочил из подворотни и, рыча, помчался по проспекту, рассекая грязные волны, словно катер. Кирилл включил фары, потрепанные дворники лишь размазывали дождь по стеклу. Ткнул в зелёную кнопку приёмника, из хриплых динамиков, позади, струня гитару, запел какой-то бард. Жёлтые кленовые листья облепили разогретый капот. На перекрёстке, стоя на светофоре оба закурили, приспустив окна. Мелкие капли прозрачными чёрточками влетали в потрёпанный салон. Оксана сидела рядом в серебристом плаще, выкинула окурок, хмурясь. Поглядев на него, поинтересовалась яркими губами:

– Как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Приходи к нам?

– Не могу, сегодня кассация. Поэтому машину взял, чтобы успеть. Областной суд на другом конце города.

Завернули на территорию МУПа и припарковались под ржавыми зигзагами пожарной лестницы.

– Хорошего тебе дня…

Она прижалась горячей щекой к его трехдневной щетине. Сильней пахнуло сладкими духами, от которых его мутило всю дорогу.

– И тебе…

Зайдя в свой выстуженный кабинет, он, первым делом грохнув, запер окно, случайно оставленное открытым на ночь. Дождь с ветром, конечно же, пробрался внутрь и вымочил все бумаги, валявшиеся кучей на подоконнике. Кирилл без сожаления смял их, превратив в слипшийся мячик, подбросил и ударил ногой. Шлепок пришёлся точно в центр двери, оставив на ней сырой бесформенный отпечаток. Тут же она распахнулась, и заглянул завхоз Еразов.

– Здорова. Пенальти?

– Гол.

– Ты на планерке не был? Хвораешь?

– А ты нет?

– Я поправился. Пошли ко мне на склад? – улыбался довольный Семён Яковлевич, бывший мент, а ныне мастер на все руки.

– Нет, не могу, готовиться надо, – Кирилл уместился за покарябанный видавший виды стол, заваленный бумагами и картонным папками.

– Как знаешь… Потом заходи.

– Угу. В одиннадцать суд, надо ещё доехать…

Но гадство всё-таки случилось – машина не завелась, севший аккумулятор едва пульсировал красной лампочкой на пыльном щитке. Кирилл выскочил и остановил проезжавшую мимо голубую «Газель» с тентом.

Михалыч торопил:

– Давай верёвку, мне опаздывать нельзя. Прачечная позже девяти не примет. Схлопочу.

– Думаешь, я знаю, что здесь есть в этом бардаке? – рылся в багажнике, ворча, Кирилл, – Вот, кажется какая-то. Пойдёт?

Он достал разлохмаченную длинную скрученную веревку непонятного цвета.

– Пойдёт, разматывай.

Михалыч, кряхтя, равнодушно прохаживался около капота Москвича:

– Вода, поди, в генераторе? Покатался по лужам. Просохнет…

– Вот, кажется всё, размотал.

– А чо ты мне её суешь? Лезь под свою развалюху и вяжи, сначала назад оттащим, потом вперед дёрнем…

Спустя час езды по пробкам и колдобинам, раскуроченным объездным вдоль коммунальных раскопок, Кирилл с испачканными грязью брюками и манжетами, бросив машину на парковке Универсама «Юго-Западный» бежал в сторону областного суда, опаздывая на заседание…

Адвокат как назло был сегодня в ударе:

– Ваша честь, у меня ещё один вопрос к представителю бани Калугину.

– Задавайте.

– Конечно, пользуясь, случаем, хочется спросить, как там парок? Извините, Ваша честь. Но. Кирилл Александрович, Вы же не будете отрицать, что упавшее дерево, причинившее столь значительный ущерб автомобилю «Вольво», принадлежащему истцу Вороненко, находилось в непосредственной близости к территории вашего предприятия?

– Я лишь могу утверждать, что дерево это никакого отношения к МУПу не имеет, мы его не сажали, и за ним не ухаживали. Стояло оно на границе участков, а не на нашей земле. Момент падения никем и ничем не зафиксирован. Истец мог сам въехать в него, к примеру, находясь в состоянии опьянения. Никакой экспертизы ведь не проводилось?

– Но у нас есть свидетели!

– Какие свидетели?

– Адвокат Кузькин, задайте вопрос, а не высказывайте доводы. И на счет «парка» я Вам делаю замечание, – прервал перепалку судья Михайлов.

– Да, Ваша честь, ещё раз прошу прощения… Что же, ответчик, показания очевидца Бородавченко, надеюсь, Вас устроят? Он конкретно пояснял о падении дерева непосредственно на автомобиль во время сильного ветра.

– Ну, во-первых, этот Ваш Бородавченко давал лишь объяснение сотрудникам милиции. А в суде первой инстанции его вообще не допрашивали, так как не могли найти. Если так? Ведите его в суд, и пусть даёт пояснения, будучи предупрежденным за дачу заведомо ложных показаний.

– Адвокат, есть еще вопросы?

– Пока не имею.

– Судом решается вопрос об отложении дела слушанием. Адвокат, Вам известно местонахождение свидетеля Бородавченко? Может быть место работы, номер телефона?

– Чего его искать, Ваша честь? Он на стекольном заводе ошивается…

Наевшись вдоволь горячих пельменей в столовке неподалёку, Кирилл возвратился в холодный кабинет. Не снимая промокшего плаща и шляпы, принялся звонить:

– Алё, добрый день, это стекольный завод?

В дверь постучали, вошла очкастая Вера Васильевна из бухгалтерии и бесцеремонно:

– Кирилл, здравствуйте, нам опять завернули договор на слив.

– Протокол разногласий прислали? Извините, я разговариваю… Алё, да! Простите это какой цех?!

– Прислали какую-то справку.

– Что за справку? Дайте… Цех по резке?! Подскажите, пожалуйста? Нет…, это я не с Вами. Да…

– Я ничего из неё не поняла, это вообще не наши объемы.

– Не наши… Запросите протокол. Да, нет, это я не Вам! Как найти работника вашего предприятия Бородавченко? Да. По какому номеру звонить?

– А как запросить?

– Позвоните Антону Челяпину. Он этим занимается. Да, записываю, …04-31, цех упаковки? Понятно.

– А как ему позвонить?

– В договоре есть номер фирмы, найдёте. Это я не Вам! Спасибо большое! До свидания…

– Ладно, пойду, позвоню, – хлопнула дверью.

«Вот неужели нельзя было прийти позже с этим вопросом?». Не выпуская трубки, набрал на кнопках номер, ответил сдавленный женский голос:

– Пковочный…

– Алё. Здравствуйте.

– Расть.

– У Вас Бородавченко работает?

– Кто?

– Бородавченко, рабочий…

– Работает. А вам зачем?

– Это из ЖЭУ, у него протечка. Можно его к телефону?

– Он на больничном.

– Хорошо, давайте адрес.

– Если из ЖЭУ, должны знать адрес? Что Вы меня за дуру держите?

– В том то и дело, что адреса не знаем. Нам позвонили жильцы снизу и назвали фамилию. Номер квартиры не сказали, номер дома дежурный не запомнил, только фамилию – Бородавченко, и место работы…

Дверь распахнулась, игриво вбежали чулки Виктории Вадимовны, зам. по кадрам:

– Кирилл Александрович…! Добрый день…!

– Ладно, сейчас… – женщина из упаковочного положила трубку на стол, было слышно, как листала тетрадь со словами: «Бл..дь, никакого покоя…», – затем снова вышла на связь, – Записывайте…

Он, сидя, кивнул чулкам Виктории Вадимовны:

– Пишу… 17… 44. Спасибо Вам огромное!

– Что, Кирилл Александрович? Рабочие будни? Как же у вас холодно… – поёжилась женщина – немолодая крашеная блондинка, симпатичная, в белой блузе и алой юбке.

– Да, самое время посетить парилку… – болтанул неосторожно, озадаченный Калугин.

– Ну, так, давай, посетим…

– Вика.

– Что? Сколько ты ещё будешь не замечать моё существование?

– Много работы, ты же видишь…

– А в «Лисьей норе»? Нельзя было обратить на меня внимание? Я платье дорогое надела. Украшения, готовилась. Мужу сказала, что у подруги ночую. А ты? И что эта Оксана возле тебя всё время крутится?

– Вика, ничего она не крутится. Я напился, и уехал домой…

– У тебя с ней, что-то есть?

Он замолчал. Выдохнув, потянулся к пачке сигарет, нащупал в кармане промокшие спички.

– Понятно… – каблуки застучали по дырявому линолеуму, она хлопнула дверью так, что из-под штукатурки показалась проводка радиоточки, протянутая ещё в семьдесят первом году…

Раздражающе замурлыкал телефон. Голос шефа. Похоже, злой:

– Кирилл, зайди…

Ещё на подступах к директорским дверям чуялось неладное. Слишком уж накурено, сквозь дерматин тянет…

– У себя? Кто там, Люба?

– Да, на месте. Братки какие-то.

– Хгм…

Вороненко Илья, владелец «Вольво», коммерсант, весной поставил новую машину около женского крыла и пошёл к одной из любовниц в многоэтажку неподалёку. Огромное дерево с помощью сильного ветра упало на капот и стекло, раздавив шведскую тачку напрочь. Илья подал в суд на МУП, проиграл в первой инстанции и обжаловал решение. А теперь, потеряв терпение, приехал к директору с быками и наездами…

– Слушай, директор, чо ты мне лепишь…?!

– Здравствуйте… – вошёл хмурый Кирилл и уселся на стул у стены, глядя без особого интереса на присутствующих.

В гостях у Геннадия Маратовича – трое, включая истца. Двое с выбритыми головами в кожаных куртках вели себя по-свински.

– Вот этот, юрист, в суде качает… – пролепетал любовник-предприниматель.

– Слышь? Ты тоже бессмертный?! – гаркнул на Калугина сидящий справа за столом.

– Это Вы мне? – Кирилл повернулся к нему.

– Тебе!

– Господа, Вы ругаться пришли? Это не солидно. Дело уже в суде, иск подан Вами. К чему эти разборки? – поинтересовался Калугин.

– К тому, что ты уперся!

– А Вы не думали, Илья, что эти угрозы я пишу на диктофон, спрятанный во внутреннем кармане? Судье будет любопытно послушать…

– Да ты ох..ел?! – вскочил с диванчика второй. Выключай! Или я тебя самого выключу, падла!

– Короче, два дня тебе даём, директор, решай по-хорошему… – угрожал сидящий.

– Никаких бабок не будет без суда! Докажет, что по нашей вине?! – директор нервно кивнул на Вороненко, – Присудят?! Восстановим его корыто!

– Ты чо-то много базаришь?! – двинулся к нему угрожающе вставший.

– Эй-эй, поспокойней, – Кирилл поднялся и встал у него на пути.

– Ты сиди! – он с силой толкнул Кирилла в грудь.

– Хулиганство… Люба! Вызывай наряд! – крикнул Танаев.

– Какой ещё наряд? При чем тут мусора?! – завозникал Илья.

Кирилл попытался толкнуть противника в ответ, тот уклонился, схватил его за рукав, сцепились, споткнулись, упали вместе, бумаги посыпались со стола. Танаев вскочил с кресла:

– Люба! Твою мать!

Как будто Люба – единственная, кто могла разрулить ситуацию.

Та приоткрыла дверь, увидела потасовку:

– Вызвала! Едут!

Завхоз Еразов выглянул из-за оголённого плеча девушки, «случайно» коснувшись задницы секретарши, вбежал в кабинет, где уже шли «бои без правил»: Кирилл и здоровяк копошились на ковре, Танаев принял стойку и молотил кулаками воздух, не подпуская другого, и параллельно ругался с Вороненко, пытаясь его пнуть. Первый, дотянувшись до лацкана директора потащил его к себе. Еразов, не растерявшись, схватил стул и замахнулся:

– А ну пусти, сука! Убью тварь…!

– Аа…!

– Иди сюда, гад! Я тебе щас морду разобью! …

Милиция приехала через полчаса. Выяснилось, что по пути у них закончился бензин прямо на кольце. Моложавый пару дней небритый сержант бродил по коридору и приставал ко всем с бланками объяснений…

– Я на них заявление напишу…! И на этого, козла на «Вольво»… – нервничал директор, – На зону пойдет, гондон, за вымогательство…

– К сожалению, Геннадий Маратович, не всё так просто. Это ещё надо доказать…

– Поверните голову… Во-от, та-ак…, – ласково просила молодая помпушка Люба, сидя вплотную с Кириллом на диванчике в кабинете директора. Бинтом и перекисью, она осторожно обрабатывала ему ссадину на виске.

Послышался стремительно приближающийся топот каблуков.

– Что случилось?! – с шумом ворвалась Виктория Вадимовна, – Кирилл, ты жив?! Дай-ка мне…, – она выхватила у Любы бинт, – Иди, иди, я посмотрю…

Девушка, встала, как ни в чем не бывало, направилась к выходу, обернулась на угрюмого начальника, тот, ломая спички, пытался прикурить.

– Любаша, спасибо огромное, – поблагодарил Кирилл.

– Не за что, – улыбнулась девушка.

– Не Любаша, а Любовь Николаевна её зовут… – поправила Калугина зам. по кадрам, внимательно пялясь на рану. Едва поднесла бинтик, Кирилл включился, и остановил её.

– Спасибо… Виктория Вадимовна, я в норме.

– Хм… Да, пожалуйста, – вскочила, – Где тут у Вас, трэш? – подошла, повертела задом в мини-юбке около плеча директора, в поисках урны, и по-женски запустила в неё примочку, – Что ж, поправляйтесь, Кирилл Александрович, – обидевшись вышла, каблуки энергично удалялись…

– Чо так с ней? Хорошая баба, – усмехнулся Танаев.

– И муж у неё хороший.

– Знаю, подполковник в РУБОПе.

– Вот этого мне только не хватало.

– Хм. Чо тебе? Пользовался бы. Деньги у неё есть, одевается в магазинах, новый «Фокус» вон, у входа. Тому менту говорят не неё по хрен. Дома по трое суток не живёт – на работе, то на Кавказ командировки…

– Откуда деньги?

– Не знаю… – он встал, в раздумьях, дымя сигаретой зашагал к окну, – На мое место пробовала метить, сучка. Это мне известно. Переговоры они вели в муниципалитете. Ладно, в то время меня Валерьич прикрывал, пока его не посадили… Щас не знаю, если б за меня взялись…

– С этой «Вольво» мы ещё хапнем.

– Да, пошли они на х..й, – он выкинул окурок в приоткрытую форточку.

– Я поеду свидетеля обрабатывать. Дашь на водку?

– Не могу пока. Давай в зарплату, потом накину…

Выцветшая табличка дома номер 17 по улице Дружбы Народов мелькнула справа в мокром окне «Москвича». Кирилл припарковался во дворе под деревьями и ступил на мокрый асфальт, оглядел умытую дождями панельную девятиэтажку, и поправил шляпу. Поднял воротник, избавляясь от сквозняка, прикурил и направился к подъезду. На втором этаже тихо подошел к тёмно-красной стальной двери. У кого-то из соседей гремел новостями телевизор. Снял шляпу, поправил волосы, прислушался, приблизив ухо. Позвонил. В линзе мелькнул светлый кружок. Послышалось глухое:

– То?

– Здравствуйте, меня зовут Кирилл Калугин, я работаю юристом в МУП Городская баня… номер два. Мы можем поговорить?

Молчание. А потом:

– О чём?

«Слава Богу», – подумал Кирилл, – «похоже, адекват».

– Э-м. Про инцидент с машиной… Говорят, Вы видели, как… дерево упало?

– Я?

– Да, Вы ведь Бородавченко?

– Да-а.

– Откройте, пожалуйста, я не отниму много времени…

Скрывавшийся за дверью собеседник задумался, потоптался, покряхтел. Ушел куда-то. Вернулся.

Дверь щёлкнула и приоткрылась сантиметров на десять, вместо обычной дверной цепочки натянулась стальная цепь, какими держат огромных псов. Показались: пивной живот в футболке с «М-tv», джинсы, тапки и багровое щекастое лицо в крапинку с ленивой почти неподвижной мимикой. На площадку густо пахнуло несвежим перегаром.

Поглядели друг на друга.

– Ты мент штоль?

– Нет, я же сказал, я из бани, юрист.

– Из какой бани? – недоумённо спросил хозяин, усмехнувшись. Он то и дело скал ногой, пытаясь лучше надеть развалившийся тапок.

– Короче, – Кирилл распахнул плащ и продемонстрировал прозрачное горлышко бутылки, идеально втиснувшейся во внутренний карман, будто специально для неё пошитый, в другом кармане с правой стороны поместилось то же самое, – Я войду?

Бородавченко засопел, мотнул головой, выдохнул и потянулся к цепи, бормоча:

– Эх, епона мать, была не была… Хотел завязать…

Вечер обещал быть пресным. Сегодня решил не пить. Хотелось бы и завтра, но тут уж как получится. В ванной перед треснувшим по диагонали зеркалом долго брился, окуная лезвие в тёплую мыльную воду. Глядел на свежую ссадину и думал про завтрашнее судебное. Плыло время, телефон дважды звонил, это была Оксана. Не ответил. Определителя нет, но это была она, знал…