Воин. Рафэль Надаль и его грунтовое царство

Тони любит греков, но еще ему нравится цитировать немецкого писателя Гете («Талант зреет в покое, характер – среди житейских бурь») и аргентинского писателя Хосе Нароски («Самая большая надежда – продолжать надеяться»).

На самом деле убеждения Тони подробно раскрываются в его книге 2015 года Todo se puede entrenar («Натренировать можно все»). Во многом это традиционный взгляд на вещи, восхваляющий дисциплину и уважение к точке зрения и авторитету старших. Тони, семьянин, у которого трое своих детей, также убежден, что в современном западном обществе детей чрезмерно оберегают, слишком много хвалят и не дают сформироваться стрессоустойчивости.

Он говорит, что отвергает философию «главное – чтобы детям было весело».

«Я так часто слышал это, когда отводил детей на тренировки по футболу, баскетболу или теннису, и это можно перенести на любую другую деятельность, которой занимаются дети, – пишет он. – Я однозначно против такого».

По мнению Тони, детям необходимо сталкиваться с трудностями и требовательностью, чтобы расти.

Конечно, у Рафаэля были и свои родители. Об их влиянии на его жизненные ценности слишком часто забывают, но ежедневный контакт Тони с племянником и его методичный тренерский стиль, определенно, сформировали сознание чемпиона.

Тони – человек запоминающийся, необычный, с беспокойным умом и твердыми принципами, и это еще одно из противоречий, связанных с ним. Помнится, на Открытом чемпионате США 2017 года я встретил Тони у раздевалки. Это был его последний крупный турнир в качестве тренера Рафаэля, и Рафаэль как раз только вышел в финал, продолжив свой возобновленный сезон.

«Прогресс – вот что отличает людей от остальных животных на этой планете, – сказал мне Тони. – Думаю, у льва поведение за последние пять тысяч или сколько угодно лет не менялось. Люди стали лучше (по крайней мере, большинство), и именно поэтому мы такие, какие есть. Мы эволюционируем. Вот так это работает, и вот что я смог вбить Рафаэлю в голову. Иногда он слушал лучше, иногда – хуже, но вся жизнь – именно в этом».

Глава 3. Оружие

Рафаэль Надаль пытался написать свое имя левой рукой, и получалось некрасиво. Он пытался почистить зубы левой рукой, и это было непросто. Он пытался бросить дротик для дартса левой рукой и даже близко не попал в доску.

Усилия Надаля записывали для потомков в коротком видео, выпущенном компанией Nike в Испании в 2008 году, в год некоторых из его величайших теннисных триумфов. Это было любопытным способом проиллюстрировать парадокс: Надаль скоро станет лучшим теннисистом на планете, но при этом полагается на свою более слабую руку.

«Почти во всем остальном я правша, – сказал он в одном из первых своих интервью, в качестве доказательства подбрасывая и ловя теннисный мяч правой рукой. Правша он, когда играет в гольф – это его многолетняя страсть за пределами теннисного корта. Но вот как футболист он не правша – это очевидно любому, кто видел, как он играет с друзьями в футбол на газоне для игроков на турнире в Индиан-Уэллсе, или кто смотрел благотворительный матч по футзалу в Испании в 2008 году, когда он несколько раз забил Икеру Касильясу, многие годы защищавшему ворота сборной Испании.

У Надаля ловкая и мощная левая нога, да и более слабой правой он способен принести немало проблем команде противника. И именно его футбольные способности привлекли внимание дяди Тони, когда принималось решение, что делать с его игрой в теннис.

Вырисовывалась проблема.

После первых ударов по мячу в трехлетнем возрасте с Тони у Рафаэля сформировался двуручный бэкхенд и, что часто встречается у детей этого возраста, двуручный форхенд. «Сначала у него просто не хватало сил бить одной рукой», – сказал мне Тони.

Очень немногие из участников профессионального тура били двумя руками с обеих сторон, но в их числе есть несколько выдающихся игроков: Панчо Сегура, Фрю Макмиллан, Джин Майер, Моника Селеш, Байрон Блэк, Марион Бартоли, Пэн Шуай, Хси Сувэй и бархатистоголосый француз Фабрис Санторо, за ловкость рук справедливо получивший прозвище «Волшебник».

Бартоли неожиданно выиграла Уимблдон в одиночном разряде в 2013 году. Селеш, натурализованная американка, выросшая в бывшей Югославии, а затем переехавшая во Флориду, была одной из величайших теннисисток. Она использовала удары с двух рук, атакуя восходящие мячи, и привнесла невиданное доселе постоянное давление в женскую игру. Селеш стала бы еще более великой, если бы не жуткое нападение на нее с ножом прямо на корте, произошедшее в Гамбурге в апреле 1993 года, стоившее ей спокойствия и более двух лет карьеры. Можно подумать, что Надаль, с учетом его быстроты и выдающегося атлетизма, мог бы компенсировать то, что он не дотягивается до некоторых мячей из-за игры двумя руками с обеих сторон с отскока. Но этого было бы недостаточно, и обнадеживающих примеров в мужском туре было слишком мало. Джин Майер дошел до 4-го места в рейтинге в 1980 году. Пиком Фабриса Санторо было 17-е место в 2001-м. Но ни один теннисист не становился первой ракеткой и не выигрывал титул на мейджоре в одиночном разряде, играя двумя руками с отскока с обеих сторон. «И сложно представить, что ты будешь первым», – говорил Тони племяннику.

Когда Рафаэлю было десять лет, Тони, после консультации у Жофре Порты, тренера с Мальорки, подталкивал Рафаэля к тому, чтобы он стал как все и перешел к одноручному форхенду.

Какую руку использовать в качестве главной, в конечном итоге решал сам Рафа, но Тони был уверен, что лучшим вариантом будет левая с учетом доминирования левой ноги его племянника в футболе и ощущения, что его двуручные удары слева мощнее.

«Просто казалось, что эта сторона для него более естественна, – рассказывал мне Тони. – С той стороны и нужно было делать форхенд».

Переход к игре левой рукой при форхенде делался постепенно, начиная с коротких тренировок, на тех скромных грунтовых кортах в Манакоре. Это решение изменило не только игру Рафаэля, но и саму игру в целом.

Его форхенд – это удар, который со временем стал его визитной карточкой. Он был основой его доминирования на грунте и его успеха на других покрытиях. Для Патриса Хагелауэра, великолепного французского тренера, который помог Яннику Ноа выиграть «Ролан Гаррос» в 1983 году, форхенд Надаля представлялся скорее шлепком, а не выстрелом. Мне он казался скорее ударом кнута, рукоятку которого Рафа сжимал в своей левой руке.

Спросите у Надаля, какой удар ему нравится бить больше всего, и он не задумываясь ответит. «Форхенд, без сомнений, – говорит он. – Когда у меня игра идет, это истинное удовольствие. Я чувствую, что могу его контролировать. Я могу делать с ним то, что захочу».

Даррен Кэхилл зовет форхенд Надаля «одним из самых примечательных ударов, которые я когда-либо видел».

«Дело в его физике, – объяснил мне Кэхилл. – Количество оборотов мяча в секунду, которое он на нем выдает, скорость кисти и то, что он, будучи на самом деле правшой, может развивать такую скорость левой кистью, просто феноменально. Это красота».

«Жестокая» красота, если сказать точнее. Форхенд Надаля, выполняемый с неизменным рычанием, был предельно агрессивным, рассчитанным на создание хаоса. Он казался скорее кустарным, чем сделанным на станке, скорее грубым, чем изящным. В него было заложено больше движений, чем абсолютно необходимо. Но при всей своей специфичности он был оружием, причем одним из самых устрашающих в долгой истории этого вида спорта. Надаль мог пробить его с сильным вращением, после которого отскок был, как от второй подачи. А мог внезапно плоско пробить по линии или, в самом смертоносном случае, сделать несколько почти танцевальных шагов вправо и засадить обратным кроссом с отскока по диагонали навылет, без шансов для соперника. А как только тебе удавалось хоть как-то приспособиться ко всем этим неприятностям, он мог оттянуть ракетку назад и сделать тончайший укороченный удар с обратным вращением почти без отскока на грунте – достать такое невозможно.