Дух времени. Роман о становлении и взрослении

– Что тебя беспокоит? – спросила Аня сама, будто прочла мои мысли.

– В смысле?

– Ты какой-то нервный. Извини, но я не думаю, что это из-за Армена.

– Видел, как вы мило общались, – вырвалось у меня.

– Не перебивай меня. Дело не в этом.

– А в чем?

Ну все, опять. Анька начинала злиться, да и я еще не остыл. Это могло закончиться очередной ссорой.

– Ты уже подошел нервный или печальный, не знаю, какие слова подобрать…

Я не ответил. Так она не злится, а беспокоится?

– Мне вспомнилось, как после выступления тебе стало плохо. И сейчас ты будто тоже не в порядке.

– Спасибо, я научился сам с этим справляться, – не знаю зачем, но я грубо оборвал ее. Да что со мной происходит? Я же только что хотел поделиться с ней личным, и тут же ее отталкиваю.

– Дурак! Не умеешь нормально общаться!

Анька отпустила мою руку и развернулась в сторону от меня. Мы как раз проходили мимо ее дома, и она успела скользнуть в подъезд. Я не стал догонять. В кармане запиликал телефон – сообщение от Петра.

«Завтра собираемся в 15.00 в переходе. Пойдешь выступать с нами?»

В ответ я написал:

«Хорошо».

И тут же переслал его сообщение Ане. Она ничего не ответила. Лишь только вечером написала:

«Теперь мы с тобой связаны музыкой».

Я довольный плюхнулся на кровать. Все-таки я ей нравился. Мои мысли были заняты Анькой. Я не понимал, что я не так сделал и почему она такая непостоянная. Сначала зовет гулять, потом обижается и убегает. Странные эти женщины.

Как вспомню, что рядом с ней стоял этот Армен, аж передергивает! И зачем она была на качелях с ним? Неужто хотела прогуляться втроем?! Хотя сказала, что он сам подошел, а почему тогда не прогнала? От этих мыслей у меня разболелась голова.

***

Ночью я проснулся от шуршания в коридоре. Это отец с Ниной ворковали. Придя домой, я не обратил внимания на комнату отца, один он дома или нет. Оказалось, что эта женщина была у нас. Сейчас отец выпроваживал ее. В нашем доме чужой человек – чувства от этого странные.

Потянувшись, я попробовал отогнать от себя эти мысли. Нужно было как-то подготовиться к предстоящей игре. Если честно, я не знал, как это делают певцы. Мне нужно потренироваться? Или вообще тянуть звуки? Типа это… разогреть связки. Кажется, мама что-то такое упоминала.

Встать у зеркала и тянуть: «Аааа… Оооо… Уууу… Ээээ…». Да ну, бред, не могут же серьезные певцы делать такую ерунду.

Я заглянул в интернет, посмотрел пару роликов. Как и со скорочтением – ничего путного не нашел.

Написал Петру:

«Привет. А как научиться правильно петь?» – стер сообщение, написал новое.

«Ты знаешь уроки по вокалу?» – тоже стер. Он ведь скрипач, откуда ему знать, к тому же ночь на дворе. Достал наушники и включил музыку, чтобы унять ворох мыслей.

Проснулся, когда уже было светло. Послышался аромат жареной картошки – заурчало в животе. Пора вставать! Уже 12:30.

Я пошел в ванную, умылся. На кухне, за плитой в фартуке стоял отец.

– Эм… Привет… – протянул я.

– Привет, сынок.

Его это новое «сынок» покоробило меня. Возможно, так он пытался показать свою любовь. На его висках блеснула от солнца седина. «Стареет, и пыл его гаснет. Теперь у меня еще больше ответственности, теперь и за отца?» – подумал я.

– Садись перекуси, – поставил он на стол тарелку с жареной картошкой.

– Спасибо! – ответил я и принялся есть.

Больше разговаривать никто не решался. Не знаю почему, и это меня злило. Но я посмотрел на отца и понял: каждый находился в своих размышлениях. Наверное, сейчас не время для болтовни о том, что у нас на душе. Хотя бы всё налаживается, лучше я просто буду наслаждаться этим. Счастье любит тишину. Я попрощался, надел наушники и пошел к переходу.

Погода была хорошая, солнечная, хотя одет я был легко. Кроссовки промокли, но мне было пофиг. Музыка будоражила. Я представлял, как люди в переходе будут останавливаться, заслушиваясь нашими песнями, и подбрасывать деньги в футляр. Я пришел первым и встал рядом со входом, покуривая сигаретку. Проходящая мимо бабка хапнула мою струю дыма и закашлялась.

– Хулиган! Такой молодой, а уже курит! – проворчала она, размахивая руками.

– Извините, бабушка. Я не хулиган, а спортсмен, что пристали?

– Какая я тебе бабушка?! – уставилась она на меня.

– Женщина? – удивился я.

– Хам! – разозлилась она и ворча пошла дальше.

Вот тут я ее совсем не понял. Что ей не понравилось? На вид старая, не девушкой же ее называть! Наверное, женщины с возрастом понятнее не становятся – что ни скажешь, все равно обижаются.

На всякий случай отошел к деревьям, подальше от входа. А ведь интересно получается, я курю под деревом, и оно сразу превращает мой дым в кислород. Так что никому не врежу. Не зря я учусь в школе, много чего знаю.

Например, знаю, что раньше врачи прописывали курение как метод лечения. Типа помогало от нервов и многого другого… Тогда, когда все уже подсели на никотин, выяснилось, что он вреден для организма.

Но я никого не принуждал курить, губил только себя. Иногда в длительных драках дыхалки не хватает, а это бесит. И после пробежек тяжело, начинаю задыхаться. Может, и правда бросить? Я и начал-то по глупости, чтобы казаться крутым, но крутости в этом нет.

К переходу подошла Анька, огляделась. Увидела меня, но не подошла и не поздоровалась. Все еще дулась. Я выбросил окурок в урну, с пары метров попал. Получилось круто, но она не заценила.

– Привет, Аня, – сказал я подойдя.

– Привет, – ответила она, смущаясь.

Походу девочкам нравится строить из себя стесняшек.

– Где Петр?

– Вон идет, – кивнула она.

Я даже не посмотрел в ту сторону. Засмотрелся на этот мелкий буйный комочек. Большие глаза светились азартом от предстоящего выступления. Над головой Ани торчал гриф гитары в чехле.

– Чего тебе? – Аня заметила, что я в упор разглядываю ее.

– Ничего.

– Извините, давно ждете? – подошел Петр.

– Что, мамины блинчики лопал? Почему опоздал? – сорвался я на него. Но потом опомнился и попытался извиниться. – Шучу я…

– Пойдём, – сказала Анька.

Уже в переходе мы расположились, ребята вытащили свои инструменты. Людей ходило не много. Я попытался поймать нужное настроение.

– Ну что? Ты что-то готовил? – спросил меня Петр.

– Да, есть пара песен, сейчас слова сброшу в чат.

– Но здесь нет ни табов, не аккордов! – возмутилась Анька.

– Я знаю эту песню, и эту, – пролистывал Петр. – Аня, смотри, – продолжил он, показывая в телефоне. – Здесь по аккордам, am, dm, потом F и припев…

Ну я ведь не знал, что они не знают аккорды. И вообще, сами бы подготовили… Я ведь все это время дома старался, напевал.

– Петька, а ты сможешь вытянуть эти песни? – задумавшись, спросил Петр.

– Конечно! – ответил я уверенно, но, посмотрев на сомневающиеся лица ребят, тоже засомневался. – Ну, я дома репетировал…

– Вот это новости! Не ожидала! – удивилась Анька и как-то издевательски захлопала в ладоши.

– Перестань, он старался, – одернул ее Петр. – Ладно, ты молодец, посмотрим, что получится.

– Хорошо! – воодушевился я. – Тогда начнем рок! – закричал на весь переход. – Ехуууу!!!

Анька рассмеялась.

– Ладно, сыграем, – провел по струнам Петр.

Ребята заиграли песню, я попытался вступить, но пропустил начало. Попытался догнать, но не попадал в ноты. Почему-то все шло наперекосяк, не так легко, как в первый раз.

– Воспринимай это как репетицию. Тогда не будешь так волноваться, – пытался поддержать Петр.

Анька уходила в задор и постоянно играла соло, в такие моменты Петр растерянно смотрел на нее – импровизацию на гитаре он со своей скрипкой поддержать не мог, возмущался. Мы сбивались с ритма и начали ругаться.

– Ребята, что это за галиматья? – подошел к нам мужик.

– Слышь, дядя, иди куда шел! – дерзко ответил я.

– Это не галиматья. Это рок! – вступилась Анька и тут же смутилась. – Ну, мы пытались…

– Это понятно, а почему не получается? Вроде вы умеете играть. Девушка вообще творит волшебство с гитарой.

– Да это просто они плохо играют, – воодушевилась Анька.

– Ну… этот парень хорошо играет на скрипке, я его часто здесь видел.

– Зато этот бездарь! – указала она на меня.

– Ну что вы так? Молодой человек хорошо поет, – любезно ответил мужик.

Было видно, что он не ведется на провокации Аньки. Зато я был готов прибить ее.

– Заткнись! – не выдержал я.

– Сам заткнись!

– Вы еще молоды, и у вас энергии хватит на целый стадион. Не тратьте ее на ругательства. Можно совет дам?

Мы вопросительно уставились на мужика.

– Я немного смыслю в музыке, но если после моих слов вы не сможете хорошо сыграть, то я больше не буду вмешиваться. Хорошо?

– Ну говори… – разрешил я.

Он подошел к Петру, что-то сказал ему на ухо, потом Аньке. Наконец-то он сказал и мне, но уже так, чтобы слышали все:

– А ты пой, а не кричи, тебе не надо петь громче музыки. А чтобы не сбиваться с их игры, отбивай рукой ритм.

Мужик довольный отошел назад и уставился на нас. Почему это остальным он шептал, а мне дал такой громкий совет? Будто я больше других косячил.

– Давайте попробуем, – предложил Петр.

– Ладно, хрен с ним. Сыграем! – решительно сказал я. – Все равно хуже уже не будет.

Ребята заиграли иначе. Они не спешили, пытались играть в унисон и не громко. Мне стало проще уловить ноты и вовремя вступить. Анька не сбивала ритм внезапным соло-выступлением.

Я запел, снова сбился, взял себя в руки. Пропустил несколько слов и вступил снова – стало лучше. Мы понемногу начали чувствовать друг друга и подстраиваться. Наконец все стало получаться, как и в тот день. Мы начали творить музыку. У нас снова появился запал. Пять песен, которые я подобрал, быстро закончились, и мы довольные собрались в круг.

Этот мужик стоял и слушал нас, никуда не уходил и после выступления снова подошел к нам.

– У вас есть потенциал, если вы будете чаще репетировать.

– Спасибо! Я не знаю, что вы им сказали, но я стал лучше их понимать, мне не приходилось спешить, – радовался я.

– У нас наконец получилось! Даже Петька запел, – ткнула снова меня Анька.

– Молодцы. Но нужно больше репетировать, – сказал мужик.

– Но нам негде, – ответил Петр.

– Это плохо, – задумался мужик.

– Вы ведь Дмитрий Иваныч? – продолжил Петр. – Я слышал о вас. Вы же были пианистом в известной группе.

– Ну, не в такой уж известной. Да и группы давно больше нет.

– Почему? – заинтересовалась Аня.

– Разошлись по личным обстоятельствам… Правда, сейчас я подумываю над тем, чтобы вернуться к музыке.

– Так давайте с нами? – предложила Анька.

– С вами? – задумался он.

– С нами? – в один голос переспросили мы с Петром.

– Да! А почему нет? – спросила Анька. – Нам нужен клавишник и барабанщик. А вы, Дмитрий Иваныч, в теме.

– И в правду в теме, – рассмеялся он.

– Ну, нужно, чтобы все в группе были согласны, – наконец-то я сообразил, что сказать.

– Мы уже группа? – удивилась Анька.

– Я не против, – промямлил Петр.

Иногда он меня убивает – такой тюфяк этот Петр! Видно же, что тоже не в восторге от идеи. А Анька тупила, не понимая, что этот мужик для нас – незнакомец. Как ему можно доверять?

– Нам нужно поговорить! – отозвал я их в сторону, и мы начали шептаться. – Мы не можем его взять к себе в группу, это безрассудство! – возразил я.

– Че это? Секунду назад ты сам сказал, что мы группа, – удивилась Анька.

– Он старше и опытнее нас, зачем мы ему? И я предлагал организовать группу, а не приглашать в нее стариков.

Они задумались и наконец-то включили голову.

– Ты прав… И что делать теперь? – задумался Петр.

– Мы скажем, что подумаем, и после откажем, – твердо сказал я.

– Но… – хотела возразить Анька, но от моего взгляда замолкла.

Мы подошли к нему.

– Мы решили, что нам стоит сначала подумать. Да и не столь мы опытные… – старался я подобрать слова.

– Это отлично! Пока вы разговаривали, я кое-что придумал. Во-первых! Я к вам в группу не просился, вы сами позвали. Во-вторых, я старше вас и опытнее, многому смогу вас научить. В-третьих, у меня есть место для репетиций. – с каждым его словом я все больше мрачнел. Он прав. Неужели теперь мы не сможем от него избавиться? Дмитрий Иванович обвел нас взглядом и продолжил. – Но мне чертовски нравится, как вы играете, эта ваша… – Он задумался, подбирая слово. – Живость! Я чувствую, что мы создадим прекрасную группу! В вас есть талант. Поэтому я и не буду против играть с вами. А если ничего не получится, ну что ж…

Мы не знали, что ответить на его факты. Он намекнул, что мы всего лишь уличная шпана, и что он в этой недогруппе будет не только старшим, но и главным.

– Хорошо, мы подумаем, – ответила Анька и они обменялась телефонами. Дмитрий Иваныч ушел. Мы тоже пошли по домам, по дороге обсуждая создание группы. Вроде такие мысли были у всех, но мы никогда об этом не говорили.

– Так мы правда теперь группа? – переспросил Петр.

– Конечно! Но только вы не дотягиваете до меня! – зловеще сказала Анька. – А я прирожденная рок-звезда!

– Ты? Ну конечно! – рассмеялся я, в ответ Аня толкнула меня. Но серьезно заговорил Петр, и мы перестали дурачиться.

– Группа – это сложно… Нужно постоянно репетировать, а нам негде. К тому же это требует ответственности, и нам еще нужны будут другие музыканты. В том числе пианист…

– И что ты предлагаешь? Взять того старпера? – пошутил я, но, увидев, что никто не возразил, продолжил: – Так вы серьезно? Мы ведь и играть-то не умеем, не то что свою музыку писать. Для группы там это… много чего нужно… Петр прав, это слишком серьезно. Да и Анька права, среди нас только она рок-звезда. Ну, ты, Петя, тоже круто играешь. А я для вас балласт, обычный хулиган.

Ребята только переглянулись. Было видно, что они ничего не могут ответить.

– Извините, кажется, там моя мама. Уже домой ждут, – Аня ненадолго замешкалась, но все же оставила нас.

– Ты не прав. Ты сам выбираешь, кем быть, балластом и хулиганом или членом группы, – сказал, как-то по-взрослому Петр. – Мне тоже пора.

– Пока, умник! – ответил я.

Мне оставалось пройти несколько домов. Настроение было подавленным. Только сегодня, когда нам предложили создать группу, мы поняли всю серьезность и бессмысленность нашей игры в переходе. Ну да, можно заработать немного денег на карман, но по сути это далеко от настоящей музыки.

– Это кто? Петька Бой? – послышалось от турников.

– Эй! Давай к нам! – крикнул мне Ванька.

Местные турник-мены. Мне совершенно не хотелось с ними общаться. Среди них были и нормальные ребята, и совершенно отбитые Бык и Тимур – эти двое всегда пытались меня задеть. Драться не было настроения, так что я прошел мимо. Потом с ними разберусь.

Дома отца не оказалось, наверное, он опять был с той женщиной. Это меня разозлило. Я разбросал вещи по комнате и включил музыку на полную громкость. Тут же стало тошно – все проблемы из-за музыки! Вырубил колонки и завалился на кровать, но спать не хотелось, мысли голодным червяком прогрызали голову изнутри. Я крутился на кровати, надел наушники и включил бой шаманских барабанов. Не знаю, сколько я так промучился, но все же уснул.

***

Утром я проснулся и по квартире разносился запах перегара. Мне стало тошно от самого себя. Снова я дома, снова. Похоже, отец сдался и опять напился. Вот моя жизнь, в ней привычнее, проще. И с чего я взял, что кто-то может измениться? Вчера и меня поставили на место. От кислого запаха мне стало легче, словно сняли с хлеба тошнотворный жирный слой масла.

Злясь на себя, за свои нелепые мечты, я решил прогулять школу и отправился прямиком в подворотню, где обычно тусили мои старые кореша.

По дороге думал о словах Петра. «Ты сам выбираешь, кем быть». Легко говорить, когда у тебя счастливая семья с живыми, любящими родителями. У меня этого нет! Гребаный Шут этого не понимает? Может, стоит преподать ему урок, показать, какой жестокой бывает жизнь? Разобью ему лицо, пусть поймет, что всё не так уж просто.

С чего это он решил, что я нормальный? Что я его друг? Да и Анька не лучше – то спасает меня, то выставляет бездарным… И этот непонятный мужик, Дмитрий Иваныч, заговорил о группе… Зачем мы ему? Зачем им я? Ведь я никто – обычный хулиган.

– Эй! Петька! Это ты? – окликнул меня слащавый Тимур. У него был четкий удар ногой. Мы с ним постоянно дрались за территорию.

Черт! Он был ещё и не один. Рядом с ним стоял его здоровый друг Бык.

– Тебе чего? – повернулся я к ним и стал мысленно оценивать свои шансы на победу. И они были, кстати. Прекрасная возможность выплеснуть всю боль.

– А ты что не в духе? Где твоя подружка с дудкой? – насмехался Тимур.

– Зато ты от своей ни на шаг, – рассмеялся я и приготовился к пинку, если они накинутся.

– Нам вообще-то твои пацаны сказали, что ты себе сучку завел, смазливого мальчика-музыканта, – басом сказал Бык и заржал.

– Ах ты!.. – Я было хотел ринуться, но помедлил – вспомнил Петра.

Какого хрена я решил за него вступаться? Меня тут сейчас унизить пытаются, причем из-за него. И мои пацаны походу уже отвернулись от меня. Я сжал кулаки.

– Что ты замялся? Или это ты его сучка?! – рассмеялся, захлебываясь в слюне, Тимур.

Я должен был ринуться в драку и сломать ему нос за такие слова. Чтобы он залился кровью. Но я не мог пошевелиться. Меня парализовало незнакомое ранее чувство. Я попытался шевельнуться, но не мог. Даже рука не поднималась, словно тело не хотело драться. Мое нутро требовало прекратить это, оно хотело спокойствия.

– Да какого черта?! – закричал я. – Почему ты не хочешь драться?!

Но ответ пришел сам собой: «это бессмысленно». А вдруг и правда? Вспомнились руки тети Лены.

Краем глаза я видел, что пацаны переглянулись и потихоньку попятились в сторону. Почему? Я ведь был беззащитен. Почему они стушевались? Я смотрел на них и чувствовал, что тело напряжено до предела.

Вены торчали железными прутьями, мышцы каменные, безумный взгляд. Должно быть, таким они видели меня.

– Да ты ненормальный, – с опаской сказал Тимур.

Мне хотелось бросить все и ринуться на них, но тело не подчинялось. Отказывалось вступать в драку и перечеркивать все мои шаги к исправлению.

– Тогда мы отмудохаем твою подружку… – попытался восстановить превосходство Бык. Но, взглянув на Тимура, спросил: – Что не так? Смешно ведь.

На лице Тимура был страх.

Наконец я пришел в себя, сорвался с места и с вертушки ударил Бычаре прямо в голову. Тот упал. Тимур попятился назад, но я с размашистыми ударами ринулся на него. Повалил его на снег, сел сверху и бил, бил, пока были силы. Я ничего не видел и не слышал его криков.

Меня столкнула женщина. Она размахивала сумкой, сгоняя меня с Тимура.

– Прочь! Отстань от него! Убьешь ведь! Сейчас полицию позову!

Это отрезвило меня, я оглянулся по сторонам. Другие взрослые сторонились нас, притворяясь, будто ничего не видят. Женщина, испугавшись своей смелости, тут же отошла.

Я не знал, как успокоиться, в груди опять не хватало воздуха. Анька умела спасать меня в такие моменты… Я сжался, прижимая руку к груди, к глазам подступали слезы, но сдержался. Зачем я опять пришел сюда, к прошлой жизни? Ввязался в драку? Сдался и снова окунулся во все это дерьмо.

Я ринулся с места и бежал, как безумный. Во мне было столько энергии и буря чувств, я боялся, что она разорвет меня. Поэтому пытался выплеснуть хотя бы так – бегом.

Пробежав не один километр, я добрался до парка и обессиленный плюхнулся в снег. От злости бил руками в снег, закашливаясь от холодного воздуха и сбитого дыхания.

Какой же адский день. Что делать дальше? Я не мог ни думать, ни дышать. Огонь ненависти к себе сжигал меня изнутри. В голову пришла только одна идея – напиться, чтобы забыться, как делал это отец. Я зашёл в местный магазин и купил водки. К счастью, я выглядел старше своего возраста. На крыльце магазина стал пить с горла.

Глоток за глотком убивал всякую надежду на спасение. Меня начало рвать, и все выпитое тут же выходило наружу, пока я перегибался через перила. Большая часть попала на меня. Вытерев рот и спустившись с лестницы, прошел к деревьям. Я снова стал пить с горла! «Ведь отцу же помогает!» Но тело спортсмена не принимало этого яда.

И полученная доза снова вырвалась наружу, я блевал, уже стоя на коленях.

Мимо проходили прохожие и бросали осуждающие взгляды.

Очень сильно жгло горло. Включился животный инстинкт самосохранения. Все мысли о страдании и правильности ушли на второй план. Мне жгло горло, я пополз на корячках и жадно руками загребал снег. Жрал и жрал его, пока не дополз до черных больших ботинок.

Они возникли прямо перед моим носом, и я задрал голову вверх, в глазах все расплывалось. Кто стоял передо мной?

– Ты чё, сука, встал здесь?! – выругался я и даже попытался накинуться на фигуру. Но он меня оттолкнул в сторону, и я полетел в снег.

– Ах ты! – пытался я снова и снова напрыгнуть на него, но он постоянно меня отбрасывал.

Он толкал меня, а я падал, пытаясь сопротивляться. Он схватил меня за ворот и закричал.

– Успокойся! Остынь!

Но я не сдавался. Это было именно то, что мне нужно. Я кидался на него, размахивая руками. Но этот человек повалил меня и зажал коленом горло, я не мог больше шевелиться.

– Отпусти! Сейчас я встану! – кричал я, задыхаясь. Но я устал – от боли и от бессилия. – Я устал…

Почему, когда мир обрёл свет надежды на счастья и лучшую жизнь, я все бросил, сдался? Я продолжал материться и что-то бормотал, но этот мужчина сунул мне что-то под нос, и я вырубился.

***

Очнулся в незнакомом месте, на вонючем матрасе старой сетчатой койки. Огляделся. Комната с белыми стенами, окно с решеткой. На соседней койке спал какой-то мужик – храп с перегаром стоял ужасный. Я слышал о таких местах. Это не тюрьма, а вытрезвитель. Сюда отправляют пьяных на передержку, а потом дерут деньги за неудачную ночлежку.

Попытался вспомнить, что было и как я здесь очутился, но бошка очень сильно болела, и в горле пересохло. Пошел к двери, подергал ручку, но открыть не смог. Пришлось снова сесть на кровать. Вот это я попал. Если отец узнает, он меня прибьет.

За дверью лязгнула щеколда, и вошел мужик в белом халате.

– Здравствуй, Петька Бой, – сказал он, протянув бутылку с водой.

Вот же гад! За эту бутылку я был готов продать душу Дьяволу! Я схватил ее и пил огромными глотками, да так быстро, что глотке стало больно. Но главное, я смог утолить сушняк. После этого сел на кровать и сжал голову руками.

– Я в вытрезвителе? Что вам нужно от меня? Денег у меня нет…

– Ты в вытрезвителе, и твои деньги мне не нужны, хоть и услуги у нас платные, – ехидно сказал он, голос его был мне знаком. – За все заплатит твой отец.

– Вы ему уже сказали? – Я посмотрел на него.

– Извини, но мы обязаны были ему сообщить, ведь ты несовершеннолетний…

– Ты? – наконец понял я. Это был Дмитрий Иванович.

– Да, это я. Я здесь работаю.

– Капец…

– Все нормально, в твои годы я тоже любил покутить, но больше веселился, чем грустил. Да и я не ожидал, что ты заглушаешь печаль алкоголем, – задумчиво сказал он.

– Печаль? С чего ты решил?

– Ты был раздавлен. Кстати, перед отцом я тебя прикрыл. Сказал, что ты отравился, мол мы тебе промыли желудок и он может тебя забрать…

– Спасибо! – Я подскочил. – Но почему тогда здесь, а не в больнице?

– А ты не только хорошо поешь, но и быстро соображаешь, – оценивающе сказал Дмитрий Иванович. – Я сказал твоему отцу, что мы с тобой играем в одной группе. Что можно было бы отправить тебя и в больницу, но тут откачать было сподручнее.

– Что? – ошарашенный, я смотрел на него. – Что ты сделал?

– Сказал правду, что мы коллеги, играем вместе музыку, – продолжал веселиться он. – Твой отец удивился. Он не знал, что ты хорошо поешь.

– Это, спасибо, конечно… И он поверил? – пытался я подобрать слова, но в голове ничего не складывалось…

Из-за него отец теперь знал, что я пою, и про группу… Про какую, нафиг, группу? Мы с ребятами еще ничего не решили. Вряд ли они захотят со мной связываться после такого… Но даже если да, этого старого мужика мы к себе точно не возьмем.

– Похоже, ты еще не пришел в себя, – продолжал веселиться Дмитрий Иванович.

– Иваныч, можно так тебя называть? – Он кивнул. – Мы ведь с ребятами даже не группа, да и зачем мы тебе?

– В вас есть молодость и энергия! – Он хлопнул в ладоши. – Мне нравится – Иваныч! Мы, коллеги, должны помогать друг другу.

– А ты странный… – задумчиво сказал я, понимая, что теперь должен ему.

– Зачем мне играть с вами, я объясню потом, на репетиции… Пока могу сказать только, что любви покорна и юность, и старость. А тебе сейчас нужно поговорить с отцом. Он уже приехал и ждет разрешения войти.