Старый магнитофон

К обеду я дошел до окраины города: как раз туда, где стройным рядом красовались заброшенные авто-центры. Ха, в былое время я бы постеснялся даже глянуть в сторону одного из них, а теперь я прямиком направился к “Мерседесу”. Не все производители были готовы избавляться от настоящих произведений искусства, автомобили вывозили за город, на склад заброшенных машин.

А у меня был вип-проход. Оля работала в одном из центров, и информация об общей свалке ни капли не была секретной. Чем я и воспользовался.

Ну да, спустя время, автомобили уже не блестели, как намазанные маслом, но, черт возьми, это же “мерседесы”! И… никакой охраны.

На окраины города никто не совался: все стремились перебраться ближе к центру, что уж говорить о заброшенных складах? Уверен, в отдаленных краях при желании можно было найти найти настоящие жемчужины прошлого – все то, что сейчас относилось к мусору: автомобили, заправки вместе с ними, ювелирные магазины, бутики с брендовой одеждой (не скафандры, естественно), возможно даже асфальт и… чистый воздух.

Но в тот момент я еще не знал, насколько был прав в своих смелых мечтах.

– Ну что, красавец? Разорвем бездорожье в клочья? – я ухмыльнулся дерзкой мысли и занял место за рулем новенького GLC. О да, он ждал меня. И он будет рад нашим ухабам вместо асфальта. А я – долгожданной встрече с женой.

С яростным ревом мы вылетели со склада.

* * *

В очередной раз убедился, что митинги – абсолютно бесполезная вещь. Ну что мешало тем людям дойти до окраины и рвануть за город? Ну, как тогда, в 2020-м, на дачу пожарить шашлычки во время пандемии. Я даже пустил скупую слезу по тем летним пробкам протяженностью в “пол-трассы”, когда все работяги, дождавшись окончания рабочей недели, срывались с офисов в безудержное веселье под названием “стояние на трассе Екб-Пермь”.

Но это, понятное дело, лирика. Куда важнее то, что за городом асфальт оставался в целости и сохранности. Я несся под двести, внутренне ликуя, что службу ДПС упразднили вместе с дорогами, а встроенный навигатор указывал путь с точностью до метра.

И когда через полчаса женский голос оповестил, что я на месте назначения, я был готов рвать на себе волосы, но это было не то! Это место было входом в густой лес.

– Ну, по крайней мере, у меня есть машина, и я могу поехать куда угодно. Дороги, правда, не везде есть, но это не беда, у меня же внедорожник, а остальное… ерунда. Ерунда, – перебирая пальцами по влажном рулю, я принялся себя уговаривать.

– Вы прибыли на место назначения, – повторил навигатор.

– Нет, не ерунда! – воскликнул я. – Я должен найти эту стену, черт возьми!

– Проложить новый маршрут? – спросил навигатор.

– Да, – пробормотал я. – Да! Ну, конечно!

Я вышел в меню навигатора и вбил координаты красной точки вручную. Как и следовало ожидать, туда было не проехать. Ни одной дороги, ни одного указателя в том районе я не нашел, но… навигатор построил путь пешком.

– Время в пути – тридцать девять часов восемнадцать минут, – он объявил радостно, и я сполз в кресле: свидание придется перенести, как бы мне ни хотелось встретиться с любимой сегодня.

– Прости меня, – я выдохнул, – я приду к тебе, только жди… ладно?

Вдруг одернув себя, я замолчал: не хватало мне, чтобы я начал с собой разговаривать! Хотя это и не мудрено, учитывая, сколько людей осталось в городе. А здесь и подавно никого не обитало.

Но зато здесь был лес. Сосны и ели, погибшие в черте города, выжили снаружи.

– Интересно, – я пробормотал и вышел из машины. От хлопка дверцы с деревьев сорвались птицы и улетели куда-то ввысь. А после я услышал чириканье.

– Да ладно? Животные? Здесь? – не веря своим глазам и ушам, я поднял стекло скафандра и неглубоко вдохнул, ожидая приступ удушья. Но вместо этого по телу разлилась приятная прохлада, будто от глотка воды в жару. И деревья ласково зашелестели кронами. Ветер подхватил листья и закружил по едва заметной тропинке. Кажется, мне туда.

Недолго думая, я достал с заднего сиденья рюкзак и взгромоздил его на плечи. Снимать скафандр я еще не решался, но наличие воздуха здесь меня радовало крайне! На всякий случай глянув по сторонам, убедившись, что я один и вокруг густой лес, я шагнул на тропинку. Другой здесь не наблюдалось и, значит, мой путь вдруг стал ясен как никогда прежде. Я дойду до этой “лаборатории”, все узнаю и вернуть к моей Оле. Ведь мы так и не успели попрощаться.

* * *

На утро следующего дня я все же снял скафандр. Здесь и в самом деле был свежий воздух, пели птички, и иногда даже я замечал белок на ветвях деревьев.

Шел по карте, насколько мог ориентироваться, конечно. Вспомнил время, когда мы жили без гаджетов. Хорошо!

Людей по-прежнему не встречалось, зато лес преображался с каждым шагом. Тропинка так же виднелась среди полотна хвойных иголок, но местами сужалась, а где-то и вовсе пропадала на время. Но все же появлялась, и я вновь видел цель.

Вообще, эта тропинка придавала уверенности: все же она куда-то ведет. И если рядом нет никакого населенного пункта, дороги, людей или любых проявлений их пребывания, значит, дальше все же есть какой-то пункт назначения. И да, я до сих пор надеялся, что увижу лабораторию. И что она будет выглядеть как обычное неприметное здание с выцветшей вывеской, а не как пустая мерцающая стена.

Погода стояла теплая, временами сквозь листву пробивалось солнце, и я вспоминал детство. То время, когда мы радовались зелени листьев и утренней ягоде, скрытой в тени деревьев. Когда спешили к столу в ожидании сладкого, когда гоняли мяч с дворовыми ребятами, а не на экране телефона. Возможно, стоило бы вернуть это время?

Нет, я не мог. Я должен был спасти Олю. И только поэтому шел вперед. Однако кое-что все же заставило меня остановиться.

Ближе к полудню между деревьев я увидел тень. Она перемещалась между стволами так легко, что я принял ее за птицу, но вдруг…

– Привет! Я тебя помню. Ты как здесь оказался?

– Привет? – я закрутил головой, оборачиваясь по сторонам, пока наконец не увидел ребенка прямо перед собой. Ту самую девчушку, что встретилась мне зимой, пока я ждал Зорина. – Ты как здесь очутилась?

Я присел. Девочка смотрела на меня большими глазами и будто бы изучала. В ее волосы были вплетены два больших банта.

– Я здесь живу. А ты?

– Здесь? А как же тот двор зимой, помнишь? Разве не там твой дом?

– Это старый дом, а здесь – новый. И папа всегда рядом.

– Папа? Григорий? – я не скрыл удивления, вновь заозиравшись по сторонам. Но на этот раз меня встретила палка прямо под шеей, а над ней возвышался мужчина крепкого телосложения. И что-то мне подсказывало, что это и был ее отец.

– Откуда знаешь мое имя? – он заговорил глухо и ткнул концом палки мою ключицу. Я поднял руки:

– Эй, мужик, ты чего? Я без оружия и не представляю никакой угрозы.

– Этого я не знаю. Поднимайся. Без резких движений, – он отошел на шаг, но палку не опустил. Я отряхнулся:

– Я работаю в компании “ПИВ-КО”, и наш босс крайне заинтересован в тебе. Я приходил к вашему дому на протяжении полугода, но ни разу не встретил тебя. А вы, значит, перебрались подальше?

– Так надо, – буркнул Григорий. – Зачем я нужен вашей компании?

– Начальству виднее, конечно, но, полагаю, чтобы помочь переписать прошлое. Где-то на окраине этого леса должна быть лаборатория. Ты что-то знаешь об этом?

Он не ответил, но палку вдруг убрал. Ну, точно, чувак в курсе. И это пугало и успокаивало одновременно.

– Как ты добрался сюда? – вместо ответа Григорий сам задал вопрос, и мне оставалось только честно ответить:

– На машине. Оказалось, что трассы почти не тронуты.

Григорий кивнул, глянул на девочку, и та спросила:

– Пойдем к нам гости?

Оказалось, Григорий с дочерью живут в лесу уже более, чем полгода – с тех пор, когда мужчину сократили на ГРЭС. Его жена осталась в городе из-за работы. И сейчас я находился в их маленькой хижине чуть в стороне от лесной тропы.

– Значит, слухи о лаборатории “ПИВ-КО” – это правда? – Григорий протянул, слегка понизив голос. Алиса – его дочь – скрылась в своей комнате и не показывалась, и я решил, что могу говорить начистоту. В конце концов, он не прогнал меня и не признал сумасшедшим, услышав про лабораторию.

– Полагаю, что да. Меня отправило начальство, но до сих пор не уверен, что правильно иду. И что вообще приду куда-то.

– Местные говорят про эту лабораторию уже лет сто. Мол, совсем рядом, надо бы добраться, посмотреть, но никто не решается.

– Местные? Здесь есть люди? И воздух? Как они уживаются без скафандров?

Григорий усмехнулся:

– Пиво будешь? Жарко сегодня.

– Буду, – вдруг я почувствовал, что в горле все пересохло. Я будто бы уже вернулся в прошлое. – Не пил его лет сто…

– А сейчас который год, по-твоему? – он улыбнулся, легко снимая крышки. Раздалось приятное “пш-ш”. Я понял, что не знаю, который год, хотя на мониторе Сереги точно видел дату. Текущую дату. Отшутился:

– Год 2019-й, не позднее.

– Пусть будет 2019-й, – он протянул мне бутылку. – Ну, за знакомство?

– За знакомство…

Я нерешительно отпил. Все-таки это очень странно. Классно, конечно, но странно. Этакий островок жизни среди хаоса. Мятежники, небось? А вдруг война какая идет, а я и не в курсе? Я же из офиса ни шагу…

– Ну, я пойду, пожалуй, – я поднялся. – Спасибо за гостеприимство, Григорий, но мне пора. Работа ждет, да и вернуться бы поскорей хотелось. Ты как? Не надумал к нам?

– Я тебя провожу. Алиса! Идем гулять!

– Ура-ура! Мое любимое! – девочка показалась в проходе. – Можно взять фотоаппарат? Можно? Можно? – она прильнула к мужчине и принялась ластиться, как кошка, а, получив разрешение, умчалась вприпрыжку, оставив нараспашку двери.

– Вот что для счастья ребенку надо? – Григорий развел руками и усмехнулся. Я натянул улыбку. Чем дальше, тем становилось страннее. Фотоаппарат? Серьезно?

– Увлекаетесь фотографией? – когда мы снова оказались в лесу, я все-таки решил спросить.

– Что?

– Ну, ваша дочь попросила фотоаппарат, я и подумал, что возможно…

– Ах, это? Не берите в голову. Обычный пленочный.

– Пленочный? – я не скрыл удивления. – Ребенок радуется пленочному фотоаппарату и прогулке на природе?

– Превосходно, не правда ли? – Григорий прибавил шаг, и я поспешил следом.

– Так почему вы переехали, ты говоришь? – я крикнул ему в спину, поняв, что тот отдаляется намеренно. Все-таки он оказался крепким спортсменом и шагал гораздо быстрее. Я запыхался.

– А есть разница? – все же Зорин остановился и уставился на меня. – Тебе какое дело?

– Просто любопытно. Почему-то мой босс настойчиво искал тебя, типа ты такой спец. А ты спокойненько слинял за город и живешь припеваючи. Без телефона, вездехода и скафандра, но зато с пленочным фотоаппаратом! А? Как это?

– Есть вещи поважнее вашей работы, Иван. Будь то 2020-й год, 2000-й или 2200-й. Мне, как ведущему инженеру ГРЭС, было крайне сложно это признавать, но пандемия сама определила ценности.

Я поравнялся с ним и теперь безо всякого стеснения заглядывал ему в лицо. Но тот и не прятался. Изредка поглядывал в редколесье, где, заливаясь звонким смехом, резвилась его дочь.

– Алиса родилась в 2020-ом, – он понизил голос. – Но у ее матери была… непростая беременность. У девочки врожденный порок сердца, и… в общем, – он вновь глянул на девочку, и она помахала ему, – ей дышать больше надо. И жить. А в городе нет ни воздуха, ни жизни. Вот так как-то.

– Это очень благородно, – я только и смог сказать. Понятно же, что это решение далось их семье не на “раз-два”. – А где твоя жена?

– Ей нельзя покидать город. Она работает в больнице, и там нужен постоянный контроль. Даже в выходной день ее могут вызвать, и нужно появиться по максимуму оперативно. Ну, ты знаешь…

– Знаю, да, – я замолчал. Интересно, когда Оле нужна была помощь, у медиков была такая же установка? Ах, да, в те времена были пробки…

– Ладно, идем, – он похлопал меня по плечу. – Все лучше, чем дома сидеть.

Под вечер мы развели костер и устроились на ночлег. Для Алисы это было настоящим приключением: она так и светилась. Гриша улыбался тоже.

– А сейчас бы пошел к нам в компанию на постоянку? – разговор как-то не клеился, и я решил спросить без лишних прелюдий. – Босс расширяться хочет, ему нужны толковые люди.

– При других обстоятельствах бы пошел, – он кивнул, – если бы ты застал меня дома. А так… у меня дочь, Вань. Пусть хоть она увидит нормальную жизнь. Подышит свежим воздухом, пообщается с местными ребятами. Нам хорошо здесь, и она чувствует себя лучше. Болезнь, как будто бы уходит, когда мы за городом.

– А когда вы рядом со стеной? Ты не думал вернуться?

– Вернуться? – он хохотнул. – И что бы это изменило? Я учу дочь наслаждаться жизнью здесь и сейчас, ценить то, что имеем, и стараться улучшить. А что было – то прошло. И что бы ты не менял, по итогу получишь то же…

– Почему же? – я выпрямился. – А для чего тогда вся эта затея с возвратом в прошлое? С “перезаписью”, как говорят у нас в конторе. Жизнь циклична, и мы можем внести коррективу в старый цикл, чтобы изменить следующий.

– А как же твоя личная судьба? Твой исход определен, твоя роль написана, ты можешь следовать ей, а можешь писать свою, но за исход только твоя ответственность.

– Нет, не только моя, Гриша! Не только! – я воскликнул. – Мне нужно вернуться в 2020-й, понимаешь? Мне нужно исправить лишь одну деталь и, возможно, мы не прятались бы по лесам, чтобы надышаться, гоняли бы по ровным дорогам, получали штрафы за превышение и опаздывали на работу! Как раньше! И не было бы таких жертв пандемии, как мы с тобой.

– Жертвы и похуже бывают, – Григорий хмыкнул и заглянул в палатку. Алиса давно притихла и, убедившись, что ребенок спит, мужчина вернулся к костру. – Так что ты хочешь поменять-то, говоришь?

Я не хотел отвечать. Он не поймет, обсмеет или начнет занудство. Так делали все, кому я хотя бы частично доверял часть своего плана. Понял только Серега, и вот я здесь, где-то на подступах к секретной лаборатории. Так какая разница, что скажет бывший инженер неработающей электростанции?

– Мне жену вернуть надо. Она беременная была, умерла в 2020-ом. Да что я говорю? Миллионы умерли, а я тут со своим горем, – я опустил голову и накрыл ладонями, замолчал. А потом вспыхнул:

– Две косы белые по пояс, глаза голубые, как небо, родинка… вот здесь, – я указал на скулу. – Из-за нее я в звукозапись пошел, говорила все, что у меня вкус есть, слух… ну, знаешь там, стиль музыкальный чувствую, в ритм попадаю: ересь, короче. Не помогло, – я достал из Гришиного рюкзака еще одну бутылку, отпил. Он слушал. – В тот день у меня заказ был, а она на работу поехала… одна. Именно тогда, понимаешь? Уже удаленка три месяца была, а тут… вызвали, как специально! Бумажки подписать или еще что…

Я как сейчас помнил ее стеклянные глаза, побледневшие губы. Она не могла! Не могла меня покинуть, она носила нашего ребенка, и все, что произошло, просто не укладывалось в голове. До сих пор. Но теперь у меня была возможность все исправить.

– Короче, я дойду до этой дурацкой стены и перезапущу этот год, что бы за ней ни находилось. И никто по сей день не будет знать, что такое ковид.

– Что ты хочешь изменить? – Григорий спросил тихо, а я уже наматывал круги возле костра:

– Я сотню раз думал об этом, я представлял в красках, что буду делать. И только одно средство мне приходит на ум: партизанская война.

– Что? Партизанская война с болезнью? – Григорий хохотнул, но я говорил серьезно:

– С информацией. Если бы мы не знали о нем, если бы не просочилось столько сведений о вирусе, его последствиях… скорая приехала бы к Оле, а не к очередному пациенту с ковидом.

– А как же те, кто умер? Погибли реальные люди, Иван! И погибли от реальной болезни…

– Откуда нам это знать? Откуда уверенность, что вирус существует? Я знаю лишь одно: если бы мою жену доставили в ближайший медпункт, а не в соседний город, то у нее был бы шанс, а так… прошло слишком много времени с момента аварии. Она не справилась.

– Я не знаю, прав ли ты, но если тебе удастся вернуться, ты уже победишь, – он похлопал меня по плечу. – Уже поздно, так что… спокойной ночи. Завтра предстоит долгий путь.

Я кивнул Грише, и он скрылся в палатке. Я остался дежурить у костра.

* * *

Сон не приходил. Что, если это все – навязчивые мысли? Если Гриша прав, и исход один, что бы мы не меняли в процессе? Пусть не будет ковида, пусть не будет информации, но люди, получается, все равно погибнут?

Я видел много таких фильмов. Если есть судьба, то ты ее не изменишь, сколько бы раз ты ни нажимал на REC., пленка закончится все равно. Да, но будет ли печальной финальная песня?

– Я перезапишу эту пленку, – процедил сквозь зубы, подкидывая дровишек в костер и укладываясь на покрывале рядом. – Завтра все изменится.

Утро встретило нас теплыми лучами: все-таки лето в этот раз радовало, и я поддался его безмятежному влиянию. Алиса вновь была свежа и весела, фотографируя каждый листочек на дереве. Я тоже засветился на пленке. Блин, сто лет уже не видел такую древность! Все-таки Григорий дал девочке главное – прочувствовать жизнь. И он не хотел вернуться… кажется.

– Гриша? – Я вдруг обратился к нему. Мы шагали все по той же тропинке, приятное щебетание птиц и лесная свежесть располагали к непринужденной беседе. – А ты сам… не хотел бы все вернуть? Изменить 2020-й, дать Алисе возможность… родиться заново?

Он улыбнулся. Беззастенчиво так, во все свои тридцать два и лишь покачал головой:

– Я думал про это часто, когда узнал про эту вашу лабораторию, но… ты знаешь, я бы ничего не смог исправить. И уничтожение информации, как ты предлагаешь, в моем случае не поможет.

– Можно уехать… в города, где экология почище, например.

Вместо ответа он промолчал и не проронил ни слова до самой лаборатории.

Да, мы дошли. И я увидел стену с монитора босса воочию.

Лес внезапно закончился, а за ним – длинная, как горизонт, но такая близкая, как трава у дома – мерцающая стена. За ней могло находиться что угодно, но Серега утверждал, что внутри лаборатория, и у меня, в принципе, не находилось оснований, чтобы ему не верить. Одним лишь шагом я мог изменить все, что пожелаю. Я уже дошел.

Григорий легонько пихнул меня в плечо, и мои губы растянулись в улыбке. Все-таки, передо мной была цель, а ноги почему-то дрожали.

– С ума сойти, – только и смог вымолвить. Ветер сорвал слова и унес обратно в чащу. Стало тихо.

– Ну, поздравляю тебя, – Зорин протянул руку, и я ее пожал. – Ты справился.

– Спасибо. Может, все-таки присоединишься? – я сделал шаг в сторону стены, но повернулся к мужчине лицом. Алиса крутилась возле него, изредка выглядывая из-за спины, будто боялась выйти и посмотреть поближе. Да я и сам, если честно, малость дрейфил.

– Это исключено, – он улыбнулся. – Если я и надумаю нырнуть в эту пучину, то смогу это сделать лишь спустя сто лет: нам с тобой нужен один и тот же год. Ходят слухи, что нужно ждать целый век, чтобы оказаться там же. Так что… это твое право.

– Стой-стой-стой, – я попятился, – то есть ты хочешь сказать, что из-за меня отказываешься? Ты все знал раньше?

– Нет, Иван, слушай…

– Папа, почему мы не идем? – Алиса дернула его за штанину. – Я тоже хочу за эту стену! Я хочу родиться здоровой, папа!

– Ох, родная моя, – он поцеловал ее в макушку, – если было бы все просто…

– И я не хочу ждать сто лет, папа! – она начала хныкать. За весь путь девочка была до неприличия прилежной, а теперь словно с цепи сорвалась.

– Пожалуй, стоило поговорить с ребенком раньше, – я упомянул как бы невзначай, задрав голову к небу. На нем ничего не отражалось: ни Луны, ни звезд, ни судеб. Только свечение от стены пронзало ночной воздух прозрачной дымкой.

– Алиса, – Гриша присел и хотел поднять дочь на руки, но та вырвалась. А через мгновение сиганула к стене. А еще через мгновение я понял, что теряю последнюю надежду. И полетел вперед.

Неподвижным остался только Гриша. Думаю, он болел за обоих: все-таки он сделал все, чтобы его дочь была счастливой в таких непростых условиях, а я… просто хотел вернуться, и он, кажется, понимал меня.

Понятно, что я обогнал девчонку через два шага, за спиной стало доноситься отчаянное топанье и сбивчивое дыхание ребенка, но я не мог уступить. Это – мое право! А у Алисы есть родитель, который несет за нее ответственность. Из нас двоих право прохода было только у меня.

Я коснулся стены, и приятный холод пронзил мое тело. Пульсирующая вибрация укрыла меня с головы до ног, и я шагнул внутрь. И на моем месте вы бы сделали точно так же.

* * *

Мне пришлось все рассказать. О том, как я очутился здесь, для чего, кто я такой. Человек передо мной потребовал объяснений. Он сидел за столом напротив, и его лицо скрывал капюшон. Пока я говорил, он не проронил ни слова. Но вот десять минут, как я закончил рассказ, а он все молчал. Я робко повторил:

– На моем месте вы поступили бы так же…

– Я был на твоем месте, Иван. И не осуждаю тебя, это твой выбор. Алиса могла бы вырасти здоровой девочкой, а может быть, и не могла, мы не знаем. Мы можем лишь переписать пленку, так? Финал наступит, так или иначе.

Фигура заговорила, и мне стало немного спокойнее. Но, если честно, напряжение никуда не пропало. Что, если здесь нужно платить? По-любому же есть какая-то пошлина, хотя с другой стороны, я же работник “ПИВ-КО”, у меня должны быть льготы, или…

– Как тебе снаружи, Иван?

– Неплохо, но я так и не понял, что это…

Мы находились в сером здании с выцветшей вывеской “ПИВ-КО”, и, когда заходил сюда, я даже успел немного выдохнуть: все-таки я сам хотел, чтобы лаборатория выглядела именно так, но вот снаружи…

Там гулял карнавал: тысячи маскарадных костюмов, песни, танцы, фокусы – все вокруг смешалось в один большой балаган. Мерцающей стены при этом здесь видно не было. Что ж, обратного пути нет – уже неплохо. Значит, я точно смогу попробовать.

– Эксперименты, конечно же! – человек воскликнул. Но мне это было неважно:

– Мне нужна лаборатория! Пропусти меня.

– Мы сейчас в ней. Ты еще не понял?

– Где установка? Лаборанты? Где реактивы? Как я должен понять, что нахожусь там, где должен? Я собственноручно набирал сюда людей! А вы вообще кто такой?

Человек залился смехом. Не скрывая своего отношения ко мне и происходящему, он просто начал неприкрыто хохотать, будто я тысячу лет его знаю, а это просто розыгрыш какой-то.

– Ну, Ванек, ты чего? Не признал меня? – человек скинул капюшон, и я тупо уставился на… своего босса. Серега явно был горд собой: грудь вперед, волосы назад, весь такой крутой. Но что он здесь делает? И к чему весь этот цирк с рассказом?

– Че за хрень, Серый? Ты как здесь оказался? Не мог меня с собой захватить, когда отправлял?

– Пардон, дружище, но таковы правила: каждый сам проходит этот путь. И я проходил такой же.

– Чего? Не понял…

– Я и вижу, – он хмыкнул и бесцеремонно взгромоздил ноги на стол. Прям как у нас в офисе. Ну-ну, уже освоился, я смотрю.

Минуту помолчали. Я тупо пялился на босса и пытался сложить два плюс два. Но логика никак не улавливалась. Получалось, что я пришел сюда по указу босса, который в тот же день взял и приехал сюда на вездеходе. Или нет?

– Ладно, Ванек. Я не стану тебя томить. Ты и так уже слишком задержался здесь. По крайней мере, я наконец понял, почему, – он взял в руки пульт, и жалюзи на окне вдруг поползли вверх. Я подскочил на месте. – Вот твоя Оля.

В два шага я приблизился и приник к стеклу. Господи… она живая! Он смотрит прямо и улыбается мне, в косы вплетены красные ленты, и зеленый лужок за ее спиной манил свежестью. Стоп. А где маскарад?

– Это картинка? Иллюзия? Что? – я повернулся к боссу, но он покачал головой:

– Это твое будущее. Прошлое нельзя изменить, как бы ты ни старался – это истина, мой друг. Но будущее полностью в твоих руках. История циклична, помнишь?

– Ты издеваешься? – я воскликнул. – О каком будущем ты говоришь? Оля неживая!

– А ты?

Я замер. Слова и всякий гнев застряли в горле. Что за бред? Он должен был сейчас заржать и похлопать меня по плечу, поздравляя с завершением розыгрыша, но Серега лишь выжидающе глазел на меня и… похоже, ждал ответа.

– Сволочь ты, Серега, – я буркнул и рухнул на диван рядом с окном. Свечение при этом не пропало. – Это жестоко.

– Жизнь – жестокая штука, дружище. Она не пощадила ни тебя, ни меня, ни Олю. И вот мы все здесь. И ты шел сюда слишком долго, но наконец и ты с нами. Мы можем, наконец, запустить новый цикл жизни.

– Боже… что происходит? – я схватился за голову и демонстративно уставился в потолок. Мой мозг отказывался принимать происходящее.