Кладовщик

– Самое главное – помните, что большую часть жизни мы проводим здесь, в магазине. Дома поел и спать. А тут именно вся жизнь. И в наших силах сделать это время комфортным, интересным, душевным. Чтобы приходить на работу с радостью и уходить в хорошем настроении. Не буду вас утомлять долгими разговорами, все знают, что делать – за работу!

Мы с Николаем вернулись на склад и сразу взялись за последние палеты.

– Принимай сам, – сказал кладовщик, – а я буду, стал быть, смотреть со стороны, как ты тренируешься.

После сна спина пришла в себя, но к середине палеты снова заныла. Чтоб не выдать боль, решил отвлечь Николая от своей персоны глупыми вопросами:

– Коля, а какие, ты говорил, секреты мироздания откроются мне сегодня?

– Я такое говорил? – удивился Николай, а потом вспомнил, – ну да, говорил. Дело, стал быть, секретное, Алексей. Ты, значитца, думаешь, что все кладовщики, ну там, грузчики, эт как его, дворники – люди тёмные, качель его тудыть?

– Я так не говорил, – смутился я. – Люди, они разные есть. Думаю, даже в грузчиках есть вполне интеллигентные, начитанные люди.

– Даже? – будто пробуя на вкус, повторил прозвучавшее Николай. – Об том и речь, паря. Об том и речь.

Нашу, склоняющуюся к мистическим тайнам, беседу прервало появление Натальи.

– Алексей Иванович, – обрадовалась она, – я, собственно, чего на работу пришла сегодня. Вот!

И протянула мне мою книгу «Сладкий дым забытых костров» две тысячи второго года издания в синей тонкой обложке.

– Подпишите, пожалуйста, на память! Вот ручка.

Это было неожиданно и как-то не вовремя, я даже поморщился, не зная, как отреагирует на весть, что я точно не из грузчиков, Николай. Мельком глянул на наставника: удивление, но, слава богу, без признаков презрения к «испорченному интеллигенцией» ученику.

Я раскрыл титульный лист и написал: «Наталье, на память от автора. 29 марта 2023 года». Расписался.

Наталья радовалась, вроде бы даже искренне, а ведь кто сейчас вспомнит эту древнюю книжку, затерялась где-то далеко за чащей сумрачного леса середины жизни, пропала – и вот вдруг догнала, ударила в спину. В чём-то приятно, надо сказать, ударила.

– Спасибо! – воскликнула Наталья и вдруг обняла меня, прижавшись щекой к щеке. – Ладно, побегу я тогда домой, надо малому обед готовить. Послезавтра тогда увидимся, поговорим.

– До послезавтра! – помахал я ей вслед.

– Забытые костры? – вдруг спросил кладовщик.

– В смысле? – не понял я.

– Книга, – пояснил он, – называется «Сладкий дым забытых костров», так это чего, ты, что ли, её написал? А я её типа того, стал быть, читал!

А вот это меня уже не удивило. Нет. Не удивило – ошеломило, сплющило, сбило с ног, развеяло по ветру. Читающий кладовщик само по себе странное явление, но читающий мои книги…

– И как? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать, чтобы хоть как-то вернуть на место упавшую челюсть.

– Мне понравилось. А шо, правда ты написал? Не брешешь?

– Правда.

– Молодца. Мне мало шо нравится из нонешних писателев, а это, по чесноку, прям хорошо.

Долгие годы работы журналистом приучили не воспринимать всерьёз восторженные или, наоборот, презрительные отзывы окологазетной публики: доморощенных поэтов, писателей, сантехников, пенсионеров и домохозяек.

Я перелопатил тысячи стихов и рассказов, «жюря» всяческие местечковые творческие конкурсы на призы местных газет. Печаль моя в том, что если приложить судейскую «художественную линейку» к поэме «Во весь голос» Маяковского, поставить засечку по её поэтическому масштабу и условно разбить получившийся отрезок на десять баллов, а потом по этой шкале оценить всё прочитанное, то у этих товарищей за все годы самое лучшее, самое гениальное не потянет на тройку! И тройку можно поставить только тысячной доле процента от «представленного на конкурс». Твёрдые девяносто девять процентов этого, не сомневаюсь, душевного и прочувствованного, но всё же литературного мусора не поднимутся выше единицы. Самое печальное даже не уровень доморощенной поэзии, а самооценка поэтов. Практически каждый конкурсант мнит себя настоящим гением. Не пережив многолетних блужданий в лабиринтах стилистических проблем и синтаксических невероятностей, не примерив на себя философских концепий, отличных от житейского восприятия бытия, не переболев страстью к различению оттенков языка и сочности художественных образов, не прочитав никого, кроме школьно-рамочных Пушкина, Лермонтова, где-то Некрасова, эти персонажи пускались в рассуждения о литературе, подобно моему кладовщику, раздавая налево и направо свои «по чесноку, прям хорошо».

Когда я говорил, чисто ради эксперимента, что сейчас прочту пробу пера начинающих поэтов, и цитировал лучшее из Бродского, Ахметьева, Ватутиной или забытого всеми Бернадского, они снисходительно хмыкали и говорили: «Слабо очень, просто примитивно, не дотягивает, точно не Пушкин». А когда зачитывал буквально тех же, с придыханием заявив предварительно, что это лучшая современная поэзия, они задумчиво многозначительно кивали: «Да, не Пушкин, конечно, но неплохо, прям хорошо». Вот и теперь я не сдержался и, затолкав поглубже разъедающий меня сарказм, спросил:

– Но до Пушкина далеко. Да?

– Тю! А шо, Пушкина тоже волновал поиск абсолютной истины в смешанных единоборствах? Не знал. Тогда бы, конечно, само собой, значитца, почитал бы. Не, ты не Пушкин, ты другой…

Я посмотрел на него внимательнее. Всё тот же взгляд наивного работяги. Что же в нём не так?

– Ты хотел про секреты рассказать, – напомнил я.

– Да, хорошо. Ты, стал быть, продолжай пикать палет, а я буду тебе рассказывать про секретов. Их есть у меня. Добро?

– Добро, – ответил я, разрезая скотч на очередной коробке.

– Так вот, значитца. Ты слыхал когда-нибудь фразу «Все умудрились не палетом»? Это одно из первых упоминаний в русской литературе тайного ордена кладовщиков.

Его язык как-то поменялся, но не это задело меня.

– Не по летам! – возразил я. – Грибоедов, «Горе от ума». «Все умудрились не по летам!»

– Это поздние правки. Изначально было «не палетом».

– Не может быть. Палета женского рода. Не может быть «палетом».

– А поддон какого рода?

– Мужского.

– Вот и палета в те времена была палетом. А феминистские нововведения – это уже после. Там ваще весь язык поменяли, всю азбуку, а ты к палету прицепился! И чего кипятишься? Сам, стал быть, сказал, что хочешь секреты услышать, а как до дела дошло, значитца, слова не даёшь сказать!

– Ну хорошо, хорошо, не буду перебивать. Говори.

– А оно мне надо от это, с таким слухателем неблагодарным. Как бисер перед поросятами.

Он надулся и замолчал.

Я допикал палету, вынес её за дверь, на улицу, положил на штабель предыдущих поддонов и замер на секунду, глядя на степь между магазином и микрорайоном «Новая Пальмира». В залитой мартовским солнцем окраине города, в зеленеющих полях, редких деревьях, в ближних двухэтажках и далёких четырехэтажных домах ощущалась какая-то тревога, солнце палило вроде бы до съёживания кожи лица, но в воздухе зарождался холодный, немного ледяной привкус.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.