Если бы ты знал

Илья снова взглянул на меня.

– Здравствуй, Ева, – проговорил он, прожигая меня взглядом.

– Здравствуй, Илья… Викторович.

Мой голос почти не дрожал, чего нельзя сказать про коленки. Я крепче сжала плечи сына и сказала:

– Кажется. Мы ошиблись кабинетом.

Я врала безбожно первое, что пришло в голову, ради спасения.

– Не ошиблись, – возразил Митя. – Мама, ты отлично считаешь. Кабинет два-ноль-три.

– Двести три, – поправила я его на автомате.

– Ну да.

– Ну да, – повторил Илья за Митькой. – Все верно.

Илья вынул из моей руки бумаги с направлением, прочитал быстро.

– Вы записаны к Наталье Петровне. Сегодня я за нее. Садитесь, рассказывайте, что случилось.

– У меня потрясение мозга, – повторил Митька.

Он дернул плечами и вырвался из моих рук, послушненько сел на стул около Ильи.

– А еще я блевал дальше, чем видел.

– Митя, так нельзя говорить, – простонала я.

– А ты говоришь, – пришпилил меня сын аргументом. – Почему мне нельзя?

Оставив без ответа экзистенциальный вопросик Мити, я потянула его за руку.

– Мы уходим в любом случае.

– Зачем? Почему? Я не хочу, мам, – заныл Митька. – Мы еще не рассказали ничего, и я не поиграл.

Он стрельнул глазами в игрушки, которые не оккупировал сразу. Илья прищурился с подозрением, вцепился в меня взглядом.

Мои инстинкты подчинились разуму. Можно бежать хоть босиком до Москвы, но Раевский найдет меня по запаху, как проклятая борзая. Он ничем не лучше своего отца. Я не должна показывать свой страх. Тогда у него не будет надо мной власти.

Пять лет прошло. Илья не догадается, если я не подам виду.

– Я врач, Ева, – напомнил он мне. – Я могу осмотреть Митю.

«Говно ты на палке, а не врач, – чуть не выкрикнула я.

Но сжала губы, сказала вслух:

– Да, действительно. Хорошо.

– Что случилось? Расскажи с самого начала, пожалуйста, – попросил Илья.

– Он упал с кровати ночью. Я сначала не придала значения, потому что почти не плакал. Больше испугался, мне показалось. Уснул быстро.

Я старалась выдавать информацию кратко, привыкшая к пятнадцати минутам у обычных врачей. Но Илья явно никуда не спешил.

– Кровь, гематомы? – уточнил он.

– Нет-нет. Ничего не было.

– Удар был сильный?

– Вроде нет.

– Ладно. Дальше.

– Утром его стошнило.

– Что ели на завтрак?

– Ничего. Он только глаза продрал, и сразу…

– Сразу блеванул фонтаном. Как жаба какая-то, – приукрасил Митька.

– Родной, – взмолилась я, краснея. – Может ты игрушки посмотришь?

– А можно?

Он глянул на Илью, потом на меня. Мы оба кивнули. Митя пошел к шкафу, стал перебирать машинки, кубики, мячики.

Илья склонил голову, сигналя мне продолжать.

– Да, стошнило его. Я сразу поняла, что это сотрясение. У меня тоже в три года было. Тошнило весь день. Я смутно помню, но очень похоже. Мы поехали в травму. Вот.

Я достала из сумки заключение врача из травмпункта. Илья едва взглянул на него, отложил в сторону.

– Череп целый, – озвучил он.

– Да.

Я неуместно вспомнила рентгенолога и пожаловалась зачем-то:

– Там такой ужасный врач. Он мне с ровного места нагрубил. Я и так чуть с ума не сошла, а он злой…

– Это нормально, – перебил меня Илья. – Они там часто не самые добрые. Минимальная эмпатия помогает лучше исполнять работу.

Я смотрела на него с недоверием. Как-то я не очень понимала связь квалификации с озлобленностью. Например, сам Раевский сейчас работал, как няшечка. Хотя не исключено, что скотина обладает каплей совести и чувством вины.

– В общем, я написала отказ от госпитализации, а ночью вызвала скорую, как истеричка какая-то. И снова написала отказную.

– Ты нормальная тревожная мать, – успокоил меня Илья.

В его голосе звучали те самые вкрадчивые, успокаивающие нотки, которые давным-давно кружили мне голову. Я снова хотела верить ему, ведь он говорил мне такие приятные вещи. Типичный Раевский.

– Мы собирались в больницу, но папа записал на прием к своей знакомой. И вот.

– Понятно. Дмитрий Евгеньевич, можно вас отвлечь, – позвал Илья Митьку.

Тот важно отложил паровоз и подошел к доктору.

– Посмотри на меня, приятель.

Митька смешно уставился на Илью. Вопреки напряжению, которое сковало все мои мышцы и сознание, я прыснула.

– Теперь вверх. На стену. На другую. Хорошо. На меня опять. Закрой глаза. – Илья отодвинулся и попросил: – Вытяни руки вперед. Теперь нос потрогай. Ага, отлично. А другой рукой найдешь нос? Супер.

Митя исполнил все задания без энтузиазма, но четко.

– Скучноватая игра. Задания – легкотня, – пожаловался он.

– Мы не играем, Митя. Это осмотр, – попыталась я осадить его.

Парень грустно вздохнул, посматривая на паровоз.

Илья разрешил ему открыть глаза и попросил задрать майку. Он прослушал его, помял живот.

Митька чуть заметно скривился, Илья это заметил.

– Болит? – спросил он.

– Немного.

– От тошноты, наверное, болит, – предположила я. – Он весь измучился.

– Понятно, – бросил Илья и отпустил пациента играть. – Вы давно в городе?

Я хотела сама ответить, но Митька влез вперед.

– Три дня тут уже, – сообщил он, усаживая на паровоз пупса. – Я был у деды, мы гуляли с Максом и ели клубнику. Макс тоже ел, хотя мама запретила с ним делиться.

– Макс – это собака, – пояснила я, зачем-то оправдывая свою жадность.

– Понятно, – Раевский кивнул и выдал полный бред: – Нет у него сотрясения, Ева. Это гастроэнтерит.

В этот раз я не сдержалась и выкрикнула:

– Да ты прикалываешься! Я же сказала, он упал ночью, ударился головой. Ты меня слушал вообще?

Подавшись вперед, я буквально наезжала на Илью, мать его, Викторовича. Но он не отодвинулся, не моргнул, а объяснил мне очень спокойно.

– Дети все время падают, Ева. Они крепкие. Для сотрясения, я уверен, нужно как следует приложиться.

От его уверенного тона я растерялась и стала лепетать невнятно.

– Но я… У меня тоже так было.

– Ты помнишь, как сама ударилась?

– Да. Я прыгала на кровать и врезалась головой в стену.

– Вот! То есть было ускорение и сильный удар. Ты плакала?

– Конечно. На весь дом ревела.

– Митя ударился не настолько сильно. Если честно, я уверен, что его голова вообще не пострадала при падении. Раз он уснул сразу, то точно не особенно страдал.

Я все еще была уверена в сотрясении, но Илья заставил меня сомневаться. Ткнув пальцем в бумагу из травмы, я спросила:

– А как же заключение врача?

– Ты пришла к ним со своим диагнозом. Пациенты в травме на потоке, врачам некогда разбираться в деталях. Да и вряд ли хочется за ту зарплату. Это я могу себе позволить полноценный прием и внимательный осмотр.

Я сидела с открытым ртом. Сложно поверить, что все твои тревоги за последние сутки были вообще не по делу. Вернее, по делу, но по другому поводу. Тем более сложно было поверить Илье.

– Дыщ-дыщ-дыщ, аааааааааааааааааааааааууууууу, – громко имитировал Митька столкновение поезда с резиновой гориллой. – Я орангутаножидкий терминатор. Ты не можешь победить, но я вернусь.

– Терминатор?– переспросил шепотом Илья. – Серьёзно?

Я отмахнулась.

– Не спрашивай. Лучше объясни, что за черт этот гастро…

– Энтерит.

– Ага, точно. И почему у нас именно он, а не сотрясение.

Илья пояснил:

– Парень отлично реагирует на свет, выполняет все тесты, нет расфокусировки, он не теряет сознания и вообще достаточно активен.

– Это же мальчик. Все мальчики активны.

– Удар по голове даже активных успокаивает, поверь.

Сузив глаза, я отчаянно захотела врезать ему по макушке чем-нибудь тяжелым и проверить эту гипотезу.

– При пальпации живота была боль.

– Так его выворачивает наизнанку сутки. Конечно, заболит живот, – я не сдавалась.

– А накануне вы были у дедушки, где парень вряд ли мыл руки, ел клубнику с собакой и смотрел «Терминатора».

– «Терминатор» тут при чем?– окончательно запуталась я.

Илья усмехнулся. Захотелось ему врезать еще сильнее.

– «Терминатор» ни при чем. Просто вы сменили привычное место жительства, где все микробы уже родные. Незнакомый биогенном, скорее всего, стал возбудителем воспаления в желудке. Или кишечнике. Понос был?

– Не было.

– Значит, желудок.

– О боже, – я прижала руку ко рту, чтобы не завыть. Илья разложил все по полкам, и я поверила. – Значит, нет никакого сотрясения?

– Только сплошное потрясение мозга, вызванное тревогой и врачами.

– И бесконечной рвотой, – добавила я.

– И ей, да. Парень и на кровати крутился, потому что живот болел. Так что падение – это следствие, а не причина.

До меня наконец дошло, что нет никакого сотрясения. Сразу улетучились страхи о последствиях травмы, гематоме в мозге, осложнениях в виде отклонения в развитии. Железный прут напряжения, который торчал у меня в спине, рассосался в одночасье.

Я расслабилась, плечи опустились, морщинка между бровями расправилась. Я даже немного сползла в удобном кресле и пробормотала:

– Ничего себе.

Илья тактично дал мне минуту прийти в себя. Он что-то записывал в наш файл на компьютере. Митька остыл к паровозу и горилле, вернулся ко мне.

– Ну чего там? – поинтересовался он. – Жить буду?

Илья снова прыснул. Я давно привыкла к таким выражениям. Что тут поделать? Сама виновата. Парень знает все мои словечки.

– Будешь, – успокоила я сына. – Возможно даже, что долго и счастливо.

– Не исключено, – подтвердил мое предсказание Раевский. – Вам самое главное сейчас, Дмитрий Евгеньевич, много пить.

– Так мама не дает, – нажаловался он на меня моментально. – Дает ложку, как издевается. Это же не суп. А если глотну, то ругается и выдирает чашку.

Я стала оправдываться.

– Его тошнило после каждого глотка. Я боялась обезвоживания.

– Сразу тошнило? – уточнил Илья.

– Нет. Минут через двадцать.

– Тогда не будет обезвоживания. Вода транзитом в желудке. Ей не надо перевариваться.

– Я же говорил! – тоном всезнайки вставил Митя.

Хотя ничего он не говорил. Вчера только ныл и спал.

– Мама правильно все делала, – поддержал и меня Илья. – Дробное питье должно помочь, если рвота сильная.

– А меня и не рвет больше.

Раевский приподнял бровь.

– Кстати, да. Вы тут уже полчаса… И ни разу.

– В машине тоже не тошнило, – добавила я и с надеждой предположила: – Может, ему лучше?

– 

Не исключено. Если захочет есть – дела налаживаются. Но питание тоже дробное. Для начала бульон, каши, тушеные овощи.

– Овощи – отстой, – вклинился Митька.

Раздосадованный диетой, он стал изучать палочку, которой Илья прижимал его язык, когда смотрел горло. Я хотела отобрать, но Раевский сделал знак, что все нормально.

– Несладкие сухари из белого хлеба можно.

– Сухарики люблю.

Я закатила глаза и сказала:

– Мы не в ресторане. Будешь есть, как положено.

– Скучно. – Митька отбросил палочку и потянулся к фонендоскопу, который висел у

Ильи на шее.

Раевский снова не стал отказывать ребенку. Он снял с себя фонендоскоп и отдал Мите.

– Сломает, – предсказала я.

– Вряд ли. Зато развлечется. Я записал все рекомендации по еде.

Я вздохнула, и тут меня вовремя озарило.

– Стой, – выпалила я, обращаясь к Илье.

– Обязательно? – засмеялся он. – Можно я посижу, пока дописываю хотя бы?

Я не обратила внимания на его хохму. Мне не до шуток сейчас.

– Если нет сотрясения, значит… ему можно мультики, игрушки, книжки.

– И телефон поиграть, – закончил за меня сын. – И ютуб!

– Можно, конечно, – разрешил нам все Илья и очень педагогично добавил: – Но в пределах разумного. Ютуб вообще много смотреть нельзя. Мозги гниют.

Митя, который был расположен к доктору, моментально уволил его из приличных людей.

– Вы тоже скучный, – приговорил он Раевского. – Как все взрослые. Только деда прикольный. Он водит медицинскую тачку, как Доминик Торетто.

Просить сына помолчать я не стала. От этого будет только хуже. Нам лучше скорее уйти.

– Это все рекомендации? – спросила я у Ильи.

– Пробиотики не назначаю. Если рвота не прекратится, а боли усилятся, то позвони мне. Я запишу на срочный прием. Или зайду…

– Уверена, все будет хорошо. Спасибо.

Не хватало мне еще визитов этого… В общем, нам пора уходить.

Я протянула руку за назначением. Илья отправил его в печать и выдал мне.

– А бланк на оплату? – вспомнила я.

Илья покачал головой, но я не собиралась принимать его милостыню.

– Выпишите квитанцию, Илья Викторович, – проговорила я с нажимом. – Вы нам помогли. Работа должна быть оплачена.

Он не стал спорить и быстро оформил бумагу.

– Могу я спросить, Ева, – начал Илья, едва я поднялась и протянула сыну руку.

– Нет! – оборвала я его. – Спасибо за прием. Нам пора.

– Пока, – успел крикнуть Митька, которого я скорее вытолкала за дверь.

Мы чуть не сбили девушку с дочкой, которая стояла у двери. Видимо, следующие пациенты. Я извинилась и скорее помчалась с сыном по коридору к кассе.

Глава 3. Страх и надежда

Я тряслась, пока оплачивала прием. Все время оглядывалась, как уголовница. Боялась, что Илья последует за нами, украдет Митьку, и я их больше никогда не увижу.

Раевский заговорил мне зубы в кабинете. Я совсем забыла, что он обладает обаянием на грани с гипнозом. Я снова поплыла, как пять лет назад, и забыла, что должна ненавидеть его и опасаться.

Стоит признать, подонок выглядел еще лучше, чем вещал. Илья возмужал, плечи как будто стали шире, волосы гуще, а глаза ярче. Это я развалилась на части после родов и кормления. Декрет, совмещенный с учебой и работой, сделал из меня чучело панды. Вечно лохматая, помятая с кругами под глазами от хронического недосыпа.

Еще и голову не помыла после бессонной ночи. В вытянутой майке и художественно драных джинсах я точно выгляжу чучелом.

Я выругалась под нос, злясь на свои глупые мысли. Какая разница, как я выгляжу? Соблазнять этого козла мне точно не надо.

Митя почти бежал по парковке, с трудом поспевая за мной.

– Мам, притормози, – захныкал он и потянул мою руку, вырываясь.

– Прости, милый. Я что-то разволновалась. Ты как себя чувствуешь?

Я присела на корточки, внимательно рассмотрела лицо сына.

– Ничего, – ответил он.

– Тебя не тошнит?

– Нет, но бежать устал. Немного. Мы разве опаздываем?

Сделав длинный выдох, я заставила свое паникующее сердце биться медленнее. Сын задавал очень мудрые вопросы. У Митьки стоит поучиться расставлять приоритеты.

– Нет, Мить, не опаздываем, – сказала я. – Мы везде успели.

– А в больницу ложиться?

– Откуда ты знаешь, что мы собирались в больницу?

Митя по-взрослому закатил глаза и сообщил:

– Я живу с тобой, мам. Ты говорила вчера дедушке. Сегодня утром – тоже. И сумка в багажнике. Я маленький, но не тупой.

Я рассмеялась, едва сдерживая слезы, и обняла Митю.

– Ты самый умный, самый красивый и чудесный мальчик на свете, – проговорила я растрогавшись.

Митя поморщился, но объятия принял.

– Вспомни об этом, когда будешь отказываться купить мне второе мороженое за день, – пожелал он.

Я сама себе пообещала, что куплю ему два подряд, когда поправится. Главное сейчас не озвучивать, а то замучает.

– Нам сначала нужно выздороветь. Слава богу, дома, а не в больнице. Поехали.

Я щелкнула брелоком, и мой «Ниссан Ноут» дружелюбно чирикнул, мигнув фарами.

Сев за руль, я снова выдохнула, повернула ключ. Машина завелась, окончательно успокаивая меня гудением мотора.

Черт, какое же счастье, что нет сотрясения, что не надо ехать ни в какую больницу. Я заплатила за это пучком нервов из-за встречи с Ильёй, но оно того стоило. Раевский – редкий гад, но врач отличный. Он умный до безобразия и постоянно пополняет багаж знаний, читая медицинские блоги со всего мира. Даже мое предвзятое мнение о личных качествах Ильи не мешало уважать его как специалиста.

– Мама, я хочу посмотреть «Кунг-фу панду», – сообщил мне с заднего сидения Митя. – Доктор сказал, что можно. Мы собирались, пока я не заболел. Можно?

– Да. Думаю, можно.

Мы встали на светофоре, и я увидела, как Митя потянулся к бутылке с водой, сделал два глотка. Его не тошнило с самого утра. Я боялась думать о хорошем, но спокойствие накрывало меня приятной теплой волной.

Всю дорогу я, словно шпион, следила по зеркалам за машинами. Как будто могла разглядеть в них Илью. Митя подпевал радио и выглядел огурцом. Страх вперемешку с надеждой не отпускали меня всю дорогу. Я воровато оглядывалась даже в подъезде.

Только закрыв дверь на все замки, я немного успокоилась.

– Вымыть руки, – скомандовала я, едва мы вошли домой.

Митька почти бегом отправился в ванную. Догнав его, я увидела, как он пенно намылил ладошки и тщательно смыл.

– Илья Викторович сказал, что я заболел из-за грязных рук, – сказал мне сын. – Я теперь всегда буду их мыть.

Я не могла не заметить, что сын запомнил имя и отчество врача. Он такой умненький, но в этом случае лучше б ему забыть доктора Раевского.

– Лучше два раза помой тогда, – посоветовала я.

– Хорошо.

Митя смыл и намылил снова. Я не успела и глазом моргнуть, а он уже переоделся и сидел на диванчике, изображая паиньку. Парень поерзал и напомнил:

– Давай, включай мультик.

Я нашла на телевизоре мультфильм, включила, а сама пошла колдовать с мультиваркой. У меня была индейка для бульона. Как знала, купила в день приезда.

Залив мясо водой, я включила режим супа, разложила диван и прилегла рядом с Митькой.

Усталость моментально догнала меня. Я моргнула два раза, а на третий мои веки склеились крепким сном. Когда я открыла глаза, на экране уже были титры, а в воздухе витал запах супа.

– Мать года, – проворчала я под нос, протирая глаза. – Как мультик?

– Отличный. А можно еще посмотреть?

Я решила не лишать ребенка радости и включила второй мультик подряд.

– Тебя не тошнило, пока я тут дрыхла? – спросила на всякий случай.

– Неа. Я пил водичку и пописал.

Митя указал на пустой стакан и полный горшок. Я хотела поворчать, что надо бы выливать, но не стала. Успею побыть строгой. Пусть парень кайфует. Счастье, что он пьет и писает, а не фонтанирует зеленой жижей. Значит, никакого обезвоживания, и сама болезнь отступает.

Я налила Митьке еще воды и помыла горшок. Пока он смотрел мультики, доварила суп.

Звонок в домофон заставил меня подскочить на месте. Я сразу подумала, что это Илья. Он пришел и будет требовать…

– Мам, звонят, – крикнул мне Митя.

Я подошла к трубке, сняла и повесила ее обратно, чтобы скинуть звонок.

– Телефон, мам, – снова сообщил мне сын. – Он вибрирует.

Митя протянул мне мобильный. Я с облегчением обнаружила, что звонит отец.

– Ева, ты меня в гроб свести хочешь? – заговорил он, не дожидаясь моего ответа. – Вы где?

– Дома, – пискнула я.

– А почему не открываешь?

– О, это ты? Прости пожалуйста. Позвони еще раз, я открою.

Папа поднялся через минуту и продолжил меня отчитывать дома, но уже тише.

– Ребёнок, я просил мне позвонить после врача. Ты трубку не берешь, я все отделения обзвонил. Вас нигде нету. Поехал домой, а ты и тут меня игнорируешь.

– Прости, я заснула, а вызов был на вибрации. Митя смотрел мультики. Мы не слышали.

– Деда! – Митька пролетел через кухню, повис на дедушке. – Я смотрю мультик, а мама спала.

Выдав всю концептуальную информацию, он умчался на диван. Вид почти здорового ребёнка успокоил отца.

Папа покачал головой и передумал ругаться.

– Главное, что все живы. – Он разулся, прошел на кухню. – Ох, как вкусно пахнет супчиком. Как вы сходили? Что Наталья сказала?

Я решила не говорить папе про отсутствие его врача и встречу с Ильёй. Мне самой еще предстоит пережить это. С папой будет сложнее успокоиться.

– Сказали, что у нас нет никакого сотрясения. Гастроэнтерит. Наелся у тебя ягод с куста, не мыл руки, целовался с псом.

– Ой. Ничего себе. – Папа потеребил волосы на затылке и тут же стал выглядеть очень виноватым. – Пожалуй, я пойду помою руки.

Я усмехнулась, наблюдая, как он ретируется в ванную.

– Так… и что будем делать с энтеритом? – спросил отец, вернувшись.

– Есть суп и много пить.

– И сухарики мне можно, – напомнил Митя.

– И сухарики, – согласилась я. – Ты сам поспал?

– Вздремнул пару часиков. Мне нормально.

Папа снова принюхался к супу, и я предложила:

– Налить тебе?

– Не откажусь.

Митя увидел, что достаю тарелку, и сообщил:

– Мама, есть хочу.

– Мыть руки и за стол тогда, – скомандовала я.

Пацан поставил на паузу мультфильм и помчался в ванную. Мы сели пообедать втроем. Я тоже, оказывается, проголодалась. Хорошо, что варила много. Супа хватило, еще осталось.

Пока мы ели, мой телефон снова завибрировал.

– Ох, блин! – выругалась я. – Это Карина. Я совсем забыла. Господи! Она просила подменить бармена на пару часов.

Я схватилась за волосы, не решаясь снять трубку и сказать подруге, что подведу ее.

– Сильно опоздала? – спросил папа.

– Пока не опоздала, но я не смогу. Митька болеет. Как я его оставлю? Совсем забыла ее предупредить.

Папа осмотрел внука и сообщил:

– Митька вроде в порядке. Ты не блевал больше?

– Неа, – гордо сообщил бандит.

– Давай я посижу с ним, а ты поезжай в бар, – предложил отец. – Раз это обычный желудочный грипп, мы справимся.

Карина снова меня набрала. Телефон светил ее вызовом, отчаянно вибрируя.

– 

Давай, давай. – Папа подтолкнул мне телефон. – Обещала – иди.

Я сняла трубку.

– Ева, ты не забыла, что бар на тебе сегодня до девяти? – деловым голосом проговорила подруга.

– Забыла, – ответила я честно. – Но папа меня обещал подменить. Я приеду.

– Супер. Тогда увидимся.

Я быстро доела суп, собралась и выдала последние наставления мужчинам.

– Много телек не смотреть. Никаких терминаторов, папа. Ему четыре года.

– А «Правдивую ложь» можно? – поддел меня отец.

Я прищурилась и ничего не ответила на это.

– Если станет плохо, звоните. Есть ему можно суп и сухари. Белый хлеб в шкафу. Ты сможешь подсушить?

– Справлюсь, Евик. Не переживай.

– Не могу не переживать. Я же мать, – сказала я вроде весело, но вполне серьёзно.

Папа провожал меня у двери. Я все держалась за ручку, не в силах выйти из квартиры.

– Игрушки в ящике. Салфетки в спальне. Трусы тоже там, в комоде.

– Зачем трусы? Он ходит на горшок отлично.

– Ну мало ли.

Папа обернулся на Митьку, который был поглощён продолжением мультика. Отец склонился ко мне и тихо проговорил:

– Слушай, ты не спеши домой. Останься с Каринкой в баре. Выпейте, потусуйтесь.

– Зачем? – не поняла я.

– Отдохни, девочка. Ты совсем замоталась. В Москве никто тебя не прикроет. Здесь я могу. Если соблазнишь какого-нибудь смазливого пацана, то смело оставайся на ночь.

– Папа! – возмутилась я.

– Ты живой человек, Ева. А еще красивая, молодая женщина. Я хоть и твой старый батя, но о потребностях помню. Давай, проваливай. Чтоб я тебя не видел хотя бы до полуночи.

– Безобразие какое. Выгоняет меня из дома, – смеялась я, пока папа нежно подталкивал меня в спину за дверь.

– Да. Ужас. Ни в чем себе не отказывай. Пока.

Он выставил меня в коридор и закрыл дверь.

Я посмеивалась всю дорогу до бара. У меня крутой батя. Жаль, что я вынуждена жить так далеко от него.

Папа был абсолютно прав. Я все свое время проводила с ребенком. Митька – любовь всей моей жизни, но с ним невозможно расслабиться. Иногда я сдавала его в садик на пару часов, чтобы в тишине пройтись по магазину или посидеть в парке. На полный день в частном саду я пока не зарабатывала, а без прописки в государственный нас не брали.

Так что моя личная жизнь отсутствовала напрочь. Правда, со мной флиртовал сосед и все время грозил позвать на свидание. Если это можно засчитать?

Эх, все-таки нет.

Я оставила машину у дома и поехала на такси. Карина встретила меня на крыльце, быстро обняла и умчалась куда-то с барменом.

Я встала за стойку, сразу вспомнила молодость. Именно здесь я и познакомилась с Ильей.

Не поступила в универ, мама болела, и я пыталась всеми возможными способами заработать немного денег. Без образования и полезных знакомств меня взяли только официанткой в бар подруги. Заведением владела мама Карины. Народ толпами не ходил, но постоянные клиенты имелись. На пике своей карьеры тут я могла работать и в зале, и за стойкой, и посуду мыть и немного разбиралась в накладных и логистике.