Магия Лунного Света. Сборник Самоисполняющихся Сказок

– Ты парень смекалистый да сообразительный, найди мне невесту самую лучшую, а как найдёшь, письмо от меня передай.

Вздохнул Илья, конверт взял да снова в путь дорогу, по нахоженному пути, отправился.

Вот добрался Илья до избушки знакомой, постучал, за порог зашёл, смотрит- сидит Баба Яга грустная, нелёгкую думу думает.

– Чего загрустила, бабушка? – спрашивает Илья.

– Ох, суета сует! Как всё надоело! Живу здесь, место тихое… гиблое… Не Яга, а какой-то монстр в юбке. Сама себе такой не нравлюсь. Тепла мне человеческого не хватает, внимания. Вот сидела дома одна, тупо смотрела на потолок, затянутый паутиной и такая тоска меня взяла. Скучно, аж жуть! Так хочется рядом родную душу иметь, чтоб и поговорить с кем и порадоваться, – запричитала старушка.

– А я как же, не в счёт? – подал голос чёрный большой кот и, сверкнув обиженно глазами, спрыгнул за печь.

– Ты, Кузьма, кот хороший, справный, да разве я об том… – вздохнула Яга.

Так Илье жалко бабульку стало, так захотелось её порадовать, что достал он письмо отцовское и ей протянул:

– Это послание вам от батюшки моего.

Баба Яга села в кресло и начала читать. Закончив, она мечтательно вздохнула: – Как романтично, – пробормотала она, – Какие слова! Я, возможно, наивная не по годам, но мне кажется, что мы с ним очень похожи. Будто знаем друг друга сто лет. Теперь понятно, что сестрица в нем нашла, почему от жизни прошлой отреклась.

Илья смотрит на Ягу, будто не узнает, словно на глазах помолодела, ямочки на щечках заиграли, морщинки расправились, глазки огнём завораживающим заблестели. Что чувства с женщиной делают!

А Яга спохватилась, самовар вскипятила, чаем Илью напоила и расспрашивать стала, чем ему помочь может. Не хотел молодец её расстраивать, что невесту для отца ищет, просто сказал:

– Невесту самую лучшую ищу.

– У нас невест чудесных не счесть. Ты парень видный, давно пора тебя женить, – засуетилась счастливая Яга. – Вот хоть к озеру лесному сходи, туда каждое утро царевны голубки купаться прилетают. Ты схоронись, а как они в воду войдут, платье одной хватай да снова прячься.

Поблагодарил Илья Ягу и к озеру лесному со своей лошадкой, направился.

А Яга меж тем вокруг оглянулась:

– Какой беспорядок! – вздохнула она и начала прибираться.

Поставила она к столу стулья опрокинутые, посуду перемыла, печку побелила, паутину вековую смахнула, стол чистой скатёркой застелила, занавесочки, цветами расшитые, на окошки повесила.

Кот смотрел, смотрел, не выдержал, говорит:

– Баба, ты что это? Не выспалась или сума сошла?

– Новую жизнь себе творю, – Яга отвечает.

– Может, ещё и помыться сходишь? – съехидничал Кот.

– А как это я сама не додумалась! Помыться-то забыла! – спохватилась бабулька, вытащила из сундука одежду чистую и к речке направилась.

С опаской вошла Яга в воду, лет сто не мылась. А потом так ей понравилось, что она целый день, как дитё малое, в воде плескалась. Вышла, одежду чистую расписную одела и к избушке зашагала. Идёт, на душе легко так, хорошо, петь хочется. Пришла к избушке, в дверь вошла, а кот с печки кричит:

– Нет Яги дома, я за старшего. Чего надобно?

– Ты чего Котофей кричишь, надрываешься? Не признал хозяйку, что ли? – спрашивает Яга, звонким смехом заливаясь.

Котофей глаза выпучил, куда бабулька девалась? Стоит в дверях молодица, румянец на щечках играет, глазки блестят, по плечам золотые локоны рассыпаны.

Илья тем временем к озеру добрался да в кустах схоронился. Вот настал час назначенный, прилетело к озеру шесть голубок. Оборотились они девами красными, скинули платья да в озеро зашли. Илья не мешкал, платье самой прекрасной девы схватил да в кустах схоронился. А лошадь Зелёная его собой прикрыла, попробуй разгляди…

Накупались девицы, наплескались и на берег вышли. Все платья одели, в голубок обратились да улетели. А одна осталась платье свое искать. Искала, искала да взмолилась:

– Ах, прошу вас не губите, платье мне скорей верните.

Если старец ты седой, значит будешь мне отцом.

А старушка – будешь мать, так и стану величать.

Коли младая девица – будь желанной мне сестрицей.

Если молодец ты славный – будешь мне жених названный.

Вышел тут Илья, платье девице вернул. А, Марьюшка, так девицу звали-величали, молодца увидела, зарделась, до того он хорош да пригож. Посадил Илья деву красную на лошадь Зелёную и к избушке Яги они прискакали.

Зашли в избу, Илья дивится, не узнает ни убранство избы, ни саму хозяйку Ягинюшку. А та их встречает, радуется, да с ними в дорогу собирается, хочет батюшку Илюшиного навестить да гостинцы, что испекла, передать.

Вот возвернулись они, отец их у ворот встречает, в дом приглашает, столы накрывает. Как заговорил старик с Ягинюшкой, понял, что душа она его родственная, будто знают друг друга сто лет. Полюбил он её всем сердцем.

Свадьбы вместе все сыграли, веселились да плясали. Илья на Марьюшке женился. Отец Ягинюшку в жёны взял. Да и братья не отстали, сестер Марьюшкиных выбрали, так как краше и пригожей невест не сыскали.

После свадьбы отец с женой в избушку Ягини жить перебрались, в любви да покое, а хозяйство всё на сыновей с их жёнами оставили.

Вот и сказочке конец, кто дослушал молодец. А теперь уж засыпай, глазки быстро закрывай, в сон волшебный улетай.

Любава и волшебное веретено

За морями, за горами, за дремучими лесами, в поле чистом, на краю бора светлого стоит деревенька. И живет в ней люд мастеровой, светлый да трудолюбивый. В каждой избушке предмет волшебный имеется, и лишь хозяева подход к предмету тому знают, великим знанием управления им обладают.

В одной семье знатный пахарь со своей семьей живет, что волшебным плугом владеет. На всю деревню поле вспашет, женщины зерно посеют, волшебными серпами стебли сожнут, в стопы рожь соберут. На волшебной мельнице мельник зерно в муку перемелет. Вся деревня мукой обеспечена!

Кузнец на своей волшебной наковальне изделия из железа всей деревне куёт. Пекарь хлеб выпекает… И царит в деревне мир да покой, выручка да взаимопонимание. По вечерам над деревней песни девичьи протяжные разносятся, сердце волнуют. Все домики в деревне расписные, узорами обережными резными украшены. Тишь да благодать, мир и покой.

Как появилась в деревушке этой сиротка Любавушка, никто уж и не помнил. Знамо только, что от матери осталось ей в наследство веретено да умение плести кружево, ткать холсты, узоры обережные вышивать да рубахи чудесные шить.

Любавушку приютили дед с бабкой, что на краю деревни жили. Так она у них и осталась. Бабка её в предания древние посвящала, травкам да отварам разным учила, а дед с животными знакомил, о их повадках и особенностях рассказывал да премудрость житейскую ей передавал.

Была у Любавушки тайная любовь – Иван-крестьянский сын – молодец да удалец, что всей деревне защитой да опорой был. О его силе и ловкости легенды далеко ходили, злые люди деревню стороной обходили, а добрым здесь всегда рады были. Только не смотрел Иван в сторону Любавы: мала она была, чтоб внимание жениха знатного заслужить. Страдала Любава, подрасти скорее хотела, подушку слезами своими девчачьими по ночам обливала.

А Иван увидел как-то портрет красавицы заморской у купца заезжего и отправился в путь-дорогу на поиски своего счастья.

Любава погоревала, погоревала, да делать нечего…

Время шло, Любава подрастала, мастерицей знаменитой стала. По всей округе её мастерством восхищались. А Иван, как сгинул на чужбине, так весточек от него в родные края и не прилетало. Осиротела деревня без защитника.

Проведал про то Морок Забугорный – колдун Жадножлоб. Решил он завладеть волшебными предметами, коими жители деревни обладали. Нагнал он на деревню морок, закрыл небо тучей чёрной, закружил смерчем по всей округе. Все предметы волшебные смерч в себя вобрал и унесся в тридевятое царство, в тридесятое государство, во владения Жадножлоба.

Загоревали жители деревни без своих предметов любимых. Над деревней тучи чёрные нависли. Песен да смеха не слыхать, лиц весёлых не видать, вздохи да плач кругом. Загрустила и Любава: смерч её любимое веретено унёс – память о матушке родимой.

Погоревали жители деревни да смирились, начали к новой невесёлой жизни приноравливаться. Только Любава смириться не желала. Не могла она жить без света, без надежды, без любви. И решила девица в путь-дорогу отправиться, вернуть в деревню волшебные предметы, счастье да радость жизни.

Погоревали дед с бабкой, да делать нечего. Видят, что намерение Любавушки твёрдо, не уговорить её остаться. Собрали ей в дорогу котомку с сухарями. Дед мешочек с землей родимой ей передал, чтобы земля Любаве силу придавала, о крае родном забывать не давала. Бабка ей на голову платочек светлый повязала, иголочку с ниточкой приколола, перекрестила, благословила, слезу с глаз смахнула, в лоб поцеловала да с Богом отпустила. Отправилась Любава в тридевятое царство, в тридесятое государство.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Долго ли коротко ли, дошла Любава до тёмного леса. На краю опушки стоит избушка на курьих ножках, а в ней Баба Яга сидит и её веретеном прядёт. Любава и спрашивает:

– Бабушка, не видела ли ты моего веретена?

А Баба Яга и говорит:

– Пойди сначала баньку истопи, воды в неё решетом принеси, меня намой, причеши, тогда отдам тебе веретено.

Любава баньку истопила, замазала глиной решето, воды в нём принесла. Привела старуху в баню, а Баба Яга и говорит:

– Парь меня головнёй, мой золой, чеши бороной, а домой тащи за волосы.

Но Любава была умная да добрая. Попарила она Бабу Ягу веником, помыла водой с травами ароматными, причесала гребешком и домой повела за руку. Пришли в избу, Яга и говорит:

– Спасибо тебе за доброту твою, девица! Забирай своё веретено, оно тебе принадлежит.

И поведала Яга Любушке, что веретено это у колдуна выменяла. Он волшебными предметами завладел, а пользоваться ими не может, так как к каждой вещи свой подход требуется, знания да умения, тогда они волшебными в умелых руках становятся. А сейчас они без надобности у злодея в чулане пылятся.

– Как же мне добраться в тридевятое царство, в тридесятое государство? – спрашивает Любава.

Баба Яга вытащила клубочек волшебный, Любаве передала да наказала:

– Как из избушки выйдешь, по лесной тропинке через лес ступай, ничего не бойся. Как услышишь, что филин лесной три раза проухал, клубочек на землю кинь и проговори: «Катись клубочек по кочкам, по почкам, в тридевятое царство, в тридесятое государство. Дорогу мне укажи, до цели меня доведи».

Поблагодарила девушка хозяйку за помощь да отправилась по тропинке лесной в лес дремучий. А как проухал филин ровно три раза, бросила она клубочек на землю да слова заветные произнесла. Покатился клубочек по кочкам, по почкам, к цели заветной.

Привёл клубочек Любаву к воротам заморского царства-государства. Правил тем царством король Хитрослов. В своё государство он хитростью богатырей да молодцев заманивал, зельем дурманящим, что память отбивает, о земле родимой забыть заставляет, опаивал и оставлял их у себя во служении.

В одном из воевод короля признала Любава Ивана-крестьянского сына, о ком тосковала так долго. Забилось её сердечко, затрепыхалось.

Остановилась Любава на ночлег у старушки здешней, что на краю королевства жила. За ночь с помощью веретена своего волшебного соткала она полотно. С помощью иголочки, что бабушка в дорогу приколола, сшила рубаху знатную, вышила её узорами обережными, а на следующий день напросилась со старухой на ярмарку.

Выставила рукодельница на продажу рубаху сшитую. Народ вокруг Любаши начал собираться, рубахой необычной красоты любоваться. Рубаха на палке весела, ветерок слегка ткань шевелил, и было видно, как отличается она своей легкостью и нежностью от всех обычных, что из грубого полотна. И узоры, вышитые на вороте и рукавах, необычно затейливы.

Слух о рубахе чудесной да девице прекрасной до дворца царского долетел. Собрался король сам на чудо это посмотреть. Переоделся в купца, Ивана для охраны взял и на площадь торговую отправился.

Увидел король рубаху необычную из ткани гладкой с невиданным орнаментом, в чём тайный смысл заложен был, и в восхищении произнёс:

– Узор подобный достоин мастера великого!

– Да что узор! Ты подойди поближе, взгляни с узором рядом кто, – сказал зевака из толпы.

Король с Иваном подняли глаза и увидали деву чудной красоты. Тугая русая коса, как небо, синее глаза, что дуги, брови, на губах едва заметная улыбка. Движенья плавные, но будто в них энергия какая-то витает. Не сразу от девицы взгляд возможно отвести.

– Сколь просишь за рубаху? – король воскликнул.

И тут Любава подняла на них глаза да на Иване взгляд свой задержала. И будто растворила молодца в бездонной синей дали. Дальнейшее он ощущал, словно в неявном необычном сне. Ну, а Любава отвечала:

– Я подарить без платы эту вещь могу лишь человеку с чистым сердцем и удалью молодецкой.

Не помня себя, подошёл Иван к прекрасной деве совсем близко и молвил:

– Я для тебя, прекрасная Богиня, весь мир готов завоевать.

Любавушка зарделась, смущенно опустила вниз взгляд глаз горящих, потом их подняла и произнесла:

– Не нужен мне весь мир, лишь ты, любимый! – и с этими словами она на шею молодцу мешочек с землей родимой тут надела и, растерев меж пальцев пыль земную, в глаза Ивану дунула.

Упала пелена с глаз молодца, вспомнил Иван края родные, узнал в девице необычной ту девочку, которой в детстве часто помогал. И обратился к королю он с гневом, за подлость и обман к ответу призывая. Король засуетился и просил:

– Ох, не губи! Проси, что хочешь.

– Хочу коня да злато за службу у тебя. Всё честь по чести, – Иван ответ держал.

Король не даром Хитрословом слыл. Велел он привести Ивану жеребца, что на семи цепях в подвале за семью дверями железными томился. Но с жеребцом тем никому не сладить с роду. В тайне надеялся король коварный, что зашибёт конёк Ивана.

Отправился молодчик за конём. Любавушка с ним вместе увязалась.

Иван семь дверей железных молодецкой силою пробил, и увидали они буланой масти молодого жеребца, что на семи цепях привязан был, огнем дышал, копытом бил. Горяч был конь и не объезжен, на месте гарцевал и взбрыкивал.

Тут Любава вперёд вышла. Помнила она ученья дедовские и умело ими владела. Встал на дыбы горячий жеребец, все цепи обрывая, но девичья рука успела поводья подхватить. Левой рукой Любава ловко жеребцу сдавила ноздри и, повод опустив, правой рукой погладила коня по морде. И жеребец горячий вдруг затих. Она к земле его клонила голову. Слегка сопротивлялся жеребец, но всё ж клонился. Ниже, ниже… И вдруг горячий конь перед Любавой на колени пал.

В подвале этом Иван и меч заветный отыскал. На покорённого коня вскочил Иван с возлюбленной своею да, меч и злато прихватив, пустился в путь-дорогу.

В пути поведала Любава о всех злосчастьях, что в селе их поселились. Пришпорил жеребца Иван, направив в царство злого колдуна. И конь волшебный вмиг домчал до цели. А Жадножлоб уже их поджидал, рекою бурной им дорогу преградил. Любава с головы платок сорвала да в реку кинула. И тут же мост широкий через реку перекинулся, а жеребец вмиг на другой их берег перенёс.

С коня Любаву опустив и меч в руке своей зажав, Иван в бой ринулся с наскоку. Проворен был колдун, но а Иван проворней. Он колдуна за бороду схватил, мечом взмахнул и бороду отсёк. А в бороде той вся волшебная колдовская сила заключалась. Жадножлоб на землю рухнул, силу потеряв, вмиг старичком беспомощным он стал.

Иван с Любавой старичка простили, к волшебным феям в царство отпустили, чтоб там он знанья приобрел и мастерство да ремесло своё нашёл. Все выкраденные им волшебные предметы они с собой забрали и к дому путь свой направляли.

Вместе с волшебными предметами вернулись в деревню счастье и радость, песни и смех. Иван с Любавушкой свадьбу сыграли, пир закатили, всю деревню пригласили. Дед в присядку плясал, чуть сапоги не потерял. Бабка танцевала, платочком махала.

С тех пор Иван с Любавой стали вместе жить-поживать да добра наживать, детушек плодить, счастье разводить.

Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец!

Молодильные яблоки

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Первые два отцу на радость – смышлёные да ловкие. А младший сын «не от мира сего», как в народе поговаривают. Ратным делом не интересуется, с ровесниками не бегает. Всё в библиотеке царской сидит, книжки читает или флору да фауну изучает. А то в чистом поле уляжется, в облака уставится и мечтает. А о чём? Кто ж его знает…

Жили, поживали, горя не знали. Да пришла беда, открывай ворота! Напала на царябатюшку хворь. Начал он день ото дня всё больше чахнуть. Собрали лекарей со всех волостей. Какими только отварами они его не поили, какими только лекарствами не кормили, а хворь не отпускает царя, крепко за него держится.

Вот как-то созвал царь сыновей своих да бояр и говорит:

– Нынче сон мне приснился, что хворь моя пройдёт, если молодильное яблочко я съем.

Зашумели бояре, заохали:

– Где ж яблоки эти волшебные взять? Не знамо, не ведомо…

Выступили перед батюшкой два сына старших, любимых:

– Благослови, батюшка! Отправимся мы в путь далёкий, достанем тебе яблок молодильных.

Царь их благословил, в дорогу отпустил, наказы наказал, коней седлать велел.

Выступил и младший сын Иван:

– Благослови и меня, батюшка, в дорогу за яблоками молодильными!

Братья старшие засмеялись:

– Куда тебе, червю книжному, с нами в дорогу?! Будешь только нам обузой. Оставайся ты дома, не по тебе это дело.

Так и порешили: старшие братья за молодильными яблоками отправились, а Иван дома остался.

Вот прошёл год, другой, а сыновья старшие не возвращаются. Царю всё хуже да хуже становится, уже и с постели встать не может. Пришёл к нему младший сын и говорит:

– Не могу больше смотреть, как болезнь тебя терзает. Пойду я братьев искать, молодильные яблоки добывать. Коль вернусь, пир закатим, а нет – так не поминайте лихом.

Отпустил его царь-батюшка, благословил в дорогу. Собрался Иван, котомку с сухарями взял да книгу свою любимую и в путь-дорогу отправился.

Долго шёл он лесами дремучими, полями широкими, семь пар башмаков истоптал и пришёл на край земли. Сел, ноги свесил, закручинился. Глядь – летит пчёлка, жужжит. Иван её спрашивает:

– Куда летишь, о чём жужжишь?

А пчёлка отвечает человеческим голосом:

– Лечу в сад заветный Змея Горыныча, там яблочки поспели молодильные, хочу полакомиться.

Обрадовался царский сын, упросил пчёлку дорогу к саду указать. Та его к потайной калитке в ограде проводила да предупредила, чтоб калиткой не хлопал. Иван, как не старался тихохонько через калитку проскочить, да за пенёк зацепился, упал и калиткой хлопнул. Откуда ни возьмись появился Великан, Ивана подхватил, на дерево вверх ногами повесил и расспрашивать стал:

– Кто таков, откуда явился, зачем пожаловал?

Иван на ветке висит, ветер его качает, книга из-за пазухи и выпала. Великан книгу подхватил, крутит, вертит.

– Что это такое? – удивляется, раньше книг он видом не видывал.

А Иван говорит:

– Сними меня, я тебе объясню, что за вещь такая.

Великан молодца на землю поставил, а тот книгу взял, на землю под дерево сел да сказки читать начал. Великан заслушался, рядом присел, рот разинул, глаза выпучил.

Тут Змей Горыныч прилетел. Увидал он картину дивную: его страж лютый под деревом с царевичем смирнёхонько сидит, уши развесил, улыбается, от удовольствия палец сосёт. Растерялся Горыныч, к дереву поближе подкрался да сам сказкой увлёкся.

Подружился Иван со Змеем Горынычем и Великаном. Да как не подружиться?

Хорошая сказка кого хочешь добрее сделает!

Змей царевича в палаты каменные пригласил, чаем напоил, ватрушками накормил. Посетовал, что редко к нему подобру-поздорову приходят, всё больше мечом машут да головы снести грозят, вот и приходится защищаться.

Погостил Иван-царевич у Горыныча да домой засобирался, а на прощание подарил Змею книгу свою со сказками. Горыныч расчувствовался, насыпал Ивану корзину молодильных яблок, а Великан незаметно ещё одно яблочко в карман Ивану сунул. Горыныч Ивана на спину посадил и до границ своего государства донёс, а далее ему путь короткий к дому указал.

Долго ли, коротко шёл Иван, видит колодец, а из колодца стоны доносятся. Заглянул он в колодец, а там его братья израненные лежат. Обрадовался Иван, что нашёл их, что живы родненькие, спустил в колодец веревку да по яблочку молодильному каждому. Царевичи яблочки отведали, вмиг на ноги встали, силушку богатырскую вернули.

Выбрались они из колодца, увидели, что брат их непутёвый молодильные яблоки раздобыл, и досада да злость их обуяла. Не сговариваясь, схватили они Ивана и вместо благодарности в колодец кинули. Сами яблочки молодильные забрали и к царю-батюшке прямиком направились.

Очнулся Иван в колодце, затылок почесал, да делать не чего, пошёл по тропинке тёмной, неизведанной. Шёл он, шёл, видит – избушка стоит, в избушке Баба Яга сидит, носом пол подметает, горбом потолок подпирает. Поздоровался Иван-царевич, а Баба Яга спрашивает:

– Откуда тебя, добрый молодец, занесло? Что у нас в чаще дремучей забыл?

А Иван отвечает:

– Ты, бабусенька, сначала путника накорми, напои, в баньке помой, а потом и расспрашивай.

Баба Яга засмеялась, скрипучим голосом отвечала:

– Стара я тебя мыть да гостить. Погоди, вот помощницу свою Алёнку кликну. Она и баньку истопит, и стол соберёт.

Алёнка в избу зашла, Ивана увидела, красным цветом зарделась, глаза опустила. А Иван девицей любуется, глаз отвести не может.

Намылся Иван в баньке, берёзовым веничком напарился, а как одежду одевать стал, тут яблочко наливное из кармана выкатилось. Угостил он тем яблочком Бабу Ягу. Она, как яблочко откусила, в Василису Прекрасную обратилась. Обрадовалась, развеселилась, по избе порхает, песни напевает, Ивана чаем угощает.

Царевич чай попил, Василисе про мытарства свои рассказал. Решила она помочь Ивану. На крыльцо вышла, три раза свистнула, в ладоши хлопнула, ногой притопнула. Прилетел тут орёл, что крылом небо покрыть может, и приказала ему доставить Ивана на поверхность да отнести в царство батюшки родимого. И Алёнушку с ним отправила на волю вольную.

Взмыл орёл, словно вихрь пронесся, вмиг доставил Ивана с Алёной ко дворцу. А там Ивана уж и не ждут: братья в отцовский дом вернулись, молодильные яблоки царю-батюшке доставили да весть невесёлую о гибели Ивана. Царь яблоки съел, вмиг поправился, только о смерти сына сокрушался, горевал.

А Иван-то тут как тут!

Как царь обрадовался! Пир закатил, всех пригласил. Сидят царевичи за праздничным столом невеселы, головы повесили. А Иван веселится, квас попивает, Алёну обнимает.

Вдруг заволокла туча небо синее, глянули гости – Змей Горыныч летит, паром пыхтит. Схватились лучники за стрелы, молодцы за мечи, а Иван-царевич говорит:

– Успокойтесь, люди добрые, то не Змей лютый, а друг мой в гости пожаловал.

Встретили Горыныча, за стол посадили, угощение перед ним поставили.

Все гости старших братьев царевичей чествуют, спасителями называют, за яблоки молодильные благодарят. Возмутился Змей, рассердился:

– Кого чествуете да прославляете? Я этих молодцев слыхать не слыхивал, видеть не видывал, – и поведал Горыныч, кто яблоки молодильные для царя достал и как старшие братья-царевичи обманом яблоками завладели да Ивана погубить хотели.

Разгневался царь, велел старших сыновей из царства прогнать, чтобы и не слыхать о них больше. Иван батюшку успокоил, за братьев слово молвил. А Змей Горыныч предложил старших царских сыновей на сестрах своих женить, что давно в девках ходили, женихов искали, пусть в семейной жизни мудрости, человечности да терпения набираются. На том и порешили.