Вьетнамские каникулы, или Записки дауншифтера

За неделю до открытия, мы пригласили друзей. Среди воображаемых клиентов был русский инвестор с подругой и Хынг с племянником.

В общей сложности, персоналу ресторана предстояло обслужить пять столиков.

По условиям экзамена, официанты без моей помощи принимали заказ на английском языке, а кухня должна была приготовить без ошибок нужное блюдо. В это время, бармен делал «фреши» и заказанные коктейли.

Экзамен был провален. Больше всего вопросов было к кухне. На обслуживание десяти гостей ушло более двух часов. По вьетнамским меркам, это целая вечность! Помимо того, что все делалось очень долго, были ошибки в содержании блюд и их сервировки.

Когда ресторан опустел, начался «разбор полетов». Естественно, все вопросы были обращены ко мне. Хынг молчал, а русский босс нервно искал причину моей плохой работы.

– Друг мой, я плачу тебе деньги и немалые. Что это сегодня было?

– Но я говорил.

– Что ты говорил? Что ты говорил? Надо делать, а не говорить.

– Но меню.

– Что меню? Ты когда будешь работать?

Мне очень, очень хотелось уйти, хлопнув дверью никому ничего не объясняя. Почему меня никто никогда не слушает, а если что не так, делают «козлом отпущения»? Ну, а с другой стороны, такая ситуация со мной не первый раз. Все мои бывшие начальники, в случае провала бизнеса всегда делали меня виноватым. Можно было уже привыкнуть. Решив, что все дела нужно доводить до конца я произнес:

– Сегодня вам будут высланы мои соображения в отношении работы ресторана. Прочитайте внимательно и решите, нужен я вам или нет. Если нужен, то прислушайтесь к моему мнению, а если нет, я пойду работать в другое место.

– Окей, – ответил Хынг, под молчание русской стороны.

На следующий день, прочитав мой ультиматум, хозяева ресторана прислушались и согласились с главными требованиями: «сокращение меню до нескольких позиций и обучением персонала кухни по моей методе». Открытие отложили. У меня было две недели, чтобы поправить ситуацию.

Но, как обычно бывает, неприятности пришли оттуда, откуда их совсем не ждали. Наш шеф-повар объявила, что уходит от нас по семейным обстоятельствам. Оказывается, на прежней работе у нее сложился роман с одним стареньким австралийцем и теперь он позвал ее не только замуж, но и на свою историческую родину. Сказать, что я был в бешенстве, это ничего не сказать. Почти два месяца она молчала, ходила к нам на работу, получала деньги и вдруг, как гром среди ясного неба, свадьба.

На первый взгляд выходов из создавшегося тупика не было. Заставить ее подождать не представлялось возможным. Избранник был в годах, и мог вообще не дотянуть до свадьбы. Да и потом, каждую минуту, такого завидного жениха атаковывали молодые вьетнамки. Не молодой «молодой» нужно было торопиться и устраивать свое счастье, а не спасать наш ресторан. Мне предстояло просто смириться с создавшейся ситуацией.

Наоравшись с горя на берегу океана, я попытался успокоиться и что-нибудь придумать. Единственным возможным вариантом было временно самому занять место шефа и, в процессе работы подготовить на эту должность одного из поварят.

Первым делом, я заказал большие фотографии выбранных мной блюд, чтобы повесить их на стены кухни для наглядности. Вьетнамцам нужно было видеть, как выглядит европейская еда на тарелке в конечном варианте. После того, как они подали жареную рыбу, обложенную огурцами и апельсинами, я понял, что понятие «красиво» у них несколько отличается от нашего. Следующий шаг был вдолбить в азиатские головы четкий алгоритм приготовления каждого блюда, без всяких отходов в стороны. Под каждой фотографией блюда мы написали на вьетнамском языке состав и особенности блюда. Затем определили, что можно приготовить заранее, чтобы держать в качестве полуфабрикатов. Вьетнамцы долго не могли понять, как можно подавать свекольно-капустный суп (борщ), сваренный за день до этого. Несмотря на мои длительные объяснения, понятие «настояться», они так и не освоили, потому как во Вьетнаме понятие вчерашняя еда практически отсутствовало.

В качестве единственного десерта выбрали морковный пирог с шоколадным сиропом по рецепту Ирины Петровны. Это блюдо из местных продуктов получилось вкуснее, чем в России.

Через две недели ресторан был более-менее готов к работе. К этому времени и мама и подруга шефа покинули нас, поэтому владельцу «Черного кота» можно было расслабиться и хорошенечко напиться.

Во Вьетнаме, открытие такого рода заведений происходит с размахом. За несколько дней до намеченной даты рассылаются пригласительные билеты. Обычно приглашаются руководители полиции, народного комитета, департамента по работе с иностранцами. Ну и конечно, все знакомые и незнакомые соотечественники.

К этому дню мы подготовили «шведский стол» и разного рода выпивки на сто человек. Для рекламы ирландского паба по моему дизайну сделали двести черных маек с принтом «Bar Duck». Конечно, если соблюсти правила английского языка, то было бы правильнее написать «Duck Bar», но мы сознательно пошли на ошибку, чтобы по-русски название звучало как «Бардак».

В назначенный день ресторан наполнился гостями. У входа, на деревянных треногах, стоял десяток венков. Создавалось впечатление, что ресторан не открывают, а провожают в последний путь, но во Вьетнаме поздравительные букеты по любому поводу делаются в виде наших траурных венков, от этого создается такое невеселое ощущение.

Закуски сделали заранее, поэтому работы на кухне было немного. Я переоделся и вышел к гостям. Ничем особенным этот праздник не отличался. Если не считать цветов у входа, отмечающих событийность момента – обычная пьянка. Несколько десятков важных человек пили и ели бесплатно, попутно хваля всех и вся. Единственный эпизод заставил меня запомнить эту дату надолго.

Под конец торжества в баре осталось несколько человек, включая русского учредителя. Я позволил себе немного выпить и устав от британской музыки, которая весь вечер играла в баре, решил «поменять пластинку» на отечественную. Первая в моем сборнике была песня всенародно любимая, а по пьяни приводящая в неистовство. «Черный ворон, черный ворон, что ты вьешься надо мной» – зазвучало в ирландском «бардак» пабе. Что-то в этой песне есть глубокое, истинно русское, волнующее душу. Надо сказать, что взволновала она не только меня. Уже на втором куплете, я увидел, как танцует хозяин классического «фьюжен» заведения. Собственно не танцует, а извивается вприсядку. К этому моменту, он естественно уже был «в дымину». В этот раз на него не только нахлынули какие-то воспоминания, они его аж пришпилили, вогнав в страшный транс. Лицо стало пунцово-красным, а вылезшие из орбит глаза традиционно налились кровью. На третьем куплете он уже стоял на коленях и держал себя за голову, видимо боясь, что она оторвется и куда-то улетит. Когда текст песни дошел до фразы: «Полети в мою сторонку, скажи маменьке моей, ты скажи моей любезной, что за родину я пал», он буквально завыл, как волчара в жутком фильме про оборотней. В этих строчках было все, и про маму и про родину, видимо поэтому его так «вставило», другого слова не подобрать. Чтобы хоть как-то заглушить этот вой, который возможно был криком больной души, я сделал музыку погромче, но от этого реакция моего шефа на грустную песню стала только сильнее. Наверное если бы на его голове были волосы, он бы их драл, но так как растительности было немного, я боялся, что он начнет драть волосы на окружающих. Кое-как, в состоянии жуткого стресса от ожидания неприятностей, я дожил до конца «ворона», а в этом исполнении это было четыре минуты пятьдесят шесть секунд. Следующая композиция на моем народно-патриотическом диске была «Когда мы были на войне» в исполнении кубанского казачьего хора. Она не была такой фатальной, но я решил не испытывать судьбу и быстро вернул в бар британо-ирландские напевы.

В надежде избежать общения с перевозбужденным шефом, я тихонько вышел на веранду, подышать свежим воздухом и успокоиться. Через несколько минут, внешне спокойный, с бокалом виски в руке, русский совладелец вышел из бара и направился ко мне. Такая быстрая перемена его состояния, не только насторожила, но еще более напугала.

– Садись, надо поговорить, – удивительно членораздельно начал он.

Не ожидая ничего хорошего, я присел на краешек плетеного кресла.

– Ты служил? – продолжил босс.

– Да, моряком-пограничником в Абхазии, я же тебе говорил.

Вспомнив, что начальник воевал и был в плену, я загрустил еще сильнее. Разговор о службе ничего хорошего не сулил. Тем временем, на пьяного, расстроенного «черным вороном» шефа, накатывали очередные воспоминания. Спокойствие покинуло его, и он опять закрыл лицо руками. Пауза затянулась. Вместо того, чтоб тихо сидеть и ждать, когда все закончится, я сдуру решил продолжить диалог.

– С тобой все нормально? А ты где служил?

Собеседник на секунду замер и медленно, видимо боясь спугнуть меня раньше времени, убрал руки с лица. Тут я сделал еще одну ошибку. Доселе, мой взгляд блуждал по сторонам, помня, что дикому животному нельзя смотреть в глаза, но тут я случайно взглянул в сторону шефа и наши глаза встретились.

– Служил, – тихо прошипел он, – писарем в штабе. Веришь?

После того, как вышел фильм «Брат», много людей хотело быть похожими на Данилу Багрова. И это был не первый случай, когда я слышал такой издевательский ответ на фразу: «Где ты служил?», но это был первый случай, когда передо мной сидел человек, реально готовый разорвать меня на части, без всякой на то причины.

– Не верю, – произнес я, случайно усугубляя ситуацию.

Думаю, в этой ситуации любой ответ не устроил бы шефа, но отрицание, которое он услышал в моей фразе, послужило началом к боевым действиям.

– Не веришь? – процедил он сквозь зубы и бросился на меня.

Сомкнув пальцы на моем горле, безумный пьяный босс вряд ли соображал, что может отнять у меня жизнь, но мне от этого было не легче. Я пытался разомкнуть его мертвую хватку, но как можно разжать сомкнутые челюсти бультерьера? Вспомнив, что попав в пасть крокодила, нужно давить пресмыкающемуся на глаза, я попытался одной рукой выдавить глаз взбесившемуся соотечественнику, но от этого его хватка стала только сильнее. Силы покидали меня, и уже в полузабытьи я ощутил сильный удар, от которого агрессор обмяк. Руки убийцы разжались. Сбросив с себя тело, у меня получилось откашляться и задышать полной грудью. Над собой я увидел большого толстого австралийца с тяжелым барным стулом в руке.

– Are you alright? That fucking son almost killed you? – произнес он.

– Thank you. You saved my life. Are you kill him? – ответил я, удивляясь правильности построения фразы после произошедшего.

– I don't think so, – ответил мой спаситель и, бросив стул в сторону, спокойно вернулся к стойке бара.

Босс тем временем простонал и перевернулся на спину. Недолго думая, я схватил свои вещи и отправился домой.

Выключив телефон и включив компьютер, я написал учредителям «Черного кота» письмо о том, что очень ценю свою жизнь и больше не намерен работать на этой должности. Приготовив деньги, которые мне дал начальник-душитель в качестве «подъемных», лег спать, предварительно напившись корвалола.

Проснулся от стука в дверь. Посмотрел в глазок. Стоял опухший босс с перемотанной бинтом головой. По поведению, он вроде не хотел моей смерти. Я открыл дверь и впустил вчерашнего душегуба. Шеф сел на кресло в гостиной и без прелюдий, сразу «взял быка за рога», не давая мне опомниться, и выговориться.

– Вот тебе тысяча долларов за вчерашнее. Извини, я перебрал. Мы с тобой тут не девочки, ты должен меня понять.

– Что я должен был понять? Что ты по пьяни чуть не задушил меня?

Но вызывать чувство вины не получалось.

– Когда мы начинали, ты мне пообещал сделать работу и запустить ресторан! Помнишь?

– Помню, но я не думал, что мне нужно было брать с тебя обещание не душить меня?

– Обещал – сделай. Запусти ресторан и иди куда хочешь. Я вложил деньги, я на тебя надеялся. За вчерашнее, еще раз прости. Эта штука «баксов» за беспокойство, понимай, как хочешь. Я завтра уезжаю и приеду не скоро. Год, а то и два буду в Африке, так что решай сам.

Я молчал и думал. У японцев есть такое понятие «гири» – долг чести, некая моральная обязанность, необходимость, заставляющая человека порой делать что-то, против собственного желания, или вопреки собственной выгоде. В чем-то он был прав. Раз обещал надо сделать.

Но с другой стороны….Хорошо, уйду я, покажу характер, и что? Останусь без работы и без денег. Возвращаться в бар? Стыдно! Да и потом, вряд ли они возьмут назад перебежчика. Я бы не взял. Лететь домой, «несолоно хлебавши», тоже не вариант. В моих мечтах, возвращение на родину было, ну если не со щитом, то по крайне мере, на белой лошади. А если остаться в ресторане, и работа и «подъемные», остаются у меня. Плюс штука «баксов» за минуту дискомфорта органов дыхания. А с другой стороны, что было бы, если не окажись рядом смелый австрал? Меня, наверное уже паковали бы в цинковый гроб.

– А ты точно надолго уезжаешь? – поинтересовался я.

– Да. Сегодня еду в Сайгон, завтра самолет, – сказал босс и не дожидаясь моего ответа, уходя бросил на журнальный столик деньги.

Много чего я не понял в этом человеке. Возможно, после участия в войне у него сломалась психика, и ежедневное потребление алкоголя было единственной возможностью заглушить боль, а может, его действия были просто продиктованы обычным алкоголизмом. Истины я так и не узнал. Он улетел, и как обещал, появился только через два года, оставив бизнес на попечение своего вьетнамского партнера.

На следующий день я вышел на работу в качестве директора и по совместительству шеф-повара русского-вьетнамского «фьюжен» ресторана. Это был интересный период и удивительный опыт моей жизни. Я учил вьетнамцев секретам европейской кухни, а они открывали мне тайны азиатских ресторанов. Например, я долго не мог понять, почему жареный рис с морепродуктами во Вьетнаме такой вкусный. Готовя дома, по такой же рецептуре у меня получалось совершенно иное блюдо. Ларчик открывался очень просто. Вьетнамцы просто добавляли в рис усилитель вкуса в виде бульонного кубика. И все! Помимо этих незамысловатых хитростей, я учился нарезать и жарить продукты по-азиатски. Все это тоже влияло на вкус блюда. В свободное время, совместно с поварятами мы постоянно что-то придумали и вот, наконец, родилось фирменное блюдо нашего ресторана. Это был сибас, приготовленный в концентрированном кокосовом молоке с местными пряностями и луком. Для подачи использовали кокос. Если рецепт был совместный, то название принадлежало исключительно мне. Так в нашем меню появилась: «Рыба по-мальдивски». На Мальдивах я его не ел, и даже не слышал про что-то подобное. Просто в этот день на меня, как и на русского шефа, накатили воспоминания о нашем отдыхе с женой. Набрав в «гугле» «рыба по-мальдивски», ничего кроме «рыба по-молдавски» не выскочило, что собственно и решило судьбу названия.

Не все шло гладко, но потихоньку, помаленьку ресторан начинал завоевывать публику.

Среди недели клиентов было не много. Лишь по выходным, когда город наполнялся туристами и богатой публикой из Сайгона, у нас сидели люди. Местные соотечественники заходили редко, отдавая предпочтение насиженным местам. Меня это немного обижало, но зная ментальность русского народа, я терпеливо ждал. Тем более, что в механизме ресторана еще были сбои. Но были и положительные моменты. В процессе работы я продвинулся в изучении вьетнамского, выучив не только названия овощей, фруктов и специй, но и некоторые обороты речи.

Радовало еще и то, что один из поварят схватывал все на лету и, буквально через две недели у нас уже был новый молодой шеф. Освободившись от работы на жаркой душной кухне, я мог себе позволить, время от времени, сидеть на веранде, любуясь океанскими закатами. Одним словом жизнь потихоньку наладилась до такого уровня, о котором во Вьетнаме я и не мечтал. У меня было все: хорошая должность, достойная зарплата, уважение окружающих и даже известность в узких кругах. Удивительно, но почему-то все окружающие считали хорошим тоном дружить с директором русского ресторана. Это распространялось не только на соотечественников, но и местных экспатов. Несмотря на то, что ресторан позиционировался, как «фьюжен», все знали, что он «русский».

Глава 24. « Миллионерская дочь» – 2

Прошло полгода. Приехала Наташа. О том, что она в Вунг Тау я узнал случайно, от нашей общей знакомой. Звонок на ее вьетнамский номер результата не дал. Лишь спустя сутки, она перезвонила.

– Привет.

– Привет. Ты давно здесь?

– Неделю.

– А чего не сообщила?

– Гера, понимаешь, у меня сейчас такой период, – произнесла Наташа и остановилась, видимо подбирая нужные слова.

Когда из уст девушки звучит фраза «у меня сейчас такой период», ничего хорошего ожидать не стоит. Обычно, в «такой период» видеть вас не хотят.

– Я рассталась с одним человеком, и мне нужно отдохнуть от всего этого, – продолжила она.

– Понял, – сказал я, нажав «отбой» на трубке своего телефона.

Ну о чем, можно было говорить дальше? Опять о погоде?

Несмотря на то, что мое финансовое и социальное положение улучшилось, на личном фронте продолжались неудачи. Новой любви во Вьетнаме я так и не встретил, а к старым связям вернуться не получалось. Жена на контакт не шла и в гости приезжать не собиралась, несмотря на мои многократные приглашения. Я уже было собрался написать Алене, но доброжелатели сообщили, что она вышла замуж за Михалева. Это событие меня несколько расстроило, но я, понимая, что дело к этому давно шло, отнесся к этому философски по-взрослому – напившись до бессознательного состояния.

В ресторане работало несколько милых девушек, но начинать служебный роман с местными красавицами было не в моих принципах. Чтобы как-то отвлечься от неустройства личной жизни, я сублимировал, направляя все силы на работу. Пытаясь продвинуть наше заведение в интернете, я создал в сети свой сайт vungtauinfo.com, на котором выкладывал основные события города, не забывая подчеркнуть, что в ресторане «Черный кот» можно вкусно поесть и приятно провести время.

После того, как ресторан начал нормально работать, мы стали организовывать тематические вечеринки, по образу и подобию тех, что были на берегу в баре. Достаточно быстро, эти вечера стали популярными у русских и теперь каждую субботу в ресторане не было свободных мест. Несмотря на то, что некоторые жительницы русского микрорайона оказывали мне знаки внимания, завязывать романы с замужними дамами в маленьком городишке я не торопился. Уж очень быстро в нашей «деревне» распространялись слухи.

Среди недели, когда ресторан отдыхал от бурных выходных, к нам пожаловала русско-вьетнамская семья Альберта Александровича в полном составе, включая Наташу. Я поприветствовал дорогих, в прямом и переносном смысле гостей, не обращая никакого внимания на возмутительницу моей сердечной мышцы, делая упор на повышенное расшаркивание перед ее папой. Мне очень хотелось, чтобы наше заведение понравилось Альберту Александровичу, потому как мужчина он был богатый и влиятельный, а если ему все нравится, значит, он будет рекомендовать наше заведение своим друзьям и знакомым. Поужинав во «французском» «випе», «Саша Муромский» остался доволен и на прощанье пообещал все дальнейшие встречи проводить в «Черном коте». Наташа с папой не уехала, оставшись посидеть в нашем баре.

Я выдержал получасовую паузу и затем подсел к ней.

– Ну, и как тебе наша едальня? – сдержано поинтересовался я.

– Очень все здорово, ты молодец.

– Как отдыхается?

– Скучно. А ты отвезешь меня сегодня на маяк?

Да, от этой девушки неизвестно чего ожидать. Неделю назад: «у меня такой период», а сегодня «отвези меня на маяк».

– Окей. Во сколько поедем? – произнес я, смирившись с такими психологически нестабильными «качелями».

– Да хоть прям сейчас.

– Сейчас не могу, а вот через час, могу за тобой заехать. Ты где живешь с папой?

– Нет, я с сыном разместилась в доме его вьетнамской жены, на Фан Чу Чи 109.

– Хорошо, в десять буду.

Как только Наташа села в такси и отправилась домой, я предупредил администратора, что мне нужно срочно уехать и пулей рванулся домой, чтоб принять душ и переодеться, не забыв прихватить бутылку «Мартини».

В назначенный час я стоял напротив дома под номером 109, на улице Фан Чу Чи.

Вышла Наташа. Осмотрев меня сверху донизу, она произнесла:

– А чего в шлепках? В нормальном виде приехать нельзя было?

Нутро мое начинало закипать. Одет я был в черную майку и рваные джинсы. Можно было конечно к этому наряду надеть туфли или кроссовки, но тридцатиградусную жару практичнее были шлепки. Еле сдерживая свое возмущение, я произнес:

– Мы же, вроде как, на природу собрались, на пикник. К чему пафос?

Наташа с этим, видимо, была не согласна. «На природу, на пикник» она оделась, как на прием. Короткое прямое платье цвета бирюзы, открывало вид на уже загорелые ноги в сандалиях «гладиаторах». На губах искрился блеск, а тушь подчеркивала и без того длинные ресницы.

– Ладно, поехали, – произнесла разочарованная моим видом спутница, сев на заднее сиденье моего мотобайка.

Настроение моментально испортилось. «Надо быстрее напиться, станет легче. А вообще с Наташей нужно завязывать», – подумал я.

Поднимаясь вверх к маяку, наши тела ощутили приятное понижение температуры. На смену влажно-душного городского воздуха, состоявшего из выхлопных газов и канализационного амбрэ, пришел концентрированный запах эвкалипта и свежего океанского бриза.

Бросив мотик на импровизированной стоянке, мы направились к краю смотровой площадки, где можно было посидеть вдали от глаз случайных посетителей маяка. Расстелив на теплый камень плед, и достав одноразовые стаканчики, я предложил сесть.

– Ты я смотрю подготовился, а лед взял?

– Взял немного в кулёчке, так что если ты хочешь выпить «Мартини» холодным, не тяни.

Еще раз взглянув на Наташу, я для себя твердо решил, что с такой мне явно не по пути. Она конечно девушка милая, стильная, но уж очень сложная и временами высокомерная. Все эти ее смены настроения и прямолинейные высказывания жутко раздражали. В моей памяти еще были свежи строчки из ее письма, про «время и расстояние». Не успел я от них оправиться, а тут «у меня такой период». Последнее время женщины ничего не давали мне, а лишь забирали силы и нервы. Понимая, что это еще одна игра не в мои ворота, я стал готовить себя к тому, что скоро и этой женщины в моей жизни не будет.

– Садись, – сказал я почти строго.

Наташе, конечно, не нравилось подчиняться, но слыша в нотках моего голоса раздраженность и несильную заинтересованность в ее персоне, послушно села и взяв стаканчик, застыла в ожидании напитка. Ее поза меня удовлетворила, и я аккуратно положил кубики льда в ее пластмассовую посуду, залив их сладким дурманящим напитком. Пока я суетился, завязывая кулек со льдом, Наташа к моему удивлению терпеливо ждала. В конце концов, можно было выпить. В один присест, мы осушили маленькие стаканчики, оставив на дне кусочки льда, которые уменьшались на глазах. Вторая порция была выпита так же быстро, как и первая, без тоста и разговоров. Льда не стала. Теперь можно было не торопиться. Почти мгновенно я ощутил прилив сил. Вермут быстро пробежал по «венам-рекам», улучшая настроение и запутывая мысли.

– Знаешь, как будет по-вьетнамски «Черный кот»? – начал я.

– Ты продолжаешь учить вьетнамский? Молодец! Папа живет здесь уже пять лет и ни слова не знает! Ну и как?

– «Кон мяу ден».

– А у вьетнамцев есть разделение на кота и кошку? А то в английском, что кошка, что кот одинаково, – продолжила лингвистическую тему Наташа.

– По-вьетнамски кот – «мяу дык», а кошка – «мяу кай». В отношении английского варианта точно не знаю, но по-моему австралы называют кота – «he-cat».

– Понятно, – произнесла Наташа, и о чем-то задумалась.

– А ты знаешь, меня тут чуть не убили, причем два раза. Один раз пьяный русский учредос, а второй раз вьеты.

– Да ты чего? – оживилась ночная собутыльница.

– Первый раз на открытии, но тут мало чего интересного, а второй раз в День Поминовения Усопших.

– Это когда они деньги жгут?

– Да. Представь, выхожу из нашего ресторана, а под деревом сидит вьет, из соседней кофейни, и жжет фальшивые доллары. Огонь палит бедное деревце, а ему хоть бы хны. Я начинаю возмущаться. Так мол и так, чего ты сволочь делаешь? Зачем дерево портишь? И действительно, отошел бы на пять метров к дороге и никому бы не мешал. Он не обращает на меня внимание, хотя я на ломаном вьетнамском объяснил ему, что: «палить дерево нехорошо, дереву больно». Короче, результат переговоров – «ноль». Вьет продолжает жечь деньги. Тогда я аккуратно решил эту урну передвинуть ногой подальше от дерева, но случайно повалил ее набок. И что ты думаешь, сделал этот молодой наглец?