Восхождение к власти: новый порядок

– Вы же знаете, что сейчас происходит с нашим любимым домом? – Яго вынул планшет, протянув его Виорельде и тот его взял, став листать сводки и видеоролики на которых в движении являлось безумие Архиканцлера – кого-то лупят до изнеможения из-за того, что человек не поклонился перед статуей повелителя, кто-то лишается пальца за то, что посмел почесать висок у изображения правителя и это сочли оскорблением.

– И что ты мне хочешь этим сказать? – капитан швырнул обратно планшет. – Всё это «профилактические меры борьбы против потенциального восстания», – холодно процитировал Эдикт Архиканцлера Виорельде, сложив ладони крест-накрест. – Можете радоваться, благодаря вам у него такое скверное расположение духа.

– Скажи-ка, – аккуратно начал Яго, чтобы не примешивать вульгарные элементы речи в этот диалог, который должен убедить капитана, – а что делать с твоими ребятами? Аресты «Стражей шпиля», пытки и выбивание показаний, это тоже «профилактика»? – заметив смущение в глазах мужчины, Валерон интонацией усилил давление. – А что делать с тем, что Архиканцлер усомнился в необходимости существования вашей… «конторы». Вы ему служили верой и правдой, а он возьми дня четыре тому назад и на заседании всех Департаментов Власти возьми да ляпни, мол «Стражи шпиля – организация, не оправдывающая себя. Слабые духом и телом они должны быть заменены».

– Такова его воля, – несмотря на то, что голос капитана выдаёт его негодование, он продолжает оставаться верен.

– Ага, а что ты скажешь, если найдётся дело, заведённое на тебя самого, капитан? Я слышал от одного из особо приближённых, что Архиканцлер не просто хочет вас убрать. Представь себе – Генерал «смерть», предводитель гвардии Дворца, капитан «Стражей шпиля», был позорно арестован и приговорён к расстрелу за подозрения в слабой лояльности.

Яго обратно сел за кресло, смотря на лицо Виорельде, на котором читается гамма эмоций. Валерон предполагает, что сам капитан уже давно подумывал о том, чтобы прибить Архиканцлера алебардой, лишь бы лишить Рейха этого безумца, который с каждым днём становится всё ужаснее и опаснее. Страх, стыд, гнев и бессилие – всё       это тенью повисло на лике Виорельде, который отмечен усталостью и печатями войны – парой шрамов.

– Я понимаю, к чему вы клоните, Яго, – на этот раз его глас лишился искр пламенного фанатизма и верности. – Я начинал с ним ещё в его бытность Лорд-Магистрариусом. Он был хорошим мужиком, желающим чуть снизить диктат первого Канцлера, но потом всё переменилось.

– Когда?

– После той самой «революции». Сначала он приказал утопить в крови всех, кто с ним прошёлся по улицам Рима, – тут же пробежал призрак неприязни. – Хоть там и было сборище идиотов и больных фриков, но это было жестоко. Мои ребята исполнили приказ, а потом, – капитан поднялся с места, чтобы открыть окно и впустить прохладу в помещение, да и самому избавиться от повисшего в сознании марева. – А затем моих ребят стали посылать в самоубийственные миссии или арестовывать. Я… я не знаю, что с ним стало.

Валерон только слегка посмеялся наивности капитана.

– А я знаю. Он просто хочет вас избавиться, – Яго встал с кресла, подойдя к глобусу, став его вертеть и простукивать, надеясь, что это тайник для горячительного. – Вы стали ненужными свидетелями его расправ, вот он и решил аккуратно, а потом и по-лихому вас всех закатать под два метра земли.

– Я знаю, что эта шельма вытворяет! Ублюдок окончательно поехал крышей! – возмутился капитан, ударив по подоконнику. – Я… я не должен был так выражаться.

– Мой господин, вы же понимаете, что ваши слова это – государственная измена, – Яго подавил улыбку. – Вы, прозванный генералом «смертью», только что совершили преступление.

– Понимаю, к чему ты клонишь, Яго Валерон, – мужчина развернулся, бросив гневный взор на главу разведки. – Хочешь меня теперь слить повелителю? Что за корыстные цели ты преследуешь?

– Мои цели весьма и весьма удивительны, – Яго отошёл от глобуса. – Генерал «смерть».

– Генерал «смерть», – хмыкнул Виорельде. – Ты знаешь за что меня так прозвали?

– За то, что ты держал порт в Африке во время наступления?

– Нет, это дело рук нынешнего Архиканцлера. То произошло не в Африке, – капитан шагнул в сторону карты и взгляд его уставился на область Ближнего востока. – Ты же знаешь, что против нас воевали ещё, и израильтяне вместе с аравийцами во время войны на Балканах? После того, как они отступили Лорд-Магистрариус предложил Канцлеру отправить карательную экспедицию на территорию аравийского полуострова.

– И тебе пришлось её возглавить?

– Да. Мне сказали, что в исходной точке будет только завод и охрана, которых нам нужно было уничтожить для устрашения. Мы его взорвали, – после сего слова капитан несколько побледнел. – Продвинувшись к эвакуационному пункту, мы уничтожили ещё несколько постов охраны и покинули зону.

– И что с этого? – пожал плечами Яго.

– Только потом я узнал, что это был завод по производству химических ядов, которые растеклись по окрестности. Ты понимаешь, по приказу Лорд-Магистрариусу умерли многие и многие люди. Вещества развеялись по ветру, разнеслись по городам, – Виорельде протянул руку к карте. – После этого, меня стали называть Генерал «смерть».

– И ещё после того, как вас стали использовать в подобных операциях? – осторожно спросил Яго, вспоминая, что за плечами командира «Стражей шпиля» как минимум пять карательных операций внутри страны, и три за её пределами, во время которой гибли не только военные…

Яго даже не нужно было говорить, что у Виорельде на Архиканцлера есть злоба, ненависть, рождённая от стыда. Он прослыл не просто великим ратником, но и губителем многих невинных, что легли в землю после карательной операции. Хоть Виорельде и воин, готовый омочить свои руки по локоть в крови, но вот кажется, этот эпизод в жизни для него прошёл особенно тяжело. Только вот что желает капитан? Мести или просто ненавидит Архиканцлера? Если это просто ненависть, смешанная с остатками верности, то работать с этим будет сложно.

– Мой господин, – аккуратно начинает Яго, чтобы не дать повода скомпрометировать себя, – когда-то мы воевали, когда-то сражались друг против друга, но позвольте сказать – пришло время покончить с этой пакостью. Вы понимаете, что сейчас Архиканцлер болен?

– Знаю, – буркнул капитан. – И знаю, зачем ты пришёл сюда. Я сражался за Архиканцлера в битвах под Римом, воевал за него на Анафи и выступил за него, когда он задумал сменить того слабака Казимира, – его взгляд стал более сильным и крепким. – Но эта гадина на верность нам ответила только арестами и подлостью. Верность…, – мужчина взглянул на портрет повелителя, – она только родине.

– Мой господин, я думаю, вы понимаете, то о чём я говорю, – стал намекать Яго. – Это не просто поход в магазин. Тут необходимо ваше заверение.

– Муравейнику всегда нужен предводитель. И кто займёт его место? – Виорельде сделал пару шагов к шкафу и отворил его. – Вы ступили на скользкий путь… я вам помогаю только из-за того, что нужен новый лидер, – капитан посмотрел на недоумевающего Яго. – Не бойтесь, в моём кабинете нет прослушивающих устройств, – в его руке показалась гранённая бутылка с плескающейся янтарной жидкостью. – Знаете, когда мы я после Анафи доложил Архиканцлеру о поражении, он приказал «Стражей шпиля» проверить на верность, а затем каждого двадцатого потехи ради подверг профилактической порке, – в два стакана полилась приятно пахнущая «настойка», и её душистым ароматом вскоре заполнилась добрая половина кабинета.

– Я понимаю вас, – Яго взял протянутый бокал, – если вы нам поможете, то поверьте, больше никто беспричинно не тронет ваших ребят.

– И кто сядет вместо Архиканцлера? Великий Отец? А может твой братец – Данте? – Виорельде отпил из стакана. – Стране нужен крепкий повелитель и кто им станет? Наша Империя не может быть без крепкого лидера, господин Яго и вы знаете это.

– Понимаю, – Яго отложил свой стакан, – но может быть им станет человек, особо приближённый? Может быть тот, кто сумеет убедить Великое собрание Департаментов власти8 в том, что он достойный сын державы и готов подхватить выпавшее из рук знамя страны? – Яго старается подбирать наиболее мягкие и точные слова, чтобы вызывать у Виорельде нужные чувства и натолкнуть его на правильную мысль.

– Что вы имеете в виду? Я солдат, так что выражайтесь яснее.

– Только представьте себе, – Яго встал чуть ближе, став говорить более ярко, – не Генерал «Смерть», не просто капитан «Стражей шпиля», а сам… владелец Императорского Дворца.

– Я понял тебя, – капитан подошёл к столу, открыл его и стал рыться в каких-то бумагах, – нет, я не тяну на обладателя имперского трона. Сказать честно – я вообще не вижу того, кто бы мог занять имперский престол, – Виорельде достал какой-то документ. – Это Эдикт о моём назначении на должность капитана «Стражей шпиля». Его разрабатывал подписывал ещё Первый Канцлер… вот это был настоящий лидер.

– Я знаю. Мы шли с его армией от юга Апеннин. Прошли всю войну объедений, и даже поучаствовали в войне за Балканы.

– Это память для меня, – глаза уставились на строки бумаги. – Тогда был действительно сильный духом и разумом правитель. Я надеялся, что второй Канцлер его сменит, но он оказался слабаком. Рафаэль его скинул, но и он пропал в полном сумасшествии.

– Таково бремя власти, – Яго допил коньяк, – у одних протекает крыша, а другие слабеют. Что тут поделать.

– Хорошо, – опустошил стакан и Виорельде, тут же уставив строгий взор на Яго. – Я готов вам помочь, но только чем?

– Бездействием. Нам нужно, чтобы в определённый момент, никто не встал между нами и Архиканцлером, – в это время Яго слабо потёр пуговицу, включив второй скрытый диктофон, чтобы наверняка всё записать.

– Да, – капитан опустил голову. – Во имя жизни моей родины, за моих ребят, когда придёт момент, между вами и Рафаэлем не окажется никого. К тому же, я заверю другие силовые структуры, что во Дворце Императора всё нормально, – мужчина сел за стол и опрокинул голову на спинку большого кресла. – Не думал, что когда-нибудь это случится, не думал, что стану… предателем.

– Вы не предатель, не нужно… вы всего лишь желаете блага для Рейха. Вы же понимаете, что у нас нет процедуры для смещения того, кто малость тронулся умом. Вот нам и приходится… импровизировать, – Яго чуть улыбнулся. – Я рад, что нам удалось договориться. Что касается всех деталей дела, то курьер через час вам принесёт.

– Какой вариант?

– Бумажный, конечно. Сожжёте в камине после прочтения, чтобы не осталось следов.

– Хорошо. Да, небольшая подсказка. Когда всё сделаете, вам нужна будет официальная бумага, с, так сказать, особыми распоряжениями Архиканцлера на тот случай, если с ним что-то случиться.

– Ага.

– Секунду, – капитан опустил руку в шкафчик стол,а и спустя мгновение в его ладони было зажато пара листков, – это специальная гербовая бумага Архиканцлера с его подписью. Я взял себе несколько, когда он в очередном припадке кидался ими в министров, требуя верности.

– Спасибо, – Яго взял их.

– Не за что. Отец всегда вбивал мне, что у власти должен быть сильный властитель.

– А где вы призваны на службу Императору?

– Раньше, чем ты. Я с ним начинал ещё с Ковенанта, когда он скинул с престола зажравшихся слабаков.

Валерон пустился в раздумья. Что толкает людей на предательство? Кого-то деньги и жажда власти, но каковы мотивы таких как Виорельде? Долгие годы службы сотворили из него оружие чистой верности, и когда долг перед Рафаэлем заставил его выступить против самого Канцлера, он смиренно согласился. Но что истинно заставляет его так поступить? Яго видит в этом страх… ужас, внушаемый слабым правителем, плетьми гонит Виорельде на новое предательство, пока не воцарится сильный повелитель. Но откуда этот страх? Из старых времён, когда у власти были люди, озабоченные только накоплением богатств. Их марионетками становились немощные президенты, подкупленные законодатели и судьи, несущие закон сильнейшего «лорда». А обычные люди утопали в нищете и голоде. И видимо, эти глубинные воспоминания, намёк на то, что Рейх может вернуться к этому, взывает к Виорельде и тому, чтобы он пошёл на страшный шаг – предал своего повелителя ради более мирного и размеренного будущего.

– Кстати, о Данте. Он знает то, что произошло после печального «Часа предательства ангелов»? – внезапно спросил капитан.

– Нет, – резко ответил Яго, мгновенно переменившись в лице, посмотрев на капитана. – И знать ему вообще не нужно.

– Хм, он по жизни был такой оледенелый. Всё как его помню, он всю службу – ледяная глыба, для которой чувства – нечто непостижимое.

– Расскажите о моём брате? Он не особо трепался со мной по поводу.

– А что здесь рассказывать? – Вироельде опустил руку в шкафчик, доставая какую-то фотографию, и протянул её Яго. – Тут мы после окончательной зачистки Балкан. Там участвовало новое подразделение – Полк-орден, главой которого он стал.

– И много он навоевал в этом полк-ордене?

– Он следил за сохранностью Империи от всякого маргинального сброда. Вместе с агентами, внутренней разведкой, Инквизиций, Культом Государства, его контора следила за теми, кто мог бы отколоть от Рейха кусок пожирнее.

– Так просто? И кто же над ним стоял?

– Они были более вольны. Если Инквизиция подчиняется Церкви, внутреннее разведка и верховные агенты – Имперор Магистратос, а Культ Государства – это отдельная ветвь правления, то вот Полк-орден… можно сказать, что это был отдельный маленький Департамент власти, ибо над ними был только сам Канцлер.

– Удивительно, – усмехнулся Яго. – Мой брат и скрытые организации… не думал, что он уйдёт туда.

– Он там очень хорошо вёл работу на благо Империи. Под его командованием было раскрыто не менее двадцати заговоров различного уровня, – капитан посмотрел на карту. – Ваш брат… если кто мог бы занять трон, то только он. Я не рад был бы этому… ведь это вследствие предательства.

– Вы видели его, господин Виорельде? Он – кусок льда, посаженный на таблетку транка. – Яго посмотрел в окно, где на улице обычная картина – на улицах Тираны проходят марши и ходы во имя государства, культисты государства внимательно следят за гражданами, чтобы те ликовали и радовались на должном уровне; сотрудники Трибунала выискивают тех, кто бы мог быть латентным нарушителем.

– Так что ж вы ему поведали историю приключений, которые произошли на Ближнем востоке? – командир «Стражей» бросил на стол целую стопку бумаг. – У меня тут крайне интересные данные. Работа на Великий Израиль, война с персами, побег в Турецкий Султанат. Скажите, Яго, а та девушка всё ещё работает на Ведомство разведки и безопасности Израиля? Как там её… агентесса Се…

– Я вас понял, господин мой, – Яго повернулся, – и знаю, к чему вы клоните. Поверьте, ему не стоит от этом знать.

– Но почему? Вы – жестокий человек, Яго.

– Генерал… я неправильно поступил, что оставил его тогда, но с другой стороны, кто бы позаботился о ней? Да и не стоит ему об этом знать, – Валерон подошёл к шкафчику с книгами и его взгляд пал на корешок с надписью «список психиатрических расстройств», что он посчитал ироничным. – Если сейчас до моего братца донести информацию, которую вы хотите, то у него может вся крыша окончательно сползти. Слишком она может оказаться… взрывная.

– Вы не думали её найти сейчас? Появление такой фигуры могло кардинально изменить состояние его души.

– Да… ваши слова действительно стоят того, чтобы подумать над ними.

– И что за таблетки он пьёт? Я видел, как он пару раз что-то белое глотал.

– Судя по всему, это явно не аскорбинка. Наверное, сильнейший транквилизатор. Он после него, словно камня кусок.

– И что же наш дорогой Данте прячет за этим? Если ему назначены тяжёлые транквилизаторы? – Виорельде также поднялся с места. – Во всяком случае, он сейчас единственный, кто имеет железную волю и хватку, а этого будет достаточно. И ещё, когда будете менять «крышу» в Империи, я хочу, чтобы с Рафаэлем ничего особо не случилось.

– Понимаю. Он хоть и тронулся, но вам не охота его подвергать смерти. Это чувство вины, капитан?

– Вам не понять, господин Яго, – капитан шагнул в сторону двери, – а теперь, если тем у нас больше нет, я прошу покинуть мой кабинет.

– Хорошо, спасибо что выслушали.

Яго вышел навстречу холодным бетонным стенам, выкрашенным в цвета металла, и нашёл это всё несколько забавным. Свержение Архиканцлера, того, кто фанатично заботиться о верности и безопасности, будет слишком лёгким. Его безумие заставило отвернуться от трона даже самого приближённого, а безопасность взломается реликвиями древности.

Валерон задумался о том, что произошло на ближнем востоке. Агит-плакаты и прочие тексты с гобеленами, набитые пропагандой стали яркими всполохами на краю взора, пока перед глазами появлялись образы, и больше всего он помнил ту, которую оставил там. Кажется, что прошлому ещё придётся о себе напомнить ради будущего и для Данте это может обернуться коллапсом.

Глава третья. Наперегонки

Следующий день. В окрестностях Рима.

Густые облака нависают над вечным городом. Редко тут, когда проглядывается солнечная погода, и жители Лациа привыкли к тому, что часто им приходится смотреть на то, как над их головами плывут перистые, цвета бетона, облачка.

Подгоняемые прохладным ветром они идут и над одноэтажной постройкой, что отличается от всех других зданий в окрестностях Рима. Если большинство домов пригорода это серые коробки или восстановленное жильё прошлых далёких лет, то это выполнено в традиционном римском стиле. Внутренний двор окружает небольшая светлая стена, внутри всё выложено белыми плитами, на которых разбито пара клумб. Сам дом больше смахивает на патрицианские виллы древних ромеев. Единственное, что говорит о том, что он в другое эпохи, так это фонари, несколько солдат по периметру и антенны, с проводами.

Внутри скромно устроенного поместья интерьер являет чудесное сочетание изыска и скромности. Нет золоченых статуй, дорогущих картин или развешанных украшений. Пол, выложенный покрашенным камнем, сочетается с бежевыми стенами. То и дело где-то попадаются напечатанные картины – бумага да краски из принтеров, чуть скрасившие сие место.

Главный зал – гостиная так же стала отражением скромности хозяйки. За креслом, обитым алой тканью расселся мужчина в чёрном кожаном камзоле, штанами и сапогами под колена такого же цвета. Его чёрный волос покоится под шляпой, глаза уставились на небольшой коврик под круглым столом. Напротив, только уже на стуле восседает девица. Глубокий пронзительный взгляд голубых очей уставлен на изумруд глаз гостя, рыжий волос аккуратно ложится на светлую, расшитую узорами, кофту, а джинсы слегка помялись в позе «нога на ногу».

– Господин Данте, – раздался чуть хрипловатый грубый глас дамы, – вы уже минут пять созерцаете этот ковёр. Что вас так в нём привлекает?

– Простите, госпожа Калья, – мужчина стал отрывать взор от ковра, на котором отлично вырисовывается рисунок пламенного диска, – очень завораживает изображение солнца. Оно заставляет себя ощутить… живым.

– Не пойму вас. Вы на Анафи всё время всматривались в него, и сейчас вас привлёк обычный шитый узор.

– Вам не понять. – Данте окончательно оторвал взгляд от ковра, окатив ледяным взором собеседницу. – Солнце – это же тепло.

– Ладно, говорите то, зачем пришли, господин Данте. А то все ваши «это необходимо обсудить при личной встрече» очень сильно настораживают.

– Как ваша работа в Буле? – осторожно спросил магистр, потянувшись к кружке с чаем, стоявшей на блюдце. – Как настроения?

– Хах, вы за этим пришли. Обычный сбор информации, как вы это называете, – Калья так же взяла кружку, слегка отпив от неё чай, ранее ей же и налитый. – Если честно, то правление Архиканцлера сказывается на нас всех.

– В каком плане?

– Его… требование верности вносит сущий хаос. Мы не можем принимать законы, куча процедур по принесению свидетельств в верности ему, он путает работу Трибунала Рейха, Империал Экклессиас. Только благодаря Имперор Магистратос страна всё ещё держится, – Калья подтянулась к небольшой миске, в которой разбросаны сухари, взяв пару.

– Хм, страна на грани катастрофы. Я собрал некоторые данные, – Данте положил на стол флэш-карту, – губернаторы крайних регионов волнуются, что его самодурство приведёт к распаду страны.

– О чём вы говорите, магистр? – смутилась девушка.

– Вспомните Балканы и Иберию, – в эту секунду голос мужчины содрогнулся, – если Архиканцлер продолжит в таком же духе, то нас может ждать нечто подобное.

– И что же вы предлагаете?

– «Магна Империум» или наша Конституция не подразумевает механизма смещения императора. Но это может сделать Великое собрание, – намекнул магистр.

– Но как же Буле? Три палаты законодательного органа не будут мириться с тем, что его так просто обошли в таком деликатном вопросе, – Калья допила чай и отложила чашку в сторону.

– Вы же понимаете, что имперские законы, которые принимает Буле, по статусу намного ниже, чем циркуляры Великого собрания.

– И что же вы хотите, господин Данте?

– У нас есть единая цель, – Данте поднялся с места, зашагав к одному из трёх окон, – мы не хотим, чтобы наша родина, наша великая страна превратилась в оплот мракобесия того, кто скинул вашего мужа.

– Прошу вас, без пафоса, магистр, – речь дамы стала более грозной, а сама она поднялась с места, – вы знаете, если снова прольётся кровь невинных, то я против. С меня хватит Анафи, хватит и того, как я стала вашей пешкой в руках.

– Благодаря мне, вы теперь не просто депутат Имперского буле, а возглавляете целую межпалатную тайную коалицию противодействия Архиканцлеру.

– Что!? – удивлённый взгляд уставился на магистра. – Откуда вы узнали?

– Это моё дело – знать. Госпожа Калья, только вы можете убедить Буле в том, что через пару дней Архиканцлер почиет в Бозе по естественным причинам или загремит в больницу с тяжёлым психическим расстройством по своей вине, – Данте сменил окно. – Как иронично получается. А ведь при вашем муже тоже была группа депутатов, мятежно настроенных правителю. Но вот беда – там он их перебил.

– И что же вы хотите от меня?

– Только помощи в том, чтобы убедить законодателей в полной непричастности нас к тому, что Архиканцлер самостоятельно отправился в далёкий путь.

Калье пришлось пуститься в раздумья, чтобы принять решение. С одной стороны, нельзя больше оставлять у власти Рафаэля. Он безумен – с каждым днём его мания власти и паранойя насчёт верности только растут. Всё началось после подписания мира – до этого он был ещё сносен. А сейчас – он уже хочет, чтобы слуги государства называли своих детей в его честь, он не просто отправляет на казнь, а отправляет медленно умирать в мануфакторумы в Великой пустоши любого, кого заподозрит в неверности, приказывает, чтобы ему лобызали туфли при встрече. С другой стороны, планы Данте могут оказаться слишком кровавыми и его действия вызовут цепную реакцию, после которой Империи придёт конец. Но к плану Валерона склоняет ещё и личная обида.

– Рафаэль убил моего мужа, – грозно сказала девушка. – Но и ваши идеи как всегда направлены на одно – удержание власти любой ценой.

– Так всё ради стабильности. Хорошее поместье, – оглянувшись, выразил подобие восхищения магистр, – откуда у вас оно?

– Это подарок от Казимира, – с тенью печали ответила девушка, склонив голову, – он подарил его на свои деньги, когда ещё служил при первом Канцлере. Мы здесь проводили выходные, часто звали родителей и гостей. А что?

Данте в мановении ока развернулся и приготовился к броску. Единственные его слова, который он сказал, прозвучали с ужасающим холодом:

– Вам придётся в нём делать ремонт.

Затем произошло то, что Калья никак не могла ожидать. Со всех ног магистр кинулся на неё и опрокинул на пол. Секундой позже она ощутила, как её спину покалывает ворс коврика, тело прикрыл мужской корпус. Но это её перестало волновать, когда в ушах поселился писк, а по комнате стали разлетаться осколки. Дождь мелких кусков щебня и стекла накрыл Данте, рассекая кожу на камзоле и пробиваясь дальше.

– Хм-м, – прорычал Данте, ощутив, что его спина запылала болью и мгновенно правой рукой дотянулся до небольшого кисета на ремне, спустя секунду, в его губах оказалась треугольная таблетка, от которой по телу вскоре разольётся обезболивающий эффект.

Пара стала подниматься, и Данте посмотрел на то, как всё разворотило. То, что раньше было стеной ныне объято огнём, бежевая поверхность вмиг окрасилась в цвет угля, и зияет хорошая пробоина. Под ногами валяются куски щебня и разбросаны осколки, среди которых магистр ногой одёрнул металлическую помятую пластинку.

– У вас снаружи тонированные окна, – хладно стал твердить Данте. – Это хорошо, иначе бы нас снял снайпер, – после чего магистр подтянул связное устройство, прикреплённое к запястью. – Лейтенант, докладывайте.