Восхождение к власти: Падение «ангелов»

Глава 16. По собственному желанию

Утро. Девять часов.

Томительное ожидание превратилось для Данте в адские муки – в груди всё свело, едва тошнит, а волнения охватили нервной сетью всё тело. В тускло освещённой зале, откуда и началась операция в Новой Приштине, собралось несколько человек. В чёрных официальных одеждах – Данте и Яго, в кофте и брюках, с панамой на голове – О’Прайс; с гипсом на ноге, белых штанах и футболке – МакКаллин и где-то в углу, укутавшись в тени, нацепив на себя пиджак с туфлями, серой рубашкой и тёмно-синими штанами – Комаров.

– Что-то у тебя совсем плохой вид, – раздался голос О’Прайса, который взирает на хмурое лицо Данте. – С тобой всё в порядке?

– У меня жена в Великом Коринфе. Я не знаю, что с ней! – вырвалась гневная речь Валерона, и он сложил руки на груди. – Не знаю. Кажется, ещё немного, и я сойду с ума.

– Парень, может тебе у врача проверится? – продолжает О’Прайс. – А то не хватало, чтобы ты в бою головой тронулся.

Поляк смолк, но другой голос возобладал в пространстве, и это было только вопросом времени – когда он снова заявит о себе, только на этот раз вместе с ним появился мужчина в чёрном облачении, по лицу – полная копия Данте. Он вроде бы плывёт над землёй, каждый его шаг мягок и воздушен, ведёт прямиком к съёжившему от обвинительных ощущений и страха Данте.

«– Вот и утро, а бедная Сериль до сих пор тебя не дождалась. Не думаю, что она пережила эту ночь, а всё из-за тебя».

«– Ты опять пришёл меня обвинять?» – спокойно говорит Данте, подавляя эмоции. – «Может, уже, хватит?».

«– Нет, мы только начали, но обвинений с меня хватит. Настало время жестокой мести, и я пришёл, чтобы убедить тебя – она мертва… все они в Коринфе умерли, и ты можешь в этом не сомневаться. Твоя цель теперь – принести месть, как можно более страшную. Ты не хочешь бежать и предать командование, так сделай так, чтобы враг твой страдал. Воздай им! Отныне я взываю к твоей жестокости».

– Полковник в расположении! – скомандовал солдат у входа и все выровнялись по стойке смирно, а голос вместе с образом исчез, оставляя Данте наедине со своим сознанием.

– Вольно! – скомандовал офицер, осмотрев зал; все стулья вынесены и кроме трибуны ничего нет, даже экран потух, а сейчас так нужна была бы тактическая карта.

– Господин полковник, что по ситуации?

– Всё неплохо. Вражеские подразделения были отброшены на юг, аж пятые точки сверкали. Мятежники, при давлении шестой и восьмой армии отступают из Македонии к Салоникам. Канцлер приказал бросить в центр Греции две десантные дивизии, при поддержке всех Орденов, которые приступят к высадке на побережье, и передовые части скоро войдут в Великий Коринф и Афины.

– В Великий Коринф? – с надеждой спросил Данте.

– Да, а что?

– Можно как-то попасть туда? В Великий Коринф? – при этих вопросах «мотор» в груди парня трепетно задрожал.

– Так, успокойся, мальчик. Приказы, перемещение войск и кого куда сунуть это прерогатива командования, а не сиюминутных желаний. Вы нам нужны здесь, что б вас. Мы готовим наступление на Салоники.

У Данте всё вспыхнуло в сердце, и он был готов наброситься на полковника, растерзать его прямо здесь, следуя зову изнутри своего тёмного эго. Но что-то удерживает его от этого, и только неимоверным усилием воли он приказывает себе держаться, только издав сдавленное рычание.

Полковник ощутил подавленный комок ярости у капитана, поэтому не стал дальше третировать его, лишь склонив голову в лёгком кивке и отступив.

Каждая минута ожидания для Данте становится мучением, он понимает, что сможет получить облегчение, когда увидит наконец-то жену, узрит её живую и невредимую, но у него пока нет и крупицы информации о её состоянии. Что он может? Только ждать, выжидать момента, когда окажется в том городе, но ожидание превращается в мучительную пытку для сердца. Это чувствует все – Яго от того, что знает своего брата, Комаров от того, что пережил нечто подобное, а О’Прайс и МакКаллин от того, что у них зоркий глаз и огромный опыт жизни.

– Ладно, – полковник помахал какой-то папкой в руках, – тут у меня примерный план зачистки Салоник. Когда мы её возьмём с помощью сводного корпуса при поддержке России и Польши, то македонские владения станут нашими.

В зале раздалось звучание каблуков, когда дверь распахнул высокого роста мужчина. На нём развивается пурпурно-фиолетового цвета плащ, брюки и рубашка темно-синие, а по полу стучат туфли. Данте нашёл нечто знакомое в лисьем выражении лица этого мужчины, в его чёрном стриженном волосе.

Он сблизился с присутствующими и открыл уста, изливая мягким тембром речи суть пришествия:

– Господин полковник, вы можете быть свободны.

– Кто вы, чтоб вас, – возмутился офицер и обратился к воину у двери, – солдат, выведи этого полоумного.

В помещении тут же оказались пехотинцы не из воинских подразделений этой войсковой части. Данте с удивлением на них посмотрел и не узнал символики – это не из орденов, не вооружённые силы Империи и не одно из элитных подразделений. Одноглавый геральдический орёл на фоне двух клинков – неизвестный для присутствующих символ.

– А-а-а, – понимательно выдал полковник и отдал честь, – Полковник Рифат Андрос, третий мотострелковый полк. «Штурмовики Канцлера», что вы сразу не сказали, что пожаловали от нашего повелителя, и тёрок бы не было.

– Ступайте, – напористо, но с тенью лукавой мягкости сказал человек.

Полковник развернулся, отдал лёгкий поклон присутствующим и поспешил ретироваться как можно быстрее.

– Кто вы? – вперёд вышел Яго. – И что вы тут делаете?

– Я – Лорд-Магистрариус «Имперор Магистратос», – мягкими речами обозначил свой статус человек. – Только назначен на эту должность, так что я не удивлён вашему незнанию, – далее слова стали более грозными. – Официально меня тут нет, так что никакой бюрократии не будет.

– Что вы от нас хотите?

– Я буду краток. Мне необходим специальный отряд. В создании отряда мы обойдёмся без лишнего официоза, и поэтому только ваше желание и мастерство сыграет роль при подпадании туда. Мне сказали, что на этой базе вы – самые лучшие.

– Ну может быть, а что собственно нужно? – спросил Яго.

– Как я говорил, мне нужен отряд. Вас высадят на юге Великого Коринфа у самого дворца «Чёрной Лилии», ставшего оплотом мятежа… точнее высадят настолько близко, насколько это возможно. Там необходимо будет выполнить ряд заданий, – Лорд вынул планшет из широкого внутреннего кармана плаща и передал его собравшимся. – Все задачи здесь. Прочтите, ознакомьтесь.

– Господин, сколько всего брошено на подавление мятежа в средней Греции?

– Силы пяти армий, двух флотов. Их поддержит вся доступная авиация, Корпус Веры и гвардия Трибунала Рейха.

– А если мы откажемся? – спросил Данте. – Что тогда?

– Хм, – на лице Лорд-Магистрариуса повисла лукавая ухмылка. – Операция настолько вольная, что кто-то даже сможет найти свою жену и ребёнка в Великом Коринфе, если у него там они есть.

На губах Валерона за долго короткое время этой кампании впервые на губах расцвела лёгкая улыбка. Данте впервые рад, что ему не приходится выбирать между приказом и личным стремлением, ибо они единая суть друг друга – выполнить указ Императора – значит спасти Сериль. Но ещё больше он хотел бы, чтобы этого не случалось, чтобы Сериль была в безопасности, однако, что случилось, то случилось.

– Ну, кого записаться в отряд…

– Смертников, – резко оборвав на полуслове к Лорду подошёл О’Прайс, – вы так хотите его назвать? Не отнекивайтесь, я смотрел эти долбанные отчёты ваших офицеров и аналитиков. Тот дворец – крепость, к нему не подобраться – там всюду ПВО и ЗРК, а в канализациях под ним дежурят целые роты.

– Не всё так просто, господин пан, – сыронизировал Лорд, завидев нашивку с красно-белым флагом на плече англичанина. – Мы вас не собираемся бросать на тучу врагов. С вами отправятся люди, которых вы выберете и два отделения моих «Стражей Шпиля».

– И всё равно, этого слишком мало.

– Да, поэтому мы и отправили наш критский флот к Саламину. Их ракетные эсминцы и наш «Меч Серафима» прикроют вас с моря… если будет на то возможность. Я вас не тороплю, у меня есть тут ещё пара дел, так что я вернусь через десять минут, и вы дадите утвердительный ответ, – и на мгновение Лорд умолк, что бы затем сказать. – Да и Яго, можешь не беспокоиться по этому поводу. Ты возглавишь абордажную команду в битве при Саламине.

– Что!? – возмутился Яго. – Да как вы можете!? Как смеете!?

Слова прошли мимо для Лорд-Магистратируса и он под стук каблуков вместе со своими воинами покинул эту залу, в которой на несколько секунд поселилась полная тишина.

– Брат, – Яго тяжело выдохнул смотря в зелёные очи Данте, во взгляде которых, впервые появилась надежда, – ты же понимаешь…

– Да, я понимаю, – вдохнул парень, – надеюсь, мы ещё встретимся.

– Да, встретимся. Знай, я уверен, что она ещё жива, что ты ещё найдёшь её. Поверь, мы все ещё соберёмся, за тем столом. Ты, я, твоя жена и Марта, – легко-дрожащим голосом говорит Яго. – Не может всё кончится какой-то чертовщиной, ну не может!

Данте и Яго крепко по-братски обнялись, и брат оставил брата, быстро удаляясь из помещения. Теперь путь разделён, но всё же Данте надеется, что они ещё встретятся, что когда-нибудь соберутся за праздничным семейным столом. Он молча смотрит за тем, как его Яго ушёл, опустив едва голову.

– Парень, – О’Прайс тряхнул Данте за правое плечо, – пойдём выйдем, поговорим. МакКаллин?

– Нет, прости, старина. Это без меня. Мне нужен покой, так что я тут останусь.

Двое вышли и Данте ощутил, как его лицо обдул ветер, холодный воздушный поток ударил в лик, и на мгновение ему стало едва легче.

– У тебя в Великом Коринфе дочь, и жена? – спросил О’Прайс и в его пальцах мелькнула сигара, которую он поджёг и поднёс к губам; раздался сухой треск и удушливый дым вырвался изо рта капитана.

– Да, – тягостно ответил Данте, посмотрев на капитана и его сигару.

– Осуждаешь, что эту дрянь курю? И правильно, не от хорошей жизни я взял этот яд в зубы, поверь… луче бы не брал. Да, теперь понятно, почему Комаров поплёлся сюда. Ты ведь знаешь?

– Да, он рассказывал. Так о чём ты хотел поговорить?

– Знаешь, ты меня удивляешь, хотя это трудно. Ты готов согласиться на самоубийственную миссию ради людей, которые вряд ли остались в живых. Я не буду тебя пугать, но по опыту знаю, что вряд ли жёны и дети офицеров выживают во время бунтов.

– Откуда? – тяжело выдавил Данте.

– Я много где был. Работал на лондонских олигархов, затем английское правительство, потом на Федеративную Россию46. Затем был в сопротивлении. Помимо этого, много ещё где бывал. Обычно, там, где дело пахло большими деньгами, нас и звали, – ответил О’Прайс, потягивая сигару. – Этот несчастный поганый мир не меняется.

– И в России вы и познакомились с Комаровым?

– Да, точнее чуть раньше. У нас была совместная операция где-то под Архангельском вроде, а затем закружилось и завертелось. И по тому, что я прошёл у себя на родине и в России, скажу тебе – сепаратисты, они же как бешенные звери, никого не щадят.

– Это всё понятно, О’Прайс, – Данте всмотрелся перед собой на военную базу, на копошение людей вокруг бронетехники, на перебежки с чёткими офицерскими командами и поднял руку. – Ты только посмотри, сколько ребят. И у большинства из них есть семьи, но никто из родных не в смертельной опасности, никто не переживает за жён и мужей, детей, родителей. Ох, как бы я хотел быть на месте одного из этих бойцов.

– Я тут ночью лазил по данным ваших систем, – поймав недоброжелательный взгляд Данте, О’Прайс спокойно продолжил. – Исключительно, как с помощью союзного доступа. Поймал передачу, что всех детей младше четырнадцати лет из зоны лоялистов перевозили на север, в местность за штабом Рейха. Судя по всему, там будет защищённый лагерь, но готов поставить, что он уже захвачен сепаратистами.

– Ах, мне туда не добраться, – эмоционально произнёс Валерон. – Мне нужен человек, который бы смог туда…

– Да, поэтому я тебя и позвал, – голос капитана стал тише. – Я уверен, что дети в руках сепаратистов потому, что на севере расположился «лагерь Паука», какое-то формирование мятежников. Но это не всё… судя по данным и полученным моим командованиям заданиям, там находится комплекс с ядерной ракетой.

– Ты хочешь сказать…

– Да. Да они собираются ударить по Италии… или по позициям ваших наступающих частей. Если взорвать ракету в верхних слоях атмосферы, это уничтожит вертолёты, самолёты и «летающие крепости». Это лишит вас преимущества в воздухе, но всё равно, мясом вы можете задавить их.

– И что ты предлагаешь? Ты же не собираешься мне помочь просто так?

– Конечно же нет, – усмехнулся капитан. – Я же не благотворительный фонд. Я вытащу твою дочь, возьму, может быть пару своих ребят из полка, и мы отправимся в местность возле вражеского лагеря, перед штурмом центра пусками. И всё по своей воле.

– Ты составишь нам огромную услугу, – заликовал Данте, и сердце его преисполнилось радости, «тернистый куст» в груди немного ослаб и на бледном лице капитана появился живой румянец. – А что тебе самому нужно?

– В бытность свою заядлым воякой, нас однажды занесло с одним другом в область возле Праги… в общем, там он и остался… хороший был парень, мне как сын. Мне нужно найти его тело. Я хочу похоронить его с честью, – на этот раз голос О’Прайса отдал печалью.

– Что за история?

– Таких историй у меня много, как и друзей, лежащих по всей Европе, Азии и Африке. Но тот… короче, если сможешь, достань его. А потом, я тебе может, поведаю, как нас мотало по всей Европе.

– Это же на территории Директории Коммун, – Данте на секунду задумался, но всякие сомнения моментально отступили прочь. – Ладно, говорят, они всё равно начинают строить новые города, и та самая… Прага сейчас должна быть в руинах. Ты мне только наводки дай.

– Хорошо, а ты мне по своей дочери.

Данте залез в наружный карман куртки и протянул фотографию, на которой изображены он, жена и Марта.

– Это твоя семья?

– Да, а что скажет командование тебе? У тебя же есть задачи? У тебя есть отряд.

– Все мои парни, кроме МакКаллина уже упокоились с миром. Я выполнил основное задание по ликвидации и теперь должен остаться на базе, пока нас не переведут обратно в штаб под Варшавой. Но кто мне мешает отлучиться на пару лишних часов, если я сам оформиться к вам?

– Как думаешь, русский согласится помочь?

– Ты о ком? О Комарове? Конечно, пойдёт. У него с любыми сепаратистами свой разговор, и он не упустит возможности с ними повоевать. Можешь считать, что у него такое… м-м-м, увлечение.

– Тогда пусть отправляется с тобой, для подстраховки. А я доложу Лорд-Магистрариусу о том, что на севере могут шарахнуть ядерной, он вам может, подкинет кого-нибудь для помощи.

Внезапно раздалось на всю округу:

– Господин Данте! Господин Данте! – к Валерону подбежал молодой парнишка, в такой же военной куртке и штанах, что и капитан, похожий больше на молодого юношу, чем на военного.

– Да, Вергилий? – сухо спросил Данте.

– Мне капитан Яго рассказал, куда вы направляетесь, я с вами.

– Нет, – чётко дал ответ капитан. – У тебя не хватит опыта для этой операции, ты едва в Пустоши не погиб, хочешь свою Мари оставить одну?

– Я хочу вам помочь, чтобы ваша жена вдовой не осталась, – в очах Вергилия Данте видит решимость и чистое желание помочь; Валерон понимает, что если с ним что-то случиться, то камнем ответственности и вины ляжет горе Мари.

– Хорошо, – скрипя зубами, дал согласие капитан, под звуки распаляющихся граммофонов, сквозь которые в умы станет закладываться имперская истина и патриотические призывы.

– Ладно, парни, пойдёмте готовится, – сказал О’Прайс, когда из колонок. – Я конечно хоть и солдат, но пропагандой по горло насытился за время службы.

Капитан, словно опытный охотник, услыхал поступь приближающегося патриотического воззвания, несомого через песню, что разлилась на всю военную базу, и смысл которой сводился к верности императору и Рейху.

Глава 17. Высадка

Великий Коринф. Двенадцать часов дня.

Большой десантный транспортник несётся по небу с севера, сближаясь с городом, откуда раскатилось восстание. Его объяло поле голубоватого света, прозрачное и практическое незаметное, но сделавшее неуязвимее и непроницаемее для любой пули, ракеты или снаряда. Длинный корабль – четыре двигателя вокруг массивного широкого корпуса, вытянутого и скрытого под чёрной радиопоглощающей краской, с приплюснутой кабиной, на всём ходу несётся по грозному поднебесью и несёт в себе экипаж смерти.

– Скоро будем на месте! – разнеслось у всех в наушниках звучание речи пилота. – Мы откроем высадку десантных дивизий, так что гордитесь, парни!

Их план был прост – сесть как можно ближе к дворцу «Чёрной лилии», где окопался Фемистокл и мощным сокрушительным ударом сокрушить командование сепаратистов. Всё командование Союза собралось в этом городе, в этом дворце и сейчас они готовятся праздновать нечестивую победу, практически изничтожив оборону лоялистов. Но их ждёт жуткое разочарование – Рейх всей своей мощью, с запада, юга и севера начал полномасштабное вторжение – армии и эскадрильи, поддерживаемые союзниками, готовы превратить южные Балканы в один большой окровавленный театр боевых действий. Их главная цель – найти врага и подавить его всеми возможными методами. Все понимают, что в приказах Канцлера и высшего командования мало холодной логики, которая была применима в войнах со старым миром, с коммунистами и либералами севера. Нет, это воплощённая ярость, гнев и досада, которую несёт с собой один из воинов передового отряда.

Данте всегда считал, что за смертью идёт вечная бездна тьмы, но приняв неизбежность неотвратимого, понимая, что его жена, скорее всего, может быть мертва. И он ощутил, что сам становится тьмой. Смирившись с этой колющей мыслью, он ощутил, что в нём будто бы что-то умерло, и он сам облёкся в броню цвета мрака. Единственный, кого он ещё распознаёт через помутневший от боли рассудок, это парень по имени Вергилий, который в отряде поддержки.

Облаченный в техно-броню угольного цвета, он тихо шепчет про себя моления, сидя на месте и прижатый за плечи фиксаторами. На его тяжёлой экипировке нет ничего, чтобы отличило его принадлежность к Рейху или ордену по символике. Только чёрные панели и листы брони, скрывшие тело за могучим технологическим панцирем, который сделан для того, чтобы устрашить и дать хозяину возможность неси слово закона Империи силой оружия.

Данте осмотрелся. Оптика шлема прорезала светлые дыры во мраке ещё семерых воинов. Пятеро из них облачены в броню серебристых цветов «Гвардии шпиля»47 – подразделения, созданного для охраны вотчины Лорд-Магистрариуса. И двое из них союзники от Российской Империи – воины Старшей дружины. Все они сидят в полном молчании, и только звук работы автоматики вместе с воем двигателей заполнял объёмный транспортник, в котором расположились ещё двадцать человек – пятнадцать штурмовиков и ещё пять «Палачей».

Данте, несмотря на внешнюю хладность ощущает желание ворваться в битву, неутолимую жажду как можно больше забрать жизней отступников. Страшный голод мести, ненасытное стремление съедает его душу, направляя все мысли только на то, как бы побыстрее добраться до Фемистокла. За два часа скоротечного полёта досюда, проведённых в раздумьях и спорах с самим собой, Данте наконец-то осознал всю неизбежность смерти любимого человека. Он смог добраться до отчётов по возможным потерям в Великом Коринфе, читал данные разведки и обрывистые сообщения осаждённых. Из всего этого он сделал единственный вывод – шансов на то, что его жена всё ещё жива, очень мало, скорее всего, она либо погибла, либо в рабстве. Но этот шанс, маленькая искра надежды ведёт его в бой, всё ещё разжигает в нём слабый огонёк воли к жизни.

«– Ты чувствуешь меня?» – внезапно родился мысленный вопрос в голове Данте. – «Ты чувствуешь мой зов калечить, кромсать, убивать?».

«– Да», – в уме прорычал Даете. – «И что на этот раз?».

«– Да, подчинись ему, отринь все нормы морали, весь этикет битвы и ворвись в неё подобно демону. Давай сольёмся в экстазе битвы, и поверь, как только ты станешь един со мной, я дам тебе силу».

Капитан молчит. Он отдал бы всего себя ради получения силы, которая дала бы ему возможность прорваться к жене и готов даже принять своё «альтер», но всё же не знает, что будет, если пойти на поводу у существа из подсознания.

Корабль сильно задрожал и стал качаться, плясать из стороны в сторону, извне стали слышны взрывы, и вой лент снарядов, которые бьются о корпус.

– Так ребятки, держитесь, нам придётся сесть раньше. Проклятые зенитки! – доложил пилот.

Данте ощутил, как транспортник накренился и уже несётся на сближение с городом. Капитан почувствовал небывалый прилив сил, вопящую ярость, комом подступившая к горлу. Его пальцы сжались и разжались в ожидании оружия. Он не просто так на себя нацепил «рыцарские» доспехи, оставив привычный автомат и бронежилет.

– Мы снижаемся, через минуту будем на площади, держитесь, посадка будет жёсткой! – доложил пилот.

Капитан приготовился. Машина задрожала и затряслась, когда грубо приземлилась прямо на декоративные деревья, клумбы и красно-белую плитку, разметав всё по сторонам. Тиски ослабли, и Данте сорвался с места, схватив широкий клинок и закинув его за спину, подобрав тяжёлый пулемёт, он приблизился к выходу. Рампа опустилась, и Данте вырвался вперёд, ведомый гремящим сердцем, прямо в острый свет битвы.

– Смерть предателям! – вырвалось с уст капитана, и его слова шлем превратил в рёв.

«– Да! Да!» – заликовал голос в голове капитана. – «Ты теперь будешь мой! Мой, только согласись!».

Вражеские силы были брошены к месту высадки. Противник роится повсюду и пытается отстреливаться. Их мелкокалиберные автоматы издавали слабые вспышки огня и пули застрекотали по доспеху капитана. Он ответил мощным огнём пулемёта, обратив полдесятка ополченцев в несуразных мертвецов, выкрасив плиту под ними в противный багрянец. Остальные попытались спрятаться, уйти в укрытия, но тяжёлое орудие их и там доставало бешеными очередями, отправляя навстречу смерти.

Тут же, рядом с капитаном встали ещё семеро воинов, в таких же массивных сегментированных доспехах, поливая врага ураганом различного огня. Шипят огнемёты, проливая всё яркими струями пламени, вопят пулемёты, разрывая укрытия вместе с врагами, ревут автопушки, вспахивая землю. Врагов рвало, разносило кроваво-красными клочьями.

Какой-то БТР попытался высадить отряд врагов, но тут же был превращён в дуршлаг концентрированным огнём тяжёлого вооружения, а затем и взорвался.

На поле битвы появились новые воины – в бежевой военной форме, сопровождаемые воинами в золотистой боевой одежде. Три десятка прибежали из смежной улицы, но были прижаты к земле сумасшедшим огнём штурмовых энергетических винтовок воинов Канцлера – плотный непрерывный огонь прожигает бронежилеты врагов, и они как подкошенные падают на землю, пытаясь хоть как-то повредить десантному отряду.

Вторыми тут оказалась хлынувшая из всех щелей и улиц орда воинов в красных, белых, жёлтых балахонах, которые с простенькими пистолетами, винтовками и ножами бросились на имперцев. Массивный плотный огонь раскатал их по земле кровавой пастой. Первые ряды пропали в багряной дымке, но за ними, словно одержимые, остальные сектанты продолжают напирать воющей толпой.

– Культисты!

«– Они и виновны в её смерти!» – голос стал сильнее и Данте уже чувствует, как когти его альтер-эго прорываются через ментальную броню, как ещё немного, и оно захватит его рассудок, капитан ощутил жестокое пламя, что просачивается в сознание. И кровь, которой становится всё больше, только возбуждает, воспаляя сознание.

«– Прими меня, ибо я, это и есть ты, Данте», – продолжает вопить голос.

Капитан не прекращает стрелять, буквально в упор прошивая десятки еретиков, что словно безумные прут на них. Пулемёт подобен изрыгающему пламя дракону, который выжигает нечестивые силы. Он не может отбросить голос мысли, не может увернуться от битвы, не может зажмуриться и не видеть крови, которая становится подобно бензину, выплеснутому на огонь.

«– Что будет, если я с тобой соглашусь?» – спрашивает сам у себя Данте. – «Что?».

«– Ты будешь могущественен! Ты отомстишь. Прими сладкую ярость… истинную дикость, которую я несу с собой!».

Молчаливо, офицер сдаётся, все ментальные барьеры с треском рухнули и Валерон ощутил самого себя, тёмное существо – сжатый комок гнева, вины, злобы и жестокости, обволоченный в иглы тревоги и леденящего ужаса. Инфернальная тварь засияла сверхновой в уме. Данте внезапно теряет контроль над собой в исполинском притоке чистой ненависти, его разум полностью занять сущностью мести.