Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее. Советская Россия. Том I. 1917–1953 гг.

На исходе борьбы с кибернетикой «Вестник Московского университета» (1955, № 1) опубликовал статью Т.К. Гладкова «Кибернетика – псевдонаука о машинах, животных, человеке и обществе». (О реабилитации кибернетики в СССР речь пойдет в следующей главе.)

4.4.3. Литература и искусство

С 1946 г. идеологические кампании, подобные описанным выше, проводились в отношении деятелей культуры. Инициировать кампании была призвана созданная в том же году газета «Культура и жизнь» Управления пропаганды ЦК ВКП(б), ее главным редактором был назначен Г.А. Александров.

Первый номер газеты вышел 28 июня 1946 г. с передовицей «Выше уровень идеологической работы!». В ней была сформулирована задача всей идеологической и агитационно-пропагандистской работы партийных и государственных органов – формирование коммунистического сознания советских людей. В частности, определялась роль литературы и искусства в решении поставленной задачи: «Безнадежно ошибаются те режиссеры и писатели, которые полагают, что советские люди после войны хотят только отдыха и развлечений, что советских людей могут удовлетворить низкопробные «развлекательные» пьески современных буржуазных драматургов или произведения, рисующие «роскошную» жизнь различных вельмож и ханов. Советская литература и искусство должны создать произведения, полные страсти и глубоких мыслей, проникнутые идеями животворного советского патриотизма».

10 августа 1946 г. в газете «Культура и жизнь» в рубрике «Письма в редакцию» была напечатана небольшая заметка драматурга Всеволода Вишневского «Вредный рассказ Мих. Зощенко»{497}. Вишневский сообщал о перепечатке в журнале «Звезда» рассказа Зощенко для детей «Приключения обезьяны», в 1945 г. опубликованного в «Мурзилке», и вопрошал: «…до каких пор редакция журнала «Звезда» будет предоставлять свои страницы для произведений, являющихся клеветой на жизнь советского народа?»

Ответ на этот вопрос был дан 14 августа 1946 г. в постановлении Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах »Звезда» и »Ленинград»». В нем подверглись уничижительной критике некоторые напечатанные в журналах произведения. Говорилось, что они культивируют «несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада»; что недопустимо предоставлять трибуну «таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко» – автору «омерзительной вещи» под названием «Перед восходом солнца», и Ахматовой – «типичной представительнице чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии». Кроме того, были высказаны претензии к газете «Ленинградская правда»,опубликовавшей «подозрительно хвалебную» статью писателя Юрия Германа о литературной деятельности Зощенко. В постановлении говорилось о смене руководства «Звезды» и закрытии журнала «Ленинград». В части постановления, не подлежавшей опубликованию, был объявлен выговор второму секретарю Ленинградского горкома Я.М. Капустину, секретарь горкома по пропаганде И.М. Широков был уволен. Там же говорилось, что персональную ответственность за идеологическую направленность журнала «Звезда» несет первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) П.С. Попков (см. [28]). Капустин и Попков были арестованы по «Ленинградскому делу» и расстреляны в 1950 г. (реабилитированы в 1954 г.).

Постановление было напечатано в «Правде» 21 августа 1946 г. Публикации предшествовал приезд в Ленинград А.А. Жданова и его выступления с докладом 15 и 16 августа: сначала на собрании партактива в Смольном, затем – на общегородском собрании писателей и издательских работников.

Сводная стенограмма этих собраний была представлена Сталину, который счел доклад Жданова превосходным и написал ему короткую записку: «Надо поскорее сдать его в печать, а потом еще выпустить в виде брошюры. Мои поправки смотри в тексте». Стенограмма была напечатана в «Правде» 21 сентября 1946 г.

4 сентября 1946 г. А.А. Ахматова и М.М. Зощенко были исключены из Союза писателей СССР как «не соответствующие в своем творчестве требованиям Устава», согласно которому членство в ССП возможно лишь при условии «участия в социалистическом строительстве». Они лишились права на получение продовольственных карточек и средств к существованию{498}. В те же дни вышел приказ Уполномоченного Совета министров СССР по охране военных и государственных тайн в печати (очередное название Главлита). В первом пункте приказа говорилось об изъятии из книготорговой сети и всех библиотек страны произведений Михаила Зощенко; во втором пункте предписывалось «приостановить производство и распространение» стихотворных сборников Анны Ахматовой.

В начале сентября в партийных организациях предприятий и учреждений Ленинграда прошло более 50 собраний, посвященных постановлению о журналах »Звезда» и »Ленинград». Согласно отчетам, выступавших интересовало, все ли книги Зощенко и Ахматовой удалены из библиотек, как будут наказаны сотрудники радио и организаторы культурных мероприятий, разрешавшие включать в программы чтение произведений этих авторов, почему так долго разрешали «печатать пошлые произведения, портить бумагу» и т.п.{499}.

Те писатели и поэты, чьи фамилии были всего лишь упомянуты в постановлении или в докладах Жданова, тоже пострадали. Лишились возможности печататься Юрий Герман, Михаил Слонимский, Геннадий Гор и другие литераторы. За редкими исключениями друзья и знакомые опальных писателей и поэтов прервали с ними все связи: перестали звонить, избегали даже случайных встреч. Лишь немногие (Ольга Берггольц, Борис Пастернак, Виктор Ардов и др.) открыто поддерживали Ахматову. Еще меньше оказалось тех, кто поддерживал Зощенко, поскольку обвинения в его адрес были политическими. (Постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» было отменено Политбюро ЦК КПСС только в 1988 г.).

Несколько лет Зощенко и Ахматову не печатали, их имена нельзя было упоминать, на Западе многие полагали, что их уже нет в живых. Чтобы пресечь эти слухи, в мае 1954 г. Зощенко и Ахматову пригласили в Дом писателя на встречу с английскими студентами.

Зощенко, отвечая на вопрос, как он относится к постановлению 1946 г., сказал, что он русский офицер, имеющий боевые награды, и не может согласиться с тем, что он «пошляк и подонок», и отверг обвинения в клевете на советский народ. Англичане ему аплодировали, но после этой встречи в газетах снова появились разгромные статьи. Зощенко прорабатывали на писательских собраниях – начался новый виток травли. Его обвиняли в том, что вместо того, чтобы покаяться, он публично заявляет о несогласии с постановлением ЦК.

Однако после появления в английской прессе статей о поездке, якобы развенчавшей мифы о невозможности в СССР свободной дискуссии и выражения собственного мнения, нападки на Зощенко прекратились. Но его моральные силы были исчерпаны и здоровье подорвано, он не мог больше писать.

Инициаторами кампаний против литераторов обычно выступали их коллеги – писатели, драматурги, критики, литературоведы; в большинстве случаев при поддержке руководства Союза писателей СССР.

В этой связи мы писали о трагической судьбе Александра Фадеева. Другие руководители, видимо, подобных мук совести не испытывали… А.В. Софронов, секретарь ССП в 1948–1953 гг., во время «борьбы с космополитизмом» был активнейшим участником травли еврейских писателей. В период «оттепели» и позднее деятельность Софронова в руководстве Союза писателей подвергалась резкой критике. У него была репутация «самого последовательного сталиниста и антисемита в советской литературе»{500}. В 1973 г. он подписал письмо группы советских писателей, в котором осуждалось «поведение таких людей, как Сахаров и Солженицын, клевещущих на наш государственный и общественный строй…»

С конца 20-х гг. одним из главных «литературных палачей» считался В.В. Ермилов{501}. В 1946 г. Ермилов был в очередной раз востребован властью: по предложению Александра Фадеева он был назначен главным редактором «Литературной газеты». (Напомним, что в эти годы газета исправно исполняла роль погромщика культуры и науки.) На этом посту Ермилов «добивал» тяжело больного Платонова, опубликовав 4 января 1947 г. статью о его рассказе «Семья Иванова». В ней он, в частности, писал: «Советским людям противен и враждебен уродливый, нечистый мирок А. Платонова». После этого многие люди не подавали Ермилову руки.

10 сентября 1946 г. в газете «Культура и жизнь» было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) «О кинофильме «Большая жизнь». В постановлении подверглась жесткой критике вторая серия фильма »Большая жизнь»{502}. Отмечалось, что фильм «порочен в идейно-политическом и крайне слаб в художественном отношении», «не дает правильного представления о действительном размахе и значении произведенных Советским государством восстановительных работ в Донецком бассейне»,в нем «фальшиво изображены партийные работники», отсутствует образ «современного Донбасса с его передовой техникой и культурой, созданной в годы сталинских пятилеток», фильм «проповедует отсталость, бескультурье и невежество». Песни Богословского «проникнуты кабацкой меланхолией и чужды советским людям».

В постановлении были признаны «неудачными и ошибочными» вторая серия фильма «Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна, «Адмирал Нахимов» Всеволода Пудовкина и «Простые люди» Леонида Трауберга. Указаны причины неудач: «многие мастера кинематографии, постановщики, режиссеры, авторы сценариев легкомысленно и безответственно относятся к своим обязанностям, недобросовестно работают над созданием кинофильмов».

Пудовкину ставилось в вину, что он, взявшись ставить фильм о Нахимове, «не изучил деталей дела и исказил историческую правду. В результате… из фильма выпали такие важные исторические факты, что русские были в Синопе и что в Синопском бою была взята в плен целая группа турецких адмиралов во главе с командующим». Эйзенштейн «проявил невежество, …представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов…, а самого Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, – слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета».

В постановляющей части было два пункта: 1) запретить выпуск на экран второй серии фильма «Большая жизнь»; 2) Министерству кинематографии СССР и художественному совету при нем «организовать работу таким образом, чтобы впредь была исключена всякая возможность выпуска подобных фильмов».

Вторую серию фильма Эйзенштейна «Иван Грозный» зрители увидели только в 1958 г., от работы над третьей серией сохранились лишь некоторые фрагменты.

Уроки были извлечены, выводы сделаны. В результате количество выпускаемых художественных фильмов с каждым годом уменьшалось, в основном это были «идеологически безопасные» экранизации русской и зарубежной классики, исторические фильмы и кинобиографии (о них шла речь ранее).

В конце 1946 г. газета «Культура и жизнь» начала кампанию против «декадентских тенденций» в театрах и потребовала исключить из репертуара все пьесы зарубежных драматургов. Предполагалось, что статьи в газете будут инициировать кампанию, опорочив то или иное явление в литературе, театре, кино и других сферах культурной жизни страны, после чего последуют партийные и государственные постановления в духе этих статей, за ними – исключения, увольнения, запреты и прочие наказания. По-видимому, с этой работой газета справлялась не слишком успешно: за пять лет ее существования сменились четыре главных редактора, а 8 марта 1951 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление прекратить ее издание, а сотрудники редакции были переведены в газету «Правда».

11 февраля 1948 г. в «Правде» было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели»{503}.

В.И. Мурадели обвинялся в том, что он «пренебрег лучшими традициями и опытом классической оперы вообще, русской классической оперы в особенности, отличающейся внутренней содержательностью, богатством мелодий и широтой диапазона, народностью, изяществом, красивой, ясной музыкальной формой, сделавшей русскую оперу лучшей оперой в мире». Основным недостатком объявлялась музыка, которая «невыразительна, бедна», действует «на слушателей угнетающе» и т.п. Претензии предъявлялись и к либретто: «исторически фальшивой и искусственной является фабула оперы, претендующая на изображение борьбы за установление советской власти и дружбы народов на Северном Кавказе в 1918–1920 гг.».

Далее утверждалось, что «провал оперы Мурадели не является частным случаем, а тесно связан с неблагополучным состоянием современной советской музыки». Критике подверглись композиторы якобы придерживавшиеся «формалистического, антинародного направления» (С.С. Прокофьев, А.И. Хачатурян, В.Я. Шебалин, Д.Д. Шостакович и др.) за то, что они «оторвались от запросов и художественного вкуса советского народа…, снизили высокую общественную роль музыки и сузили ее значение, ограничив его удовлетворением извращенных вкусов эстетствующих индивидуалистов».

Отметим еще один важный пассаж, касавшийся музыкального образования: «Порочное, антинародное формалистическое направление в советской музыке оказывает также пагубное влияние на подготовку и воспитание молодых композиторов в наших консерваториях, и, в первую очередь, в Московской консерватории (директор т. Шебалин)… Студентам не прививают уважение к лучшим традициям русской и западной классической музыки, не воспитывают в них любовь к народному творчеству, к демократическим музыкальным формам…»

Значительное место в решении Политбюро уделено «совершенно нетерпимому состоянию музыкальной критики», и названа его причина: «Руководящее положение среди критиков занимают противники русской реалистической музыки, сторонники упадочной, формалистической музыки. …Вместо того, чтобы разбить вредные, чуждые принципам социалистического реализма взгляды и теории, музыкальная критика сама способствует их распространению…» Она «перестала выражать мнение советской общественности, мнение народа и превратилась в рупор отдельных композиторов».

После публикации «Постановления ЦК ВКП(б)» произведения опальных композиторов перестали исполнять. В некоторых случаях был наложен запрет на педагогическую деятельность: сняли с поста ректора Московской консерватории В.Я. Шебалина – известного композитора и педагога, дважды лауреата Сталинской премии (1943, 1947); Д.Д. Шостакович был обвинен «в профнепригодности», лишен звания профессора и уволен из Московской и Ленинградской консерваторий. Единственное, что позволялось опальным композиторам и даже приветствовалось, – это писать музыку для кино.

В региональных отделениях Союза композиторов прошли собрания с осуждением «формалистов» и «антипатриотов», для проработки нашлись свои, местные «шостаковичи». «Декадентскую» музыку заменили хоровыми и сольными произведениями во славу великого Сталина и счастливой жизни советского народа. Все это не только обедняло отечественную культуру, но и, как во многих областях науки и искусства, вело к изоляции от лучших мировых достижений, наносило непоправимый вред культурному развитию страны.

12 января 1948 г. в Минске органами госбезопасности был убит руководитель Московского государственного еврейского театра (ГОСЕТ) Соломон Михоэлс, возглавлявший театр с 1928 года. [Читать подробнее]. После гибели Михоэлса ГОСЕТ возглавил В.Л. Зускин, но 23 августа 1948 г. он был арестован по «делу ЕАК» и расстрелян (реабилитирован в 1955 г.). В конце 1949 г. в ходе «борьбы с космополитизмом» Московский еврейский театр и театральное училище (МГЕТУ) были закрыты. Были ликвидированы еврейские театры в Минске, Киеве и многих других городах.

28 января 1949 г. в «Правде» вышла редакционная статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». В ней говорилось: «Именно в театральной критике до последнего времени сохранились гнезда буржуазного эстетства, прикрывающего антипатриотическое, космополитическое, гнилое отношение к советскому искусству. …сложилась антипатриотическая группа последышей буржуазного эстетства, которая проникает в нашу печать и наиболее развязно орудует на страницах журнала «Театр» и газеты «Советское искусство». В статье названы фамилии А. Гурвича А. Борщаговского, А. Малюгина, Ю. Юзовского и других «безродных космополитов», которые ополчились против «глубоко патриотических произведений» Н. Вирты, А. Софронова и др.

В течение недели, последовавшей за публикацией, были проведены собрания литературно-художественной «общественности» Москвы и Ленинграда. На них были осуждены уже «разоблаченные космополиты» и предложены новые кандидатуры для «разоблачения», в основном из бывших «формалистов». Так, 10 февраля 1949 г. в «Правде» была напечатана статья президента Академии художеств А.М. Герасимова «За советский патриотизм в искусстве», в которой он утверждал, что «люди, подобные гурвичам и юзовским, есть и среди критиков, пишущих по вопросам изобразительного искусства», и называл фамилии искусствоведов А.М. Эфроса, А.Г. Ромма, О.М. Бескина, Н.Н. Пунина и др. (цит. по [146]).

Следом появились статьи «Против космополитизма в поэзии» (Н. Грибачев, «Правда», 16 февраля»), «Безродные космополиты в ГИТИСе («Вечерняя Москва», 18 февраля»), «Буржуазные космополиты в музыкальной критике» (Т. Хренников, «Культура и жизнь», 20 февраля), «Разгромить буржуазный космополитизм в киноискусстве» (И. Большаков, «Правда», 3 марта) и т.д.

В большинстве случаев обвинение в космополитизме сопровождалось партийными «проработками», увольнением, исключением из творческих союзов, запретом на профессию, «судом чести» и т.п., реже – арестом.

«Борьба с космополитизмом» стала приобретать откровенно антисемитский характер. По-видимому, это обеспокоило высшее руководство страны и оно решило дать сигнал отбоя. Так, 29 марта 1949 г. на совещании редакторов центральных газет М.А. Суслов (главный редактор «Правды») предложил «осмыслить» ситуацию и прекратить публиковать «крикливые» статьи. Окончательно о прекращении кампании возвестила статья «Космополитизм – идеологическое оружие американской реакции» (Ю. Павлов, «Правда», 7 апреля 1949 г.). Эта статья была направлена исключительно против «атлантистов», которые «загоняют народы в тиски НАТО»; о космополитах в ней не говорилось ни слова. Когда на вручении Сталинской премии Г.М. Маленков назвал настоящую (еврейскую) фамилию лауреата, Сталин сказал, что этого делать не следует: «Если человек избрал себе литературный псевдоним – это его право, не будем уже говорить ни о чём другом, просто об элементарном приличии. … Но, видимо, кому-то приятно подчеркнуть, что у этого человека двойная фамилия, подчеркнуть, что это еврей. Зачем это подчёркивать? Зачем это делать? Зачем насаждать антисемитизм?» (цит. по книге [133]).

По обычной сталинской практике «борьбы с перегибами», некоторые особо ревностные участники кампании, в частности, наиболее усердствовавшие авторы антисемитских статей и выступлений (главный редактор газеты «Советское искусство» В. Вдовиченко и высокопоставленный работник аппарата ЦК Ф. Головенченко) были сняты со своих должностей{504}.

Резюме

Даже в самые тяжелые военные годы советское правительство принимало меры для сохранения и развития системы школьного образования. В этом важную роль играло вышедшее 30 июля 1942 г. постановление Совнаркома СССР «О вовлечении в школы всех детей школьного возраста и использовании школьных зданий по назначению». Пересматривались программы по физике, химии и биологии. Обучению придавался более практический характер; в программы вводились военно-оборонные темы, школьники 8–10-х классов стали проходить военно-допризывную подготовку, началось преподавание основ сельского хозяйства. С 1943 г. при школах открывали учебно-производственные мастерские, в которых учащиеся изучали технологии и приобретали трудовые навыки, вновь заработали школы рабочей и сельской молодежи. В 1944 г. было установлено обязательное семилетнее образование, а полное среднее стало десятилетним.

4 декабря 1946 г. было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) «О преподавании логики и психологии в средней школе». Это стало вехой в истории сталинизма. К тому времени государственная идеология уже настолько далеко ушла от марксизма, что требовалось ее систематическое построение. Формальная логика и психология были призваны играть ту роль, которую материалистическая диалектика и теория познания играют в марксизме.

После смерти Сталина в рамках общей политики восстановления ленинских принципов преподавание логики и психологии в школе было отменено.

Профессиональное образование с начала войны тоже перестраивалось. Учреждения трудовых резервов стали обучать специальностям по производству продукции для действующей армии и ремонту поврежденной военной техники.

Многие учреждения среднего профессионального образования из районов, которым угрожала оккупация, были эвакуированы. В тыловых районах местные и эвакуированные техникумы и училища продолжали учить студентов, несмотря на нехватку преподавателей, помещений и материальных средств.

Воюющая армия остро нуждалась в медицинских сестрах, фельдшерах, санитарах… Их ускоренно готовили училища, фельдшерские и сестринские школы, а также курсы санитаров и санинструкторов. В них были пересмотрены программы и сокращены сроки обучения. В военно-медицинские училища стали принимать девушек. Преподаватели и учащиеся эвакуированных учебных заведений в свободное от занятий время работали в эвакогоспиталях, дежурили в пунктах неотложной помощи и в поликлиниках.

Для восстановления народного хозяйства и налаживания мирной жизни в большом количестве требовались специалисты среднего звена: строители, монтажники, электромеханики, зоотехники, воспитатели детских садов, учителя начальных школ, медики и представители многих других профессий. Поэтому с конца войны количество средних специальных учебных заведений стало расти: уже в 1944/45 уч. г. в них училось почти в два раза больше студентов, чем в предвоенное время. Основную долю учащихся составляла молодежь допризывного возраста.

Во время войны в тыловых районах внешкольные учреждения в основном продолжали работать. При этом деятельность разных кружков и студий стала включать помощь медикам в уходе за ранеными, праздничные концерты в госпиталях, изготовление подарков и нужных вещей для фронтовиков.

После войны предпринимались усилия по восстановлению и развитию внешкольных учреждений. В 1948 г. в постановлении ЦК ВКП(б) «Об устранении перегрузки школьников общественной и другой внеурочной работой» была сформулирована основная задача внешкольной деятельности: помогать школьникам хорошо учиться и содействовать воспитанию всесторонне развитых и активных строителей коммунистического общества. К счастью, цели, намеченные Постановлением, не были достигнуты. Напротив, во внешкольную деятельность включились школы, пионерские и комсомольские организации, а внешкольные учреждения были обязаны оказывать им помощь согласно решению Всесоюзного совещания по вопросам внеклассной и внешкольной работы с детьми (1952 г.).

С первых дней войны количество преподавателей и студентов в вузах сокращалось из-за того, что многие из них уходили на фронт. Большинство учебных заведений из городов, которым угрожала оккупация, были полностью или частично эвакуированы. До 3–3,5 лет были сокращены сроки обучения по тем специальностям, в которых остро нуждались на фронте и в тылу (врачи, инженеры, строители и др.), уменьшилась продолжительность каникул, увеличена недельная учебная нагрузка, временно отменялись госэкзамены и прием в аспирантуру. Многих студентов обучали не тем профессиям, ради овладения которыми они поступали в вузы. Например, студенты МГУ занимались в группах связистов, радистов, ПВО, ПВХО и др. Для девушек были организованы курсы сандружинниц и медсестер.

Перестраивалась учебная и научная работа всех подразделений вузов. Так, 30 июня 1941 г. Ученый совет МГУ принял постановление о включении в план научных тем оборонного значения: «Организовать при МГУ институт нефти. Усилить материально-производственную базу Института физики…, усилить технологическую базу в подготовке специалистов в области аэро- и гидромеханики, внеся в учебный план соответствующие изменения».

С 1943 г. началось восстановление системы высшего образования. Многие вузы в центральных районах России пришлось создавать практически заново, решать тяжелейшие материальные и кадровые проблемы. По мере военных успехов Красной армии происходила частичная демобилизация вузовских преподавателей и студентов, освобождались от призыва студенты некоторых технических вузов.

К концу войны количество высших учебных заведений приблизилось к довоенному уровню, но потребности страны в специалистах удовлетворялись далеко не полностью.

Кроме того, многим вузам не хватало преподавателей. Репрессии 30-х гг., военные потери, борьба с «космополитизмом» и другие «проработочные» кампании 40-х – начала 50-х гг. лишили вузы многих высококвалифицированных ученых и преподавателей, были уничтожены выдающиеся научные школы, наложены запреты на многие научные направления. А такие потери не восполнимы никакими бюджетными ассигнованиями.