Сказание о Радонии. Книга 1. По праву крови

Те, кто приплывал к Радограду, разгружали лодки, плоты и ладьи на каменном выступе у подножия скал, называемом Нижним пятаком. От него вверх шла лестница к воротам и к нему же опускались платформы. Через Бирюзовые ворота входили в город и покидали его именитые гости, бояре, купцы, а также князь, отправляясь в путешествие или на охоту.

Вторые, Малые ворота, вели прямо в детинец. Великий князь Изяслав, опасаясь заговоров и волнений горожан, древнюю языческую веру которых он решил искоренить, повелел прорубить секретный путь в породе, на которой стоял город.

Завоеватель рассчитывал воспользоваться этим ходом лишь в крайнем случае – если потребуется скрытно покинуть столицу. Узкий коридор, освещённый мерцающим светом факелов, вёл вниз по сотне грубых ступеней. Спустившись по ним и пройдя сквозь тяжёлые дубовые двери, укреплённые железом, человек оказывался на узком карнизе у самого основания скалы, прямо над водой.

Малые ворота считались тайным выходом и почти не использовались. О них знали лишь высшие бояре, старшие члены княжеского рода, и голова городской стражи.

– Значит, посадник требует, чтобы я, первенец и наследник Радонского князя, пробирался в собственный дом тайком, будто вор?! – голос Олега стал жёстким, полным возмущения. – Ты слыхал, воевода, как нынче княжичей в столице встречают?

– Нет, что ты! Не требует, княжич! – испуганно залепетал Ростислав, склонив голову. – Просит, милостиво просит! Умоляет даже! Ради блага государства.

– Просят тебя, княжич, просят, – ухмыльнулся Весемир, поглаживая подёрнутые сединой усы. – Политика, однако! Мы-то привыкли – на войне всё просто: напрямик да напрямик. Видишь врага – бей. Не можешь бить – беги. Не можешь бежать – молись. А тут вона как! Понимание надобно иметь.

Олег заставил себя подавить вспыхнувшую внутри злость. Он оглянулся. Позади него замер обоз с ранеными дружинниками, уставшими от долгого перехода. Княжич задумался.

Возможно, Тимофей Игоревич был прав.

Возвращение из похода раньше срока, да ещё и с телегами, полными калек… Не решат ли в городе, что они – это всё, что осталось от княжеской дружины? Слухи разойдутся мгновенно. И кто их потом опровергнет? Разнесётся молва, будто радонская сила сгинула на северо-восточных рубежах. Такие пересуды опасны, ведь всегда найдётся тот, кто попытается ими воспользоваться.

Ростислав нетерпеливо ёрзал в седле, ожидая ответа.

– Добре. Раз уж посадник челом бьёт – так и быть, – наконец решил Олег. – Пойду через Малые ворота. Дружину мою на ладьи посадите, а как прибудем – позаботьтесь о людях. Накормите, к раненым лекарей приведите.

– Княжич, нельзя дружину в город, – тихо, почти заискивающе, вставил Ростислав. – Мужики пить начнут, болтать по трактирам, разнесут по столице всё в один миг! Что было и чего не было, расскажут. Мы их тут, на берегу, в деревне оставим и позаботимся, конечно же. Тимофей Игоревич уже и лодки со снедью снарядил. О людях своих не беспокойся!

– Что скажешь, Весемир? – спросил Олег, взглянув на воеводу.

– Тебе решать, княжич. Люди утомились, переход длинный был. С обозом до города только к ночи доберёмся. Это самое быстрое. Велишь ехать – поедем, не велишь – горевать не станут. За стенами и пиво, и топчаны найдутся.

– Хорошо, – после короткого раздумья согласился Олег. – Но ты, Весемир, поедешь со мной.

Воевода коротко кивнул.

– Назначь кого-нибудь главным. Будет командовать обозом. Пусть людей разместят, кого куда.

Великан развернул коня и поскакал отдавать распоряжения.

– А ты, – Олег повернулся к Ростиславу, – головой за них отвечаешь. Если хоть чего не хватит – еды, пива, лекарей – берегись!

– Будет исполнено, княжич! – поспешно кивнул посланник.

– Ну, где лодка ждёт?

– Тут, недалече. Вмиг доскачем! Без телег-то быстрее, к закату будем в детинце!

Олег, дослушав слова командующего городской стражей, усмехнулся и поднял глаза к небу.

Там, кружась, будто в танце, плыла стая чаек, крича пронзительно и требовательно. Издалека их силуэты, розовые в свете заката, казались мошкарой, клубящейся над водной гладью.

Княжич медленно вдохнул прохладный, влажный речной воздух, будто пробуя его на вкус.

Поход окончен. Он вернулся домой.

***

Всадники добрались до лодки, когда красный солнечный диск своим краем уже коснулся линии горизонта.

Осенние дни коротки, и, чтобы успеть добраться до Малых ворот до темноты, трое путников скакали быстрой рысью, не позволяя себе отвлекаться на созерцание величественного образа приближающейся столицы.

Ростислав оставил своих спутников в деревне, поручив им следить за размещением дружинников, так что теперь путь продолжали только Олег, Весемир и сам голова Радоградской стражи.

Лодка, на которой предстояло пересечь Радонь, стояла привязанной к вбитому в землю колу в уединённом месте, укрытом зарослями лозы. Рядом, на берегу, сидели четверо крепких мужиков – гребцы. Они были одеты в одинаковые тулупы, накинутые поверх выцветших холщёвых рубах, а их головы покрывали меховые шапки из нутрии, которой в Радони водилось великое множество.

Мужики вполголоса о чём-то переговаривались, но, завидев княжича, сразу замолкли. Поднявшись, они сняли мохнатые шапки и, прижав их правой рукой к груди, низко склонились.

– Она? – спросил Олег у Ростислава, указывая на лодку.

– Она, княжич, она. Можно отправляться, – быстро ответил голова стражи. – Поспешать надо, коли хотим до темноты успеть.

Олег внимательно осмотрел судно, затем бросил короткий взгляд на гребцов, стоявших смирно, не поднимая глаз. Убедившись, что всё в порядке, он махнул рукой Весемиру и направился к лодке.

Княжич приблизился к берегу и ступил в воду. Осенний холод мгновенно обжёг его ноги через сапоги. Он невольно поёжился, но не задержался ни на миг – ухватился за борт, подпрыгнул и ловко взобрался внутрь.

Весемир полез следом, и лодка опасно накренилась под его тяжестью. Если бы гребцы вовремя не подскочили, чтобы удержать судно, оно наверняка опрокинулось бы.

– Бесова приблуда! – пыхтя, выругался воевода. – Неужто нельзя было на берег её втащить, чтоб проще забираться? Аль лесенку какую придумать…

Наконец, вскарабкавшись, он пригнулся, держась обеими руками за борт, прошагал к носовой части и уселся рядом с Олегом. Лодка вновь опасно качнулась, корма приподнялась, оторвавшись от воды. Гребцы быстро заняли свои места. Последним, сняв верёвку с кола, внутрь забрался Ростислав.

– Гребите! – коротко скомандовал он.

Вёсла разом погрузились в воду, вспенив её, и резко толкнули лодку вперёд. Мужики гребли слаженно, с молодецкой силой двигая судно, оставляя за бортом расходящиеся в стороны волны. Их ритмичные вдохи и выдохи смешались с плеском волн и пронзительными криками чаек над головой.

Набрав ход, судно стремительно понеслось к южным отрогам Радограда.

Олег молча разглядывал реку. Вдалеке, на её гладкой поверхности, блестящей в последних лучах осеннего солнца, сновали сотни лодок. Одни плыли к острову, другие – от него, перевозя грузы и людей. Водный путь был оживлён не меньше, чем главный посадский рынок столицы в седьмицу.

По реке двигались самые разные суда – от крохотных рыбацких долблёнок до тяжёлых купеческих барок. Виднелись и военные ладьи со свёрнутыми парусами на высоких мачтах. Радонь жила своей жизнью, полной движения, звуков и суеты.

Олег знал – ещё несколько недель, и суровые морозы, столь частые в этих краях, скуют её воды. Тогда вереницы судов превратятся в цепочки повозок и пеших путников, пересекающих замёрзшую реку, таща, неся и катя свои грузы к Нижнему пятаку.

Студёный воздух, так и не успевший прогреться за короткий осенний день, подсказывал: зима в этом году явится, как обычно, без промедления. Надеяться на то, что тепло продлится и смягчит наступление холодов, не следовало.

Судно шло в стороне от оживлённого маршрута, соединяющего берег с главным входом в город. Олег бросил взгляд на Весемира и вдруг поймал себя на мысли, что никогда прежде не плавал с воеводой в одной лодке.

Великан сидел молча, сложив могучие руки на коленях, глядя на покрытое сосновым варом дно стеклянными глазами. Его лицо казалось бледным, напряжённым.

– Весемир, всё ли хорошо? – тихо спросил Олег, подавшись вперёд так, чтобы никто, кроме воеводы, не услышал его.

– Хорошо, княжич, – глухо ответил тот, не поднимая головы. – Ох, хорошо.

– А я гляжу – не очень-то и хорошо. Чего замер? Нога разболелась?

И с улыбкой, но твёрдо добавил:

– Как княжич твой повелеваю – говори!

Исполин поморщился, поднял глаза и поймал взгляд Олега. В тусклом свете заката княжич разглядел на лице своего воеводы нечто, чего прежде никогда не замечал – страх.

Великан глубоко вздохнул, потом едва слышно пробормотал:

– Боюсь я воды, княжич.

– Что? – Олег не расслышал слов из-за плеска вёсел.

– Плавать я боюсь, вот что! – резко повторил Весемир и тут же быстро обернулся, будто боялся, что кто-то узнает его тайну.

– Боишься плавать? – недоверчиво переспросил княжич. – Ты ведь радонец! Как такое может быть? Ты же в Радограде родился, разве нет?

Он не просто так не поверил воеводе. Хоть языческие культы были искоренены с приходом истинной веры, радоградцы по-прежнему относились к Радони как к живому существу, обладающему чудотворной силой.

Беременные женщины, предчувствуя скорые роды, садились в лодки, чтобы разрешиться от бремени прямо посреди реки, а затем омывали младенца её водами, зачерпнув их перекинутой за борт рукой. Считалось, что так дитя будет крепким, а могучая Радонь защитит его от зла. Дети, рождённые в столице, с первых дней привыкали к воде. Слышать, что кто-то её боялся, было в диковинку.

– Я, княжич, радонец, да только очень уж тяжёлый, – угрюмо пробормотал воевода, будто смущаясь собственного признания.

– Как это?

– Ещё когда дитём был, уразумел – не держит меня вода! Как ни старался, грёб что есть мочи, а всё равно – как топор ко дну шёл.

Он помолчал, затем тихо добавил:

– Знаю, если выпаду из лодки посреди реки, ни за что не выплыву. Захлебнусь. А для воина такая смерть – настоящий срам! Как потом, в Славии, предкам в глаза смотреть? Засмеют ведь!

Тишину нарушил резкий стук – одно из вёсел ударилось о деревянное брюхо лодки. Весемир вздрогнул.

Олег посмотрел на него с лёгкой улыбкой. Много всего они прошли вместе. Княжич видел, как воевода, шутя, поднимал на плечи взрослого жеребца. Он помнил, как однажды Весемир, оказавшись в схватке без оружия, схватил вражеского воина и, будто куклу, разорвал надвое.

Весемир всегда казался Олегу непоколебимой скалой. Непобедимой силой. Олицетворением необузданной природной мощи. Былинным исполином, которому чужд страх.

Но оказалось, что даже этот неукротимый воин чего-то боится.

Княжич невольно усмехнулся.

– Не переживай, старый друг, – Олег положил руку на могучее плечо воеводы. – Раньше времени ко Владыке не попадёшь. Если не суждено тебе утонуть – не утонешь. А уж если у Зарога был такой замысел, то хоть бойся, хоть не бойся – не убережёшься. Так что перестань терзаться, успокойся. Уверен, для такого силача, как ты, у него припасён куда более достойный конец!

Весемир молча кивнул, но пудовые кулаки так и не разжал. Олег ещё мгновение глядел на него, потом обернулся к корме.

Там, за широкими, натруженными спинами гребцов, держась за борт одной рукой, сидел Ростислав. Он пристально, исподлобья, словно филин, не мигая следил за княжичем.

Олег встретился с ним глазами.

Голова городской стражи тут же отвернулся и принялся рассматривать лодочные караваны, снующие между островом и берегом.

Княжич, немного задержав на нём взгляд, затем тоже отвернулся.

«На своём уме этот Ростислав…» – подумал Олег.

Глава 8. Посадник Радограда

Борт лодки глухо стукнул о каменный выступ у основания скалы. Гребцы вынули вёсла из воды и сложили их на покрытое смолой дно. Двое сразу же выскочили на карниз и принялись крепить судно к железным скобам, вбитым в твёрдь острова. Один закрепил нос, другой – корму, чтобы легче было сходить.

Закат догорал, окрашивая породу в кроваво-красный свет. Тусклые лучи солнца освещали вырубленный в камне проход, массивные дубовые двери, окованные железом, и едва заметную рябь на чёрной глади реки.

– Вот и приплыли, княжич, – бодро произнёс Ростислав, поднимаясь со скамьи. – Прошу спешиться.

Гребцы, закончив швартовку, отступили к стене, освобождая проход.

Олег встал, упёрся одной ногой в борт лодки, оттолкнулся и легко спрыгнул на твёрдую каменную площадку. Затем повернулся и протянул руку Весемиру, который, стараясь сохранять невозмутимость, с некоторым трудом всё же выбрался на карниз.

Места здесь было мало. Узкая полоса между стеной и обрывом едва позволяла стоять бок о бок.

– Ступай, княжич, – Ростислав с улыбкой указал на дубовую дверь. – Она открыта. А я следом пойду. Мужиков отпущу, да дверь запру за нами, чтоб не влез никто ненароком.

«Уж больно он весёлый. А ещё совсем недавно сидел надутый, как сыч…» – подумал Олег.

Сделав шаг вперёд, он толкнул створку. Петли жалобно заскрипели, поддавшись нажиму, и дверь медленно открылась, выпуская наружу ледяной, сырой сквозняк, пахнущий камнем и землёй.

Княжич прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Глаза, привыкшие к свету, ничего не могли различить. Он шагнул вперёд, намереваясь войти.

– Постой, – раздался низкий голос Весемира. – Дай-ка я первым пойду. Мало ли что.

Олег кивнул и отступил в сторону, пропуская воеводу.

Великан, согнувшись почти вдвое, протиснулся в узкий проход. Сзади он казался медведем, который зачем-то пытается влезть в лисью нору. Его могучие плечи едва помещались между стенами, и даже если бы княжич захотел обойти его, места для этого не нашлось бы.

Тоннель был почти полностью погружён во мрак. Лишь несколько факелов, кем-то заранее зажжённых, скупо освещали грубую, высеченную в породе лестницу. Чем выше они поднимались, тем слабее становился красный свет заката, струящийся из дверного проёма.

Вскоре он пропал совсем.

Олег осторожно двигался вверх, ступень за ступенью, одной рукой держась за шершавую стену, чтобы не споткнуться. Постепенно глаза привыкли к темноте, и княжич начал различать впереди очертания крупной, пыхтящей фигуры Весемира.

Мрак и замкнутость внушали беспокойство.

«Как в западне. Если хочешь убить кого – лучше места не найти. Ни за что не сбежишь», – промелькнуло в голове.

Внезапно за их спинами с грохотом захлопнулась дверь.

Глухой металлический лязг, отражаясь от потолка и стен, усилился, пронёсся по узкому лазу и, докатившись до ушей Олега, прозвучал словно раскат грома. Сквозняк внезапно прекратился, воздух стал неподвижным, тяжёлым и вязким.

Княжич резко обернулся, пытаясь разглядеть идущего позади Ростислава, но ничего не было, лишь непроницаемый мрак.

«Будь у кого злой умысел – поставь сюда метателей с дротиками да сулицами, и не уйдёшь. Сперва падёт Весемир, затем и я следом…».

Осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, они продолжали путь в почти полной темноте. Подниматься по крутым ступеням становилось всё труднее. По спине Олега стекали липкие струйки, дыхание стало прерывистым.

Весемир, поднимая своё массивное тулово всё выше, громко пыхтел. Олег уловил резкий запах пота – крупному воеводе подъём явно давался нелегко.

Наконец впереди показалась крошечная точка серо-синего света. С каждым шагом она становилась больше, и вскоре стало ясно – это выход.

Чувствуя, что цель близка, великан ускорил шаг. Олег постарался не отставать. Оба стремились скорее покинуть душный проход.

Двадцать ступеней.

Десять.

Пять.

Воздух становился свежей. После затхлого тоннеля его прохлада казалась особенно приятной.

Выбравшись наружу, княжич зажмурился. Даже слабый, почти ночной свет резал привыкшие к темноте глаза.

– Вот же кишка каменная… – пробормотал Весемир, сгибаясь и упираясь ладонями в бёдра.

Он тяжело дышал, время от времени сплёвывая.

– Добро пожаловать, княжич!

Олег вздрогнул от неожиданности и открыл глаза.

В двух шагах впереди, в тени зарослей, скрывающих вход в Малые ворота, стояли две фигуры. Одеты они были просто – как слуги.

Весемир выпрямился, пытаясь разглядеть, кто перед ними.

– Вы кто такие? – резко спросил Олег, прищурившись. – Чего прячетесь в тени, словно разбойники? Или недобрые мысли затаили?

Размытые силуэты подались вперёд, выходя из тени. Оказалось, это были двое юношей – на вид совершенно безобидных. Один из них, как показалось Олегу, был младше. Оба одновременно склонили головы, и старший заговорил:

– Не гневайся, княжич. Я Глеб, а это, – он кивнул в сторону второго, – мой младший брат Иваська. Тимофею Игоревичу служим, он нас и прислал.

– Зачем?

– Велел встретить тебя и немедля к нему отвести. Там и умыться с дороги можно будет, и потрапезничать за беседой.

– Меня? А что с моим воеводой делать прикажете? – холодно спросил Олег.

Глеб, растерявшись, перевёл взгляд с княжича на Весемира.

– Про него Тимофей Игоревич ничего не говорил, – неожиданно пискнул Иваська, с трепетом разглядывая исполинскую фигуру.

– Интересные дела, – Олег недовольно качнул головой. – Уж больно прыток ваш хозяин, всё по его указке. Неужто вы думаете, что Весемиру тут, в кустах, ночевать?

Юноши сжались, испугавшись гнева наследника престола.

– Ну, чего молчите?! Что делать будем? Или до утра тут простоим? – голос Олега стал жёстче.

– Мы… Нам… Ничего… – растерянно пробормотали оба, запинаясь от страха.

Олег переглянулся с Весемиром, который едва заметно усмехался в густые усы, и уже не столько грозно, сколько ради забавы продолжил:

– Так вы, значит, старшего сына государя встречаете? Может, вы и власть княжескую не признаёте?

Не дослушав до конца страшные слова, звучавшие как обвинение, Глеб согнулся вдвое, а Иваська, громко вздохнув, бухнулся на колени, едва не ударившись лбом о землю.

Оба жалобно заголосили:

– Милостивый княжич, прости, помилуй! Не говорил Тимофей Игоревич про твоего воеводу…

Глядя на них, Олег не смог сдержать улыбку. Весемир и вовсе – расхохотался так, что заросли, скрывавшие ворота, заколыхались. От неожиданного шума из них выпорхнула птица, уже приготовившаяся ко сну.

Братья застыли, не понимая, что происходит, и с испугом смотрели на воеводу, чей смех сотрясал воздух, подобно грозовому раскату.

– Ох, да не бойтесь вы, птенцы, – отсмеявшись, вытирая слёзы тыльной стороной ладони, произнёс Весемир. – Княжич шутит. С дороги мы, уставшие, вот и шутки у нас такие, дрянные.

Он хитро усмехнулся и добавил:

– Ты, Глеб, веди наследника к посаднику, а ты, Иваська, покажи мне дорогу к стряпухам. Я сам попотчуюсь и где-нибудь устроюсь на ночлег. Да и женщины на кухне ладные – авось, хоть какую-нибудь ущипнуть удастся. За меня не переживай, княжич. Где-где, а в столице не пропаду.

Воевода подмигнул Олегу из-под густых бровей.

– Добре, пусть будет так.

Проводив взглядом великана и Иваську, который поспевая за исполинской фигурой Весемира казался кроликом рядом с медведем, он повернулся к Глебу.

– Веди, куда велено. А уж потом с Ирин… С семьёй повидаюсь. Дело вперёд.

***

Серые, мрачные сумерки уступили место ночной темноте. Олег быстрым шагом следовал за удивительно прытким служкой, скорости которого мог бы позавидовать и взрослый мужчина.

«Видать, дело и впрямь срочное», – думал княжич, наблюдая за ловко перебирающим ногами Глебом.

Терем посадника, куда служка сопровождал мужчину, находился в центральной части детинца, рядом с княжескими хоромами. Олег хорошо помнил это здание – большое, приземистое, в два этажа, богато украшенное резьбой.

Не было во всём Радограде домов больше посадского, разве что княжеские палаты, стоявшие в сотне шагов, прямо напротив, с другой стороны Храмовой площади.

Но если палаты государя возвели из седого дерева – бело-серебристого, как и главное святилище Владыки, – то посадный терем был сложен из толстых брёвен чернодерева, чёрных, как уголь. Ещё до прихода Изяслава в эти земли язычники использовали его для строительства своих капищ.

Захватив город ляданцев, впоследствии ставший Радоградом, Завоеватель первым делом велел возвести здесь величественный храм семиликого бога и княжеские хоромы из священного для каждого последователя заревитства седого дерева, словно подчёркивая связь власти небесной и земной.

А просторное, ладное здание из чернодерева, где некогда жили языческие жрецы и которое уже стояло на этом месте, пожалели и трогать не стали. Так они и остались стоять друг напротив друга, по разные стороны Храмовой площади – светлые, отливающие серебром палаты князя и чёрный, будто высеченный из обсидиана терем посадника. Стоят, напоминая, что в незапамятные времена здесь, в самом сердце великой Радонии, столкнулись старое и новое, истинное и ложное. А сбоку, ровно между ними, будто судья в этом противостоянии, возвышался Великий храм Владыки Зарога. Всё рядом.

Посадник Радограда считался ближайшим помощником государя Радонии, первым его наместником, и такое соседство было весьма удобным.

С трудом поспевая за проводником, Олег оглядывался по сторонам. С наступлением темноты жизнь внутри стен внутренней крепости столицы замирала. В отличие от посада, где были трактиры и постоялые дворы, открытые всю ночь, детинец считался личным владением князя, и ночного разгула здесь не допускали. Хоть тут и было тесно от множества боярских изб и мастеровых хат, порядок был для всех единым – с заходом солнца требовалось соблюдать тишину.

Княжич брёл безлюдными закоулками, иногда заглядывая в окна, освещённые мягким сиянием восковых свечей. Тихие сцены мирной жизни казались ему чем-то новым, неизведанным и даже таинственным.

Вот башмачник, не успевший завершить дневные дела, сидит за сбитым из грубых досок столом, заканчивая ремонт ладных, явно барских кожаных сапог. А вот дети – мальчишки и девчушки, собравшись на лавках, с раскрытыми ртами слушают байки седого, как лунь деда в простой, холщовой рубахе. Простая и понятная жизнь, о которой Олег уже успел позабыть.