Матабар IV

Видимо, когда-то давно здание еще не выкупили под цели жилого заселения, здесь, в офисах и кабинетах, работали люди. Стучали печатными машинками, звенели каблуками, шуршали бумагами и обязательно громко разговаривали, обсуждая важные дела и задачи.

Именно так себе представлял офисы компаний Арди, никогда там, собственно, не бывавший.

А теперь тишина. Тишина, разбавляемая едва слышным шорохом, когда туфли погружались в жесткий, почти хрустящий ворс ковров, которыми тут, как и везде, застелили пол. Так проще, чем постоянно бороться с сезонной грязью, приносимой жильцами на подошвах.

Вместе с Миларом они поднялись на третий этаж и прошли по коридору в западное крыло, свернув на перекрестке вглубь дома. Окна Ровневой, видимо, выходили на противоположную от канала сторону.

А жаль.

Вид красивый.

Какие глупые мысли, учитывая обстоятельства…

Они подошли ко входу – самой обычной, ничем не примечательной двери из простой породы лиственницы, покрашенной столь же просто алой краской и покрытой когда-то лаком. Теперь уже немного облупившейся, но с явными следами ремонта. На двери, как на страницах книги, остались следы прошлого. Когда-то давно ее поставили здесь те, кому имелось дело до своего домашнего гнезда.

За дверью ухаживали, подновляли лак в тех местах, где требовалось, порой подкрашивали. Затем наступили годы, когда к ней относились спустя рукава. Забыли и забросили, из-за чего краска вспенилась, лак облупился. А еще через некоторое время принялись чинить.

Милар вздохнул, отряхнулся как пес, после чего расстегнул кобуру и, не доставая револьвера, потянул ручку на себя.

Не заперто.

Они прошли в коридор. Чистый и светлый. С маленькой прихожей в виде стульчика, вешалки, приколоченной к стене, и полочки для обуви.

– Разувайтесь, – донеслось, судя по звукам, из кухни. – Чаем напою.

Милар с Арданом переглянулись, синхронно развязали шнурки на туфлях и оставили те в прихожей. Обули заношенные, подъеденные молью тапочки и прошли через холл. Попутно юноша успел разглядеть маленькую гостиную со столом и диваном, а еще спальню – планировка квартиры позволяла из коридора увидеть почти всю квартиру.

Уютную, пахнущую цветами и почему-то сыром. А еще радостью. И немного страстью… запутавшейся в сетях сердечной боли. Та еще осталась где-то на смятых простынях неубранной кровати. В разбитой вазе. Разорванном плюшевом медведе. Разбросанных цветах. Вываленных на ковер украшениях, явно не из числа тех, что может позволить себе работница Второй Канцелярии. А еще кольцо. Из белого золота. С красноречивым, большим бриллиантом.

Помолвочное.

Оно лежало в центре. Его явно бросили не сразу. Сперва вертели в руках, размышляя о чем-то, а затем в сердцах швырнули о стену – на обоях след остался. Оно отскочило и символично приземлилось в центр.

Все это Арди прочел за мгновение. Совсем как раньше, в Алькадских лесах, когда Шали учила своего друга читать следы. И Милар, судя по взгляду, прочел ровно то же самое.

Алиса действительно стояла на кухне. В своем привычном, деловом костюме. Черная юбка по щиколотку, неплотная жилетка-корсет и аккуратный пиджачок со следами отпоротых рюшек на манжетах.

Ровнева порой сокрушалась, что ей сложно приобрести подходящий для ее специфической работы наряд, а шить дорого. Вот и приходилось дорабатывать то, что продавалось для дам.

Кухня, метров десять квадратных, не могла похвастаться лей-кабелями и техникой. Дровяная плита, умывальник с баком и ведром под серую воду, просторный ледник и стол, на котором готовили и порой, когда не было времени отнести пищу в гостиную, впопыхах ели. Об этом юноше сообщили следы и разводы, которые не смоешь и не отчистишь.

На железной подставке стоял жестяной чайник. Совсем недавно вскипевший. Рядом с ним примостился маленький, из дорогого фарфора – заварочный.

Когда Милар и Ардан уселись на стулья, Алиса разлила заварки, покрыв той лишь самое донышко пузатых чашек, а затем налила кипятка.

Напарники переглянулись и пить не стали. А Ровнева, поднимая чашку, сделала маленький глоток. Алиса обладала удивительной способностью пить едва ли не только-только вскипевшую воду. Объясняла тем, что привыкла согреваться горячими напитками – в ее «офисе» ведь всегда холодно.

– Травить не буду, – произнесла она.

На ее пухлых, мягких щеках остались следы слез, руки тряслись ничуть не хуже, чем у Милара недавно, а сама она… Ардан отвернулся.

Ему больно было смотреть на Алису. На эту невысокую, очень приятную девушку. С такой мягкой внешностью и таким крепким и волевым характером. С умным, вкрадчивым взглядом серых глаз, таящихся по ту сторону толстенных очков.

Раньше…

А теперь…

Она осунулась, в мешках под оправой скопились горести бессонных ночей, а кожа слегка одрябла – Алиса всего за тридцать часов похудела на десяток килограмм. А еще поседела. Изрядно.

– После развода, три года назад, ты выглядела лучше, Алиса. – Милар нарушил тишину и взял чашку в руки. Отпил и икнул. – Как ты пьешь такой горячий…

– Привычка… – ответила она осмысленно, но слепо. Смотрела в одну точку перед собой, не сводя взгляда в сторону. – Лучшие два года в моей жизни, Милар. Без вас, мужчин. Только я и работа. Лучшие, о Ангелы, годы…

– Ильдар…

– А я ведь знала, – продолжала Алиса, даже не слыша Пнева. – Знала, что не может быть так хорошо. «Милая госпожа, вы, кажется, обронили вашу улыбку, позволите мне вам ее вернуть?» – Она явно пыталась спародировать глубокий голос Налимова. – О Светлоликий, что за чушь. Я ведь так тогда и подумала: чушь какая… А он упрямый оказался. Настойчивый. Крепкий. Совсем не та размазня, что мой бывший муж. Я подумала, что он выдержит. Выдержит мое общество. Я ведь не подарок, Милар.

– Это уж точно, Алиса… это уж точно, – кивал Пнев, так крепко сжимая горячую чашку, что у него пальцы покраснели не только из-за температуры.

– Из меня не очень хорошая вышла жена, Милар. Я не умею заботиться о мужчине. Я умею работать. Умею находить мелочи, детали. Знаю химию. Отлично знаю. Потому что люблю ее. – Алиса говорила сбивчиво, порой делая длинные паузы между словами. – Первого мужа я не любила. Вышла замуж, потому что надо. Потому что взрослая девушка должна быть замужем. А он был из хорошей семьи и обещал не требовать от меня ничего из того, что я не могла ему дать. Обещал и соврал. А Ильдар… он даже не обещал, Милар. Он просто делал. Не спрашивал, где я была, если задерживалась пару дней в лаборатории. Не требовал готовить – сам прекрасно вечерами пропадал у плиты. Нанял нам домработницу. Представляешь? Я сперва была против, но в доме стало чисто, а мне спокойней. И ему. Мы ведь хорошо жили… хорошо…

– Кто-то смог занять место в твоем сердце кроме химии?

Алиса улыбнулась. Горько. Так горько, что у Арди в горле заскреблись предательские кошки.

– Мне так показалось, Милар… мне так показалось… – Она подняла взгляд в сторону комнаты, где рядом со смятыми простынями лежало помолвочное кольцо. – Перепутала любовь и понимание с… Проклятье. Проклятье! – Она сжала кулачок и ударила им о стол. Сильно. Куда сильнее, чем люди бьют в сердцах. Она хотела сделать больно. Себе. Чтобы болело тело, а не душа.

Арди хорошо помнил это чувство. Он сдался ему однажды и сам. Там, в пещере Эргара, после смерти отца. Потому что чувствовал то же, что и Алиса. Ему тогда, маленькому, не знающему ничего о мире, казалось, что отец предал его. Променял их семью на Эвергейл.

Но отец не предавал. Эргар помог Арди это увидеть и понять.

Вот только у Алисы совсем иной случай.

– Он ведь просто использовал меня! Использовал! Трахал прямо там, на этих сраных шелковых простынях из Каргаамы, звал замуж, называл… называл… – Она проглотила уже иссякшие слезы и тихо произнесла: – Любимой. Называл любимой. И мне казалось, что он верит своим словам. И я поверила ему. Почувствовала себя нужной. Кому-то кроме мертвецов, которых режу каждую клятую ночь. Кому-то живому. И мне стало тепло. Тепло… понимаешь, Милар?

– Понимаю, Алиса.

– А теперь он помер. Как собака. Сдох. И мне даже не вцепиться ему в глаза и не вырвать его поганый язык. Просто тело. Очередной кусок мяса. Который вскроют, разложат по весам, а затем затолкают в деревянный ящик и спрячут под землей… а я… а я… я снова одна. И мне снова холодно, Милар. У меня будто сердце вырвали. Надкусили, а затем выкинули, как нечто ненужное.

Они замолчали. У каждого перед лицом стояла кружка с чаем, и тонкие ниточки пара вились над ароматны напитком.

– Я не помню, Милар, что говорила ему. – Алиса сжалась в комочек, упершись спиной в спинку стула. – Не помню… мы просто болтали. Обо всем на свете. Он что-то рассказывал о своей работе, а я нет. Протокол ведь не позволяет. Я молчала. Поначалу. А затем минули месяцы. Я сперва говорила только о своем. Он ведь слушал. Понимал меня. Понимал… Бред какой. Понимал он… Тварь… Я ведь кто? Я женщина с ножом, режущая трупы… Знаешь, как на меня смотрят на семейных собраниях? Знаешь? На собачье дерьмо смотрят лучше. И плевать им на мою степень в химии, плевать на публикации, на звание, плевать на все. Мать со мной снова стала разговаривать, лишь когда я пришла с мужем, а потом, после развода, все по новой…

Милар молчал. Он не понимал. Не понимал и Ардан. Они сидели за одним столом. Служили в одном отряде, работали над одним и тем же делом, но жили в разных мирах.

Милар и Арди могли лишь заглянуть в мир Алисы, но не понять его.

Точно так же, как и она не поняла бы их мир.

– Я говорила все больше. Делилась большим. А он всегда понимал… всегда слушал… О Вечные Ангелы… Милар… Сколько людей… сколько всего. Из-за меня. Моей глупости и…

– Не говори так. – Милар потянулся взять Алису за руку, но та отдернулась от него, как от какого-то монстра. Пнев застыл. – Он обманул тебя, дорогая. И кто знает, какими способами. Магия, зелья, артефакт или…

– Мужчины… – скривилась Алиса. – Магия… Ему было, как и всем вам, достаточно лишь слов. И того, что я хотела в них поверить. Сама даже не знаю ради чего.

Они снова замолчали. Ардан чувствовал себя не просто не в своей тарелке, а так, будто застал нечто, что никогда и ни при каких обстоятельствах не предназначалось для его глаз и ушей.

– Я не предавала вас, Пнев. Ни тебя, ни Вторую Канцелярию, ни тем более империю.

– Я знаю, Алиса. Я знаю… ты просто ошиблась. Промахнулась. Ты не предатель. Я это знаю.

Алиса впервые подняла взгляд. И впервые в ее глазах отразилась хоть какая-то эмоция. Но лучше бы Арди этого не видел.

То, что плескалось в глубине серых глаз, граничило с безумием. Безумием, порожденным животным ужасом. Страхом столь глубоким и сильным, какой может быть порожден лишь осознанием неотвратимой участи.

– Ты знаешь… А те… те, кто будет меня допрашивать… они не знают. И не поверят и…

– Допрашивать? – не понял Арди. – Разве мы…

– Очнись, капрал! – рявкнул Милар, даже не поворачивая головы в сторону Ардана. – Алиса стала причиной утечки оперативной информации. Террористы получили доступ к секретам Второй Канцелярии. Секретам, обеспечивающим безопасность всей страны! Думаешь, что мы сейчас с тобой контролируем ситуацию? Ведем допрос?! Нет, мы прибыли сюда, чтобы доставить Алису в Черный Дом, где… где…

Пнев не договорил. Не нашел в себе достаточно сил.

– Я не хочу, – замотала головой Алиса. Слезы падали по ее щекам. Не от обиды и разбитого сердца, а от страха. Сводящего с ума ужаса. – Только не туда, Милар. Только не туда… Только не к ним. Пожалуйста… пожалуйста… просто… просто выйдите за дверь. Дайте мне минуту. Я сделаю то, что должен сделать офицер. Хотя бы так. Дай мне уйти хотя бы так. Хотя бы с остатками гордости.

То, что должен сделать офицер? Арди не понимал, о чем говорит Алиса. Но он столько раз бывал в самых разнообразных ситуациях с Пневым, что научился читать не только городские следы, но и эмоции своего напарника.

Милар лукавил.

Он верил Алисе, это факт. Но… он не мог позволить себе допустить даже мысли, что Ровнева рассказала не все. И этот факт, этот маленький, микроскопический червь сомнения, никогда не позволит Милару дать Алисе сделать то, что она хотела. Просто потому, что на кону слишком многое. И они должны быть уверены в том, что… должны знать, что именно Алиса рассказала Налимову и что она действительно ни в чем не замешана.

А это смогут выяснить лишь в Черном Доме…

– Прости… – выдохнул Милар и опустил голову. – Прости меня, дорогая…

Алиса шмыгнула носом. Выпрямилась и кивнула. На мгновение она снова предстала в прежнем образе. Умной, гордой девушки, внутри которой сиял крепкий стержень волевого характера.

Такой же, как некогда у маршала Тевоны Эллини.

И почему мир всегда ломает именно таких людей? За что? Арди никак не мог взять в толк.

– Да, капитан, ты прав, – произнесла она сухо и отстраненно. – Я бы на твоем месте поступила точно так же.

– Тогда…

Милар не договорил. Алиса оттолкнула его в сторону, а затем схватила фарфоровый чайник и, разбив о стену, потянулась осколком к собственному горлу. Потянулась, потому что Ардан среагировал первым.

Вкладывая волю в слова, он произнес коротко:

– Алиса, замри!

И будто целый автомобиль на плечи поднял. Пусть и раненая, но не сломленная воля Ровневой ударила о него не хуже звездного оборотня. А может, и куда сильнее. Ардан едва сознание не потерял, натолкнувшись на непреодолимую стену чужого сознания.

Спящие Духи… как же тогда был силен, даже на излете лет, его дедушка…

Ардан так и не смог взять под контроль Алису, даже владея ее именем и став куда сильнее, чем когда прибыл в столицу. Ему не хватило сил, даже чтобы та хоть на мгновение, но выполнила его команду.

И все же короткой заминки хватило, чтобы вместо горла Алиса полоснула по кромке шеи, а Милар, подскочив, выбил у нее осколок из рук и прижал девушку к себе.

– Нет! Нет! Дай мне застрелиться! Проклятье! Милар! Не хочу! Нет! Только не туд…

Капитан зажал ее голову в треугольник и аккуратно, насколько позволяла ситуация, придушил. Алиса скребла обломанными ногтями по его пиджаку, оставляя на лацканах масляные пятна. Затем вздрогнула, первый раз, второй, третий, и обмякла.

Живая. Лишь потерявшая сознание.

Пнев поднял девушку на руки и, не сказав ни слова, направился на выход. Арди, так же молча, направился следом.

Они спустились вниз, и несколько оперативников забрали Алису, убрав ту в автомобиль, после чего, перебросившись парой слов с Пневым, направились в сторону Черного Дома.

Арди с Миларом остались на набережной одни. Капитан пытался прикурить. У него не получалось даже открыть портсигар. Руки дрожали так, что пальцы не попадали по замку. Милар, бледный, как свет фонаря над их головами, выругался и убрал портсигар обратно.

– Тесс…

– Что? – Ардан дернулся, крепко сжав посох. И сам не знал, почему так сделал.

– Вчера, господин маг… я же не слепой… – Милар, как и Алиса недавно, говорил сбивчиво и не сводил при этом взгляда с бьющейся о гранит Ньювы. – У вас это серьезно… у обоих… а она порядочная девушка, господин маг. Хоть и из аристократов.

Ну разумеется… кто бы сомневался, что Вторая Канцелярия уже давно все проверила и все знала… Только вот почему с Ильдаром возник такой промах? Хотя, может, свет на истину прольется, когда архив Второй Канцелярии поднимет все детали личных дел Налимова.

– Скоро пойдут слухи, господин маг… у них же, сраных аристократов, тесное общество… но она тебе ничего не скажет. Никогда не скажет.

– Слухи? Насчет того, что я полукровка и…

– Насчет того, что ты иногда идиот, – перебил его Милар. – При чем тут твоя кровь, дубина здоровенная? Ты мало того что маг, так еще и дознаватель Второй Канцелярии… Посмотрел бы я на того, кто мнит себя бессмертным, чтобы сказать тебе что-то про твою кровь или твоих предков… Нет. Она – незамужняя девушка, в чьем обществе постоянно видят одного и того же, конкретного юношу. И совсем не в светском антураже – или как там правильно это называть… Знаешь, что это значит? И знаешь, как ее начнут называть за глаза?

Ардан не знал. Но догадывался.

– У вас это серьезно, – повторил Милар. – Так что найди в себе смелость, ладно? Не подставляй ее так сильно.

И наконец Арди понял. Понял, о чем именно говорит Пнев. Тот рассуждал о вопросе. Очень важном вопросе, который Ардан должен был задать Тесс.

А если… а если та ответит отрицательно? Что… что тогда?

Спящие Духи.

Сердце юноши опять застучало так, будто стремилось сломать грудную клетку, дышать стало тяжело, а перед глазами все закружилось.

– Я убью их.

– Что? – вновь дернулся Ардан и немного успокоился.

Милар так резко перевел тему, что это подействовало на юношу лучше холодного душа.

А Пнев, смотря вслед удаляющимся черным автомобилям, повторил.

– Я убью их, напарник. Орден Пауков. Каждого из этих ублюдков. Убью с особой, блять, жестокостью. А затем, как любит говорить наш император, когда попаду в ад, убью их еще раз.

Арди тоже посмотрел вслед удаляющимся автомобилям.

– Она вернется? Алиса вернется?

Пнев промолчал. И это стало лучшим ответом.

– Поможешь мне, напарник? – не поворачиваясь, спросил Милар.

Ардан ответил не сразу. Ждал, когда его сердце и разум найдут искренний ответ.

– Помогу.

– Тогда поехали, господин маг, у нас все еще охренеть как много работы, а нас осталось только двое.

* * *

– Значит, мы понятия не имеем, что сподвигло Ильдара Налимова поставить все на кон ради «пауков». – Полковник поднял сигарету с пепельницы, но не спешил затягиваться. – Почему он сильно заинтересован… был заинтересован в безумных экспериментах и ради чего вышел на капрала Алису Ровневу.

При упоминании Алисы оба, и Арди и Милар, вздрогнули.

– Так точно, господин полковник.

– Прелестно, – всплеснул руками глава Второй Канцелярии. – Спешу напомнить, что открытие подземных линий трамваев все ближе. Как и публичный запуск дирижабля. И вот куда они ударят в следующий раз? И по кому? Капитан, ты понимаешь, о чем я говорю? Уже полгода минуло, а из результата у нас только дурно пахнущая субстанция, которая не сильно помогает империи в целом и Второй Канцелярии в частности. Уже только ленивый в высоких кабинетах не посчитал своим долгом заметить, что мы сейчас абсолютно бесполезны. И самое поганое, что мне, о Светлоликий, нечем возразить.

– Как будто в стране кроме ордена нет больше проблем.

– Есть, – кивнул полковник. – Но, капитан, с другими проблемами в стране и за ее пределами мы вполне успешно справляемся. Так что нашим врагам не за что нас упрекнуть и попытаться откусить от нас еще больше, чем уже сделано. А здесь есть за что… – Он поднялся с кресла и вновь подошел к окну. Как уже понял Арди, полковник всегда так поступал, когда размышлял о чем-то. – Что по записям эксперимента Старшего Магистра Паарлакса?

– Он владел ячейкой хранения в порту.

– И?

– Когда мы это выяснили и туда прибыли наши оперативники, то она уже была вскрыта.

– И почему я не удивлен… – Полковник снова открыл окно, впуская в помещение ветер и звуки улицы, кишащей людьми (и не только людьми), понятия не имевшими, что за разговор шел в данный момент в черном здании. – У нас хоть какая-то зацепка имеется?

– Есть шанс выйти через Старьевщика на тех, кто может подкрепить нашу теорию о заинтересованности «пауков» в артефактах, – уклончиво и весьма обтекаемо ответил Милар. – А оттуда на них самих.

– И как артефакты связаны с экспериментами Паарлакса?

– Напрямую, господин полковник. – Впервые за вечер Арди принял прямое участие в обсуждении. – Из артефактов подобного рода можно забрать энергию, которая, по рассуждениям покойного Паарлакса, потребуется для активации его установки.

– И чем им лей-генераторы не подошли?

– По идее, у лей-генераторов, господин полковник, должно быть собственное лей-поле, которое может резонировать с установкой и мешать ей работать. Но это лишь моя теория…

– То, что у вас есть теория, капрал Эгобар, меня уже безусловно радует, но… – Полковник облокотился на подоконник и как коршун разглядывал лежащий перед ним город. – Капитан, собери все материалы и отправь с посыльным Аверскому. Гриф высшей степени секретности. Важность – настолько срочная, что, если Аверский начнет юлить, скажешь ему, что это мой прямой приказ.

Милар хмыкнул и кивнул.

– Значит ли это…

– Да, капитан, – в который раз перебил полковник. – Пока дело ордена Пауков не закрыто, Гранд-магистр Аверский находится в твоем прямом подчинении. А ты – в моем. Ничьи приказы, указы, распоряжения, уставы и законы, хоть земные, хоть, да простят меня Ангелы, законы Светлоликого, тебя и твоей группы не касаются. Можете делать что хотите. Хоть на сотне волков мне по столице разъезжайте и каждого второго с пристрастием допрашивайте, но найдите этих «пауков». Найдите и нейтрализуйте. Если получится взять языка – прекрасно, буду счастлив пообщаться. Но в данной ситуации и при текущей политической погоде я, и император тоже, буду рады и тому, что вы просто устраните данную проблему. Поняли?

– А…

– Доступ к арсеналу только при прямом, обоснованном требовании. Когда поймете, что будете их брать, а я, заметь, не сомневаюсь в ваших способностях воплотить в реальность этот момент, тогда и запросишь. Тебе и твоим подчиненным выдадут все, что вы сочтете нужным, и все, что в данный момент есть в доступе в арсенале.

И почему-то, услышав это, Милар, в отличие от информации об Аверском, не был сильно рад. Скорее, даже наоборот.

– Свободны, – отрезал полковник. – И абсурд этот, который ты, капитан, подсунул мне в виде отчета, забери. Перепишешь сказки капрала Эгобара нормальным языком и сдашь в архив… вместе со сказочной копией, на которой я жду более высокого грифа секретности…

– Так точно.

– Тогда на этом все. – И полковник, не отворачиваясь от окна, коротко произнес: – Пнев. Эгобар.

И напарники по очереди столь же коротко попрощались.

– Полковник.

– Полковник.

Вместе с Миларом они вышли из кабинета, спустились на первый этаж, забрали вещи и покинули Черный Дом.

Стоя около автомобиля, Пнев очень нервно курил. Таким встревоженным Арди своего напарника еще прежде не видел.

– Нехорошо, господин маг… как же, срань, нехорошо…

– Почему?

– А потому, дорогой мой любитель задавать сотню вопросов, что полковник нам только что весьма доходчиво намекнул.

– Намекнул… на что?

– На то, что если мы проиграем в этой игре, то окажемся в соседней с Ровневой камере.

Да.

Действительно.

Нехорошо…

Глава 93

Ветер обдувал кожу на морде, а под лапами хрустел свежий снег. Воздух скрипел над ушами, щекоча кожу, а нюх улавливал самые тонкие, незаметные нотки запаха добычи. Горный козел искал воду.

Молодой охотник шел по его следу последние три часа. Выслеживал медленно и аккуратно. Прятался среди обрывов и скал, кутался в снежные покровы, стараясь спрятаться от боязливого взора мутных глаз; стремился заставить добычу поверить в то, что у нее все получится, что ее план сработает и водопой уже так близко.

На деле же лишь клыки и когти молодого охотника все опаснее и опаснее приближались к…

– Арди…

Молодой охотник дернулся.

Какой странный звук.

Такой чуждый, такой незнакомый, но такой мягкий и такой родной. Словно… словно…

– Арди.

* * *

Ардан открыл глаза. Лучик солнца, случайно заплутавший среди извечной серости хмурой Метрополии, скользнул по огненным волосам и заискрил, отражаясь от зеленых, почти кошачьих глаз.

Тесс, присев на край кровати, наматывала на свои тонкие, изящные пальцы его грубые, жесткие волосы, напоминающие скорее шерсть, чем действительно волосы. Одна из немногих деталей, доставшихся ему в «наследство».

Она была одета в домашнее, легкое платье, поверх которого качалась вязаная пухлая коричневая жилетка из овечьей шерсти. Госпожа Окладова разрешила Тесс связать ту из остатков материалов в ателье. Сезон холодов подходил к концу, и ближайшие пять месяцев шерсть для вязания больше не потребуется, а не все из остатков можно перепрясть для изготовления костюмов и юбок. Вот Окладова и раздавала своим работницам самые неподходящие мотки.

Ардан потянулся своей рукой к ее. Нежно, насколько мог, обвил пальцами хрупкое запястье, слегка потянул на себя, одновременно с этим приближаясь собственным лицом, и вдохнул запах любимых духов Тесс.

Те пахли травами. Весенними. Теми самыми, что растут на берегу только-только проснувшейся реки.

Он потянул чуть сильнее и…

– У нас нет времени, – смеясь, отстранилась девушка и, быстро нагнувшись, клюнула его в лоб.

– Но еще только… – хотел было возмутиться юноша.

За окном лишь забрезжил рассвет (ах да… Метрополия…), пытаясь унять и убаюкать встревоженный штормом канал Маркова, но… стрелка на часах уже почти коснулась отметки в восемь часов. Кажется, Арди проспал первую лекцию. А Тесс – начало рабочего дня.