Матабар II

С какой целью дедушка, которого он считал добрым и смешным, оказался прадедушкой, пролившим реки крови не только солдат Империи, но и ни в чем неповинных гражданских.

С какой целью его отец, некогда простой егерь, вдруг оказался сперва бандитом Шанти'Ра, кровожадным и жестоким, а затем героем не стихающего конфликта Фатийской границы, сражавшимся за тех, кого прежде ненавидел, а затем еще и полюбившим человеческую женщину.

Какие цели они преследовали? Какой путь для себя выбрали и ради чего отдали жизни? А самое главное – почему не поделились своими мыслями с Арданом.

Все, что оставил ему в наследство отец – наставление стать сильным ради семьи и самого себя. Но почему-то так и не объяснил куда и как применять эту силу… которой, пока, и не было даже.

Арди вздохнул и разорвал связь с осколком имени льда. В то же мгновение копия Кайшаса испарилась.

Она истаяла облаком пара и юноша, выхватив из рукава рубашки серебренную ложку, метнул снаряд в сторону дверного проема.

– Ай! – раздался вскрик, когда столовый прибор настиг свою цель и врезался, кажется, в район лба, хотя Арди метил в условное солнечное сплетение.

Как он и предполагал, из-за того, что незнакомец стоял слишком близко к барьеру, поглощавшему магию, то и Щит, которым тот собирался отбить своеобразный снаряд, так же оказался поглощен.

А вместе с ним и то хитрое заклинание, коим прежде незваный визитер скрывал себя от взгляда и чувств Ардана.

Приподнявшись на локте, юноша посмотрел в сторону входной двери. Он ожидал увидеть кого угодно – начиная Урносовым и заканчивая младшим братом (он, все же, выяснил, кем являлся тот мальчишка) Татьяны, но никак не тем, кто сейчас стоял перед ним потирая ушибленный лоб.

Держа белыми, тонкими пальцами изящный, тоже белый и тоже тонкий, посох, она недовольно смотрела перед собой. Взгляд её ярких, синих глаз, напоминал юноше последние льдинки ранней весны. Не такие холодные, но чистые и яркие, выглядящие застывшими каплями веселого ручья, проснувшегося от зимней неги.

Её детские, пухлые щеки, укрылись естественным румянцем, а длинные ресницы хлопали крыльями встревоженной бабочки. Она носила черное платье в пол и корсет, который уже сейчас подчеркивал формирующиеся изгибы женского, но все еще детского тела.

Невысокий лоб, овальное лицо и пока еще не показавшиеся скулы.

Она была красива.

Настолько, что это было видно даже с учетом, что девочке, наверное, лишь недавно исполнилось лет тринадцать. Не больше.

А еще у неё оказались странные волосы. Она носила их распущенными, не завязывая лентой и не закалывая шпильками. Прямые, чуть ли не до пояса, черного цвета – темнее вороньего крыла, но по центру красовался рыжий отпечаток. Почти родимое пятно, если оно, конечно, могло появиться на волосах.

В форме цветка.

Его Ардан увидел, когда девочка развернулась на каблуках и уже собиралась выйти за дверь.

– Постой! – выкрикнул он.

Она, едва коснувшись ручки, замерла.

– Прости, – искренне извинился Ардан, – я не думал, что за мной подсматривает ребенок.

– Я не ребенок! – едва ли не прорычала она, что, почему-то, вызывало у Ардана легкую улыбку. – И я за тобой не подсматривала!

– Да, а что тогда…

– Я изучала! – перебила девочка. – Я никогда прежде не видела искусство Эан'хане и мне было любопытно, так что я…

– Подсматривала, – вынес вердикт Ардан.

Девочка фыркнула и распахнула дверь настежь, а сам Арди, пожав плечами, улегся обратно на пол. У него не было ни времени, ни желания, ни необходимости выяснять, кем именно являлась эта девица.

Главное, что не Урносов.

Несколько секунд Арди лежал с закрытыми глазами, а когда открыл, то увидел, как над ним склонилось круглое личико. Так близко, что они едва носами не касались.

– А что ты делаешь теперь? – спросил он.

– Изучаю, – ответила она.

И действительно – в её взгляде сквозили живое любопытство и интерес. Такие чистые и простые, что на какое-то время Арди ощутил себя сродни пойманному зверьку, которого дергали из стороны в сторону, пытаясь понять, кого именно поймали.

– Ты выглядишь как человек, – через несколько секунд произнесла она. – Только глаза и клыки не человеческие. А еще рост. Мне кажется, такого роста я видела только, наверное, генерал-губернатора Шамтура, но он, пожалуй, все же, ниже.

– Намного?

Девочка задумалась, а затем протянула указательный и большой пальцы, оставив между ними пару сантиметров пространства.

– Понятно, – произнес Арди и снова закрыл глаза.

На пару секунд он вернулся к тишине и своим размышлениям.

– А почему ты лежишь на полу? – вдруг спросила она.

Ардан нехотя открыл глаза. Девочка все так же, сидя на корточках и положив рядом посох, нависала над ним.

– Мне так лучше думается, – честно ответил Ардан. – Привычка с детства. Учитель всегда говорил, что если лечь на камни и посмотреть на звезды, то мыслям будет просторнее гулять в голове.

– И кто был твой учитель?

– Старый снежный барс.

Она засмеялась.

– Но снежные барсы не могут учить людей! – сказала она и тут же прикрыла рот ладошкой. – Ой… ты же не человек.

Арди улыбнулся.

Она была странной. И странно пахла. Тем же цветочным ароматом, что и он сам, что ясно говорило о том, что мылись они одинаковым мылом. Но при этом к её волосам примешивался тонких запах тлеющих углей и речных камней.

А еще она чем-то напоминала любопытного, молодого олененка, боящегося строгих родителей, не разрешавших покидать тому родную рощу. Но когда никто не видел – олененок ускользал из-под присмотра и отправлялся в тайные приключения.

Кажется, Арди и сам так в детстве поступал.

Девочка посмотрела на потолок.

– Но тут нет звезд, – резонно заметила она.

– Как и во всей Метрополии, – согласился Ардан.

Он действительно за прошедшие дни, смотря вечерами за окно, не видел на небе звезд.

– Это из-за светового загрязнения и низкой облачности, – тут же, как на экзамене, доложила девочка. – Слишком много света излучает сам город.

– Понятно, – закивал Арди. – Спасибо. Буду знать.

Она склонила на голову и всмотрелась ему в лицо.

– Ты не смеешься надо мной, – она даже не спрашивала, а утверждала.

Ардан действительно поблагодарил абсолютно искренне и серьезно. Он некоторое время искал в библиотеке информацию на тему касательно беззвездного неба Метрополии, но, увы, среди изобилия книг и секций, не зная нужной смежной темы, не так уж и просто отыскать ответ на узкий вопрос.

Девочка, внезапно, улеглась рядом с ним. Валетом. Головой к голове. И, вновь, так близко, что их уши почти соприкасались.

– А я никогда не видела звезд, – вдруг произнесла она. – Хотя нет. Вру. Пару лет назад отец возил меня в имение в Царском Лесу и там их было видно, но я почти сразу уснула и мало что запомнила.

И почему-то её голос звучал так грустно и надрывисто, словно безутешно плачущая скрипка. Вот только девочка явно грустила вовсе не из-за звезд…

– Хочешь посмотреть.

– На что? – удивилась она.

Ардан улыбнулся.

– На звезды.

Девочка нахмурилась.

– Мне нельзя даже из комнаты выходить без разрешения, а ты про звезды. Где я их…

Арди провел булавкой, которой так и не проткнул палец, по камням пола и высек на них искры. Он поймал их ладонью, чувствуя, как те обжигают кожу, а затем поднес ко рту и подул, направляя вверх.

Одновременно с этим он прислушался к тому, как те весело смеялись и не смолкая болтали, словно веселые девицы перед свиданьем. Он почувствовал их жар, такой дикий, что на его фоне самый резвый мустанг выглядел смиренным жеребенком. А еще ощутил, сколь краток был срок их жизни. Мгновением они родились и, в том же мгновении, им было суждено исчезнуть.

Но Ардан не позволил.

Он ухватился за эхо того, что даже не являлось осколками их имени, пропитался их звуком, стал частью их шепота и произнес слова, как всегда не языком и губами, а душой и разумом.

Эти слова поднимали искры все выше и выше, пока те не оказались почти у самого потолка. А затем огоньки вспыхнули и начали множиться, пока не укрыли весь потолок бесчисленным множеством своих сестер близняшек. Они сияли и искрили, складываясь в созвездия столь знакомые и родные для Ардана.

Именно так, на его памяти, выглядело Алькадское небо.

– Красиво, – заворожено прошептала девочка, невольно тянущаяся к потолку рукой. – Ой, смотри! Там будто силуэт какой-то.

– Созвездие Парящего Феникса, – объяснил Ардан. – Его клюв всегда указывает на срединный пик Алькадских гор, а крылья на север и на юг.

– А это что? – она передвинула руку чуть ниже.

– Созвездие Конницы, – ответил Арди, – они скачут через Ласточкин Океан и головы коней повернуты к островам.

– А это?

Так они и лежали, наверное, почти час. Девочка спрашивала его про созвездия, а он рассказывал все, что помнил из свитков Атта'нха и, отчего-то, на душе становилось спокойнее.

– Удивительно, – в какой-то момент прошептала девочка. – Такая красивая магия.

– Магия? – удивился Ардан. – Это не магия.

– А что тогда?

Арди посмотрел на звездное небо и, отпустив искры на волю, пожал плечами. Он не знал, как объяснить девочке искусство Эан'хане. Это все равно, что пытаться рассказать, как ты не забываешь дышать или думать или…

Это просто часть его самого. Как рука или нога.

– Тебя ведь зовут Ард, да? – спустя несколько минут тишины спросила девочка.

– Да, – не стал увиливать юноша.

– А что значит это имя на твоем языке?

Ардан достал шнурок, на котором висел подаренный ему талисман в виде дуба.

– Крепкие корни, – не без кома в горле ответил он.

– Красиво, – слегка мечтательным тоном протянула она.

– А вас как зовут, маленькая госпожа?

– Вообще-то я не маленькая! – тут же вспенилась девчонка и, вскочив на ноги с резвостью и грацией кошки, направилась к выходу.

Арди повернулся к ней и понял, что его так смутило в первые секунды встречи. Её волосы, столь гладкие, что не представлялось таким уж невероятным ненароком спутать их с шелком, местами стыдливо скрывали следы излома и краски. Особенно в том месте, где пылало рыжее «родимое пятно» в форме цветка.

Его явно прятали. И закрашивали.

Ардан снова улегся на пол и посмотрел на потолок. Он знал, что это за цветок. Знал и запах.

– Знаете, маленькая госпожа, у народа моего отца есть легенда. Её мне в детстве рассказывал дедушка. Она о мастере, который жил на горе, – юноша услышал, как уже было открывшаяся дверь застыла. – Когда тот был уже седым, то его похитили Фае, чтобы сделать своим слугой – настолько им нравилось, как мастер обращался с камнем.

– К чему это?

– К тому, что Фае, чтобы мастер не тосковал по дому, решили провести его. Не обмануть, а обхитрить, потому как Фае не могут лгать, но даже так – они лучшие во лжи. И вот мастер вернулся домой, но никому он не был люб. Старенькие родители не узнали его, жена оказалась в объятьях другого, а собственные дети испугались его. И тогда мастер подумал, что вся его прошлая жизнь была лишь сном и ушел с Фае в их королевство. А когда, спустя многие десятилетия, понял, что его обманули – было уже поздно. Его дети состарились и обзавелись внуками, а родители и жена давно стали травой и деревьями.

– Но как он так долго прожил? Даже матабар столько не живут.

Арди не стал заострять внимание на том, что не говорил, что он из расы матабар. Она и так знала, кто он такой. А он догадался, кто она такая.

– Фае заставили его жить, – ответил Ардан, – но мастер нашел лазейку и начал постепенно стареть. И, перед смертью, он вытесал из горного хрусталя цветок. Алтане'маре. Цветок Горного Хрусталя. В переводе с языке Фае – Ночное Сердце. И этот цветок стал лучшим его творением ибо, несмотря на то, что был рожден из камня, оказался живым. А кто отведает целебного отвара из него, тот излечится от любого сердечного недуга и сбросит с себя оковы всяких чар, что делают сердце черствым и неприступным.

Девочка так и осталась стоять у порога.

– Ваши волосы, маленькая госпожа, – горло Ардана буквально драли изнутри, – они так же прекрасны, как и тот цветок.

Она стояла молча. Держала дверь приоткрытой и ничего не говорила, пока, наконец, тихо не прошептала.

– Я всегда хотела тебя поблагодарить, – её голос слегка дрожал, – и… твой прадедушка… если бы я могла…

– Таков сон Спящих Духов, – только и ответил Ардан.

Она ушла.

Маленькая девочка, чья жизнь несколько лет назад была спасена глупым мальчишкой, запустив целую цепочку событий.

Великая Княжна Анастасия, дочь будущего Императора.

* * *

– Госпожа, – Татьяна постучалась в дверь ванной комнаты, а затем вошла внутрь.

Она несла на подносе множество склянок и баночек. Как, впрочем, и всегда.

Поставив «драгоценности» на тумбочку рядом с ванной, Татьяна начала их откупоривать, а Анастасия все смотрела за окно. Там, на улицах, сияли фонари и, порой, вспыхивали фары проезжавших автомобилей.

Почти как звезды.

Только не на небе, а на земле.

– Татьяна.

– Да, госпожа?

– У тебя когда-нибудь был друг?

Служанка явно удивилась такому вопросу, но вовремя взяла себя в руки.

– Друг? – переспросила она.

– Да, друг, – кивнула Анастасия, – и это не эвфемизм. Мне тринадцать, а не шесть. Я знаю, кто такие фавориты и любовники, но спрашиваю именно про друга.

Татьяна покрылась пунцовыми пятнами, но, немного подышав, успокоилась и опустилась на бортик ванны, нисколько не заботясь, что её передник и платье могут промокнуть.

Она опустила руку в воду и, намочив её, провела по волосам маленькой девочки, облаченной в «доспех» Великой Княжны.

Девочки, которая раньше бегала по всему особняку, заглядывая в каждый угол. Храбро и отважно, вооруженная метлой, сражалась с крысами, чтобы помочь своим любимым котам. Исследовала самые дальние закутки, воображая себя героиней приключений и путешествий.

До хрипоты спорила с любым, кто утверждал, что такие занятия недостойны статуса Великой Княжны и обещала, что сбежит из дома и отправиться в путешествие по Империи.

А затем… затем она заболела. Сильно заболела. И сильнейшие лекари страны, включая эльфийских целителей и гранд магистров Большого не могли ей помочь.

Никто не мог вылечить её недуг. Пока, вдруг, не пропала хозяйка. А затем появилась с пусть и хрустальным, но живым цветком. Она рассказала, как сделать целебный отвар и княжну спасли.

Вот только все так перепугались, включая наследника престола, что девочку лишили любой свободы. Татьяна могла по пальцам одной руки пересчитать все те эпизоды, когда Анастасии позволяли выйти из особняка. Да и то – обязательно в сопровождении доверенных оперативников второй канцелярии и не дольше, чем на час.

Что же до приемов, торжеств и балов, то Анастасия сама отказывалась, до скандалов и криков, присутствовать на них. Видимо таким образом, в своем юношеском заблуждении, думала, что переубедит родителей, но те смирились и нашли идеальную отговорку, которую и скормили высшему свету.

Последствия тяжелой болезни.

Все слухи и вопросы сразу, как отсекло. А может это было связано с усилиями Плащей…

Что же до учителей, то лучшие специалисты из страны съезжались в особняк для обучения девушки, демонстрировавшей недюжинные способности к наукам и… тому, чтобы доводить своих наставников до нервного срыва.

Один только Урносов оказался бессменным учителем княжны, но, скорее всего, лишь потому, что в Звездной Магии Анастасия находила свой приют и утешение.

Татьяне всегда было жаль это искреннее и такое доброе дитя, запертое здесь, как ласточка в клетке. Ей бы в небо, а не…

– Когда-то давно, – ответила Татьяна, поглаживая волосы дитя, – у меня был друг.

– Как его звали?

– Степан. Мы жили в соседних квартирах в доходном доме. И ходили в одну школу.

– А как вы подружились?

Татьяна задумалась.

– Даже и не знаю, госпожа, – развела руками служанка. – Никогда не задумывалась над этим вопросом. Мы просто дружили и все. Мне было с ним спокойно, а ему от меня ничего было не надо и он не лез мне в… ой. Эту часть истории, пожалуй, оставим.

– Я не ребенок.

Татьяна набрала в ладонь пены и щелкнула по носу Анастасию, на что та нахмурилась и надула щеки.

– Конечно не ребенок, госпожа, – с нежной улыбкой согласилась служанка.

Великая Княжна снова отвернулась к окну.

– Я всегда мечтала о друзьях, – прошептала она тихонько. – И когда мама рассказывала о мальчике, которого встретила в горах и о том, как тот привел её к острову в королевстве Фае, то я чувствовала себя героиней книг. У меня возникало такое чувство, будто где-то далеко у меня есть друг.

Татьяна молчала.

Кому, как не ей, с детства растившей княжну, пока родители последней были заняты страной и политикой, знать о том, как девочка, после болезни и своего заточения, могла целыми днями пропадать за книгами, блуждая среди легенд, мифов и модных романов.

– А теперь я встретила этого мальчика, – продолжила Анастасия, – но мне кажется, он никогда не захочет стать моим другом.

Татьяна вспомнила сцену, случившуюся чуть больше недели назад, когда господин Эгобар отказался от подарков и, с гордостью, удалился из обеденного зала.

И действительно – похожи.

– Жизнь, госпожа, всегда сложнее, чем в книжках.

Анастасия опустилась вниз, спрятавшись в пене и воде едва ли не по ноздри.

Татьяна снова пригладила её волосы, после чего поднялась и подошла к подносу с красками.

– Не надо, – раздалось у неё за спиной.

– Госпожа, вы…

– Этот Цветок Горного Хрусталя, – Анастасия перекинула волосы перед собой и посмотрела на прежде ненавистный ей узор, ставший символом её клетки. Неприступным замком и самыми крепкими прутьями. Символ, сделавший её, прежде, огненно-рыжие волосы – черными, как ночь. – Он называется Алтане'маре. Ночное Сердце. Красиво звучит, правда?

– Красиво, – кивнула Татьяна.

– Не буду красить, – скрестила руки Анастасия.

– Но хозяйка…

– Вот пусть, если матушке так надо, то она сама и красит, что захочет и как захочет! А я не буду! Так ей и передай!

Анастасия отвернулась к окну, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

Она смотрела на фонари, похожие на звезды.

Может, если бы у неё был друг, то эти огни не казались бы ей такими холодными?

* * *

Ардан стоял около зеркала изнутри которого на него смотрел кто-то незнакомый. Аккуратно постриженный, гладко выбритый, без мешков под глазами и впалых щек, с чистой кожей, не покрытой черными точками и пятнами. Без сальных волос, местами слипшихся от пыли и грязи.

Не говоря уже про то, что этот незнакомец носил костюм. Черный пиджак из добротной шерсти, сшитый на манер военного мундира (Татьяна сказала, что это последний писк моды) с блестящими лацканами и высоким воротником. Белая сорочка со странным галстуком, хитро завязывающимся в форму бабочки. Опять же, если бы не помощь Татьяны, Арди вряд ли бы сам справился с этой удавкой.

Узкий пояс из кожи неизвестной юноше рептилии (принадлежность земноводным он определил по характерному чешуйчатому узору) с широкой бляхой, с тиснением герба Империи. Тот держал строгие брюки со стрелками, венчавшиеся блестящими туфлями на абсолютно непрактичной, тонкой, мягкой подошве. Такую в клочья разотрут первые же несколько сотен метров дороги.

Но, все та же Татьяна, уверяла, что это не для улиц.

– Не для улиц, – повторил Арди, одергивая манжеты сорочки, скрепленные блестящими запонками с небольшими изумрудами.

Для него подобное заявление – про обувь «не для улиц» звучало несколько абсурдным.

Юноша еще раз посмотрелся в зеркало. Да, костюм выглядел безумно дорогим и из самых качественных материалов, но чтобы за сотню эксов? В Метрополии, что ли, совсем с ума посходили…

Вздохнув и немного посетовав на тему будущей стипендии, или, вернее, тому, что он её в ближайшее время не увидит, Ардан отошел от зеркала к своим немногочисленным пожиткам.

Вещевой мешок с одеждой, сшитой матерью и учебником Незнакомца, саквояж с книгами и артефактами Глеба Давоса (кстати, их так никто и не искал, так что юноша зря испачкал наволочку) и чехол, внутри которого лежал будничный костюм. Вот, собственно, и все.

Нож отца Арди кое-как закрепил сзади за поясом, собственный гримуар повесил сбоку, а посох, как и положено, держал в руках.

Вообще, у него на пиджаке должны были быть еще и погоны Звездного Мага, но будущий император повелел, что в день коронации правило ношений регалий магами упразднено до окончания торжеств.

Если вспомнить рассказ Марта о бунте Теи Эмергольд, то это, наверное, вполне неплохой политический ход.

– И с каких пор тебя стала волновать политика? – сам на себя буркнул Арди.

Он поднял мешок вместе с саквояжем, окинул взглядом комнату, ставшую ему пристанищем на эти две недели и, попрощавшись с ней, вышел в коридор.

Там его уже встречал Дэвенпорт, забравший сумки. Как и предполагал Ардан – муж Атуры действительно оказался военным. В данный момент он был одет в зеленый, парадный военный мундир. На левой стороне груди блестели ордена, на правой – медали, а на погонах блестели золотые генеральские лычки. Так что не удивительно, что Дэвенпорт позволял себе так легко и без пиетета общаться с Уроносовым.

Все же – генерал. Пусть, наверное, и на пенсии, раз целыми днями пропадал в особняке Анорских. Либо, что куда вероятнее, являлся одним из наставников Великой Княжны. Кстати, после их мимолетной встречи в тренировочном зале, Ардан будущую наследницу престола больше ни разу не видел.

– Если что-то забыл, то пришли письмо и мы отправим с посыльным, – напомнил Дэвенпорт, спускаясь вниз по лестнице.

Пока они шли обычно молчаливый отставной генерал расщедрился на еще несколько реплик.

– На балу постарайся не заводить с кем-либо разговоров, – в той же манере, что и шаги своих высоких, черных ботфорт, он чеканил слова. – И, уж тем более, не вступай в полемику, не обсуждай политику или вопросы религии. Если кто-то предложит танец – тут же отказывай.

Ардан не успел поймать свой ловкий язык.

– Почему?

Дэвенпорт замер, обернулся и посмотрел на него как на человека, повредившего в детстве голову. Впрочем, если учесть сколько раз Ардан срывался со скал на камни…

– Потому что ты правнук Арора Эгобара, – спокойно ответил Дэвенпорт. – И пусть Темный Лорд и погиб уже несколько веков тому назад, но это не значит, что у него не осталось идейных последователей среди детей и внуков тех, кто встал под его штандарты. И, поверь, ты не захочешь попасть в их сети. Точно так же, как не захочешь, чтобы пострадавшие от рук Лорда ассоциировали тебя с теми, кто проливал кровь их родни у крепости Пашэр.

– Меня не интересуют ни Темный Лорд, ни политика, ни, тем более, дворяне, – абсолютно честно признался Ардан.

Все это, в целом, его никак не касалось.

– Я тебе верю, Ард, – кивнул Дэвенпорт, – но ты новая фигура на игровом поле этих кровожадных идиотов. Так что…

Генерал не договорил.

– Вы не любите дворян, – внезапно понял Ардан.

– Далеко не всех, Ард, – не стал отрицать Дэвенпорт. – Мне доводилось служить с детьми герцогов, князей и представителей крупных дворянских родов. Многие из них честные патриоты, готовые сложить голову и отдать последнее во благо отчества. Но, так же, я встречал и столь ублюдочных тварей и лизоблюдов, что жалею о запрете на смертные казни для наследников благородных кровей.

Ардан помнил эту особенность уголовного кодекса из уроков общественного строя. На герцогов и князей, а так же их старших детей, не распространялись положения о смертной казне или каторге.

– Ты будешь прав, если скажешь, что это утверждение верно для многих людей и первородных, но они не обладают такими же возможностями, как… – Дэвенпорт застыл около самого выхода из особняка и медленно повернулся к Ардану, заглянув тому в глаза. – Ард, честное слово, тебе надо что-то с этим делать. Я буквально тебе душу изливаю, словно священнику на исповеди. Кто-нибудь тебя за такое попросту убьет.

Ардан неловко улыбнулся, в ответ на что Дэвенпорт угрюмо покачал головой и вышел на парадную лестницу. В лицо юноше ударил холодный ветер, принесенный осенью с побережья океана. На лицо и руки упали первые, робкие, снежинки, тут же растаявшие холодными каплями. Здесь, в Метрополии, зима предъявляла осени свои права куда раньше, чем в Алькаде.

Правда в том, что юноша даже не понимал, каким образом его Взгляд Ведьмы так влияет на простых людей. Скасти, когда учил своего «глупого, лысого приятеля», наставлял, что в чужую душу надо заглядывать через глаза собеседника, но сейчас люди выкладывали Арди все как на духу просто в обычном разговоре.