Второе рождение Галатеи

Олаф Расмуссен тут же переключился на новых жертв, что позволило мне вздохнуть с облегчением. Я прогулялся по палубе, разглядывая корабельные механизмы.

Пикнул мой коммуникатор. Я посмотрел. Шейла оповещала всех сотрудников, что в восемь утра, перед завтраком, состоится симпозиум. На котором надо быть непременно. До завтрака оставалось еще около часа, поэтому я решил, что будет забавно, если я переплюну Поля, одевшись самым изысканным образом.

Быстро приняв душ, я извлек из чемодана свой лучший бархатный темно-синий костюм, голубую рубашку, галстук цвета индиго с золотой искрой, золотые запонки с синими сапфирами, и такой же заколкой для галстука. Платок я выбрал под цвет галстука. Вместо бутоньерки воткнул в петличку золотой кадуцей7, который мне вручили по окончании Каролинского института.

Осталось тщательно причесаться и подправить бороду. Я оделся, посмотрел в зеркало. Недурно. До начала завтрака оставалось меньше десяти минут, поэтому я решил отправляться.

Перешагнув порог кают-компании, я чуть не ахнул. Сотрудники лаборатории, все до одного, вырядились, как на светский раут. Мужчины щеголяли в строгих костюмах. Многие были в смокингах, а пару физиков надели фраки. Дамы красовались в платьях для коктейля, нацепив такое количество драгоценностей, что все кругом сверкало.

Я поискал глазами Джонатана. Этот мерзавец напялил светло-песочный костюм спортивного покроя с накладными карманами, белую водолазку. На носу (видимо, чтобы скрыть красные, с похмелья, глаза) – зеркальные очки. Рыжие патлы тщательно причесаны, а от щетины не осталось и следа. Сам переоделся, а меня не предупредил. Тоже мне, друг называется…

Я почувствовал досаду. Меня не оповестили о традиции изысканно одеваться к завтраку. То обстоятельство, что я угадал обстановку, ничего не меняло – я по-прежнему чувствовал себя в этом коллективе чужим.

Рядом со мной появилась Шейла. Она была одета в свободное алое платье с глубоким декольте. Из драгоценностей – алый чокер на шее, с довольно крупным брильянтом. В ушах – брилиантовые серьги. Окинув меня ледяным взглядом, она перевела глаза на Джонатана. Убедившись, что и этот хулиган одет правильно, она немного расслабилась, но глаза по-прежнему остались холодными.

– Шейла, почему меня никто не предупредил, что к завтраку следует респектабельно одеваться? – раздраженно спросил я. – Ведь я собирался прийти в джинсах и футболке! Хорошо, что я увидел, как оделся Поль Клеман!

Она снова измерила меня взглядом. Сделав шаг ко мне, немного поправила галстук (который был в порядке), чуть подкорректировала платок в нагрудном кармане, щелчком сбила с плеча несуществующую пылинку. Теперь, когда все было идеально, она позволила себе слегка улыбнуться:

– Но вы пришли не в джинсах, Стив. Впрочем, если бы вы и пришли в джинсах, никто не сказал вам ни слова. Это симпозиум, первое собрание, начинающее экспедицию. На симпозиум полагается одеться респектабельно. Это очень давняя традиция, берущая начало еще до создания нашей лаборатории. Говорят, еще со времен Фарадея. Собрание по времени совпало с завтраком, вот и все. На следующий прием пищи можете одеваться, как вам будет угодно… К завершающему симпозиуму тоже желательно одеться прилично.

Шейла повернулась, и пошла к тому столику, за которым сидел шеф. Наш шеф – ученый с мировым именем, нобелевский лауреат. Он грузный, начинающий полнеть мужчина. У него волосы растут во всех местах, которые не закрывает одежда. Мне он всегда напоминал медведя, вставшего на задние лапы. Его голос – глубокий бас, с рычащими нотками. Шеф кашлянул, повозился на стуле… и, в самом деле, поднялся на задние лапы.

Все замолчали и повернулись к руководителю лаборатории. Тот вкратце обрисовал, почему мы вместо Луны отправились в Гренландию, затем предоставил слово Туомасу Лаури, своему заму.

Туомас рассказал, какие усилия предприняли гляциологи за минувшие сутки. Он разослал нам на коммуникаторы графики и диаграммы. Я посмотрел, и мало что понял, кроме того, что в подледном объекте слишком много металла, и слишком мало силикатов.

Потом слово взял Ричард Стоквелл, еще один зам шефа. Он объявил, что связался с гренландской администрацией, в столичном центре Нуук8. С ними согласовано место, где разместится база нашей лаборатории. Это рыбацкий поселок Касигианнгуит. Этот поселок находится на западном побережье залива Диско, в море Баффина. Нам следовало поставить ангар на пляже, южнее поселка.

Затем Ричард определил порядок разгрузки. В первую очередь мы разгружаем контейнеры, содержащие элементы ангара. Техники тут же начнут наш ангар собирать. Затем последуют энергетические, климатические установки, аппаратура связи, системы жизнеобеспечения – все те устройства, которые позволят превратить огромный холодный ангар в теплый уютный дом. Ричард перечислял названия отделов, кто, в какой последовательности, и что делает. За этим потоком информации я чуть было не упустил упоминание своего отдела. Я должен был выгрузиться почти после всех, но до той поры не филонить, а находиться в бригаде сборщиков ангара, чтобы помочь грубой мужской силой (тут все захихикали). Я поначалу хотел возмутиться несколько хамским остроумием Ричарда, потом вспомнил, что сборку будут производить роботы, а техники только ими управлять. Поскольку я тоже числился оператором роботов, я решил проглотить обиду. Кроме того, мне предписывалось быть готовым на тот случай, если кто-то получит травму, для оказания медицинской помощи.

Выступил Роберт Тайлер. Он возглавлял группу, которая должна была отправиться на середину острова, на подмогу нашим друзьям гляциологам. Предстояло пройти, погрузившись на вездеходы, около пятиста километров. Он зачитал фамилии тех, кто был в передовой команде, затем следовала основная группа, с наиболее тяжелым оборудованием, и, наконец, арьергард – те, кто не попал в первые две.

Я обратил внимание, что в ангаре остаются считанные единицы, в том числе я с Джонатаном. По тому, как вытянулось лицо Джонатана, я понял, что он тоже хотел приобщиться к великим открытиям, но для него карта не легла.

Снова на задние лапы поднялся шеф. Он рыкнул благодарность всем собравшимся, а так же предложил не стесняться, и приступить к завтраку.

На этом собрание закончилось.

По рядам покатились роботы-стюарды, развозя заказы. Очевидно, многие сделали заказ заблаговременно. Я сегодня уже завтракал, однако достал свой коммуникатор, чтобы заказать круасан и апельсиновый сок.

К моему столику подошла Мэри Рассел, отодвинула стул, села. Она астрофизик, но приписана к моему отделу, как медсестра. Она тоже должна была остаться в ангаре.

Наша Мэри – личность весьма примечательная. Первое, что бросается в глаза, она альбинос. У нее прозрачная белая кожа, волосы напоминают паутину, а радужка глаз яркого красного цвета. Во-вторых, она единственная, из всей нашей команды, кто носит очки. У нее сильнейшая близорукость, а исправлять ее Мэри не хочет. Я подозреваю, что очки Мэри носит, чтобы скрыть красную радужку, хотя для этого вполне подошли бы контактные линзы. Мэри скромна, застенчива, и даже скована. Когда Мэри волнуется, она краснеет настолько впечатляюще, что за ней закрепилась кличка "Кровавая Мэри9".

В нашей команде Мэри, как и я – "белая ворона". Она не физик, а астрофизик и космолог. Хотя она отлично разбирается в физике, но на всех мозговых штурмах помалкивает. Говорит, только когда спрашивают.

Очевидно, Мэри мне что-то захотела сказать. Она бросала на меня быстрые косые взгляды, и заливалась краской. Было невозможно не заметить такое представление, однако, мне захотелось ее помучить. Я сделал вид, что поглощен круасаном.

Наконец, Мэри решилась.

– Стив… – едва слышно выдохнула она.

Я опустил надкушенный круасан на тарелку.

– Слушаю, мисс Рассел?

– Как я слышала, мы с вами не попали в мобильную команду?

– Да. Собственно, в мобильную команду попали все, кроме четырех человек. Я, вы, Джонатан и еще кто-то, кого я не расслышал.

– Это Поль… Поль Клеман. А еще мисс Айзен.

– Ах, да, еще Шейла. Она пятая. Ей, в мобильном отряде, и вправду, делать нечего. Ну, мы-то с Джонатаном, понятно, почему попали в опалу. Шейла нас считает возмутителями спокойствия, смутьянами, бунтарями и хулиганами. А вы, с Полем, почему угодили в дурную компанию?

Мэри снова залилась краской. Окружающие могут подумать, что я ей сделал неприличное предложение.

– Я не знаю, почему оставили Джонатана с Полем, зато я знаю, почему остаемся мы с вами. Вы врач. Вам, вроде, не по специальности выкапывать артефакты из-подо льда. Мне тоже копаться в древних железках неинтересно. В свое время я прошла курсы медсестер. Поэтому я попросила приписать меня к вашему отделу. Так что я остаюсь с вами, на базе.

Она снова посмотрела на меня, и вновь залилась краской.

К нам подсели Поль и Джонатан. Мери глянула на них, и отвернулась. Джонатан оглядел наш квартет, и сказал с ухмылкой:

– Ну что, штрафники, еще не успели ступить за берег Гренландии, а уже оказались в карцере?

Джонатан решил сделать веселую мину при плохой игре. Я колебался, спросить ли их о причине немилости, или промолчать. Тут на нас упала тень. Над нами возвышался шеф. Он положил лапы нам с Полем на плечи, и наклонился пониже.

– Я вижу, вы собрались вместе, – мягко сказал он. Я даже не слышал рычащих ноток в его голосе. – Это хорошо. Я должен сказать вам пару слов. Мне бы не хотелось, чтобы вы восприняли ваше назначение, как наказание. Мистер Захаров – врач, его место на базе, возле его оборудования. Мисс Рассел сама попросилась остаться. Доктор Захаров, – обратился он ко мне, – как только ангар будет готов, вам надлежит приступить к распаковке вашего оборудования, подключению его к энергоснабжению, настройке. Вы должны немедленно оказать медицинскую помощь любому, кому она потребуется. Поль и Джонатан, – он посмотрел им в глаза, – вы талантливые инженеры, у вас золотые руки. Вам предстоит содержать все оборудование ангара в полной исправности. Джонатан остается за старшего. Сейчас я вас оставлю, дела, знаете ли. Но помните, вы будете являться соавторами будущих открытий, вместе с нами. Вас не забудут. А теперь – пока!

Он мягко хлопнул меня по спине, и исчез в коридоре. Вслед за ним потянулись другие физики.

Тетрадь 4

10 июня, понедельник

Строительство ангара идет полным ходом. Два робота, тут же, на месте, выпекают из гранулированного пластика арки ангара, на которые будет опираться оболочка. Вся эта технология была разработана для Луны.

Наша бригада, из пяти человек, собирает оболочку ангара. В бригаду, кроме меня и Мэри, включили трех техников. У каждого из нас, на CCN, была загружена выкройка, которой мы и следовали. Робот, которого нам вручили, был примитивным и простым. Кроме робота, нам дали ручную сварочную машинку. Прежде чем заправить в бункер робота рулон листового пластика, следовало приварить машинкой начало нового рулона к концу старого. После этого нужно нажать на панели управления робота кнопку – и он самостоятельно начинал ползти между кромок рулонов, сваривая их прочным герметичным швом.

Еще одна группа готовила вездеходы, для путешествия в середину Гренландии. Это были большие плоские машины, на огромных мягких колесах. Техники проверяли батареи, системы обогрева, навигации, связи, как закреплен груз…

Вездеходы, с первой партией десанта, должны были отправиться уже завтра утром.

25 июня, вторник

Я как раз размечал очередной лист пластика, когда кто-то тронул меня за локоть. Я поднял голову. Шейла.

– Стив! Есть минутка?

Сегодня она была ближе к ласковой кошечке, чем к колючей проволоке. На ней был алеутский анорак с меховой опушкой. С океана, несмотря на разгар лета, ощутимо тянуло промозглым холодом.

– Минутку я всегда найду. Чем я могу помочь?

– Как раз требуется ваша помощь, как врача. У меня для вас пациентка.

Вот как? Уж не сама ли Шейла?

– Я вас слушаю.

– Не здесь. Пойдемте.

Я пошел за Шейлой. Мы вышли из зоны стройки. На пляже, почти возле кромки воды, стояло пять человек. Наш шеф. Рядом с ним – высокий темнокожий мужчина. Миниатюрная японка. Даже сквозь широкую меховую парку было видно, что она беременна. Седой представительный джентльмен пожилых лет. И высокий, очень худой человек в костюме священника.

Шеф принялся представлять незнакомцев. Высокий черный парень оказался мэром поселка, по имени Масимба Нгуема. Японка Акико Хасимото – его жена. Седой мужчина был моим коллегой, местным врачом. Он представился, как доктор Джеймс Мэйсон. Священника звали Майкл Доббс.

Я уже догадался, что моя пациентка – это госпожа Хасимото. Я спросил, чем могу помочь. Но доктор Мэйсон, взяв меня за локоть, отвел в сторону. Он поведал мне вполголоса, что давно наблюдает, как протекает беременность госпожи Хасимото. Он определил поперечное положение плода. Он спрашивал меня: помогу ли я ему принять роды, или следует отправить Акико на материк? Я пообещал коллеге, что помогу, чем смогу, но предупредил, что моя аппаратура даже еще не разгружена с корабля. А ведь ее надо не только сгрузить и распаковать, но собрать, протестировать и настроить. На все это нужно время. Я спросил, когда у госпожи Хасимото наступает срок. Доктор ответил, что время еще есть – пациентка на тридцать пятой неделе. У нас в запасе три-четыре недели. Выспросив у доктора Мэйсона другие интересующие меня вещи: есть ли помещение, где можно осмотреть пациентку, какой аппаратурой он обладает, возможности транспортировки на материк, и другое, я подошел к госпоже Хасимото.

На меня смотрела совершенно очаровательная мордашка. Безупречный овал лица, черные, выразительные, миндалевидные глазки. Пушистые ресницы. Изящный "европейский", чуточку курносый носик, чувственный пухлый рот. Уголки глаз и рта задорно приподняты, что делает ее лицо улыбающимся, живым и жизнерадостным.

Я протянул ей руку.

– Госпожа Хасимото… – начал я.

– Акико, – перебила она меня, пожимая мне руку в ответ, – меня все зовут Акико.

– Хорошо… Акико, доктор Мэйсон мне сказал, что собрался отправить вас рожать на материк, но вы категорически отказались. Почему? Могу я переубедить вас?

– Как же я брошу своего мужа? Он без меня пропадет совсем. Кроме того, я отказалась ехать на материк, потому что знала: в наш поселок приедете вы, и вы мне поможете!

Улыбка Акико была ослепительной и располагающей. Так улыбаются дети, которые знают, что им ничего не грозит.

– Откуда вы могли такое знать? Я сам узнал недавно. Поездка в Гренландию стала для меня полной неожиданностью. Я с остальными ребятами собирался лететь на Луну!

– Не спрашивайте, откуда, я и сама не могу объяснить, – призналась она, продолжая улыбаться. – Месяц назад доктор Мэйсон определил неправильную беременность. Он предложил лететь на материк, но я отказалась. Я чувствовала, что произойдет какое-то событие, и все будет хорошо. А теперь, когда я с вами познакомилась, я точно знаю: вы тот самый доктор, который мне поможет.

Ну что на такое можно ответить? Акико излучала такой поток симпатии и позитива, что устоять перед ней было невозможно. Я невольно улыбнулся в ответ.

– Конечно, я помогу вам, Акико. Однако, мне придется бросить текущие дела, и заняться выгрузкой и настройкой своей аппаратуры. Я скажу пару слов своему шефу.

Шеф выслушал меня, потом коротко кивнул.

– Я попрошу Ричарда, чтобы он освободил вас от строительства ангара. Приступайте к разгрузке своего хозяйства немедленно. И немедленно же начните все монтировать. Я выделю вам ребят, чтобы помогали. Четырех человек хватит?

– Это ни к чему, шеф. Пусть эти четверо работают на строительстве ангара, чтобы быстрее накрыть его оболочкой. Мне нужна будет только мисс Мэри Рассел. Мы с ней возьмем транспортного робота, и к концу дня мое оборудование будет на берегу. А пока ангара нет, мне его даже собрать негде.

Тетрадь 5

Воскресенье, 30 июня, вечер.

…Джонатан коснулся кнопки на экране, и климатизатор, наконец-то, погнал в ангар теплый воздух. Мы вздохнули с облегчением. Несмотря на июнь, на улице было всего плюс семь.

Благодаря указаниям шефа, мы поставили ангар к концу недели. Это сооружение здорово помогло тем, кто отправлялся во вторую и третью поездку. Оболочка ангара, хотя и не спасала от низкой температуры, зато предохраняла от промозглого сырого ветра, постоянно сквозившего со стороны океана. Благодаря этому люди не переохлаждались.

После ухода второй экспедиции ангар почти опустел. Увезли бόльшую часть оборудования, уехала бόльшая часть людей. Кроме нашей пятерки, осталось человек восемь или девять.

Оставшиеся сотрудники помогли Джонатану и Полю решить вопрос с энергетикой. Мы не стали ставить громоздкие солнечные батареи, как сделали бы на Луне. Мы попросту подключились к местным источникам энергии. Эти системы всегда проектируются с огромным запасом по мощности, поэтому местные власти, в лице мэра Нгуема, возражать не стали. Еще неделя ушла на установку перегородок, подвеску светильников, прокладку кабелей, трубопроводов, воздуховодов. Когда в ангаре появился свет, я почувствовал, что основная часть работы сделана. Осталось оборудовать себе рабочее место.

Мы с Мэри расставили мою аппаратуру в отсеке ангара, помеченному на чертеже, как медицинский блок. Оборудовали операционную, приемную, аптечный склад, санузел, две палаты для больных. Потом включили стерилизатор в операционной, и оставили его на сутки.

В этот день, воскресенье вечером, ангар покинула последняя группа. Мы остались впятером. Поль, закончив возиться с программированием контролера климатизатора, зевнул. Он заявил:

– Хватит на сегодня! Уже две недели вкалываем, не разгибаясь. Пошли в гостиницу! Продолжим завтра!

И он ушел.

Джонатан в гостиницу не пошел. Он, протянув руку к панели управления, попытался запустить обогреватель. Не тут-то было! Климатизатор высветил на экране какую-то ерунду, с кучей отказов, и даже не запустил вентилятор.

Джонатан чертыхнулся, и полез курочить агрегат. Полчаса мы с Мэри подавали ему то отвертку, то пассатижи, то тестер.

– Проклятие! Все цепи в порядке, – заявил Джонатан, тыкая щупами тестера в клеммы, – а эта штука не заводится… Вывод только один: этот засранец Поль загрузил в блок управления какую-то битую прошивку. И даже не соизволил проверить! Разве так можно работать? Халтурщик!

Он поискал в сети новую прошивку. Поколдовав с настройками, залил ее в память системы жизнеобеспечения. На экране появилось веселенькое приглашение, а коды ошибок исчезли. Зашелестели вентиляторы – и мой медицинский бокс, наконец, стал наполняться блаженным теплом.

Я подкатил кушетку к анализатору, и попросил Мэри поработать моделью, чтобы протестировать работу аппаратуры. Мери покраснела, немного похихикала, поежилась (в ангаре, даже после включения обогревателя, было еще очень прохладно), но деваться ей было некуда – аппаратуру надо протестировать. Она разделась до купальника, и легла на кушетку, возле диагностического робота. Я облепил Мэри датчиками, и убедился, что диагност в порядке. Оставалось протестировать томограф. Мэри перебралась на кушетку томографа. На экране высветились внутренние органы – все работало исправно.

Мы с Мэри были готовы к работе.

Я позвонил доктору Мэйсону, и пригласил его в ангар. Вслед за этим я позвонил Акико.

Вместе с Акико пришла куча народу. Кроме мэра Масимбы Нгуема, пришел местный шериф Генри Скотт, с двумя своими подчиненными. Пришел библиотекарь Вильям, со своей женой Галли. Пришли соседи мэра. Короче, прорва зевак. А Шейла так и не появилась.

Все хотели увидеть ангар изнутри. Посмотреть, действительно, было на что. Ангар был разработан, как база, для длительного проживания на Луне или Марсе. Кроме индивидуальных кают и кабинетов, тут была роботизированная кухня, кают-компания, медицинский, спортивный отсеки, оранжерея, мастерские, склады, санузлы с кругооборотом воды, климатизаторы, отопители, целый парк роботов и транспортной техники – все, что может понадобиться вне Земли.

Многие контейнеры мы не стали даже распаковывать. Нетронутым остались хозяйство скафандров, солнечная электростанция, оранжерея, и многое другое. В этом не было нужды. Хоть мы и находились в суровой Гренландии, это место было в тысячу раз комфортнее враждебной для человека Луны. Наши сотрудники, в том числе и я, предпочли поселиться в гостинице поселка, а не в ангаре. Питаться мы решили в местных заведениях: кафе и барах, взамен приготовления пищи из концентратов на робокухне ангара…

Я вздохнул. Я сильно утомился за последние дни. Но расслабляться было нельзя. У Акико в любой момент могли начаться роды. Я попросил покинуть медицинский сектор всех, кроме доктора Мэйсона, и самой Акико.

Мэр Масимба, и шеф полиции Генри, принялись всех выпроваживать.

Наконец, ангар опустел. Мы с Мэйсоном переоделись в стерильные балахоны, и уложили Акико на кушетку томографа.

Мне открылась ужасная картина. Плод находился в неестественном положении. Хуже того, пуповина обвила ему шею, грозя удушением при родах.

Мэйсон, увидев голограмму, не смог сдержать судорожный вздох. Акико схватила меня за руку. В ее глазах были страх и надежда.

– Там что-то страшное, Стив? Не скрывай от меня ничего. Ведь ты мне поможешь?

Я ласково погладил ее по руке:

– Не бойся, Акико. Я помогу тебе.

Потом отвел Мэйсона в сторону:

– Что скажете, коллега?

Тот нахмурился и ответил:

– Я предлагаю немедленно сделать кесарево.

Я кивнул.

– Я тоже склоняюсь к этому варианту.

– Значит, решено?

Акико, со своей кушетки, услышала то, что ей слышать не стоило. Она вскрикнула:

– Кесарево? Это что, меня разрежут? Я не хочу кесарево! Я хочу рожать, как обычно!

Я подошел к ней, и постарался объяснить:

– Послушай, Акико. У нас с тобой, действительно, сложный случай. Но ты не бойся. Во-первых, я дам тебе наркоз. Когда ты проснешься, все будет сделано. Во-вторых, тебя будет оперировать робот. Он никогда не совершает ошибок, и все делает быстро и точно. В третьих, мы с доктором Мэйсоном будем рядом, и вмешаемся, если что-то пойдет не так.

– Нет! Я не хочу кесарево! – заплакала Акико. По ее милой мордочке, искаженной ужасом и страхом, потекли крупные слезы. – Ты же обещал, что мне поможешь! Доктор Мэйсон хотел отправить меня на материк, чтобы мне сделали кесарево, еще месяц назад, но я отказалась…

Я посмотрел на Мэйсона. Тот пожал плечами. Мы еще полчаса уговаривали пациентку, но та была непреклонна.

– Что будем делать? – спросил я.

Мы вышли из хирургической, чтобы Акико нас не слышала. Мэйсон сказал:

– Если мы не сделаем кесарево, она может погибнуть. Ребенок тоже погибнет, в результате удушения. Можете предложить что-нибудь?

– У меня есть робот для инвазивных операций, на внутренних полостях. Проблема в том, что он маломощный, и повернуть плод в утробе не сможет. Однако я могу использовать его, чтобы перерезать пуповину.

– Это нежелательно. Я бы сказал, опасно.

– Да. Плод начнет голодать, и в его крови начнут накапливаться продукты метаболизма. Однако, смерть от удушения пуповиной, ему грозить уже не будет. Введем матери окситоцин, для ускорения родов. Десять-пятнадцать кубиков, внутривенно. Или мизопростол, перорально.

– В таком случае, нам надо дождаться, когда зев матки раскроется… и перерезать пуповину, а потом повернуть ребенка. Тогда она родит естественным образом.

– Каким образом вы повернете ребенка?

– Руками. Я читал, что на заре медицины врачи так и поступали.

– Вы такое сами делали, доктор Мэйсон, или только читали?

– Признаюсь, нет. Только читал. Однако, думаю, я справлюсь.

– И все-таки, это огромный риск. Еще не поздно сделать кесарево.

– Вы правы. Я сам за кесарево. Однако желание пациента для нас – закон.

– Верно… Придется идти на риск. Давайте подождем, когда у нее откроется зев матки…

И мы с доктором Мэйсоном стали ждать.

Тетрадь 6

… Ждать пришлось двое суток.

За это время произошло несколько малозначительных событий.

Во-первых, из второй поездки вернулись вездеходы. Они привезли множество обломков, которые удалось поднять из-подо льда.

Во-вторых, на эти вездеходы погрузились оставшиеся сотрудники нашей лаборатории, и отправились к местам раскопок. Ангар совершенно опустел.

В-третьих, Джонатан получил травму, распоров себе предплечье какой-то железкой. Мне пришлось поручить его роботу, чтобы тот обработал и склеил рану. Когда все было сделано, я отправил Джонатана в гостиницу, чтобы тот отдохнул и отоспался.

1 июля, понедельник.

Акико успокоилась и удивительно похорошела. У меня в приемной постоянно толпились посетители, которые приносили пациентке: кто цветы, кто конфеты, кто домашнее печенье, кто апельсины. Мы, с доктором Мэйсоном, держали нашу подопечную за пластиковой ширмой, в стерильном помещении. Гости могли ее видеть, сквозь прозрачный пластик, и разговаривать с нею.