Метро 2033. Белый барс

Старуха, все это время сидевшая не шелохнувшись, наклонилась вперед и, как по указке, аккуратно сложила свои руки на ногах, монотонно покачиваясь в ожидании продолжения. Вернув пиалу и испачканный зеленый платок хранителю, султан запустил свободную руку в карман мантии, а другой снова поднял трубку, приковав внимание к себе:

– Поверить не могу. Разве такое возможно?

–Улым, человек, который писал это, мог выдумать такие страшные вещи?

Любопытство старой бабки не могло не поражать. Пережив не одно поколение, она стала свидетельницей и восхода человечества, и его заката, но ей все еще было интересно, что творится в этом непростом мире.

– Я не знаю… Я правда не знаю. Мне всегда казалось, что слухи о семерых наемниках – лишь выдумка, легенда для наших детей, чтобы те не совались, куда не следует. За несколько дней до случившегося я навещал хана гарибов, но ни о каких своих волнениях и конфликтах он не рассказывал. Поэтому, когда до нас дошли известия о произошедшем, все сошлись на том, что их погубили либо твари с поверхности, либо те, кто жил за Аметьево.

Старуха аж подскочила на месте. Все, что было связано со станциями, находившимися за Аметьево, могло пощекотать нервы любому, даже опытному гаскарцу. А уж бабушке, практически не выбирающейся с Яшьлека, и подавно.

Горки, Проспект Победы, Дубравная – вот тот список станций, о которых люди могли только догадываться или узнать что-то мало правдоподобное от мусафиров. Уже несколько лет Аметьево значилась на картах как «непересекаемая станция, попадающая под управление султаната». А это означало, что, если за Аметьево кто-то и живет, – то у этих людей свои законы, свои правила, своя добыча. И султанат для них – точно такая же возможность для наживы, как и поверхность.

–Баттащ, улым, ты что говоришь?! – с легкой ноткой нервозности возопила бабушка, которая до этого момента держалась весьма спокойно. – Что ты делал на Аметьево?!

Напряжение в покоях султана усилилось. Никто не разговаривал и не улыбался. Все ждали ответа султана, который почему-то виновато смотрел на своего племянника.

– Я не уверен, что хочу отвечать на этот вопрос.

– Значит,улым! Слушай мене туда, а-ам? – тихо, но настойчиво начала старуха. – Кто-нибудь должен рассказать мне все, от начала и до конца. Вы же мене не просто так нашли? Хотели что-то услышать, чтобы я вам камушки раскидала, посмотрела, что-как-чего. А-ам? Люди не ломятся ко мне через все метро, ни свет ни заря, чтобы просто помолчать. Один, вон, приходил, говорил: «Эби[13], расскажи то» – я рассказывала. Второй приходил, говорил: «Эби, расскажи это» – я рассказала. Но обманывать меня никто не приходил, а-ам? Так что, либо вы рассказываете все как есть, либо я иду спать! Будь вы хоть все тут трижды султанами, а-ам?

– Мальчик мой, – султан посмотрел на Тимура. – Это связано с твоей матерью. Может, ты прогуляешься пока?

Марат ждал ответа, испытывая неловкость.

– Ничего, дядя, – проговорил, наконец, Тимур, смиренно кивнув. – Все нормально. Продолжай.

Султан глубоко вздохнул, оглядел покои, словно в последний раз, и перескочил взглядом сначала на старуху, а затем на свои дряблые руки. Его голос задрожал:

– Я старый человек и повидал в этой жизни больше, чем кто-либо из моих людей. И если меня ждет смерть, значит, такова воля Всевышнего. Но я не смогу успокоиться, пока не узнаю все. – Султан потянулся руками к своей шее. – Несколько недель назад мусафиры наткнулись в лесах на мертвого гариба…

Старуха выпучила глаза.

– Понимаю-понимаю. Я тоже был уверен, что никого из них нет в живых. Возможно, он и был последним. Так или иначе, это не важно. Когда мои люди обыскали его, они нашли у него красную тетрадь и вот это…

Дотронувшись трясущимися дряблыми пальцами до своей груди, султан вытянул из-под ворота своей рубахи подвеску с серебряным кулоном. Старуха привстала с места, опираясь на скрюченные ноги, осторожно взяла кулон и, все еще находясь в сгорбленной позе, принялась внимательно рассматривать его. В серебряном тиснении был изображен знакомый символ.

– Знаете, что это? – указал своим пальцем на вещицу султан.

– Герб?

Крылатое животное, изображенное на кулоне, было знакомо каждому жителю этого города еще со времен былой жизни – Белый Барс, перекочевавший с герба некогда великой республики на именной герб теперь существующего Султаната.

– Все правильно, но конкретно этот кулон принадлежал близкому мне человеку – моей сестре.

– Ай-ай-ай! – покачала головой старуха, не отрывая взгляда от серебряной драгоценности, которая яркими бликами отражалась в ее глазах. – Как же твоя сестра,улым, на поверхности оказалась?

– А вот это я хотел бы узнать у вас, – смутился султан. – В последний раз я видел этот кулон несколько лет назад на шее своей сестры. В тот день он должен был перейти как дар ее ребенку… на станции Аметьево…

И тут старуха округлила глаза, высунула язык, прикусила его деснами и сразу прикрыла рот рукой, словно постеснявшись того выражения, которое неосознанно приняло ее лицо.

– Подожди-ка,улым. Ты, что же, хочешь сказать, что выгнал свою сестру на Аметьево? Бедбехет[14], она что, была заражена?

– Так было нужно, – спокойно ответил султан, сжав зубы.

– Дядя, можешь не отвечать, – заступился за него Тимур.

– Помолчи,улым, а-ам? – погрозила старуха указательным пальцем. – Я хочу услышать это от нашего султана! Человека, который является главой! Который отвечает за нас! Что ж ты за человек-то такой, а?

– Люди бы не поняли меня! Поверьте, я сделал все, чтобы эта станция была безопасна для ее проживания!

– Ай, значит, правда! – старуха демонстративно схватилась за чахлую грудь.

– Моя сестра, моя красавица сестра. Думаете, я не хотел ее спасти? Лучшие лекари султаната работали над тем, чтобы скрыть поражения на ее коже. Но все попытки были тщетны. Язвы на ее теле разрастались с такой скоростью, что скрывать процесс мутации было невозможно. Она сама виновата! Нужно было меньше общаться с прокаженными! Прости…

Султан оглянулся на племянника – тот сосредоточенно нахмурился, но обсуждать сказанное не собирался, ожидая продолжения.

– Я не хотел бы ее винить. Это все из-за мужа, моего зятя. Он был хорошим мусафиром. Даже слишком хорошим. Это его и сгубило – забрел в какую-то местность, где хватил безумную дозу радиации. Не знаю, что это было, но он сошел с ума быстрее, чем его тело… ну, вы понимаете. Она проводила с ним дни и ночи, ухаживала, сколько могла. – Султан глотнул чая. – А в один день он просто исчез. Никто не знает, что с ним стало. Поговаривают, что ушел на поверхность. Лилия чувствовала себя виноватой и поэтому принялась ухаживать за другими прокаженными. Бедняжка надеялась, что от этого ей полегчает. Я говорил ей, чтобы она больше времени посвящала Тимуру, но… Я не в силах этого объяснить. Чужая душа – потемки. Мои люди вывезли ее на Аметьево, а Тимурка остался со мной. С предводителем гарибов мы условились, что я дам ему все, что необходимо, лишь бы она проводила время на их станции в комфортных условиях. И конечно, он согласился. Еженедельно десять моих мусафиров под предлогом выхода на поверхность переправляли на их станцию всевозможное продовольствие. А когда я узнал, что у нее родился ребенок, который, к тому же, внешне выглядел абсолютно нормальным, то отправился туда сам. Ведь это могло бы решить проблему с законом, который я сам же и принял…

– «О выселении прокаженных», – вставил Тимур, чтобы старухе было понятно, о каком законе идет речь.

Закон «О выселении прокаженных» был известен любому человеку в каждом закоулке такого, на первый взгляд, совершенного поселения, как Султанат. Он был выдвинут Маратом Султановичем за несколько лет до событий на Аметьево и за пару месяцев до того, как сообщество из нескольких станций признало себя Султанатом, и основная часть жителей поддержала его. Остальные же поселенцы, основу которых составляли и сами зараженные, и их родственники, подняли бунт. Словно сошедшие с ума, прокаженные избивали до полусмерти каждого, кто хоть как-то заикался об этом законе, пока он находился на рассмотрении, тем самым подписав себе приговор на бессрочное выселение на Аметьево. Вражда, вспыхнувшая между бывшими друзьями, соседями и даже родственниками, стала главным аргументом в принятии решения о вступлении закона в силу, под которым подписались все управляющие станциями, вошедшие впоследствии в Султанат. Суконная слобода, Площадь Тукая, Кремлевская, Козья слобода, Яшьлек, Северный вокзал и Авиастроительная – под каждым названием станции управляющие этих сообществ ставили свою подпись, обрекая зараженных на жалкое существование. Так Аметьево стало отдельным государством, которое, тем не менее, все еще существовало в рамках закона Султаната. Названные в скором времени Гарибами – чужими – прокаженные принимали к себе на станцию всех, кто был отвергнут остальными. А за это они получали продовольствие и одежду, находясь под своеобразной опекой.

Была у этого закона и другая обратная сторона, не менее страшная, чем первая. Часть жителей, благополучно существовавших и живших на станциях за Аметьево, оказались теперь отрезаны от основной части метро. Если до этого жители Горок, Проспекта Победы и Дубравной на свой страх и риск еще как-то пересекали Аметьево, то после принятия закона озлобленные на мир гарибы всеми правдами и неправдами пресекали попытки пройти через их станцию. А в образовавшемся Султанате никто особенно не задавался вопросами, почему жители зааметьевских станций перестали их посещать. «Меньше народу – больше кислороду», – говорили старожилы своим детям, чтобы те не задавали лишних вопросов, тем самым закладывая в их головах мысль, что других станций, кроме Султаната, более не существует. Теперь же, когда сообщество гарибов и вовсе было стерто с лица метро, станцию Аметьево и близлежащие туннели со стороны Султаната заселило новое племя – Бал[15], которое приносило весомые вклады в статью доходов этого совершенного государства…

– Как вы понимаете, я оказался заложником собственных действий, поскольку закон был принят до того, как моя сестра… поменялась. И я поплатился за это сполна. Людям сложно было вдолбить в их пустые головы, что общение с мутантами не так опасно, как им… как нам казалось! Но они требовали этого! Ребенок сестры, Латика, должна была стать доказательством того, что у гарибов тоже рождаются нормальные дети. Навестив сестру в день рождения дочери, я пообещал, что все исправлю и мы вновь откроем границы между станциями. Но через пару дней после моего возвращения, мусафиры сообщили о том, что станция Аметьево была разорена… и моя… сестра… Все, что было на станции, сгорело. С другой стороны, тело ребенка мы не нашли, и это вселило в меня надежду. Первое время выходы на поверхность проводились ежедневно. Но сами понимаете, подниматься туда, – султан поднял голову вверх, быстро посмотрев на потолок, – и искать потерянного ребенка, все равно, что искать иголку в стоге сена, кишащем змеями. Я имею в виду ту живность, что разгулялась на поверхности… Круг поисков, конечно, расширялся, но из десяти мусафиров возвращались только семь или восемь. Из-за возмущения жителей, вылазки сократились до одного раза в неделю, но так и не дали никаких результатов. Через месяц я смирился…

Слезы ручьем потекли по лицу султана. Он приложил руку к щеке и прикрыл дрожащие губы. Несколько мгновений, пока султан собирался с силами, все молчали в ожидании и даже не шевелились. Все, кроме старухи, которая встала перед ним на колени и вложила в руки господина серебряный кулон.

– Хотел бы ты знать наверняка, жива она или нет?

Султан шмыгнул носом и возбужденно закивал.

Обнажив в улыбке беззубый рот, говорящая с джиннами медленно коснулась его лба и правой щеки своими костлявыми пальцами, и произнесла:

– Тогда, слушай ее…

И в ушах султана отчетливо зазвенел звонкий, заливистый, ни на что не похожий смех ребенка.

* * *

– Пап, а как ты думаешь, Шурале действительно существует? Может, дядя Хасан все придумал? Он же много чего придумывает. Мог и приврать!

Отец быстро догадался, какой именно ответ интересовал его малышку, поскольку засыпать с мыслями о том, что какой-то чудик бродил по поверхности, было наверняка страшновато.

– Знаешь, красавица моя, этот дядя Хасан и в самом деле придумывает порой такое, что даже у меня мурашки по коже бегают. Но один пастух рассказывал мне, что его жена в лесу начала ТАК громко смеяться, что чуть не описалась.

Девочка захихикала, услышав последнее слово, а мужчина продолжил сочинять новую историю на ходу.

– Он-то подумал, что она над его лысиной смеется. Но даже когда шапку надел, та все равно не останавливалась. Тогда пастух крикнул ей: «Слышь, жена! Хватит ржать!». А она – ни в какую, все продолжала смеяться! Он снова ей закричал: «Сейчас оставлю тебя здесь!» А она все равно продолжала. Тогда в третий раз пастух пригрозил своей жене: «Ща как дам по лбу! Вот такой шишак у тебя будет!» – и хрясь ей по башке!

Мужчина рубанул рукой по воздуху и малышка захохотала в голос:

– Что-то не верится!

– Так! Кто здесь сказку рассказывает, ты или я? Или соскучилась по еще одной порции щекотки?

– Нет-нет, продолжай!

Быстро представив как щекотливые мурашки разбегаются по ее телу, девочка на всякий случай прикрыла руками живот, а отец, понимая, что теперь у него есть козырь в рукаве – незаконченная история, – схватил пиалу с отваром со стола.

– Всему свое время, малышка. И сейчас как раз пришло время ароматного…

– Ага, вонючего…

– Вкуснейшего…

– Отвратительнейшего…

– Полезного!

– Но, зато, невкусного!

– Отвара!

– А обязательно делать это сейчас? На самом интересном месте? – Малышка аж подскочила от возмущения, высунув из-под одеяла тонкие ножки, облаченные в розовые выцветшие рифлёные колготки и пару серых шерстяных носков.

– Ну, ты же хочешь услышать продолжение?

Отец присел рядом, протянул дочке горячую пиалу, завернутую в полотенце, и девочка молча отпивала из нее по малюсенькому глоточку, морщась так, словно отвар был самой невкусной жидкостью во Вселенной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здесь и далее – перевод Шамиля Аляутдинова.

2

Кааба (араб. «куб») – мусульманская святыня в виде кубической постройки во внутреннем дворе Западной Мечети (Мекка).

3

Сура «Аль-Фатиха», открывающая Священное Писание, повествующая о смысле мироздания.

4

Муэдзин – служитель мечети, призывающий с минарета мусульман на молитву.

5

Гариб (араб.) – чужой / Гарип (тат.) – калека, инвалид, урод. Здесь – мутант человеческого происхождения.

6

Мусафир (араб.) – путник, путешественник. Человек, находящийся в пути. Здесь – сталкер.

7

Кяльб (араб.) – собака, пес.

8

Сынок (тат.).

9

От татарского «гаскэри» – воин.

10

Шиша (араб.) – кальян.

11

Давным-давно (тат.).

12

Стопроцентная татарка (тат.).

13

Бабушка (тат.).

14

Негодяй (тат.).

15

Мед (тат.).