Люди идут по дороге

«Коромыслом нынче дым…»

Т. К.

Коромыслом нынче дымУ соседей за стеной.Посидим, поговорим —Ты да я, да мы с тобой.В кровь изранена душа,Что ни день – то новый бой.На ночь глядя, не спешаЧай заварим мы с тобой.Пусть матёрые скотыНам мычат за упокой.Друг за другом я и ты —Как за каменной стеной.Вот и спятила страна,Потеряла стыд и ум.Ночь за окнами черна.Месяц бледен и угрюм.Поумнел бы я, притих,Со своими встал бы в строй,Но всего-то нас своих —Ты да я, да мы с тобой.…Дом вздыхает, старый дед,Тени пляшут на стекле,Мы с тобой погасим свет,Мы одни на всей земле…1984

«Скучно ей, одиноко жить в рыбацком посёлке…»

Скучно ей, одиноко жить в рыбацком посёлкеНа отшибе у моря, хоть кричи «Караул!».Но однажды с прогулки, с городской барахолкиРазвесёлый матросик в гости к ней завернул.В шарфе клетчатомХодит кречетом,Луком репчатымЗакусил.Выпил стопочку,Шкалик, соточку,Бьёт чечёточку,Что есть сил.Вот уже и объятья, стол от смеха трясётся.А она всё мечтает, втихомолку скуля,Как под парусом алым к ней навстречу несётсяМолодой и красивый капитан корабля.А он с ухмылкоюНад бутылкоюТычет вилкоюМимо рта.Лезет, тянется:«Со свиданьецем!»Он останетсяДо утра.Поллитровка допита до конца, без остатка,А на сердце – ненастье, а в душе – холода.И матрос развесёлый спит в стороночке сладко.Он с рассветом проснётся. Он уйдёт навсегда.Ох, до хруста ейРвут без усталиДушу грустныеГолосаВетра шалого.Счастья мало ей,Где вы, алыеПаруса?Где вы, алыеПаруса?..2007

«Я вернулся в этот двор…»

Я вернулся в этот дворВсем ветрам наперекорИ стою, соображаю,Под какой упасть забор.Клёны листья растеряли,Старый дом угрюм, уныл:«Мы тебя так долго ждали,Только ты не приходил».Поперечный-встречный пёсОт меня воротит нос,Карусели окосели,Вороньё пошло вразнос.Дядя Гриша с тётей ГрушейНад закусками галдят,На балконе бьют баклуши,Сквозь меня во тьму глядят.Холод, хмарь – хоть встань, хоть сядь,Слова некому сказать,Я с фонарными столбамиБуду танцы танцевать.«Вот и песня твоя спета, —Ветер вслед мне проскулил, —Для тебя здесь места нету,Ты сюда не приходил!»1983

«Под летящей листвой…»

Под летящей листвой,Без оглядки, без словМы прощались с тобойВозле Чистых Прудов.Ветви хрупкие замерли над чугунной оградой.Старый сквер в поздних сумерках под дождём опустел,«Будь здоров, – ты сказала мне, – что поделать, так надо».И на рельсы трамвайные снег летел, снег летел.«Подожди же, постой!» —Я кричать был готов.Мы прощались с тобойВозле Чистых Прудов.Эх, гулял я без устали – были дни, было время,Эх, носился с гитарою – трень да брень, смех и грех.«Ладно, пой, – ты сказала мне, – не со мной ты – со всеми,Что ж, гуляй, хоть и вправду ты лучше всех, лучше всех».Снег пришёл, первый снегВпереди холодов.Мы прощались навекВозле Чистых Прудов.Снег с дождём – эта чертова сумасшедшая пляска, —И домов стены серые нас сводили с ума,И трамвай, как помешанный, мне вдогонку пролязгал:«Холод, мрак друг без друга вам, темнота, кутерьма».Вот и дом твой закрытНа замок, на засов.Ветер воет, свиститВозле Чистых Прудов.Вот и наших с тобойНе осталось следовВ тишине ледянойВозле Чистых прудов…2002

«Ничего, что вдоль по всей России…»

Ничего, что вдоль по всей РоссииБездорожье, сумерки, пурга.Хороша ключица у Марии,Хороша у Клавдии нога.Ничего, что лампочки потухли,Воронью осколками грозя.Словно в печке каменные угли,Светят мне Тамаркины глаза!Столбы стоят кривыеВдоль дороги —Не то, что у МарииРуки-ноги.Людской распался улей,Но, хоть тресни,Ко мне несётся пулейМашка с Пресни!Всю ночь играем в игры,В дурака мы,В груди бушуют вихри,Ураганы!Путч прошёл – подумаешь, делов-то!Я возьму стакан – встречать зарю,Я Надюхе с люрексами кофтуВ знак любви на память подарю!А насчёт того, что денег мало,Я не буду горе горевать,Я за страсть высокого накалаВыпивал и буду выпивать!Ни ягоды-малины,Ни спиртного,Развалины, руины,Всё хреново.Погано. Гадко. Худо.Войны, взрывы.Но мы живём, покудаДевки живы!Пусть парламент скурвился по пьянке,Пусть заснуло войско – не беда.Хороша осанка у ОксанкиИ душа у Клавки хоть куда!Вот увёл с тропы кого-то в тень я,Говорю: «Держись, товарищ, брат,Выпьем за основы возрожденья —За любовь, за дружбу, за девчат!Ничего, что сволочи смурныеНас с тобою ставят на рога,Хороша ключица у Марии,Хороша у Клавдии нога!»В тумане ли, в дыму ли,С пляской, с песнейКо мне несется пулейМашка с Пресни!И пусть мороз лютует,Снег не тает,Она меня целует,Обнимает!И я ей шар надуюК Первомаю!И я её целую,Обнимаю…1995

«Сотню лет не вылезать бы из норы укромной…»

Сотню лет не вылезать бы из норы укромной.Снег и слякоть вперемешку за любым углом.Я облезлый пёс дворовый, я – ничей, бездомный,Город-зверь меня сграбастал, проглотил живьём.Шкурой, шерстью, лапами, ушами, головойЯ плачу за то, что без ошейника шатаюсь.По увядшим листьям, по шершавой мостовой,По ночным окраинам петляю, спотыкаюсь.Вот, от сытости сутулясь, до земли согнулисьТакса, словно королева, пудель – важный принц.Озираюсь. Огрызаюсь. Вереница улиц.Паутина переулков. Путаница лиц.Путь мой – во все стороны, в любой конец и край.У меня свобода. Хочешь – стой, а хочешь – падай.Хоть под фонарём, хоть под скамейкой подыхай.В общем, будь для родичей утехой и усладой.А у города со мною разговор недолгий,По мою собачью душу шпарят со всех ногИз щелей, из подворотен холода, как волки,И трамвай – за ними следом, важный, как бульдог.Ветер сдёрнет сумерки с деревьев и домов,Я проснусь под лестницей, озноб стряхну со шкуры,Под подошвой дворника очнусь от сладких снов,В серый сумрак прочь уйду, в рассвет сырой и хмурый.Ветер. Клёны, как калеки, до земли согнулись.Ветер. На бульварах сонных ни собак, ни птиц.И опять на целый день мне – паутина улиц,Вереница переулков, путаница лиц…1983

«Она романсы пела, соседка наша Томка…»

Она романсы пела, соседка наша Томка,Стихи нам вслух читала и водки не пила.Она парням казалась прекрасной незнакомкойИ вышла в королевы, как только подросла.И вот уже с ней связан навеки, воедино,Пленен её талантом, улыбкой, красотой —Серьезный и солидный директор магазина,На нём пиджак из драпа и перстень золотой.Он дело знает крепко, ворюга и проныра, —Покой в дому, порядок, и тишь, и благодать,И он не хочет с нею штудировать Шекспира,А хочет дебет-кредит нам пару с ней сверять.И ни стихов, ни танцев, и, как стальное шило,Тоска пронзает душу, как чёрная стрела.Уж лучше б она водку стаканами глушилаИ, книжек не читая, от радости цвела!Гуляла б, веселилась, играла бы не вальсы,А песню «Чижик-Пыжик» на радость всей родне…А тут – сиди и сохни, на калькулятор пялься,На чёртов дебет-кредит. Ей кнопки режут пальцы,Ей клавиши рояля мерещатся во сне…2001

«Я когда-то с ним учился в ВУЗе…»

Я когда-то с ним учился в ВУЗе,Пить портвейн ходил к нему в гараж.Братцы, кто такой Володька Кузин?Это высшей пробы персонаж!А ещё – в России ли, в Союзе,В городе, в деревне, да везде,Самый первый парень – это Кузя,Конь такой рабочий в борозде.Что ему все камни и колючки, —Силища бурлит, клокочет в нём,Он пахать настроен до отключки,Утром, ночью, вечером и днём!Мысль, как будто семечка в арбузе,У меня застряла в голове,Мысль такая: Кузя – это Кузя,Типа, белый гриб в густой траве!Не опёнок жалкий и презренный,Чтоб его ботинком сразу – шмяк!И привет! Он крепкий, здоровенный,Пусть не гриб, но брат мой и земляк!Если ты, к примеру, в переделкуПопадёшь, мол, всё уже, каюк,Продолжай спокойно опохмелку:Кузя – самый лучший в мире друг!Он врага ладонью, словно прессом,По стене размажет: «Смирно, … ь!Шагом марш, пошёл отсюда лесом,Не мешай ребятам выпивать!»Вот и я в ночи хожу, петляю,Мне поёт коварная метель:«Спи, дружок мой милый, баю-баю!»Я в ответ: «Пошла-ка ты отсель!»Ничего, что ветер, как напильник,Мне по рылу, падла, знай скребёт, —Самый лучший в мире собутыльник,Вовка Кузин рюмку мне нальёт!Вот уже хрустящим караваемОн на кухне потчует меня,Мы в хорошем темпе выпиваем,Стопарями полными звеня.За окошком звёзды, как оливки,Месяц – типа, как бы, чебурек.Мне даёт настойки и наливкиКузя – лучший в мире человек!У меня мениск восстановился,Потому что я, не чуя ног,В смысле выпить к другу торопился.Я к Володьке шёл на огонёк…2016

«Я сегодня немного волнуюсь…»

1Я сегодня немного волнуюсь,Я со старта вошёл в колею.Я с утра сам с собой соревнуюсь.Я за Миху Гаврилова пью!Чуть заем двести грамм кочерыжкой —И опять добавляю чуток —За него, за любимого Мишку.Все по делу! Нормально, браток!Вот возьму и спляшу «Кукарачу»,Да вдобавок ещё и спою.Эх, живём! Я усвоил задачу —Я за Миху Гаврилова пью!И пускай ледяной, ураганныйВетер, сволочь, свистит надо мной,Я стою, как солдат оловянный,Как у Спасских ворот часовой!Грозы, бури меня окружают.Я-то знаю, чего я стою.Я своих дружбанов уважаю.Я за Миху Гаврилова пью!Если кто-то под красное знамяСкажет встать мне в неравном бою,«Извините, – отвечу, – я занят,Я за Миху Гаврилова пью».…Я к нему наугад, бестолково,Шёл, петлял меж камней и коряг.Есть! Нашёл! Это здесь! Ну, здоро́ во,Дорогой мой братишка, земляк!У него юбилей. Друг мой Миха,Я скажу тебе умную речь,Ты с бокалом в стороночке тихоСядь, послушай и мне не перечь.Я в апреле родился, ты в мае.Что тут скажешь? Салага, сынок.Но при этом я шляпу снимаю,Как ты мне в этой жизни помог.Ближе к делу, вперёд, ёлки-палки,Я настрой тебе нужный создам.Я сегодня с тобой о рыбалкеРазговор поведу по душам.Не рыбак я, бывают пробелы в спортивной судьбе.Ты-то – профи по этому делу, спасибо тебе,Что однажды меня в подмосковные дебри завёз ты, —Был мороз «минус тридцать»; палатка на льду, на рекеТрепыхалась. И поезд какой-то свистел вдалеке,И над нами сияли большущие синие звёзды…2Я в ту пору по жизни тащилсяКриво, косо, зигзагами, вспять,Даже песни писать разучился,Если так уж по правде сказать.Лютой злобой, как сорной травою,Прорастали во мне семенаНеудач и потерь. Сам не свой я,Жил, пахал – ни покоя, ни сна.Мне мозги разъедала незримоВажных боссов брехня, болтовня,Я запомнил ту смутную зиму,Кризис личности был у меня.Мои боссы, как злые барбосы,Посрывались как будто с цепей,Меж собою решая вопросы,Кто из них в этой жизни главней.Мне базар этот чёртов не нужен,Лай, надрыв на слепом кураже.К человечеству, к людям всё хужеОтноситься я начал уже.Я с развалом на фирме смирился,У меня – своё дело взамен,Я в свободный полёт устремился,Весь такой из себя бизнесмен.Я крутился без лишней шумихи.Эй, читатель, ау! хватит спать!О себе, о рыбалке, о МихеЯ балладу хочу рассказать.Мне работа мозги иссушила.«Ну и ладно, бывает, устал,Есть лекарство, – мне Миха Гаврилов,Усмехаясь, тогда подсказал, —Ты сперва поначалу расслабься,И душа из-за груза хлопот,Пребывая в режиме коллапса,Понемногу сама оживёт.А расслабиться где? На рыбалке!Прямо так наливай да и пей —Не в кустах под забором на свалке,А в кругу задушевных друзей!»Он ухи наварил. «Эй, – сказал он – очнись, старина,Помни, знай, что работа за шкирку держать не должна,И что нужен усталой душе хоть какой-нибудь роздых».Мы из фляги хлебнули всего-то тогда по глотку,Я с души своей сбросил, как тяжкую ношу, тоску,И глядел, замерев, как во льду отражаются звёзды.3Я в портфеле поллитру заныкал.«Мишка, глянь» – я ему козырнул.«В чем она, суть рыбалки, скажи-ка?» —Он вопросом меня ковырнул.«Да, сто грамм для сугрева – святое,Тут и спорить-то даже смешно,Только очень уж тут непростоеМы порой наблюдаем кино.Вот ты сам – ты всегда наготове,Пашешь, бьёшься, как рыба об лед —Та, что мы с тобой в проруби ловим,Что на нашу приманку клюёт.Но ведь есть же какой-нибудь окуньИли там эксклюзивный карась,Что крючки наши острые бокомСтороной огибают, смеясь.И тебе, чудаку, может статься,Брать пример-то как раз надо с них,Чтоб тебе на крючке не болтатьсяУ работы, у боссов твоих».Он меня потрепал по загривку:«Ты же ведь не придурок, не пень.Не заглатывай, парень, наживку —Деньги, статус и прочую хрень!Можно ведь и на дно с этим грузомФигурально пойти, знаешь сам —Хоть на море к малькам и медузам,А хоть к тем же речным карасям».Да, бывает оно всяко-разно,Но с мозгами я, в общем, дружу,Невзирая на силу соблазна,И сухим из воды выхожу.Да, я парень немного с приветом,У меня потаённая страсть —Чтоб наживку глотать, и при этомНи к кому на крючок не попасть!«Ладно, – Мишка решение выдал, —Мордой к ветру давай становись,Чтоб он дурь из мозгов твоих выдулИ гляди в межпланетную высь!»…Ветер, ветер колючий и острый во мне выжигалВсе обиды на жизнь, полной грудью дышать помогал —Без него, без рыбалки, без Михи досада и злость быДоконали меня, только вся эта хрень сторонойПронеслась, кто ж меня доконает, когда надо мнойКак застывшие искры, далёкие синие звёзды?4Я в рыбацких делах, право слово,Не сказать, чтобы был всемогущ.Мне в нюансах подлёдного ловаЭлемент дебилизма присущ.Я сто раз повторю монотонно,Что задача подбора снастейПосильнее бинома НьютонаИ вообще этой физики всей.Но спасибо Гаврилову Мишке —Он, собравшись с запасами сил,Шаг за шагом в устройстве мормышкиМне по полочкам всё разложил.Да, ребята, смеяться легко вам,У меня же кромешный бардакБыл в башке. Но теперь я подкован,Я реальный по жизни рыбак.…А тогда – как болотные жабыТучи, тучи плывут в небесах.Эх, Серёгу Евсенко сюда бы —Сбацать музыку нам на басах!Вот мы к фляге повторно приникли,К нам Серёга, красавец, орёл,Прикатил на своём квадроцикле,Как он только дорогу нашёл?Весь набор позитивных флюидовМы имели уже на троих —Закусь разную всяческих видов,Красотищу просторов родных.Будто счастье за нами впритиркуУстремилось само по пятам.Я Серёгу спросил с подковыркой:«А чего это булькает там?»Вместе мы. В этом суть. Я серьёзно —Навык мыслить с рожденья мне дан,Всем известно, что я скрупулёзный,Философский, научный пацан.Я с мозгами дружу, с головою,Я в трудах побеждаю, в борьбе,Я гармонию жизни освоил.Друг мой Миха, спасибо тебе!Пусть над нами то смог ядовитый, то град, то гроза,Но ведь есть оно счастье, ребята, раскройте глаза,Да хотя б на рыбалке за жизнь зацепиться не поздно.Вот и я до сих пор проживаю в любимом краюИ с Серёгой Евсенко за Миху Гаврилова пью,И смотрю, как во льду отражаются синие звёзды…2018

«Петька, твой старый, по детскому саду дружок…»

Петька, твой старый, по детскому саду дружок,Замок волшебный построил тебе из песка —С башней, с балконом, свечу возле входа зажёг.«Взрослыми станем, – сказал, – и без споров и склокТочно в таком заживём навсегда, на века!»Мамы на нас наглядеться в тот день не могли,Где-то оркестр за рекою чуть слышно звенел,И замирала печальная песня вдали,И над песочницей пух тополиный летел.Вечность прошла. Утро. Митинг. Сто тысяч толпа.Луч милицейской мигалки, как острый тесак,В воздухе шарит. И Петька, тот самый, тебяТащит по площади в серый стальной автозак.Да, это он, так уж вышло, так карты легли,Ну и зачем ему в гуще событий и делПомнить тот двор, как звенела та песня вдали,И над песочницей пух тополиный летел?Вспомнил, узнал, пошутил: «Как там кости, целы?Всех вас таких куда надо сейчас привезут,Примут, возьмут на учёт, как на кончик иглы,Всем вам, очкарикам, крышка, хана и капут!»Вот и участок. Дежурный – как пёс в конуре.Ливень по стёклам, собравшись с остатками сил,Бьёт, обезумев, и замок у вас во двореСмыт без возврата, и ветер свечу загасил…2013

«Ночь на город легла, как тюленья туша…»

Ночь на город легла, как тюленья туша.Вот и время пройти по родным местам,В дебри влезть, во дворы заглянуть, как в души.В душах – тьма и раздолье шальным ветрам.Месяц в спячке, и туча на нём, как намордник.Воздух чёрен, но виден вдали проход.Свет не гасит в окне дядя Вася, дворник,Ждёт, не знает кого, уж который год.Дядя Вася сидит у окна, он всё помнит,Как весёлая шла кутерьма, чехардаВ непролазной глуши коридоров и комнат,Как мы прочь укатили, ушли навсегда…Злого ветра звучит заунывная нота.Дом – как старый разбитый корабль, и в ночиКапитан дядя Вася все ждёт, что хоть кто-то,Хоть один из ушедших придёт, постучит.Он чаи до утра в одиночку гоняет,Он в тельняшке и в шлёпанцах, с трубкой во ртуНа балкон, как на палубу, тяжко ступает.Он печален и тих, он один на борту.Нас по белому свету ветра разметали,И следов наших нет в переулках пустых.Дядя Вася не спит – смотрит в дальние дали,Ищет, ищет, высматривает своих……Ночь в лохмотья листвы, в серый снег разодета.В дальних далях, вокруг – ни тепла, ни огня.«Эй, свои! Где вы там?» – тишина, нет ответа.Нет своих. Дядя Вася сидит у окна…1995

«Нет на Кубе ракет. Будут долго отныне и впредь…»

Видный советский партийный и государственный деятель А. Микоян, находясь в ноябре 1962 г. во время Карибского кризиса на Кубе, был вынужден остаться там, когда умерла его жена – Ашхен Лазаревна Микоян; он не приехал на её похороны в Москве.

Нет на Кубе ракет. Будут долго отныне и впредьВоду в ступе толочь генералы и лясы точить.Анастаса смотрящим оставили – в оба смотреть.Анастас Микоян не поедет жену хоронить.Хочешь – рыбу лови, хочешь – пей до упада, пируй.Чуть заснёшь – и друзья по оружью во всю свою прытьДел таких наворотят, что мама моя не горюй!Анастас Микоян не поедет жену хоронить.Он всё знал: век безумен и лих,И отчизну в два счета от них,Если что, отряхнут от таких,Как подошвы от пыли.Было всё: страх, и ужас, и бред,А они, стиснув зубы в ответ,Жили вместе почти сорок летИ друг друга любили.Он в шезлонге с бокалом у моря под пальмой сидит,И стукач, дружелюбный пацан, предлагает: «Налить?»И, как снежным ковром, сонный берег туманом укрыт.Анастас Микоян не поедет жену хоронить.Вот в сторонке стукач бородатым вождям с пьяных глазБалаболит, допив, что страна, как её ни любить,Не жилец – что у вас, что у нас, если прямо сейчасАнастас Микоян не поедет жену хоронить.Как же он с ней по паркам ночнымКолобродил под ливнем шальным,Та пора и сейчас ещё с ним,Тот закат над Тверскою,Те дворы довоенной Москвы,Ветра свист, словно звон тетивы,И обрывки осенней листвыНад уснувшей рекою.Вот и всходит над морем звезда,А в России, в Москве холода,Снег и стужа, ненастье, беда,Люди злы с перепою.Ну, а здесь, вон, Фидель, друг и брат,Тоже зол, и вразброд, невпопадДни бегут, словно листья летятНад Москвою-рекою…2012

«И дом продрог на холоде, и дождик-дуралей…»

И дом продрог на холоде, и дождик-дуралейЦеплялся, как помешанный, за каменные стены,Листва летела клочьями с берёз и тополей.Зачем ты, Катя Фурцева, вскрывала себе вены?Печаль вошла в печёнку, как заточка под ребро.Они тебя конкретно мимо кассы прокатили —Они тебя не приняли в состав Политбюро —За то, что ты не в коме, а в уме, в соку и в силе!Душа дрожит от судорог, и рядом – никого,А бывшие подельники грызутся, как гиены.Они не стоят ногтя, заусенца твоего.Зачем ты, Катя Фурцева, вскрывала себе вены?И скоро уж отставка – слава Богу, не отстрел.Без сердца и без чести упыри придут на смену!Дремать у телевизора – таков он, твой удел, —И водку пить стаканами, и в ванной резать вены!И если скажут «Фас!», тебя фиксировать готовТоптун из-под окошек, тупорылый, как полено.Но все-таки прекрасна жизнь-подлюка, сто пудов!Зачем ты, Катя Фурцева, вскрывала себе вены?2008

«А ему было худо, и камень на сердце тяжкий…»

А ему было худо, и камень на сердце тяжкийОн, зубами скрипя, в свой последний унёс поход.Возле школы сидим во дворе, поминаем Сашку,И бездонен вдали подворотни сквозной пролёт.Вот Серёга опять за своё: «Коль ушёл в дорогуС тяжким камнем на сердце, то дело твоё труба.Братцы, так не бывает, что все ни при чём, ей-Богу,Кто-то должен сказать напоследок: «Мы ждём тебя».Кто-то должен успеть – прошептать ли вдогонку, крикнуть:«Ты вернешься! Ты нужен!», а там – хоть на край земли!»…Нету Сашки, и сил наших нету понять, привыкнуть.Мы сидим за дощатым столом. Мы свечу зажгли.Вот бы смерть с недосыпу, с похмелья дала промашку,Вот бы путь наш извилистый был от неё укрыт.Да куда там? Сидим во дворе, поминаем Сашку,Окна гаснут в домах, и листва с тополей летит.И свеча чуть мерцает в ночи, как мираж в пустыне,И над крышей, как обух, кривая висит луна.Ветер воет осенний, и водка в стаканах стынет.Мы продрогли насквозь. Мы, не чокаясь, пьём до дна…2005

«Ёлку нарядила, стол накрыла…»

Ёлку нарядила, стол накрыла,Струны натянула. Прочь, тоска!Ласковый, красивый, добрый, милый,Он к тебе придёт наверняка.От огней оранжевых отдельноИ с шарами розовыми врозьСтарые игрушки вой метельныйСлушают с тоской глухой, смертельной,Им на ёлке места не нашлось.Вот они, забытые однажды, —Дед Мороз с царевной в стороне,И совсем не страшный волк бумажный,И картонный рыцарь на коне.Вот сосед с женой заглянут: «Спой нам!»Вот затихнут музыка и смех,И куранты звоном колокольнымТишину расколят, как орех.На дворе ненастье, вьюга злая.Кофе ему сварен, чай согрет.Он с гостями дома пьёт, гуляет,Может, он придёт, а, может, нет.Он большая птица, он в полёте,Места не нашлось тебе опятьПод его крылом в дому напротив.Он с какой-то дурой ляжет спать.Ветер за окном скулит протяжно,И грустят с тобою в тишинеДед Мороз, царевна, волк бумажныйИ картонный рыцарь на коне…1988

«Верка крутит обнову…»

Верка крутит обнову,Обронив невзначай:«Выхожу за другого,Хватит, Ваня, прощай!»Он ладонь ей понуроПоложил на плечо.Он любил её, дуру,Горячо, горячо.Посошок – напоследок,И какой-то барбосНа машине «Победа»Нашу Верку увез —То ли в Крым, то ли в Сочи.Верка машет рукой:«Эй, прощай, мой дружочек,Задушевный такой!»Все равно он влюблённый,Он им танго сыгралНа гармошке с балкона,И исчез, и пропал…Жизнь, как кошка взбесилась,Как метель в декабре,И печаль поселиласьВ нашем старом дворе.Годы мчатся галопом,Мы на лавках сидим.По неведомым тропамВаня бродит один.Ой, берёза согнуласьНа ветру под окном.Вот и Верка вернуласьВосвояси пешком.«Ой, барбос мой зазнался,Он мне больше не мил!«Он подлец оказался,Он мне юность сгубил!»Верка скачет по кочкам,Хочет с Ваней своимПрогуляться – с дружочкомЗадушевным таким.Эх, зима, вон, всё ближе.Верка шепчет: «Беда!«Я его не увижуНикогда, никогда!»Не забыть ей до гроба,Как из всех своих силОн ночами бок о бокС ней в обнимку бродил,Как он новую кепкуДля неё надевал.Он любил её крепко,Он ей танго играл…1999

«Ты с утра сам себе варишь кофе и кашу…»

Ты с утра сам себе варишь кофе и кашу,Пол метёшь по причине нехватки родни.Мама с папой твои за границею пашут —Дипломаты какие-то, что ли, они.Ты душа факультета, весёлый студент-старшекурсник,Жизнелюб, хлебосол, славный парень, душевный, простой:От твоих угощений, от сладостей всяческих вкусныхВсе девчата твои позитивный имеют настрой!Ты друзей и подруг собирал у себя каждый вечер —Много было их разных, и в каждом надежда жила,Что всегда здесь нальют, и что праздник у них будет вечен,И что хватит на всех в этом мире любви и тепла.Ты такую гульбу на родительской дачеРазвернул посреди родового гнезда,Что про эти дела весь посёлок судачит:«Это ж сколько он баб-то привозит сюда!»Ты включал иногда олигарха, наследного принца,Девок мыслями в звёздную даль, в царство грёз уносил,И дурёха одна из каких-то дремучих провинцийПолюбила тебя до потери сознанья и сил.Быстро дело пошло́ : холоднее, чем зимняя стужа,Как бы так, она с виду была, но махнула сто граммИ с утра, в твоих жарких объятьях себя обнаружив,Заявила: «Я жизнь за тебя, если надо, отдам!»Ты фруктовый коктейль отхлебнул из бокала —Весь красавец такой королевских кровей,И в рассветных лучах за окошком сверкалаГолубая роса на зелёной траве.«Я тебе позвоню, – ты сказал, – а пока будь здорова!Плотный график. Прости. То да сё, кутерьма, столько дел!»И с портрета, со стенки придурок какой-то суровый —То ли граф, то ли князь на тебя с укоризной глядел, —Мол, вести сбя с дамой по-честному – это святое,Как так можно, братишка? И ты ему тихо сказал:«Если б ты столько бабок на «Сотбисе», сука, не стоил,Я б в утиль тебя сдал, чтоб зазря тут не пялил глаза!»Всё она наконец поняла, та дурёха,И к калитке пошла, обронив на ходу:«Если вдруг тебе станет особенно плохо,Ты меня позови. Я на помощь приду».Ты продолжил гульбу. Чтоб изжить тошноту и изжогу,Виски лучших сортов постоянно держал под рукой —Ты сидел у окна и потягивал их понемногуИ смотреться любил в зеркала: типа, вот я какой!Полированный стол и стеклянные створки серванта —Тоже вроде зеркал, ты и там тыщу раз отражён,Молод, весел, кудряв, и ума в самый раз, и таланта,И плечист, и красив, майку снять – так вообще Аполлон!Ты запомнил её, недотёпу смешную —Ветер мял лопухи, где-то поезд свистел;Как кузнечики, капли дождя врассыпнуюПо крылечку скакали. Ты вслед ей смотрел.Дождь три дня колотил по кустам, по раскидистой липе,Под которой ты рос пацаном. И случилось оно —Чтоб душою развеяться, ночью на папином «Джипе»Ты каких-то дурищ длинногих повёз в казино.И здоровый КАМАЗ на пути, как гранитная глыба,Как скала перед вами возник, так уж карты легли.Дальше – тьма, чернота. Тем ребятам со «Скорой» спасибо,Что без признаков жизни в больницу тебя привезли.Откачали. Очнулся. Два месяца в гипсе.Вроде жив. «Поправляйся, – сказали, – пошёл!»Ты смирился с судьбой, ты скукожился, свыкся —Что теперь твой удел и суров и тяжёл.Ты на даче в беседке, за чаем тихонечко сидя,Получил от папаши звонок: «Будь морально готов!Намудрил – отвечай! Никаких тебя больше субсидий!Хрен тебе, а не виски элитных заморских сортов!»И дружки твои все, с кем ты пил, как-то враз рассосались,И девчата, что раньше во всю свою резвую прытьОтжигали по полной вот здесь вот – с тобою расстались:«Если праздника нет, то о чём нам тогда говорить?Это раньше ты был космонавт, небожитель,А теперь ты в другой, так сказать, полосе!»Ты кричать был готов: «Эй, вы, девки, скажите,Почему вы такие циничные все?Где у вас доброта? Растворилась в безудержной злобе!Где любовь к человеку? Просыпалась, как в решето!Значит, если я в роскоши плавать уже не способен,Как в реке крокодил, то и в жизни я больше никто?»И казалось тебе, на портрете неведомой кистиВажный граф тебе жезлом своим золочёным грозит:Мол, ты сам-то кому что́ отдал, не имея корысти,Без расчётов там разных? А ну, отвечай, паразит!Ты дурёхе своей аж до боли, до крикаВсё хотел позвонить: приходи! помоги!Только ты её номер куда-то заныкалИ пока вспоминал, изломал все мозги.И о том, что с тобою стряслось, невесёлые вестиЕй сорока в её глухомань принесла на хвосте,Что уже ты не принц, что в тоске, как в трухе нынче весь ты,И не в жарких страстях, а в печали погряз, в пустоте.И она в Подмосковье твоё наудачу рванула.Вот и станция. Сосны. Автобус. Знакомый маршрут.Впрочем, нечего ждать, прочь от дыма, и лязга, и гула!Тут пешком через лес от перрона – пятнадцать минут.«Ты очнёшься!» – шептала она всё упрямейИ по узкой тропе, как по лезвию, шла,И венок из цветов, что росли под ногами,Непонятно зачем по дороге сплела.Вот уже и твой дом. Нет звонка, отключён. Что за мода?Это ты так решил. Ты жестоко обижен на баб,Что когда тебе дали костыль, пусть всего на полгода,И на лбу твоём шрам, ты для них лишь прошедший этап.Но калитка открыта – и вот уж она осторожноЗаглянула, вошла: «Постучу, подожду, и назад —Десять, двадцать минут, полчаса, ну, а что, сколько можно?Если он не откроет, то всё, значит, он мне не рад».И шептала она «Ну, почувствуй же, выйди!»Ты с бокалом скучал у камина, в тепле.Ты не видел её. Ты не мог её видеть.Ты смотрел на своё отраженье в стекле.Истекли полчаса. Ты её у порога не встретил.Всё, конец. Нет её. Ну, а ты, сам себе командир,Что сошлись твои звёзды сейчас вот и здесь – не заметил, —За поллитрою пива ворчал, как жесток этот мир.И туман всю округу накрыл покрывалом пушистым,И она свой венок на крыльцо, как спасательный круг,Положила тебе: «Ну, плыви же, ты, чёрт, ну, держись ты!»И вдали где-то замер вагонных колёс перестук.Что потом? Ничего. Тяжело и угрюмоСтены давят тебя, как стальные тиски.Вот она, твоя жизнь – ни веселья, ни шума, —Одиночества омут, трясина тоски.И часы тебе бьют: «Где тут жизнь, может, разве во сне лишь?Душу режет и рвёт на куски этот дьявольский звук, —Спета песня твоя, если ты разглядеть не умеешьДаже пусть из цветов полевых свой спасательный круг».Ты картину с тем графом покрепче к стене присобачитьЗахотел, но не стал – вроде вновь он беззвучно орёт:«Если нет ничего за душой, кроме папиной дачи,То и круг никакой эту душу уже не спасёт!»Ты укрыт от ненастья под каменной крышей.Ты с бокалом в закатной сидишь полумгле.«Просыпайся! Очнись!» – бьют часы. Ты не слышишь.Ты глядишь на своё отраженье в стекле…2018