Алу: так плачет ветер

– Вам всегда казалось, что дакса Августа уделяет мне то внимание, которое полагалось вам, – мой голос не дрогнул, а взгляд не отрывался от его разгневанных глаз. – Но она никогда меня не любила. Я не её ребёнок.

– Вот именно! – Юджин с силой оттолкнул меня, но мне едва удалось сохранить равновесие и не рухнуть в траву. Выпрямившись, я пригладила волосы и осталась стоять на месте, хотя всё мое тело кричало об опасности и умоляло бежать прочь. – Ты ей никто! Но она всё равно продолжала держать тебя рядом, просила не бить тебя слишком сильно! А спросила ли она хоть раз, какие успехи в фехтовании показывает её младший сын? Поинтересовалась ли она, есть ли у меня любимая женщина или, может, я хочу отправиться в путешествие или служить в войсках? – он не обладал магией и не мог частично обращаться, но голос его временами срывался на звериный вой. Глядя на его метания, мне почти стало его жаль.

– Вы её сын, и вас бы не унизил откровенный разговор с собственной матерью, – тихо проговорила я. Юджин вскинул голову и направил на меня острый взгляд. Из всех братьев он единственный похож на даксу Августу и, пожалуй, единственный так отчаянно жаждет её внимания.

– Да что ты знаешь, тварь? У тебя нет семьи, – прорычал он, надвигаясь. Я подавила желание сделать шаг назад и осталась стоять на месте, сжимая руку и впиваясь ногтями в ладонь. Мне предстояло совершить большую глупость, но скорее всего, это сработает. Если же нет, мне уже будет всё равно.

– Да, у меня её нет. Не теряйте свою, даксар Юджин, – его руки сомкнулись на моём горле. Всё мое тело напряглось, готовое отбиваться. Яркой вспышкой промелькнул страх. Пальцы Юджина сильно сдавили, лишая воздуха и причиняя боль. Хотелось сражаться, бить его руками и ногами, царапаться и даже кусаться. Но я с огромным трудом подавила это. Ещё немного, и он отступит. Я не сводила с него взгляд, одновременно сражаясь со своим собственным телом. И когда его лицо поплыло у меня перед глазами, а мои руки поднялись, чтобы вцепиться в его запястья, он, наконец, отпустил меня.

Я свалилась во влажную холодную траву, тихо хрипя и массируя пальцами пульсирующую кожу. В груди всё горело, мой открытый рот отчаянно глотал холодный воздух, горло словно расцарапали изнутри. Завтра точно появятся жуткие синяки, нужно будет надеть рубашку с высоким воротом и застегнуть на все пуговицы.

– Ты словно мёртвая, – неожиданно обессиленно вымолвил Юджин, брезгливо морщась и глядя на меня словно на кусок грязи, прилипший к его сапогам. – Даже не дёрнулась, когда я попытался тебя убить, – признаться, что я была почти уверена: он не дойдёт до убийства и просто рискнула, – всё равно, что попросить его попытаться ещё раз, поэтому с моих губ не сорвалось ни слова. Наконец, он двинулся в сторону дома.

– Сумасшедшая, – сипло прошептала я самой себе, обессиленно растягиваясь на траве. Одежда всё равно уже испачкалась, а холод и влажность, растекающиеся по спине, давали понять, что жизнь ещё теплится в моем теле. Всё внутри бурлило и приходило в неистовство от того, что я позволила с собой такое сделать. Возможно, оно того даже не стоило. А возможно, Юджин на какое-то время оставит меня в покое. Я пошла на огромный риск, это было безумием, на миг мне показалось, что он не остановится. При одной мысли об этом моя кровь заледенела от ужаса.

– А вы умны, хотя и безрассудны, – неожиданно раздался голос из-за деревьев. Я тут же вскочила на ноги, принимая оборонительную позу. Это вызвало у говорившего усмешку, и он шагнул из тени на освещённую луной поляну. Глава нашего отряда, господин Дарус, уже не молодой волв, годившийся мне в отцы, не скрывая любопытства, смотрел на меня.

– Сомневаюсь насчёт ума, господин Дарус, – дёрнула я плечом, снова опускаясь на траву. Все силы, казалось, покинули меня. Едва ли он представляет для меня угрозу, а отправляться в душный дом сейчас хотелось меньше всего на свете. Дыхание, наконец, успокоилось, но в груди ещё жгло.

– Даксар Юджин ещё мальчишка. Ему духу не хватило бы вас убить, – господин Дарус остановился в нескольких шагах, но садиться не стал.

– Не говорите ему об этом, а то он непременно решит поспорить, – мрачно пробормотала я, срывая травинку и задумчиво вертя её в пальцах. Чужое общество всегда заставляло меня тревожиться, но уже немолодой волв отчего-то не вызывал беспокойства.

– Не волнуйтесь. Не скажу, как не сказал и о том, что вы с самого детства сидели на старой груше и наблюдали за тренировками братьев, – в глазах его сверкнули искры смеха, когда он встретил мой удивлённый взгляд. Да, через два года после прихода в клан я приняла решение позаботиться о себе и тут же начала наблюдать за тренировками братьев Лунар. Со временем мне удалось изучить их повадки очень хорошо. И это часто помогало мне ускользать.

– Почему же не прогнали меня? – теперь мне стало любопытно. Нападки со стороны старших оборотней всегда отличались большим изяществом. Удивительно, с каким открытым снисхождением господин Дарус смотрел на меня.

– А почему я должен был? Вы никому не мешали. И, в конце концов, братья могут оспорить вашу принадлежность к Лунарам, но мне, простому вояке, известно, что вас приняли по всем правилам как воспитанницу, а я не привык выказывать неуважение правящему клану, – равнодушие, пожалуй, куда лучше лютой ненависти.

– Что ж, спасибо вам, что игнорировали, – искренне произнесла я, глядя в его глаза. Он прищурился, а потом усмехнулся себе в усы.

– Похоже, даже холодное равнодушие для вас уже признак хорошего отношения, вам не позавидуешь, – он сдержанно кивнул, отступая в тень. – Доброй ночи, госпожа Алу.

– Доброй ночи, господин Дарус, – мой шепот услышала лишь темнота.

Немного погодя, я двинулась следом. Пора ложиться спать, путь действительно предстоит долгий и нелёгкий. Но отношение господина Даруса меня приятно удивило. Похоже, отвлечённая ненавистью братьев, я не заметила, что кто-то из окружающих относился ко мне с терпимостью. Однако, нет смысла сожалеть об упущенном, пора смотреть в будущее.

***

Дом, уже тогда обветшалый, когда Магнум покидал его двадцать пять лет назад, теперь казался и вовсе нежилым. Крыша в некоторых местах обвисла, стены покрыл зелёный мох, а выложенная камнем дорожка поросла травой. На пороге словно снова стояла смерть, и он почти ощущал её морозное дыхание. Но она опять пришла не по его душу.

Деревянная дверь поддалась с трудом, а потом повисла на одной петле. В нос ударил затхлый запах, и Магнум замер, пораженный неожиданной мыслью. А ведь отец мог умереть ещё много лет назад, они с тетушкой Ирмой не поддерживали с ним связь. Но переживать об этом теперь не имеет смысла, поэтому, тряхнув головой, он продолжил осторожное продвижение, с трудом узнавая старую обстановку под слоем грязи и паутины.

– Отец? – позвал он негромко, но в удушающей тишине слова отразились от стен криком. Безмолвие служило ответом.

Магнум едва ли мог вспомнить хоть что-то о жизни здесь, лишь размытые картины. Хрупкое ощущение счастья сквозь боль, быстро сменившееся равнодушием, перекрывшим собой всё хорошее. Детский разум предпочёл стереть всё это, с отчаяньем уцепившись за новую жизнь, которую ему подарила тётя. Он давно забыл лицо матери. Помнил лишь волосы цвета снега и тёмные, словно безлунная ночь, добрые глаза.

Подвал, напомнил себе Магнум, ещё подвал.

И как оказалось, он шёл в верном направлении. Подземелье, обязанное быть мрачным и холодным, приняло его куда с большим теплом, чем верхние комнаты. Каменную лестницу освещал магический негаснущий факел, а значит, магия не покинула этот дом. Здесь, в окутанном мягким светом подвале, Магнум почувствовал, что жизнь ещё теплится в глубине старого дома.

Мощная дверь, обитая заговорённой чёрной кожей, заглушила стук. Не обнаружив на ней никаких заклятий, Магнум открыл её, и снова в нос ударил резкий запах, но не затхлый, а так полюбившийся ему за последние годы аромат трав и зелий. Отец жив и всё ещё экспериментирует. Вот только окончательно закрылся в своём подвале, и кто знает, когда в последний раз он видел солнечный свет.

– Отец? – снова позвал он. Непривычное слово жгло губы, но, несмотря ни на что, он продолжал звать его так.

– Кто здесь? – скрипучий голос раздался из глубины комнаты.

Магнум преодолел маленький коридор и оказался в хорошо освещённом тёплом помещении. Многочисленные полки на стенах ломились от книг, склянок, трав и прочих магических атрибутов.

Что ж, мысленно усмехнулся магистр Канем, теперь понятно от кого он унаследовал привязанность ко всякого рода барахлу. Несмотря на увлеченность определенными направлениями магии, в его коллекции были также редкие книги из областей, которым он не уделял особенного внимания. Лишь самому себе Магнум мог признаться, что вид заполненных книжных полок его странно умиротворял. Тетя Ирма, зная о его предрасположенности, на каждый день рождения старалась радовать его новой редкостью. Она была скупа на нежные слова, предпочитая выражать свои чувства с помощью подарков.

– Твой сын, – прохрипел в ответ Магнум, наконец находя среди всего этого беспорядка своего отца.

Господин Александр Тенебрис выглядел не так плохо, как ожидал его сын. По крайней мере, всё ещё жив. Под тяжестью лет его тощая фигура согнулась почти вдвое, седые космы были неряшливо скручены на затылке и перехвачены какой-то тряпкой, одежда казалась дряхлой, но в меру грязной, бороду он, по всей видимости, брил, дабы не мешалась, когда он склонялся над очередным экспериментом. Очки делали его светло-голубые глаза огромными на вытянутом морщинистом лице.

От этого зрелища в голове Магнума возник только один вопрос: «Как же вы, мэтр Тенебрис, довели себя до такого состояния?». Но на это он мог ответить и сам. Причиной была смерть жены. И рожденный ею сын стал вовсе не даром, а проклятием, отнявшим то единственное, что Александр любил больше магии. Не родись Магнум на свет, она не погибла бы восемь лет спустя.

Однако Магнум не был так строг к себе. Его родители подписали себе приговор, оставшись жить в Салтусе. Чего они вообще ожидали, поселяясь недалеко от волвов?

– Донум? – хрипло спросил старик, удивлённо падая на жесткую табуретку и, разве что, не хватаясь за сердце.

– Магнум, – поправил он в ответ. Собственное имя, данное матерью, оскорбляло куда больше, чем все те слова, которые он наслушался за свою жизнь. Донум, имя, означавшее подарок, словно было одной большой насмешкой над всем его существованием. – Вижу, ты всё колдуешь, – Магнум бесцеремонно двинулся к столу, изучая записи, написанные аккуратным витиеватым почерком, который уж точно не ассоциировался с косматым тощим стариком.

– Что ты здесь делаешь? – всё ещё не пришедший в себя отец смотрел на него большими мутными глазами.

– Оказался поблизости. Почему бы не заглянуть первый раз за двадцать пять лет? – небрежно и холодно бросил он, принюхиваясь к зелью. – И где тебе только удаётся доставать редкие ингредиенты? – вскинул тёмные брови Магнум, без труда различая в отваре чешую белой змеи, обитающей по ту сторону гор. Но господин Тенебрис успел нажить неплохое состояние до того, как умерла его жена.

– Тебя так долго не было, – бормотал отец, едва ли прислушиваясь к нему, – Зачем же явился сейчас?

– Меня позвали преподавать в академию Монтэм Сильва, – неохотно процедил Магнум. – Решил, что раз снова буду жить в этой стране, то нужно нанести тебе визит. А чего ты ожидал? – приблизившись к лицу старика, он изобразил свою самую холодную ухмылку, от чего отец тут же отпрянул. Качнув головой, Магнум осмотрелся и, освободив второй табурет от изрядного количества старинных книг, присел.

– Тебя? В Монтэм Сильва? – изумился тем временем старик. – Я слышал, что там преподают люди, но, чтобы…

– Но, чтобы выродки? Поверь, отец, я сам в недоумении. Но нынешняя директриса знает, как привлечь в коллектив амбициозного мага, – спокойно ответил Магнум. Вряд ли он там задержится, директриса удержит его на год, не больше, и лишь при условии, что ей сильно повезёт. Если всё пойдёт гладко, он достигнет своей цели за несколько месяцев.

– Ты что-то задумал, – убеждённо прохрипел старик и эта, казалось бы, так мало значившая реплика, взбесила Магнума.

– Как ты можешь утверждать? Ты не знаешь меня, – угрожающе заговорил он. – Я зову тебя отцом только из уважения к тому, что ты всё же немного поучаствовал в моём рождении. Но, по существу, ты никогда им не был, – Магнум замолчал, поймав себя на излишней эмоциональности. К чему обвинять в чём-то полубезумного старца, зациклившегося на смерти жены? Он давно помешался от жалости к себе и провёл последние двадцать пять лет жизни в изоляции. И едва ли господин Тенебрис хоть раз вспомнил о собственном сыне, покинувшем этот дом.

В душе Магнума уже давно образовалась пустота на месте, где должна была тянуться нить привязанности к родителям. Отец для него, пожалуй, был даже мертвее действительно почившей матери. И он уже проклинал себя, что маленький обиженный ребенок в нём всё же уговорил его сюда явиться.

«Какие же они все-таки эгоисты», – отстранённо подумал Магнум.

Они грезили лишь о своём счастье, не задумываясь о том, что порождают пса, которому предстояло всю свою жизнь мучиться от физической боли и брезгливого отношения окружающих. И пусть людям по большей части глубоко плевать на его происхождение, а сердце давно очерствело к нападкам волвов, но где-то глубоко внутри него всегда жила обида на собственных родителей за то, что они так безответственно решили дать ему жизнь.

– До… – Магнум прервал отца одним взмахом руки. Старик вздрогнул и съёжился. Жалкое зрелище.

– Вот уж не думал, что ты трусливый пёс. Что ж, неудивительно, что я уродился канемом, – поморщился Магнум, вмиг осознавая, что не желает задерживаться в этом месте ни минутой дольше. – Можешь продолжать доживать остаток своей жизни в полном одиночестве. Я тебя больше не побеспокою, – чинно кивнув, он двинулся к выходу. Пальцы предательски задрожали, и Магнум раздражённо сжал их в кулак. И зачем только сюда явился, злость на отца, утихшая давным-давно, вспыхнула с новой силой на дне образовавшейся пустоты.

– Только амулет перевёл, – проворчал он, срывая с шеи массивный камень в плетёной оправе из особых металлов. Очень дорогой амулет-портал, который ему оплатила директриса, можно использовать лишь единожды, а значит, Магнуму предстоит отправиться в академию своим ходом. К чему он, собственно, и был готов, когда решил переместиться в Салтус, но ближе к дому отца.

Прогулка по землям оборотней наверняка заставит его позабыть о всколыхнувшихся этой встречей эмоциях. Не оглядываясь, он зашагал к привязанной в тени деревьев лошади, снаряжённой самым необходимым. Крепкая гнедая кобыла спокойно дожидалась своего хозяина.

– Поехали, – отстранённо поглаживая тёплую морду, проронил Магнум, глядя вдаль. Перед ним простирался густой хвойный лес, из которого однажды не вернулась его мать. Что-то тёмное промелькнуло на задворках мыслей и тут же пропало. Он не думал о ней годами, не следовало и начинать.

До тракта предстояло полдня пути. В Салтусе господствовала осень, холодный ветер проник под плащ, заставив поёжиться и прийти в себя.

Большая часть его личной лаборатории была благополучно доставлена в самую высокую башню академии ещё пару дней назад, ему лишь оставалось добраться самому. Чем быстрее он начнёт, тем быстрее это закончится.

– Пошла, – сжав ноги на лошадиных боках, приказал Магнум.

Глава третья

Через пару дней мы миновали земли волвов и оказались на общих территориях. После ночной стычки Юджин вёл себя куда спокойнее, продолжая осыпать меня лишь вялыми оскорблениями, но больше мне не казалось, что он вот-вот лопнет от гнева. Однако я старалась держаться от него как можно дальше. Синяки на моей шее выглядели ужасно, благо, высокий надежно застегнутый ворот рубашки их скрывал, и Клара ничего не заметила. Хриплый голос я списала на легкую простуду.

Теперь, когда родные земли остались позади, мы с даксаррой с любопытством осматривались. Деревьев стало меньше, появилось больше полей с давно собранным урожаем, а горы казались ближе. Поселения встречались чаще и пестрили разнообразием населения.

Возможно, для людей трудно найти различия во внешности оборотней, но мой глаз без труда отмечал некоторые особенности, присущие тому или иному виду. Фелины, к примеру, отличались вытянутой формой тёмных глаз, острыми мелкими чертами лица, гибким и тонким телом. Урси же обладали коренастым телосложением, широкими лицами с приплюснутыми носами и смуглой кожей. Волвов неизменно выдавал высокий, по сравнению с остальными, рост, крепкое статное тело, и крупные черты лица с обычно очень светлыми глазами. В землях клана я встречала представителей всех трёх видов, поскольку урси часто работали наемными рабочими, а фелины вели торговые дела. Только фоксы для нас с Кларой оставались загадкой. Поэтому мы с волнением обсуждали, что возможно могли видеть их и даже не поняли этого.

О фоксах всегда витало много неприятных слухов. Во время нашего с Кларой обучения этой темы касались лишь вскользь, но у них нет правителей в общепринятом смысле, они давно не участвовали в Совете Четырех и прятались на востоке в непроходимых заколдованных лесах. Вредители, обманщики и воры – вот что сказал нам учитель на одном из занятий, брезгливо поморщившись. Даксарра хотела задать вопросы, но он быстро сменил тему. Как и канемы, фоксы считаются изгоями, о которых непринято упоминать в приличном обществе.

Никто не любит то, что не понимает. И оборотней-лис, живущих отдельно ото всех и не следующих общим правилам, сильно опасаются и практически ненавидят.

– Я слышала, они могут зачаровать так, что не вспомнишь собственного имени, – поделилась со мной Клара, когда мы совершали переезд в карете. На улице снова лил дождь, и в моей груди разлилось сочувствие по отношению к нашим спутникам. Однако до темноты предстоит достигнуть городка, в котором мы должны переночевать, поэтому останавливаться нельзя.

– Вряд ли они все обладают магией, скорее всего это редкость, как и среди других оборотней, – пожала я плечами, вглядываясь в серый и размытый из-за капель дождя пейзаж за окном.

– А представь себе, если они все одарённые, и поэтому их так ненавидят. Конечно, я не знакома ни с одним фоксом, может они действительно так ужасны. Но сама знаешь, ненависть оборотней часто основана на старинных традициях, которые уже начинают изживать себя. Мы уже давно не животные и не любим вспоминать дикие времена, но при этом грыземся всё так же. Если ты слабый – значит ничтожество. Это так…

– Бесчеловечно? – мои губы изогнулись в кривой усмешке. – Мы не люди, Клара, пусть теперь и выглядим как они. Вы очень добры к окружающим, но это скорее исключение. Волвы уважают силу, такие как я и канемы – это проклятие. Клан Лунар остается правящим так долго именно из-за своей твердой руки, – и этот факт делал мое присоединение к семье ещё более вопиющим.

– Ты не проклятие, не говори так, – вздрогнула даксарра, отворачиваясь к окну. На этом наш разговор был окончен, а я подавила вздох.

Мудрость в даксарре шла рука об руку со слепой наивностью. Клара очень выделялась среди волвов своим мировоззрением. И как она выросла такой в окружении приверженцев старых устоев? Может быть, история несчастной сироты, которую приютили ее родители, привела ее в восторг и вызвала заблуждение относительно равенства вне зависимости от происхождения? В любом случае, ей спускали многое, а разговоры о равном положении в обществе для всех и несправедливости списывали на юный возраст и мечтательность. Мало кто воспринимал её всерьез, но чем старше она становилась, чем чаще я замечала, что для нее это действительно важно, что это не блажь.

В карете повисла тишина, лишь сильный дождь громко стучал по крыше. Грустный взгляд Клары ни на мгновение не отрывался от окна, вся её поза говорила о напряжении и недовольстве. Но с этим я ничего поделать не могла.

Вечером наша группа достигла постоялого двора в городке Монк. Дождь закончился, и день провожал нас оранжевым светом заката, который сквозь окно наполнил простую, но чистую комнату красками. Мы с Кларой уже расположились и готовились спуститься к ужину. Я настаивала на приёме пищи вдали от толпы, но даксарра, сославшись на то, что вряд ли ещё представится возможность посмотреть на такую разнообразную публику, приняла решение трапезничать в общем зале.

– Я готова, – улыбнулась она, покрутившись. Я с сомнением осмотрела её бледно-зелёное платье. Оно пусть и было скромным, но всё же разительно отличалось от того, что носили местные девушки и выдавало в ней высокородную госпожу, а не простую крестьянку.

– Переоденьтесь, не стоит привлекать лишнего внимания. В штанах и рубахе вы вызовите меньше вопросов, – кажется, в общих землях давно перестали обращать внимание на то, как одеваются женщины. Разнообразие местных жителей принесло и свободу нравов. Вдали от клана Лунар гнет традиций ощущался не так сильно и дышалось куда легче.

Невольно в моей голове промелькнула мысль в будущем поселиться в таком городке, где всем будет всё равно, кто я и умею ли обращаться в волка. Конечно, свои ненавистники найдутся и здесь. Но не в таком количестве. Вот только хватит ли мне отваги? Я ничего не умела, кроме как прятаться от нападок братьев и приглядывать за Кларой, но могла бы научиться, могла попробовать найти себя. Однако клан Лунар, несмотря ни на что, давал мне крышу над головой и имя. За мной даже имелось приданое. Конечно, едва ли кто-то рискнул бы жениться на мне даже из-за такой приличной суммы. Никому в семье не нужны выродки.

– Ещё чего, – прорвался в мои мысли недовольный голос Клары. Я бросила на неё тяжелый взгляд, и она, закатив глаза, накинула на обнажённые плечи плащ. Наша гувернантка прочла бы целую лекцию на тему того, почему даксарре не следует закатывать глаза, если бы увидела подобное.

– Так-то лучше, – одобрительно кивнула я, и мы двинулись вниз.

Как оказалось, у этого постоялого двора была проблема в виде очень узкой лестницы. Клара, схватившая меня под руку, понеслась вниз, а нам навстречу поднимался мужчина в тёмном плаще. Отвлекшись на её щебетание, я не сразу его заметила, поэтому мы с треском столкнулись. Клара едва не упала, но мне удалось удержать её за руку.

– Ой, – пискнула она, прижимая ладонь ко рту. Лицо незнакомца было наполовину скрыто капюшоном, но я ощутила, как он буквально полоснул по нам тяжёлым взглядом, от которого сделалось не по себе.

– Лунары, – холодную брезгливость в его голосе не распознал бы разве что глухой. Он приподнял лицо, рассматривая нас, и моему взгляду открылись тёмные колючие глаза.

– Какие-то проблемы, господин…? – напряженно поинтересовалась я, оставляя паузу, чтобы он мог представиться. Незнакомец настораживал. Он без труда нас узнал, а это говорит о многом. Либо новость о нашем прибытии уже облетела постоялый двор и окрестности, либо он знаком с кланом не понаслышке. В конце концов, единожды видевший даксу Августу сразу же узнает в моей спутнице её дочь.

– Разве я смею перечить клану Лунар, госпожа? – всё так же, не тая в голосе пренебрежения, опасно граничащего с отвращением, произнёс он. Я подавила в себе порыв вступиться за честь и достоинство Клары. Самим искать неприятности не стоило, а мужчина, возможно, просто устал, и мы лишь мешали ему оказаться в чистой постели. Потянув за собой даксарру, я отступила к стене, давая ему возможность пройти.

– Какой неприятный тип, – выдохнула Клара, когда, он, наконец, скрылся за лестничным пролётом, ведущим на третий этаж.

– Вы в порядке? – понаблюдав за краснеющим от злости лицом даксарры, поинтересовалась я.

– Просто зла. Испортил всё настроение, – вопреки словам на её губах тут же расцвета улыбка. – Идём! Ужин должно быть уже готов, – мы продолжили путь, но внутри меня зародились сомнения. Ночью стоит быть внимательнее, слишком открытой неприязнью сочился голос незнакомца. Мне не удалось как следует его рассмотреть, но он больше напоминал человека, чем оборотня.

Когда мы вошли в шумный зал, пропахший потом и хмелем, наши сопровождающие уже доедали свой ужин, и за столом повисло мрачное молчание.

– Что-то случилось? – помахав хозяйке, Клара присела и через минуту перед нами уже стояли тарелки с аппетитным ужином.

– Не лезь, Клара, – осадил даксарру Юджин, вливая в себя явно не первую кружку пива.

– Я имею право знать, что случилось, – нахмурилась она, в тон её проникли металлические нотки. Мысленно соглашаясь с ней, я молча поглощала ужин и прислушивалась к разговору.

– Ходят слухи, тут ошивается канем, – глядя на сестру, поморщился Питер, который в этом путешествии вел себя необыкновенно тихо.

После его слов моё тело напряглось, отчего-то сразу же вспомнился презрительный тон незнакомца. Кто ещё решится высказывать такое непочтение правящему клану Лунар? Разве что канемы, страдающие от консервативной политики волвов больше всего. Презираемые и ненавидимые за то, какими они родились. Их матерей клеймили шлюхами и изгоняли из семьи, а сами они имели чудовищную и уродливую вторую ипостась. О таком в обществе принято молчать, но слуги никогда не стеснялись в выражениях при мне или даксарре.