скачать книгу бесплатно
– «Мы все так же любимы богом или это очередная ложь?» – вспомнил Петрович.
– Точно! Это прям как глоток свежего воздуха был. Словно ведро холодной воды вылили на меня.
– А тогда, действительно, было душновато, – засмеялся Петрович.
– Ага, – согласился капитан. – Помню, все время пить хотел… Ну дела! Не думал, что спустя столько лет буду с вами общаться. Я потом видел вас один раз по телевизору, вы рассказывали, что выпустили книгу стихов. Но мне эта книга не попадалась.
– Вон, на полке стоит, – сказал Петрович.
Капитан поднялся, взял книгу, стал перелистывать.
– Дадите почитать? – спросил он. – А лучше – продайте! Вам, небось, деньги не помешают.
Петрович быстро подсчитал в уме и кивнул:
– За 350 продам.
Поллитровка и банка пива на утро. Живем, пронеслось в его голове.
– Давайте! – согласился капитан, протягивая деньги. – И это… Можете подписать?
Петрович слегка удивился, но кивнул:
– Подпишу. Пойдет так: «Игорю на память о неожиданной встрече»?
– А откуда вы знаете, как меня зовут? – удивился участковый.
Удивился и Петрович:
– Знаете, как-то само пришло в голову. Наверное, просто угадал.
21.05
Проводив участкового, Петрович глянул на часы. Слава богу, магазин еще открыт.
– А жизнь-то начинает налаживаться! – сказал Петрович.
Встречаться с соседями он не хотел. Ну их! Еще начнут выпрашивать, зачем участковый приходил, чем интересовался. Не объяснишь же им, что мент полчаса джаз слушал… Кто поверит?
– А я тебе говорю, что моя фамилия Титкен! – доносилось из-за двери. – Титкен, а не Титькин!
– Бу-бу-бу, – невнятно ворчал Захарыч.
– Это старинная датская фамилия! Мой предок вместе с Кутузовым в Бородино участвовал! Ты про Багратионовы флеши слышал хоть? Там мой пращур кровь проливал за Россию. А твои предки в это время кобылу за Ханкой доедали!..
Петрович открыл окно и перемахнул через подоконник – так оно быстрее будет.
В магазине было малолюдно. Какое-то существо непонятного пола пыталось купить пива, продавец тыкала пальцем в объявление и говорила, что без паспорта никак.
– Да мне уже есть восемнадцать! – возмущалось существо. – Всегда продавали, а тут…
– Да я тебя в первый раз вижу! – сказала продавщица.
Петрович не помнил ее имени, но знал, что она живет где-то неподалеку.
– Показывай паспорт – и продам, – продолжала работница торговли.
– Что за гадское государство! – закричало существо. – Это полицейский произвол. Почему я должен носить с собой паспорт? Нет такого закона.
О, прояснилось. «Должен». Значит, он. Самец.
– Не нравится – поезжай в Америку, – сказала продавщица. – Там алкоголь вообще с 21 года. Повыступай там, быстро в тюрьму посадят. Будешь сидеть на параше и гордиться, что это параша в самом лучшем и демократическом государстве.
– У, гады, Навального на вас нет, – зло сказал парень и пошел к выходу.
– Вырастили детей на свою голову, – усмехнулась продавщица и посмотрела на Петровича. – Вам чего?
– Бутылочку водки за 270 и банку пива за 80, – сказал он.
– О, джентльменский набор одинокого мужчины, – насмешливо сказал кто-то за спиной.
Петрович обернулся и замер – она! Та самая, на которую он издалека засматривался. Ангел без крыльев, иначе не скажешь.
Он покраснел, будто его уличили в чем-то непристойном.
Ангел засмеялся:
– Ого! Не думала, что среди местных мужиков есть такие чувствительные. Не иначе, как снег сегодня пойдет.
21.15
Петрович стоял на крыльце магазина. Ждал. Почему-то хотелось объясниться.
– А, это вы, спивающийся джентльмен, – усмехнулась она, выходя из магазина. – Чего стоим? Кого ждем?
Внезапно стало легко. Скованность и волнение пропали. Главное, не перейти на развязный тон, подумал Петрович.
– А вы знаете, что вы ангел? – сказал он, улыбаясь.
– Конечно, знаю, – кивнула она. – Меня так и зовут – Ангелина.
– О как! – удивился Петрович. – Мою бабушку так звали.
– Не надо смеяться, – улыбнулась она. – Понятно, что имя несколько старомодное. Но не я его выбирала. И, согласитесь, Глафира звучало бы еще страннее.
– Или Евпраксия, – кивнул Петрович. – А однажды я общался со старушкой по имени Ифигения.
– Что это имя означает, интересно?
– Насколько помню – Бессмертная.
– А что? Ифигения Кащеевна – звучит! Правда?
– Звучит, – согласился Петрович.
– Кстати, как вас зовут? – поинтересовалась она.
– Местные все зовут просто – Петрович.
– А меня местные зовут Геля. Некоторые друзья – Гела.
– Почему Гела?
– Есть соображение на этот счет, – усмехнулась она. – Но я с ним, с этим соображением, не согласная.
21.20
Они молчали, улыбаясь. Глядели друг на друга.
– Так вы тут стояли, чтобы сказать мне, что я ангел? – спросила она.
– На самом деле, я не знаю, зачем тут стоял. Точнее, знаю – я ждал вас. Но не знал, зачем… Наверное, просто хотел поговорить. Сказать, как вы прекрасны.
– А вечер, я смотрю, перестает быть игривым и становится томным, – подмигнула она. – Тогда говорите.
– Что говорить?
– Как что? – удивилась она. – Что я прекрасна. Вы же так этого и не сказали.
– Действительно, – усмехнулся Петрович. – Не сказал. Тогда скажу: вы прекрасны.
– Потрясающе! – сказала она. – То-то муж обрадуется, когда узнает, что у меня очередной поклонник.
Петрович сник.
– А вы замужем? – спросил он, выискивая взглядом кольцо на ее руке.
Кольца не было.
– В каком-то смысле – да, – сказала она. – А вас это пугает?
– Я ничего не боюсь, – ответил Петрович.
– Тогда пойдемте погуляем, Макфлай, – сказала она, неожиданно беря его под руку. – Проводите меня, а то темно уже становится.
21.30
– Почему Макфлай? – спросил он, шагая по тротуару.
– Ну вы же ничего не боитесь, – улыбнулась она. – Совсем как Марти Макфлай.
– Это кто?
– Божечки! Вы не знаете, кто такой Марти Макфлай?
Петрович покачал головой.
– А какие вы фильмы смотрите? – поинтересовалась она.
– Разные, – уклончиво ответил он, припоминая фамилии режиссеров. – Балабанова смотрю, Тарантино… Правда, я в кино лет двадцать не был.
Они пересекли улицу, прошли вдоль гаражей и шагнули на шпалы заброшенного пути.
– Куда мы идем? – спросил Петрович. – Я думал, вы рядом с магазином живете. Часто видел вас там.
– А вы где живете?
– В общаге. В той, в которой магазин находится.
– А, где химики жили?
– Какие химики? – удивился Петрович.
– Монахи! Последователи учения Бертольда Шварца…
Увидев его недоумение, Ангелина засмеялась.
– Да шучу я, – сказала она. – Химики – так называли осужденных. В этом общежитии раньше находилась колония-поселение, где они жили.
– Серьезно?
– Ага, – улыбнулась его спутница. – Страшное было время. Мама рассказывала, что ночью по микрорайону опасно было ходить. Химики приходили на танцы в парк, приставали к людям. Драки там постоянно случались… Отбыв срок, многие оседали здесь же, в микрорайоне, потому что возвращаться им было некуда: после суда всех выписывали из квартир, а некоторые жены, подхватив детей, уезжали, чтобы начать новую жизнь. Мужики, мотая срок, находили здесь новых возлюбленных, селились потом у них, заводили детей – и получали новые сроки, потому как люди не меняются. А став рецидивистами, они уже уходили далеко и надолго. Дети росли, не зная отцов, но с их генами.
21.45
Они шли по шпалам, уходя все дальше от жилых домов. Над головами зажигались звезды.
– Так вы думаете, люди не меняются? – спросил Петрович.
– Говорят, что нет. Они приспосабливаются. Вы же знакомы с трудами Дарвина?
– Так… В общих чертах: естественный отбор, выживает сильнейший. И все такое…
– На самом деле, он не писал, что выживает сильнейший. Дарвин употребил фразу «выживание наиболее приспособленных». То есть виды, которые сумели приспособиться к тем или иным условиям, выживают, а кто не смог приспособиться – те, увы, уходят в мир иной.
Помолчали, шагая по шпалам. Удивительно: вроде ночь, но не темно, отметил Петрович.
– Вы мне так и не ответили: куда мы идем? – напомнил Петрович.
