Облачный сон девяти

И Ян играет новую мелодию.

– А это «Тоска по родине» Ван Чжао-цзюнь[35]. Она вспоминает прежнего мудрого государя, устремляет взгляд в сторону родины и поет. В свою песню она вкладывает и тоску на чужой стороне, и досаду, и ропот на пристрастие художника. Как говорится, тот талант, который переложил на ноты эту печальную мелодию, еще долго-долго будет заставлять увлажнять слезами красивый воротник. Но ведь это мелодия жен кочевников, песня окраины. Не стоит задерживаться на второстепенных вещах. Возможно, найдется что-нибудь еще?

Ян играет следующую мелодию. Барышня даже в лице изменилась.

– Давно не слышала я этой песни, – молвила она. – Ты, даоска, поистине необыкновенный человек. Это же «Поражение под Гуанлином» – предсмертная песня Цзи Шу-е[36]. Рожденный для подвига, не нашел в ту пору он себе применения и растратил свои силы по мелочам, с пчелиным усердием погрузился в политические дрязги, и, когда в конце концов был окружен на улице Дунши, то, оглядываясь на тень врага, он играл. И удивительно, что нашелся человек, пожелавший выучить эту песню скорби. У меня не хватало духу ее передавать: очень уж печальная. Я думала, она так и умрет. Как говорится, единственная птичка улетела на юго-восток, как же уцелела ее песня? Некому было передавать ее потомкам. Не иначе, душа даосской монахини встретилась с душой Цзи Шу-е.

Ян Со Ю стал на колени и отвечал ей:

– Сообразительность и мудрость барышни не имеют себе равных в наше время. Все сказанное ею полностью совпадает с тем, что я слышала ранее от учителя.

И заиграл снова. Барышня поясняла:

– Темнеют зеленые горы, бескрайни зеленые леса, видны следы бессмертного в пыли. Разве это не «Текущая вода» Юй Бо-я? Должно быть, ты от самого Чжун Цзы-ци слышала эту мелодию. Что ж тут смущаться? Если бы душа Бо-я знала, как ты постигла звук, она не так горевала бы о смерти Чжун Цзы-ци.

И снова зазвучало комунго. Барышня закрылась воротником и, став на колени, промолвила:

– Блестяще! Бесподобно! Смысл здесь в том, что в смутное для всей земли время святой бродил по свету и помогал простому люду. Кто же, кроме Кун-фуцзы, мог сочинить эту песню? Это не что иное, как «Орхидея среди бурьяна». Разве не рассказывает она о вечных скитаниях по Поднебесной?

Ян привстал на колени, подложил в курильницу еще благовоний и снова тронул струны комунго.

– Благородная и прекрасная мелодия, – отметила Гён Пхэ. – Весь мир, все сущее на земле ликует, всё в весеннем цветении. Настолько прекрасна эта песнь, что невозможно дать ей название. Это «Южный ветер» Великого Шуня[37]; как говорится, подул южный ветер и развеял горести народа. Это непревзойденный шедевр! Возможно, ты знаешь и другие мелодии, но мне больше не хочется слушать.

Ян почтительно отвечал ей:

– Слышала я, будто на музыку слетаются девять небесных духов. Я сыграла вам восемь пьес, осталась еще одна. Прошу вас, позвольте мне доиграть.

И, настроив комунго, он стал перебирать струны.

Полилась песня, глубокая и волнующая, она будила в душе человека неясные мечты и желания… Вот за один час распустились во дворе все цветы, кружатся парами ласточки, перекликаются соловьи… Барышня, немного сдвинув брови-бабочки, смотрела прямо перед собой и сидела притихшая. Когда пьеса дошла до того места, где феникс, возвратясь в родные края, радостно кружится, приветствуя новую весну, и ищет себе пару, Гён Пхэ подняла глаза, посмотрела на Яна и тотчас все поняла. Краска прилила к ее щекам, усилие воли отразилось в изогнутых бровях и как рукой смело приветливое выражение лица. Она тихонько поднялась и удалилась на женскую половину.

Ян не на шутку перепугался. Оттолкнув комунго, он вскочил и стоял ни жив ни мертв, словно глиняный истукан, широко раскрытыми глазами глядя вслед барышне. Госпожа велела сесть.

– Что за пьесу ты сейчас играла? – спросила она, и Ян, помедлив, ответил:

– Эту мелодию я переняла от учителя, но названия не помню и поэтому жду разъяснения барышни.

Так как Гён Пхэ долго не возвращалась, госпожа послала служанку узнать, в чем дело. Служанка возвратилась и доложила:

– Барышню, видно, продуло в полдень, она жалуется на недомогание и не может выйти.

Ян сильно подозревал, что он разоблачен, и, испытывая в душе беспокойство, не мог дольше задерживаться. Он стал прощаться:

– Поскольку барышня жалуется на нездоровье, я здесь лишняя. Насколько я понимаю, вы желаете сами пойти взглянуть на дочь, так что прошу разрешения удалиться.

Госпожа стала давать «монахине» серебро и шелк в награду, но Ян отказался.

– Хоть я и понимаю кое-что в музыке, – сказал он, – но для меня это только развлечение. Как же могу я, словно актриса, брать плату за игру?

И, поблагодарив госпожу еще раз поклоном головы, спустился по каменным ступенькам.

Наместник Чон хочет по экзаменационному списку выбрать зятя

Обеспокоенная болезнью дочери, госпожа вызвала и расспросила ее. Оказалось, ничего особенного не случилось.

Возвращаясь в спальню, Гён Пхэ спросила служанку:

– Как себя чувствует сегодня сударыня Весна?

– Как только она узнала, что барышня слушает комунго, – отвечала служанка, – так и о болезни забыла – встала и привела себя в порядок.

Та, кого Гён Пхэ назвала сударыней Весной, была родом из Сиху, по фамилии Ка. Ее отец, переехав в столицу, поступил на службу в дом наместника и пользовался уважением в его семье. К несчастью, он заболел и умер, когда его дочери едва исполнилось десять лет. Супруги Чон, пожалев сироту, оставили ее у себя в доме и позволили ей играть вместе с барышней. В возрасте они разнились только на месяц. Обладая очаровательной внешностью и сотней достоинств, сударыня Весна тоже была настоящей красавицей, хотя, конечно, уступала барышне в строгости манер и благородстве характера. Что же касается оригинальности литературных упражнений и шитья, то в этом они с барышней были равны. Она считала себя младшей сестрой барышни и минуты не могла прожить без нее. И хотя одна была госпожа, а другая – служанка, их связывало чувство истинной дружбы. Ее настоящее имя – Чхун Ун – Весеннее Облачко. Барышня, которой нравилась ее резвость, взяла это имя из одного стихотворения Хань Туй-чжи[38], где есть такие слова: «Ты вся – весенних облаков стремленье». Но чаще она называла свою подружку просто сударыня Весна. И все домочадцы стали называть ее так.

Увидав барышню, Чхун Ун забросала ее вопросами:

– Только что служанки наперебой рассказывали, будто монашка, что на террасе играла на комунго, лицом – чистая фея и исполняла редкие вещи. Говорили, что вы очень хвалили ее игру, поэтому я, превозмогая болезнь, собралась хоть одним глазком взглянуть на эту монашку. Почему же она так быстро ушла?

Гён Пхэ покраснела и задумчиво проговорила:

– Каждое свое движение согласуя с этикетом, оберегая кристальную чистоту души моей, я ногой не ступаю за ворота, и даже, как тебе известно, не каждый родственник может видеть меня. И вдруг в один прекрасный день позволить обмануть себя постороннему! Так опозориться! Право же, как смогу я теперь смотреть людям в глаза?

– Странно! О чем вы говорите? – перебила ее с изумлением Чхун Ун.

– О той самой монашке, про которую ты только что слышала, с чистым лицом и удивительно талантливой игрой на комунго… – начала было барышня и запнулась.

– Так что же эта монашка? – не унималась Чхун Ун.

– Эта монашка, – продолжала барышня, – начала с пьесы «Радужное оперение», сыграла одну мелодию за другой и под конец заслужила похвалу исполнением «Южного ветра». На этом я просила закончить, но она сказала, что есть еще одна вещь, и заиграла новую мелодию: «Феникс ищет свою подругу». Это была песня, которой Сыма Сянчжу зажег сердце Чжао Вэнь-цзюнь. У меня сразу же возникло подозрение, и я присмотрелась: черты лица и манеры совсем не женские. Не иначе, какой-нибудь проходимец, желая полюбоваться весенним цветком, переоделся и проник к нам. Жаль только, что ты была нездорова, а то бы мы вместе посмотрели и вывели бы его на чистую воду. Подумать только! Девушка из женских покоев полдня сидела против незнакомого мужчины и разговаривала с ним! И хотя с нами была матушка, но я, право же, не могла рассказать ей об этом, да и кому, кроме тебя, могла бы я доверить такое?

Чхун Ун весело рассмеялась.

– А разве не могла девушка разучить песню Сыма Сянжу «Феникс ищет свою подругу»? – спросила она. – Да вы всего-навсего увидели тень лука в чаше с вином![39]

– Не в этом дело, – возразила Гён Пхэ. – Этот человек играл свои вещи в определенной последовательности. Если у него не было никакого умысла, почему он оставил «Феникса» под самый конец? Конечно, среди женщин встречаются и едва приметные, и очень красивые, но я не встречала еще ни одной с такой живостью манер, как у него. Сдается мне, накануне экзаменов ученые со всех уголков страны собрались в столице, и среди них один, до которого дошли слухи обо мне, задумал поискать цветок.

– Ну, если это действительно мужчина, то, выходит, лицо у него без изъянов, манеры живые, и похоже, что он неплохо разбирается в музыке, – все это говорит о высоте и многообразии его талантов. Откуда, право, мы можем знать, что это не второй Сыма Сянчжу? – заключила Чхун Ун.

– Если он даже станет Сыма Сянчжу, – ответила ей барышня, – то уж я-то ни в коем случае не стану Чжао Вэнь-цзюнь.

– Чжао Вэнь-цзюнь была вдовой, вы же – девушка, она пошла за ним по велению сердца, вы – попались случайно. Как же вы можете сравнивать себя с Чжао Вэнь-цзюнь? – сказала Чхун Ун.

Обе они весело рассмеялись и продолжали беседу.

* * *

Однажды, когда Гён Пхэ сидела в покоях матери, вошел наместник Чон и, подавая жене новый экзаменационный список, сказал:

– Брачные дела нашей дочери до сих пор не улажены, поэтому я хочу по списку кандидатов на последних государственных экзаменах выбрать ей достойного жениха. Вот взгляните: чанвон Ян Со Ю из Хуайнаня, возраст – шестнадцать лет, к тому же все очень лестно отзываются о его экзаменационном сочинении. Не иначе, это самый выдающийся литературный талант. Кроме того, я слышал, что Ян Со Ю весьма хорош собой и прекрасно сложен. Определенно, у него большое будущее. Говорят, он до сих пор не женат, и, если бы такого человека заполучить в зятья, я был бы доволен.

– Слышать ушами и видеть глазами не одно и то же, – возразила госпожа Цой. – Допустим, что люди и хвалят его, но как можно верить всему, что говорят? Лишь после того, как увидишь собственными глазами, можно определенно сказать, хорош ли он.

В ответ наместник сказал, что это не так уж трудно сделать.

Наместник Чон останавливает на Ян Со Ю свой выбор

После разговора родителей Гён Пхэ пошла на женскую половину и сказала Чхун Ун:

– «Монахиня», которая на днях играла на комунго, упоминала, что она из княжества Чу, лет ей приблизительно шестнадцать. Нынешний чанвон из Хуайнаня, а Хуайнань – на земле Чу, и возраст совпадает. Сомневаться не приходится: это он. Отец непременно приведет его к нам в дом, так ты внимательно рассмотри его.

– Я же его не видела, – отвечала Чхун Ун. – На мой наивный взгляд, самое лучшее барышне самой подсмотреть в дверную щелку.

Обе девушки рассмеялись.

* * *

Что до Ян Со Ю, то он за это время и в первом туре экзаменов, и на экзаменах в присутствии государя занял первые места, сразу же получил должность цензора, и имя его прославилось на всю страну. Отцы знатных семейств наперебой предлагали ему своих дочерей в жены и получали вежливый отказ. А сам он, посетив советника по делам церемоний и обрядов – господина Квона, выразил желание сделать предложение в доме наместника Чона и попросил рекомендации. Советник выполнил его просьбу. С рекомендательным письмом Ян Со Ю отправился в дом Чона и подал свой визитный листок.

Наместник вышел Яну навстречу и, пригласив в гостиную, рассмотрел его. Чанвон Ян с цветком корицы в волосах, статный и пригожий, учтивый и скромный, не мог не понравиться.

Все в доме, исключая барышню, спешили поглядеть на гостя. Чхун Ун спросила у служанок госпожи:

– Я слышала, как хозяин и хозяйка говорили меж собой, что чанвон Ян – двоюродный брат той монахини, что на днях играла на комунго. Правда ли, что между ними есть сходство?

– Истинная правда, – заговорили наперебой служанки, – до чего же они похожи!

После этого Чхун Ун оповестила барышню:

– Вы совершенно правы, не ошиблись нисколечко.

– Пойди и послушай, о чем они говорят, – попросила Гён Пхэ.

Чхун Ун долго не возвращалась. Наконец она пришла и рассказала:

– Наш господин предложил чанвону Яну вступить в брак с вами, а господин Ян поблагодарил и сказал: «Я действительно слышал о добродетельности и благонравии барышни и дерзко помышлял о браке с ней. С этой целью, говорит, я ходил к господину Квону и просил у него рекомендательное письмо к вам. Теперь это письмо со мной тут, у меня в рукаве». С этими словами он подал письмо хозяину. Ваш отец прочитал, очень обрадовался и поспешил договориться об основных условиях.

Гён Пхэ испугалась, хотела что-то сказать, но в это время прибежала служанка и сказала, что ее зовет госпожа. Гён Пхэ направилась в покои матери.

– Чанвон Ян Со Ю – первый в экзаменационном списке. Твой отец уже сговорил тебя за него, и мы, старики, обрели теперь того, кто станет нам опорой. Больше нам беспокоиться не о чем, – сказала ей госпожа, а барышня спросила:

– Я слышала разговор девушек-служанок. Говорят, он очень похож на ту монашку, которая на днях играла на комунго. Это действительно так?

– Что верно, то верно, – отвечала госпожа. – Меня очаровала ее необыкновенная красота, и теперь, как я взглянула на господина Яна, так будто предо мной снова предстала та молодая монахиня. Ее красоту нельзя забыть.

Гён Пхэ потупилась и тихо промолвила:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Кын – мера веса в Корее, равная 597 г.

2

Пятая заповедь буддизма – не пить вина. Всего заповедей восемь: не убивай, не воруй, не прелюбодействуй, не лги, не пей вина, не украшай себя и не услаждай взор и слух песнями и танцами, не сиди и не спи на высоких сиденьях и ложах, не нарушай поста.

3

Ананда – племянник и один из десяти учеников Будды Шакьямуни.

4

Кун-цзы – Конфуций, Мэн-цзы – последователь Конфуция и проповедник его учения.

5

Согласно даосским представлениям о человеческой душе, она состоит из трех бессмертных и семи смертных частей. Достигнуть святости и бессмертия можно, отринув смертные и укрепив бессмертные частицы.

6

Ёмван – бог смерти Яма, владыка царства мертвых. В китайской и корейской традиции царство мертвых представляется как ведомство исполнения наказаний, а Ёмван – верховный судья, назначающий кару и меру.

7

Пэнлай – одна из трех (две другие – Фанчжан и Инчжоу) волшебных гор в китайской и корейской мифологии, обитель бессмертных, синоним земного рая.

8

Пань Юэ – красавец и поэт, живший в Западной Цзинь, Ли Бо – великий поэт эпохи Тан, Ван Си-чжи – знаменитый каллиграф, Сунь Бинь – знаменитый военный стратег эпохи Сражающихся царств, У Ци – знаменитый полководец.

9

Чхок – мера длины, равная 32 см.

10

Здесь и далее перевод стихов А. Артемьевой.

11

Яошуй – легендарная река в священных горах Куньлунь.

12

Совершеннолетие китайской девушки (15 лет) отмечалось сменой детской прически на девичью, которую скрепляли шпильками.

13

Сыма Сянчжу – поэт времен династии Хань, выходец из обедневшей аристократической семьи, вынужденный искать покровительства князя Лян; Чжао Вэньцзюнь – влюбившаяся в Сянчжу дочь местного богача, которому, чтобы скрыть «позор», пришлось раскошелиться на значительное приданое.

14

Ван Мо-цзе (699–759) – Ван Вэй, великий китайской поэт и художник. Академик Ли – великий поэт Ли Бо (701–762).

15

Ван – высший титул в иерархии доимперского Китая, во времена императоров этот титул носили члены правящего дома либо люди с особыми заслугами перед государством.

16

Падук – го (в Японии) или вейци (в Китае), настольная стратегическая игра.

17

Комунго – музыкальный инструмент, корейская цитра.

18

Тансо – корейская флейта.

19

Пэн Цзу – легендарный даос-долгожитель.

20

Маль – корейская мера объема, около 1,8 л. Лян – китайская денежная единица, около 37 г серебра.

21

Кисэн – артистка, певица или танцовщица.

22

Чанвон, панан и тхамхва – три степени для выдержавших государственные экзамены в столице.

23

Мунчан – китайский бог литератур Вэньчан был почитаем в Корее и Вьетнаме под именем Мунчана, которое стало нарицательным для обозначения выдающегося поэтического таланта.

24

Чанъань – одна из столиц Древнего Китая (на ее месте расположен современный город Сиань).

25

Се Ань-ши (Се Ань; 320–385) – полководец и государственный деятель при китайской династии Цзинь.

26

Чжоу Юй (175–210) – выдающийся военачальник эпохи Троецарствия, был женат на Сяо-цао, одной из легендарных красавиц той эпохи.

27

«Радужное оперение» – мелодия, которую, по легенде, император Сюань-цзун услышал в Лунном дворце в исполнении девушек-птиц с радужным оперением.

28

Башня Бронзового Воробья – сооружение, возведенное поэтом и полководцем периода Троецарствия Цао Цао (155–220), две дочери которого – две Цяо – во время одного из сражений отца попали в плен и стали женами его врагов.

29

Историограф Ши – музыкант Сяо Ши, живший во времена чжоуской династии. По легенде, его игру на флейте слетались послушать фениксы.

30

Гён Пхэ – буквально: «драгоценный камень».

31

Вэй Сянь-гун, жена удельного князя, и Ши Цзы-янь, придворная дама при императоре Тан Тай-цзуне (627–649), слыли необыкновенными красавицами.

32

Тянь-бао – девиз правления императора Сюань-цзуна.

33

Чэнь Хоу-чжу – последний правитель династии Чэнь, который, по преданию, потерял трон из-за того, что слишком увлекался музыкой.

34

Цай Вэнь-цзи (ок. 162–232) – китайская поэтесса, придворная дама.

35

Ван Чжао-цзюнь (162–232) – наложница императора, подаренная вождю племени гуннов. Император не знал всех своих наложниц в лицо, поэтому велел написать их портреты. Ван Чжао-цзюнь не пожелала дать художнику взятку, и тот не особо старался. Только когда император вышел попрощаться, увидел, что отдал кочевнику девицу удивительной красоты.

36

Цзи Шу-е (Цзи Кан; 223–262) – китайский поэт.

37

Шунь – легендарный китайский император, по преданию правивший в конце III тысячелетия до н. э.

38

Хань Туй-чжи (Хань Юй; 768–824) – китайский поэт эпохи Тан.

39

Увидеть тень лука в чаше с вином – проявить чрезмерную мнительность. Появление поговорки связано с историей сановника Ле Гуна, чей друг заболел после того, как пригубил вина у него в гостях, якобы из-за того, что на дне его чаши притаилась змея. На самом деле в чаше отразился висящий на стене лук, чье ложе было расписано узором в виде змей. Узнав об этом, друг тут же выздоровел.