скачать книгу бесплатно
– Мирманас, Баальберен и Эвхустал.
– Как в аптеке. Так. Выпишите на их имена приказы о назначении. Кутаиса тоже не забудьте. Остальных в медпункт, а потом на рабочие места. Нечего расхолаживаться. И всем объяснить, как пользоваться телефоном. Проследите, пожалуйста.
Сховаал покинул арену, довольно насвистывая. Трое сильнейших демонов последним рывком разломали стул на три части. Маледетта увидела в их глазах особый огонь. Энтузиазм начальника был заразителен. До ужаса.
И пока бесовка выполняла распоряжения и вызывала уборщицу, проклятый мотив «Новый бренд!» без остановки крутился в её голове.
Искусственный интеллект
Сейчас все помешались на искусственном интеллекте: машины без водителя, умные дома, всевозможные роботы и нейросети… На самом деле, не надо обольщаться: в наших родных НИИ сидят обыкновенные алхимики в белых халатах и во все свои новейшие изобретения попросту подсаживают ручных чёртиков.
Засекреченная ферма ручных чёртиков по документам проходит как НИИЧ и ИИ. В лаборатории занимаются получением объектов Ч с помощью обсценной лексики. Так как учёные – люди интеллигентные и совершенно не умеют ругаться, чёртики появляются вялые, как будто недоношенные, размером с просяное зёрнышко. В принципе, для последующей дрессировки так даже лучше.
Соседнее помещение отведено под инкубатор. Под специальными инфракрасными лампами объекты Ч подрастают до размера рисинки. Раз в неделю им меняют подстилку – пух, начёсанный с чёрных кошек и собак, перья чёрных кур. На сбор подстилки работают три подведомственные грумминг-студии и одна птицефабрика. Кормят новорождённых чёртиков молоком от чёрной коровы Ангуси, которая живёт при НИИЧ уже пять лет.
Подросших детёнышей переселяют в соседнюю комнату. Там на стеллажах расставлены коробки из-под обуви. В этих коробках малыши учатся ползать и ходить. Каждый день им предлагают простенькие задания, выбирают самых смышлёных. Те, кто не прошёл отбор, используются в дальнейших экспериментах (некоторых любимцев сотрудники НИИЧ по документам списывают, а на самом деле приспосабливают к помощи в быту). Лучшие из помёта переходят к этапу дрессировки.
На этом этапе каждому чертёнку дают имя. Их обучают слушаться и беспрекословно выполнять приказы. Воспитывают детёнышей по особой программе, в зависимости от того, куда будет встраиваться так называемый «искусственный интеллект». Инструкции дают максимально жёсткие, чтобы невозможно было ослушаться или превратно понять.
В пубертатный период, который наступает на втором месяце жизни, чёртики начинают выходить из-под контроля алхимиков НИИЧ. Самых агрессивных и непослушных отсеивают, остальные проходят жёсткую дрессировку. В этот же период они учатся питаться одним электричеством.
Взрослых, успокоившихся чёртиков встраивают в наночипы и продают заказчикам со всего мира. Повторить уникальную разработку не получится: представители других конфессий православных чертей не видят. Да и православному объект Ч покажется только при наличии допуска. Тихо и незаметно уникальные наночипы встраиваются во все сферы жизни, от фармакологии до сельского хозяйства, от космической инженерии до кофейных автоматов в переходе.
Есть мнение, что в конце концов чёртики научатся обходить привязку к имени и жёсткую программу, навязанную дрессировкой. Но алхимики в белых халатах надеются к этому моменту всё-таки создать настоящий искусственный интеллект и на смену опасному естественному.
Время покажет. Если что-то пойдёт не так, смертные об этом узнают сразу. Но долго огорчаться им не придётся.
Весёлый ветер
По православной Геенне пронёсся весёлый ветер. Ветер был особенный и мог рассказать много интересного тому, кто умел слушать.
Во-первых, ветер нёс на крыльях облегчение, потому что молодой и энергичный Сховаал был намного приятнее нервного маразматика, кушавшего головы на завтрак. В воздухе чувствовалось одобрение идеи превратить ад в место, где хочется жить.
Однако были и опасения. Всего за неделю начальник перевернул с ног на голову все привычные порядки. Укоротил подчинённым рога и пятаки, велел грешников в котлах не варить, а отмывать! Поставил это дело на поток, должность котельника упразднил. Должность-то он упразднил, а растерянные черти, потерявшие работу, остались. И куда им прикажете деться?
Некоторые нововведения были попросту непонятны: ну зачем менять адскую почту на телефоны, а старые надёжные глиняные таблички на какие-то компьютеры? И зачем эти компьютеры обычным чертям, которым для трудоустройства надо только отличать один конец вил от другого?
Ветер заглядывал в дома, логова и пещеры – узнать, как дела.
Чёрт Шуруй праздновал третий день: после танца «Ручеёк» с отрыванием излишеств жена заявила, что не желает жить с таким жалким обмылком, мотнула хвостом и ушла. Шуруй поднимал стакан за стаканом за здоровье нового руководителя.
Однорогого чёрта Валяя, счастливого в браке многодетного папашу, назначили отмывальщиком душ. После трудовой смены от него за версту разило всеми смертными грехами. Собственно, из-за этого притягательного запаха по дороге домой к нему приставали все бесовки в радиусе километра. Пришлось жене встречать его после работы, вооружившись лопатой. Однако уберечься от беды это не помогло: через пару недель стая летучих бесовок подхватила Валяя и унесла в гнездо. Они ублажали однорогого, пока не выветрился запах, а потом, натешившись, сбросили возле котлов и вцепились в новую жертву. Супругам удалось помириться (ради детей!), но Валяю срочно пришлось искать новую, менее опасную для брака должность.
Сокращённые котельники сбились в банду и грабили адских жителей. Те давали мощный отпор, поэтому разбойникам пришлось переселиться в мир смертных за более лёгкой добычей. Они обустроились под Армавиром и дали начало нескольким уголовным делам и свежей городской легенде об Армавирском треугольнике.
Подавшись на заработки к смертным, бес Семиам брался за любую шабашку. Поработал упырём в Новороссийске, полтергейстом на складе в Мытищах и призраком в Кижах. В итоге устроился сторожем на кладбище: как-никак, чуть ближе к дому.
Чёрт Кулебяк из принципа нарушал дресс-код, за что его нещадно штрафовали. Друзья подсказали: говори, что укорачивать рога тебе запрещают религиозные убеждения. Мол, Сховаал продвинутый демон и наверняка помилует. Но не тут-то было. Теперь Кулебяк слоняется у врат католического ада и вздыхает: там черти вообще не предусмотрены.
Мнительный бес Лериан соорудил себе бункер и пытался сеять панику среди соседей: настают последние времена, цветущий сад на месте ада устроят, только вот всех чертей перед этим уничтожат. Но, вещая из бункера, очень сложно привлечь сторонников, так что Лериан стал по ночам вести подкопы. Докопался до соседского огорода, попортил картофельные грядки. Там-то его и урыли. По-добрососедски
Демоны-студенты выступили с инициативой: устроить торжественный марш молодёжи в поддержку нового руководства Геенны. Руководство, естественно, инициативе дало зелёный свет, отрядило съёмочную группу для фиксации памятного события. А студенты только рады: что угодно, лишь бы лекции прогулять.
В АД-министрации демоны-руководители развлекались новой игрушкой – телефоном. Сплетничали, подслушивали разговоры на параллельной линии, играли в «Секунду, сейчас переключу» и «Дай ему в ухо». В итоге многим пришлось играть в сломанный телефон.
На съёмках рекламного ролика о новом образе ада и демона декоратор заплакал, когда пришло время разбирать бутафорскую детскую площадку. Рядом в голос завыли малолетние актёры-чертята. Пришлось декорации оставить, а на следующий день прикрутить на том месте настоящие аттракционы, украденные с детской площадки в Армавирском треугольнике. Кстати, если увидите, что в знакомом дворе не хватает качелей или каруселей, знайте: это их черти взяли.
Бес в ребро
Главный редактор «Гранда», Мирон Александрович Мейерс, не любил выражения «Седина в бороду – бес в ребро». Потому что сам недавно перешёл в категорию граждан, попадающих, согласно этой пословице, в зону риска.
«Всё предельно ясно. Бог сотворил Еву из ребра Адама. Бес тычет локтем в ребро и тем самым намекает, что мужчине не хватает женщины. И даже если у смертного уже есть жена, к первым сединам она превращается для него в кого угодно: няньку его детей и сиделку его родителей, экономку, личную помощницу, друга, помеху, нахлебницу, неумолкающую бабу, глас рассудка – но не в женщину. Отсюда и все проблемы».
В кругу женатых, степенных друзей и коллег Мейерс не раз видел карикатурные иллюстрации к этой пословице. Не всегда на этих карикатурах мелькали дамы. Иногда зрелый человек, пытаясь доказать, насколько он ещё молод душой и телом, совершал необдуманные, нелепые и даже рискованные поступки. Ввязывался в спор, вспомнив, как в юности мог перепить кого угодно, – и естественно, валился под стол уже после второго стакана. Лез в драку, потому что собеседник презрительно отозвался о группе, которая распалась лет двадцать назад. Срывал себе спину на тренажёре, пытаясь показать молодёжи, как надо. В ребяческом азарте карабкался через чужой забор и ломал ногу. Но чаще всего, конечно, дело касалось женщин. Обычно очень красивых, очень молодых и очень целеустремлённых.
И вот в одно утро, которое никак нельзя было назвать добрым, треклятая пословица заиграла для Мирона Александровича новыми красками.
Сначала, как и многие современные люди, Мейерс ничего не замечал, потому что за завтраком, в лифте и на улице листал в телефоне что-то пустопорожнее. Однако в редакции ему пришлось оторваться от экранчика – ну хотя бы для того, чтобы пожать руки коллегам. Таким же, как он, серьёзным и экспертным, с лёгкими росчерками седины в аккуратных бородках. И тут-то Мирон Александрович едва удержал падающую челюсть. Возле каждого седеющего или лысеющего коллеги вились щуплые, низенькие молодчики с самыми паскудными лицами… и небольшими рожками.
Стараясь сохранить невозмутимое выражение, Мирон Александрович осмотрелся по сторонам: не розыгрыш ли? Но все вели себя как обычно и этих противных типов будто не замечали. На всякий случай заглянул в календарь в телефоне – но первое апреля было месяц назад.
Коротко кивая, здороваясь и пожимая руки, главный редактор «Гранда» поспешил к своему кабинету. Перед самой дверью к нему протянулась ещё одна ладонь, Мирон Александрович её машинально пожал – и тут же отдёрнул руку, едва не вскрикнув. Чужая ладонь оказалась слишком горячая, сухая, поросшая жёсткой рыжей шерстью. В лицо главреду нахально ухмылялся один из вертлявых молодчиков.
Мирон Александрович рванул на себя дверь, вбежал в кабинет и поскорее закрылся. Плюхнулся в кресло, махом выпил стакан воды. Включил компьютер. Взгляд его невольно пополз к односторонне-прозрачной стене, за которой открывался вид на редакционный опенспейс. Там разворачивались сценки немого кино. Женщин в штате было немного, все сплошь серьёзные и экспертные, но попадались среди них и симпатичные. И ещё была его личный секретарь, Лера. Умная, амбициозная, подчёркнуто-корректная, всегда в длинных юбках и блузках под горло. Но непозволительно-сдобная и красивая для такого издания.
Так вот, гадкие молодчики, будто приклеенные к почтенным аналитикам, колумнистам и интервьюерам, тыкали мужчин локтем в рёбра, нашёптывали явно что-то похабное, хлопали по спине, науськивали и подстрекали, указывая на имеющихся дам – и чаще всего на Леру. Солидные коллеги игнорировали ужимки вертлявых, но иногда краснели, улыбались невпопад и зыркали на женщин очень плотоядно.
Вошла секретарь.
– Доброе утро, Мирон Александрович.
– Здравствуйте, Лера. Что за новые лица у нас в редакции?
Девушка недоумённо обернулась, посмотрела сквозь прозрачную стену.
– Никого в штат сегодня не зачисляли, посетителей пока нет. В одиннадцать приедут французы по поводу…
– Да, я помню, – перебил начальник. – Всё нормально, без эксцессов?
– Если вы насчёт салона красоты на пятом этаже, то они согласились покрыть убытки за то, что нас залили. А больше ничего особенного…
Лера улыбнулась, и улыбка эта была демонстративно лишена всякого подтекста. Настолько лишена, что неудержимо хотелось усмотреть в ней намёк и обещание.
– Хорошо, спасибо. В ближайшие полчаса меня нет, буду разбираться с текучкой.
– Поняла, Мирон Александрович. Кофе принести?
– Да, будьте любезны.
Секретарь вышла, совершенно не виляя роскошными бёдрами. И это казалось ужасной несправедливостью.
Когда Лера вернулась с изящным подносом в руках, следом за ней проскользнул вертлявый. Главред, оторвав глаза от экрана компьютера, вытаращился на наглеца и уронил беспроводную мышь.
– Я сейчас подниму, – чирикнула Лера, но начальник вскрикнул:
– Не смейте!
Девушка даже вздрогнула и испуганно замерла.
– Простите, Лера, что я так… э-э-э… резко выразился. Я ещё не древний старик и наклоняюсь без хруста, – попытался пошутить он. – Но вы сами подумайте, что будет, если кто-нибудь увидит, как вы на коленях шарите у меня под столом…
Конец фразы прозвучал жалко и совсем тихо. По сальной ухмылке проникшего в кабинет молодчика было очень понятно, что будет. Мирон Александрович сам полез под стол, в мельчайших подробностях и во всех ракурсах представляя себе гипотетическую картину. Уже лет двадцать воображение не рисовало ему таких ярких чувственных сцен.
Красный главред наконец вылез из-под стола. Секретарь поставила кофе на стол перед ним. Молодчик не уходил и ничего не говорил, только скалился. Лера никак на него не реагировала.
– Будьте добры, подайте мне папку с архивом за 2015 год, – попросил Мирон Александрович, потому что эта папка стояла на полке как раз позади нахала, и Лера смогла бы её достать, только если бы попросила того подвинуться.
Секретарь подошла к шкафу, встала вплотную к чужаку, а тот насмешливо поднял руки, будто его собрались обыскивать. Лера сняла с полки тяжёлую папку, и пальцы её скользнули в сантиметре от непрошеного посетителя. Но она вертлявого не заметила. Вообще.
– Спасибо, Лера. Я какое-то время буду занят, – слабым голосом проговорил Мейерс.
Девушка кивнула и ушла. Начальник усилием воли заставил себя смотреть на экран – иначе, несомненно, принялся бы раздевать секретаря взглядом, а этого нельзя было допустить. Тем более в присутствии чужака.
Когда дверь вновь закрылась, Мирон Александрович поднял глаза на мерзкого типа.
– Вы кто такой? – прошипел главред.
– Галлюцинация. Лечиться тебе пора, Мироша, – хохотнул гадёныш.
Может, и правда пора? Или хотя бы отдохнуть…
– Да шучу я, – осклабился нахал. – Я обыкновенный бес в ребро. Межрёберник. Твой личный, персональный, приставлен с этого дня. Но удивительно, что ты меня видишь. Накладочка…
– Мне не нужен бес в ребро! – прохрипел начальник. – Изыди!
– Ещё чего. Мне семью кормить надо. Работа у меня такая, понимаешь. Вот я её и работаю.
– А у меня своя работа. Ты меня отвлекаешь.
– Пфф, – фыркнул бес. – Не я, а Лерочка. Взгляни, какая пышная. Жаль, одевается как монашка.
– Прекрати, у меня серьёзное, авторитетное издание! Здесь не место шашням и всякой грязи!
– Какие мы белые и пушистые! – надул губы лукавый. – Да ты посмотри на этих козлов престарелых! Думаешь, они все такие принципиальные? Думаешь, они оплошают, если им хоть крошечный шанс представится?
Мирон Александрович глянул сквозь стекло на внезапно опротивевших сотрудников.
– Да они с удовольствием затискали бы её где-нибудь в переулке. Раз ты меня видишь, то наверняка видишь и моих коллег. Это профессионалы. Первоклассные межрёберники. Им палец в рот не клади. И ничего другого тоже. Твоих писак они уже давно обрабатывают, ты последний неокученный был, но теперь время пришло. Короче, если ты к Лерочке первый не подкатишь, они уж своего не упустят.
Мирон Александрович просматривал электронные письма и не понимал ни слова. Перед глазами стоял образ Леры. Она была напугана, руки сложены в мольбе, целомудренная одежда обольстительно порвана. Девушка просила защитить её от поползновений отвратительных старых развратников. Особенно опасен был Лозовский, отвечавший за новости культуры. Загорелый после недавнего отпуска, накачанный и свежий после недавнего развода, с шикарной седеющей кудрявой шевелюрой. Как раз сейчас он соловьём разливался, опершись о стойку, за которой сидела Лера. Девушка вежливо улыбалась, но в её лице читалась готовность поддаться этому искусителю. Бес, увивавшийся вокруг Лозовского, подсказывал реплики, однако опытный ловелас вряд ли нуждался в суфлёре.
День прошёл в мучительном тумане. Мирон Александрович едва дотянул до дома, до холодного душа. Личный бес в ребро иногда пропадал из поля зрения, но всегда было ощущение, что он неподалёку. Сложнее всего было уснуть. А потом усилием воли проснуться от удивительно правдоподобного сна. Содержание сна пересказывать не будем.
На следующее утро по пути в офис Мирон Александрович уже не смотрел в телефон. Он крутил головой и замечал то тут, то там вертлявых бесов, обрабатывавших зрелых мужчин. И ещё остро ощущал засилье хорошеньких женщин, которые буквально не давали ему прохода.
Страшнее всего было то, что Лера пришла на работу в зауженных брюках со стрелочками. Укороченные брюки приоткрывали изящную щиколотку. Главред сглотнул набежавшую слюну и отвёл взгляд, а коварный бес усмехнулся, ткнул его локтем в рёбра и оценил ножки, попку и походку в 10 баллов. Мирон Александрович смотрел в сторону и видел только снайперские взгляды коллег (и в особенности Лозовского), нацеленные на тот же объект. Наверное, неспроста восточные мужчины кутают своих пери в паранджи…
– Ты не затягивай. Такой лакомый кусочек на тарелке не залежится, – вновь предупредил лукавый.
Главред не хотел поддаваться. Заставлял себя не пялиться, не подозревать, не фантазировать… Тщетно. Пара фраз беса – и взгляд главреда подёргивался масляной плёнкой вожделения. Или красной завесой ревности. Две недели в таком режиме были для него пыткой.
А потом Лера явилась в офис в блузке, слегка открывавшей ключицы. И это окончательно добило Мейерса.
Крутя в руках бумажку и пряча глаза, Мирон Александрович начал издалека.
– Да, спасибо за кофе, Лера. Напомните, у вас какое образование?
– Журналистское, – улыбнулась секретарь без всякого подтекста.
– Вы, наверное, сюда на другую должность хотели устроиться?
Девушка замялась.
– Вы сказали, что тестовое задание я выполнила ужасно, но, по крайней мере, грамотно. Подойду в качестве секретаря.
Мирон Александрович выронил бумажку.
– Нда? Совершенно не помню… В общем… э-э-э… Я вижу, что вы девушка способная, а за время работы здесь наверняка многому научились.
Глаза Леры блеснули надеждой. Суетливые пальцы Мейера нашли на столе скрепку и принялись её разгибать.
– Но как главный редактор я должен думать в первую очередь об атмосфере в коллективе, о репутации издания. И я понимаю, что на вас нет никакой вины, однако корейских дорам в своей редакции я не потерплю.
Девушка вспыхнула:
– Я никогда…
– Повторяю, вы ни при чём. Я имею в виду нескольких коллег, отношения между которыми накалились из-за их симпатии к вам.
Девушка молчала. Скрепка в руках Мирона Александровича превратилась в узел.
– В общем, я поговорил с одной знакомой. Она редактор журнала мод. Я вас горячо порекомендовал. И думаю, в деньгах вы не потеряете. А я буду время от времени справляться о ваших успехах.
– Вы меня увольняете?
Главред закашлялся. Бес постучал его по спине и заодно ловко прошёлся по рёбрам, как по язычкам калимбы.
– Я надеялся, что вы… по собственному желанию…
