скачать книгу бесплатно
Саэрвил слышал каждое произнесённое в зале слово. Почему ведьма не воспользовалась своими силами для защиты? Она точно смогла бы вырваться, потому что была сильнее, чем он. Хотя два года назад и Саэрвил мог перебить всех головорезов, не напейся он тогда до свинячьего состояния. Что же теперь будет с Резагдой? Что они собираются с ней сделать и как именно хотят заставить проявить свои способности? Семью ведьмы они заполучить не смогли, а сама она их не боится, но Мермотта… С этой женщиной лучше вообще никогда не сталкиваться в своей жизни. В жестокости она разве что едва уступает своему сыну.
Саэрвил встал и осмотрелся по сторонам – часовые, выполняя приказ Ворона, внимательно наблюдали за ним, но он и не думал о побеге. В этот момент Фион с лёгким ласковым свистом пролетел над головой Метателя и сел на плечо, но он даже не почувствовал вонзённые когти птицы, хотя из ранок даже выступила кровь. Нащупав воздух ладонями, Саэрвил взлетел на несколько метров на подоконник своей комнаты. Сегодня Когванг не стал его вызывать, но завтра, конечно же, прикажет отыскать семью ведьмы, чего делать ему совсем не хотелось.
Открыв опухший глаз утром следующего дня, Резагда долго лежала, медленно приходя в себя. Свалившиеся испытания, несмотря на всю её стойкость и выносливость, отняли много сил, и едва её привели в темницу, она сразу упала на солому и мгновенно провалилась в глубокий сон. Когда уже утром дверь темницы открылась для служанок, которые принесли пищу, то те едва смогли её добудиться. На удивление завтрак был очень богатым: тушёное мясо, куски свежего хлеба, парное молоко, несколько яиц, сыр и каша. Но из всего этого разнообразия Резагда съела лишь жёсткую, как мелкие камушки, кашу с хлебом и сыром, запив всё молоком.
Едва Резагда проглотила последний кусок, как дверь вновь отворилась, и в темницу вошла Мермотта. Встав возле двери словно боясь, что ведьма вдруг набросится на неё или использует свою силу, она издалека неприветливо оглядела Резагду.
– Надеюсь, ты хорошо выспалась и набралась сил, – проскрежетала Мермотта. – Я велела подать хороший завтрак, но, вижу, мясо и яйца тебе пришлись не по вкусу. Сейчас же ты должна пойти со мной.
Не двигаясь с места и не отвечая, Резагда продолжала лишь внимательно смотреть на старуху.
– Я просто хочу кое-что показать, – вновь обратилась к ней Гарпия. – Думаю, тебе это будет интересно. Да и хватит сидеть в темнице, я знаю, тебе необходим свежий воздух… Идём же.
Она вышла и, не дожидаясь, пока Резагда решит встать, приказала двум верзилам привести её в заброшенный сад, что находился сразу за замком.
Здесь уже давно всё пришло в запустение. Стволы старых деревьев были необыкновенно толстыми и их раскидистые кроны поникли обнажёнными ветвями к самой земле. Некогда цветущие кустарники теперь стояли зловещими мертвецами с острыми, как жало, ветками. Длинные травы, словно змеи, изгибали свои сухие тельца, а плющ, обвитый вокруг статуй, скамей и стен замка, усох и почернел. Когда эта печальная картина предстала перед глазами Резагды, у неё защемило сердце.
– Как видишь, мой некогда прекрасный сад погиб, – скорбно сказала старуха, но её голос звучал наиграно. – Когда мы захватили этот замок, я пыталась держать его в ухоженном состоянии, но с каждым днём он увядал всё больше и, в конце концов, окончательно умер.
«Земля не выдержала тьмы, что сгустилась здесь» – подумала про себя Резагда, прекрасно понимая, для какой цели старуха привела её сюда.
Гарпия знала, что она не выдержит подобного зрелища, ведь как элементаль Земли, при виде этого мрака и смертельного запустения, она испытывала настоящую физическую боль. Когда ночью Резагде показали растение, она не шевельнулась лишь потому, что оно уже было мертво. И если раньше в своём родном лесу она возрождала даже мёртвые растения, то это действо вершилось её собственной волей. Сейчас же Резагда отчётливо слышала мучительные стоны матери-земли, которая тяжко вздыхала и жалостливо всхлипывала, а травы, цветы и деревья молили её о помощи. Резагда чувствовала их боль и страдания, как свои собственные, ибо сама являлась Матерью. Обладая духом Земли в своём естестве, она любила этот мир, как собственное дитя. Любила не только то, что порождала сама земля, но и животных, птиц, и людей. Даже таких жестоких, как Мермотта, Когванг и Баствид она принимала, ибо всё сущее было чадами Земли, а разве родитель делает различие между хорошими и плохими детьми, между послушными и непослушными? Так и сердце Резагды не позволяло делать различия, потому и по-характеру она была стойкой и невозмутимой, доброй и милостивой. Сердце её, словно безбрежный зелёный океан, вмещало в себя весь мир.
Резагда тяжело вздохнула, закрыла глаза, и по щекам её потекли слёзы. Не в силах противиться зову многострадальной земли и даже зная, что от неё требовалось только продемонстрировать свои способности, она пошла…
Раскрыв руки, словно собираясь обнять весь мир, Резагда шла по умирающей земле, всем естеством ощущая её предсмертное сердцебиение. И мгновенно почувствовав исцеляющее прикосновение ног элементаля, земля начала возрождаться. Заблестев от напитавшей её живительной влаги, она вновь стала рыхлой, приятной, как нежность материнской кожи. Трава налилась изумрудными соками и, словно пробудившись, потянулась тонкими тельцами к небесам, а цветы, до этого съёженные и печальные, теперь играли яркими красками, словно радуга опустилась на землю. Восстав от смертельного сна одни деревья, в мгновение ока одевшись листвой, распростёрли свои ветви над миром, а ветви других нежной зелёной вуалью наоборот склонились к земле. Плющ, вновь заиграв светло-зелёными пастельными тонами, извиваясь как змей, полз и обвивался вокруг всего, до чего только мог дотянуться. Кустарники облачились в малахитовые одежды с рубиновыми и жемчужными украшениями из роз, и всё окружающее пространство стало благоухать сладкими ароматами счастья и жизни.
Когванг, наблюдая за творившемся в саду чудом в окно замка, был поражён исцеляющей силой элементаля земли. Но если стоявшие рядом с ним Баствид и ещё двое приближённых, несмотря на грубость своих натур, просто восхищались той красотой и великолепием, что предстало их взору, в голове Ворона уже выстроилась рациональная цепочка того, как можно было бы использовать эту силу, раскрыв её тёмную сторону. Но для осуществления своих планов, ему требовалось подчинить Резагду, а это будет возможно только в том случае, если в его руках окажутся жизни её родных.
– Приведи ко мне Саэрвила, – кинул он Баствиду, не отрывая взора от прекрасной ведьмы.
Головорез склонился перед своим господином и широким шагом пошёл прочь.
Метатель Ножей стоял на пике башни и с высоты в свою очередь также наблюдал за Резагдой. Его рыжие волосы развивал ветер, доносивший волшебные ароматы цветов, которые отныне наполнили этот убогий уголок земли. С упоением наблюдая за той животворящей силой любви, которой обладала и отдавала ведьма, элементаль воздуха неожиданно почувствовал, что в его сердце стрелой вошла томительная грусть, словно он истосковался по родному дому, по тому, что оказалось потерянным, и даже по самому себе настоящему. Он давно уже не был тем, кем являлся изначально, скрыв себя за множеством плотных масок, чтобы никто не видел его истинную суть, чтобы только не показывать свою слабость и свои шрамы. Саэрвил будто проживал не свою жизнь, а чужую, жизнь раба, жизнь жалкого пса Ворона, и было очень больно осознавать, на какую низкую ступень бытия он опустился.
Но та женщина, что творила прекрасный мир внизу, была настоящей, наполненной и живой. Потому что её не страшили демоны, пленившие её, ведь даже здесь, в этой обители концентрированного зла, она, оставаясь творцом своей судьбы, продолжала наслаждаться жизнью, продолжала быть самой собой.
Глава 6
Облачная Гора стояла белоснежной величественной великаншей, закутанной в пушистую шаль облаков, которые сияли светло-розовым и сладко-персиковым оттенками, а над ними раскинулось васильковое полотно небес. Вокруг царила благословенная неземная тишина, и это молчаливое, но одновременно гармоничное созвучие мира не нарушали ни животные, ни птицы, оставляя покров высшей безмятежности нетронутым.
Лунное озеро, окружённое башнями горы, простиралось молочной гладью в форме идеального круга. Ничто не нарушало его царственной невозмутимости, даже дуновение ветра, что иногда гостил в этом сказочном месте. Он осторожно касался только трав, которые сразу начинали нежно перешёптываться, и приносил им известия из большого мира. Здесь не росли цветы, но, дополняя ландшафт, по краю озера невзрачными тонкими стволами стояло несколько чахлых деревьев. И только небольшой домик грязным пятном проступал на акварельном полотне этой чарующей, сотворённой кистью природы, картины.
Миприя, свесив ноги в молочные воды, сидела у озера, слушая его чистые хрустальные всплески, которые, как ей казалось, были окрашены в очень глубокую печаль, и одновременно наблюдала за горными козами, что пришли полакомиться сочной травкой. Время от времени животные довольно блеяли и радостно скакали, отбивая смешную чечётку. Малыши жались к матерям, впитывая сладкое молоко и чувствуя нежность биения их сердец, а Миприя при взгляде на них возвращалась мыслями к своей уже навсегда потерянной матери.
Прошло более месяца с тех пор, когда она видела её в последний раз. Жизнь без матери была странной и непривычной. Просыпаться каждое утро и не слышать её голоса, есть пищу приготовленную не её руками, ощущать запахи не их родного дома… Миприя скучала по всему, что было: по пучкам трав, что неизменно висели над головой, по любимой кошке, по шумному городу, где живёт разношёрстный народ, по лесу и цветочным полям по ту сторону реки, по едва начавшейся учёбе и даже по запаху гниения топи, и, конечно же, по Резагде. Где она теперь и всё ли у неё хорошо? Что сотворили с ней чернослужники, о которых рассказала ей бабушка? И жива ли она вообще? Конечно, Эралькса неоднократно спрашивала у рун, и они неизменно отвечали, что жива, но почему-то так и не сказали, где Резагда находится. Каждый раз руны покрывали ответ завесой тайны, которую даже ворожея не могла разгадать.
Пришла Эралькса и, сев рядом с Миприей, устремила взор вдаль.
– Я испекла хлеб и заварила травы, – будто обращаясь к природе, сказала женщина. – Ты голодна?
Девочка кивнула. Опять хлеб. Хлеб, приготовленный не матерью… Эралькса умела только печь пироги да хлеба, но всё получалось необыкновенно жёстким и подгорелым. Ещё она делала отвары, настои, пиво и вино. Пиво Эралькса любила и за прошедший месяц, который они жили на Облачной Горе, наготовила его настолько много, что стойким запахом этого напитка теперь был пропитан не только дом, но даже сама Миприя.
– Может, хватит грустить? – спросила женщина. – Мне не нравится, что за этот месяц ты ни разу не улыбнулась.
– Как я могу улыбаться, не зная, как сейчас живётся моей маме? – вопросом на вопрос тихо ответила Миприя.
– Даже если не знаешь, каково ей сейчас, думаю, она бы хотела, чтобы ты продолжала улыбаться, – недовольно отчеканила Эралькса. – Тебе ведь известен характер и жизненные принципы Резагды. Жизнь научила её жестоким способом, что вопреки всему, нужно уметь радоваться каждому подаренному богом дню.
Её голос звучал жёстко и раздосадовано. Она тоже скучала по дочери и, как всякая мать, бесконечно переживала, просто не показывала вида. Главное, руны сказали ей, что Резагда жива, а всё остальное уже не так важно. Как бабушка, Эралькса настроилась решительно на то, чтобы позаботиться о малышке, и собиралась защищать её во чтобы то ни стало, ведь она дала дочери обещание.
– Почему мы не ищем её? – вдруг спросила Миприя.
Эралькса удивлённо на неё посмотрела.
– Скажи, пожалуйста, – хмыкнула она. – А ты знаешь, где нам следует её искать?
Девочка пожала плечами.
– Вот и я не знаю. Для любых поисков нужны хоть какие-то сведения, а у нас их нет. Мы не знаем, где находится Резагда, руны говорят загадками, и я совершенно запуталась. Как мы можем начать поиски? Никак, да и в этом нет смысла. Не думаю, что Резагда была бы в восторге от подобных действий – бродить по свету, вместо того чтобы оградить себя от опасности! Ты этого хочешь? Резагда не просто так указала нам путь к этому месту, видимо точно зная, что здесь нас не найдут. Судя по тому, что те чернослужники ждали нас в доме, им нужна была не только твоя мать, но и ты, а она просила меня беречь тебя…
С тех пор как Резагду увели головорезы, Эралькса стала ворчать ещё больше. От её слов Миприя тяжко вздохнула. Конечно, в глубине души она понимала, что Эралькса права, но невыносимая тоска по матери больно резала её детскую душу. Теперь на многие месяцы и годы её единственным желанием будет найти мать. И когда придёт время, с непоколебимой решительностью и упорством, она пустится в путь и найдёт её, чего бы ей это не стоило.
Резагда сидела в саду перед кустами роз и аккуратно, как бы извиняясь, срезала благоухающие бутоны. Госпоже Мермотте требовалось приготовить розовый настой. Едва Резагда срезала один бутон, на его месте немедленно вырастали два, ещё прекраснее, ещё пышнее, чем прежде. Они трепетали белоснежной нежностью или горели алой россыпью на зелёном полотне, но даже несмотря на то, что ведьма возрождала каждый отрезанный листок, каждый сорванный цветок, ей было жаль забирать то, что принадлежало земле.
С небес плавно приземлились несколько голубей. Увидев их, Резагда пошарила в карманах своего одеяния и вытащила горсть зёрен. Птицы не боялись ведьму и через мгновение уже склёвывали так щедро преподнесенное им угощение прямо с её ладони. Резагда улыбалась, невесомым движением разглаживая растопыренные пёрышки своим гостям, но тут внезапно услышала доносившиеся из больничного крыла крики и брань. Что-то с грохотом ударилось в стену и разбилось, а следом жестокий голос проорал непристойные слова. Это был Баствид, его голос невозможно было спутать с кем-то другим.
