Я не люблю своего мужа

– Да, вполне, – отозвалась Марина. – А вы как?

– Тоже хорошо, – ответил Миша. – Галя уже приехала, так что я оставил мальчиков с ней.

Галя была их домработницей.

– Хорошо.

– Ладно, я поехал, сегодня много дел. Пока, принцесса!

– Пока, – сказала Марина, и они разъехались в разные стороны.

Дома все было благополучно. Егор и Ярослав уже позавтракали, и теперь один играл в компьютерную игру, другой собирал пазлы. Галя приступила к уборке. Марина поднялась в спальню, которая после непривычно долгого отсутствия показалась ей еще прекраснее. Приняла душ, переоделась. Было бы легко поверить, что ничего не произошло за эти дни, если бы не ощущение покоя, которого она никогда не знала ранее, не безразличия, как это бывало иногда, а именно покоя. Поразительное чувство.

День прошел как обычно: поболтала с Лизой, свозила мальчишек на озеро, к вечеру приготовила ужин и ждала Мишу с тем же спокойствием, с каким думала о нем утром. Он задержался и приехал только к девяти вечера, был уставший, но довольный. Переоделся, помыл руки, Марина поставила перед ним тарелку с салатом, которую вскоре сменила на блюдо с запеченной в духовке свиной рулькой.

– О, – одобрительно встретил Миша смену блюд, – сегодня какой-то праздник?

– Никакого праздника, – ответила Марина и заметила, что сказала это без всякого раздражения, которое обязательно испытала бы в такой ситуации еще несколько дней назад. – Можно подумать, в другие дни ты ешь одни макароны.

– Конечно нет! – возразил он и посмотрел на жену с обожанием. – Такого повара как ты еще поискать.

Неожиданно его комплимент доставил ей удовольствие, и она улыбнулась. Правда, она тут же отвернулась, взявшись протирать чистый стол, будто хотела скрыть от него свое хорошее настроение.

– Посиди со мной, – вдруг попросил Миша.

Марина села на другой конец стола и стала смотреть, как он ест, и даже то, как тщательно он пережевывал пищу, не выводило ее из себя так сильно, как обычно.

– У нас хорошо идут дела в Кемерово, – сказал он. – Пока мы возим туда готовую продукцию, но если так пойдет, то будем открывать там свое производство.

– Хорошо, – отозвалась Марина.

– На следующей неделе я поеду туда в командировку на несколько дней.

– Хорошо, – снова сказала Марина, даже не зная, как относиться к этой новости – раньше он никуда не уезжал дольше, чем на день.

– Мальчики еще не спят?

– Нет, но скоро отправлю их по комнатам.

– Ты тогда иди к ним, – сказал Миша, отодвигая от себя пустую тарелку, – а я сделаю один звонок и встретимся в спальне?

Он посмотрел на нее с тем самым выражением лица, которое Марина раньше так ненавидела, но и оно не вызвало в ней никаких отрицательных эмоций.

– Хорошо, – еще раз сказала она.

На этот раз все прошло вполне традиционно, без всяких игр и приспособлений, после чего Миша снова позвал Марину в свои объятья. Она прислонилась к нему, и это было даже приятно. Марина сама не заметила, как уснула.

Начиная с того дня, жизнь стала приносить неожиданно больше радости. Марина стала легче переносить присутствие Миши и даже иногда ездила с ним в город поужинать где-нибудь, причем делала это не без удовольствия. Вдруг оказалось, что она совершенно забыла, как это – быть вместе, вдвоем, без детей, родни и друзей. А в этом определенно была своя прелесть, потому что это давало повод почувствовать Мишины ухаживания и заботу. Да и просто приятно было бывать с ним на людях, ему шли его костюмы и галстуки, и вообще Марина вдруг осознала, что он привлекательный мужчина, и многие женщины, а не только бестолковая Поля, посматривают на него с откровенным интересом.

Их встречи в голубой спальне перестали казаться такой пыткой, какой были раньше, Марине стали приятны Мишины подарки и похвалы, а спустя пару недель после встречи с подругами она наконец заметила, что стала совершенно спокойно засыпать, и плечи больше не стягивало в узел.

Отчасти, считала Марина, причина произошедших перемен заключалась в ставших регулярными Мишиных командировках, благодаря которым она узнала новое удовольствие – быть дома одной. За время его отсутствия она успевала побыть с собой, отдохнуть, после чего воспринимала его возвращения уже вполне нейтрально, а отчасти даже радовалась им, потому что это означало, что Миша обязательно проведет день с сыновьями, а она сама в это время сможет заняться своими делами. Даже к Гене стала относиться гораздо спокойнее, и когда они виделись, не чувствовала ничего, кроме вялого интереса, который тот все еще вызывал в ней своей статной фигурой и красивым голосом. Однако мыслей о близости с ним больше не возникало.

Так прошла осень, отметили все дни рождения, Новый год, Рождество, а в феврале Миша уговорил Марину оставить мальчиков бабушкам и съездить с ним в Таиланд. Убедил ее, что пора им двоим побыть наедине друг с другом, вдали от дома, будничной обстановки и повседневных хлопот. Предложение звучало весьма заманчиво, поэтому Марина в конце концов ему уступила, но ее сомнения по поводу этой затеи оказались не напрасными. В отпуске, когда Миша находился с ней двадцать четыре часа в сутки и не был разбавлен ничем и никем, его стало непередаваемо много. Под конец поездки она, как и раньше, уже не могла сдержать своего раздражения и считала часы до того момента, когда они снова окажутся дома.

Однако дома стало ненамного легче. Миша вдруг совсем перестал ездить в командировки, и из-за его постоянного присутствия Марине становилось все хуже и хуже, пока однажды вечером она снова не смогла уснуть из-за напряжения, возникшего в плечах.

Следующим утром кое-как выдержав с утра общество Миши и наконец отправив его на работу, а детей вместе с ним в школу, Марина сидела в кресле на своей веранде, ежась от еще прохладного майского ветра, и ощущала лишь тоску и уныние. Быстрее бы лето, подумала она. По крайней мере станет теплее, наконец-то все зазеленеет, в июне уже пойдут персики и дыни… Июнь. Ведь скоро июнь. А вместе с ним и день солнечного солнцестояния, и встреча с подругами, и купание. И это именно то, что должно было ей помочь справиться со своей тоской.

От этой мысли вдруг стало легче. Ненамного, ведь сама проблема пока никуда не исчезла, но все-таки она давала надежду, что в известный час ей станет лучше, надо было только немного подождать. Эта перспектива придала сил, и теперь Марина, когда чувствовала в очередной раз сопротивление окружающей среды, напоминала себе, что осталось потерпеть совсем недолго, и это действительно помогало частично справиться с раздражением и депрессией.

Наконец настал тот день, когда на зазвонившем телефоне высветилось имя Наташи.

– Привет, подруженция! – как всегда радостно отозвалась она. – Как дела?

– Привет-привет, – сказала Марина с радостью и облегчением, – ждала, что ты позвонишь. Дела вроде как обычно, все по-старому. Как ты?

– У меня тоже все тип-топ, замуж выхожу, – улыбнулась Наташа в трубку. – Ты приглашена!

– Да ты что?! – обрадовалась Марина. – Вот это новость? Так быстро? И кто же он? Почему нам не показывала?

– Ну закидала вопросами, закидала, – с добродушным ворчанием сказала Наташа. – Да некогда было встречаться с друзьями – после нашего с ним знакомства столько дел навалилось! Помнишь, я говорила, что хочу готовых детей, а вы не верили, что это возможно? Так вот мой будущий муж вдовец и у него близнецы!

– Да ты что!

– Да! Совершенно очаровательные девочки – обожаю их!

– Ну надо же, – улыбнулась Марина, – как все удачно сложилось.

– И не говори!

– Здорово! Готовь фотографии, покажешь нам, когда увидимся. Встречаемся ведь как обычно?

Наташа на секунду замялась.

– Я как раз хотела об этом поговорить, – сказала она, и хотя прозвучало это не слишком обнадеживающе, Марина не захотела этого заметить.

– Да? – отозвалась она.

– В этом году, боюсь, купания не получится, – сказала Наташа.

Марина будто в одно мгновение обледенела, даже моргнуть не могла – казалось, одно движение, и она от отчаяния рассыплется на кусочки.

– У Валеры трехкомнатная квартира, – продолжила Наташа, так и не дождавшись от нее ответа, – и весной мы затеяли там ремонт, а живем пока у меня. Сама понимаешь, куда я их троих дену на ночь? Вообще мы планировали закончить к этому времени, но не успеем совершенно точно, там еще даже обои не наклеены.

Она замолчала.

– Марин, ты меня слышишь? Алло?

– Да, – наконец выдавила из себя Марина, – я тебя слышу.

– Расстроилась?

– Не то слово.

– Значит, и на тебя подействовало купание?

– Еще как.

– У девочек тоже все хорошо, – сказала Наташа. – У Иры все наладилось с дочкой, они даже в Европу весной ездили, а Таня вроде как квартиру собирается менять. Сто раз посомневалась, получится или нет, но ты же ее знаешь – ноет-ноет, а потом раз, и уже квартиру купила, ремонт сделала и переезжает.

Слушая Наташу, Марина понемногу приходила в себя. Ну что ж, не получилось в этом году – получится в другом, успокаивала она себя. Ведь к следующему лету они уж наверняка закончат ремонт и переедут! А сама Марина жила же как-то без купаний до прошлого года. Конечно, будет трудно, но неужели не проживет еще двенадцать месяцев? Проживет обязательно.

– Ладно, – сказала она, – жаль, конечно, что не удастся увидеться. Значит, будем ждать следующего года.

– А чего ждать? – обрадовалась Наташа пришедшей в себя Марине. – Мы же вообще-то можем встретиться в любое время!

– Это, конечно, да, но ты же знаешь, что собрать всех нас без серьезного повода довольно сложно, а на купание приедут все.

Наташа вдруг замолчала, и тут Марина испугалась по-настоящему.

– Вообще-то, Марин, я буду продавать эту квартиру, – сказала та.

И что теперь делать? Пойти утопиться? Сесть в наполненную водой ванну и опустить в нее включенный фен? Как жить дальше?

– Я ведь ушла с работы, – объяснила Наташа не просто молчащей, а казалось, пустой трубке, – сижу с девочками, занимаюсь своим блогом, а зарабатывает только Валера. Кормит нас, платит за ипотеку, копит на машину. В общем, не могу я так, хочу помочь ему.

– А как же?.. – начала Марина севшим голосом, но не смогла продолжить.

– Да как-как, – ответила Наташа, догадавшись, о чем та хотела спросить. – Как-нибудь так. Не всегда же нам использовать потусторонние силы, да и к тому же я часто думаю в последнее время, а не придется ли потом за это расплачиваться? Опять же если это действительно наша данность, то никуда наше море не денется, придет за нами, может, даже в квартиру Валеры, у него, кстати, тоже шестой этаж.

Наташа улыбнулась, надеясь, что ее слова хоть немного подбодрят Марину, но та так и не смогла больше говорить. Подруги неловко и скомкано попрощались.

Минут пятнадцать Марина сидела, уставившись в одну точку и была не в состоянии даже думать о чем-либо, ощущая лишь отчаянную пустоту внутри себя. Потом все-таки заставила себя подняться и пойти на кухню, чтобы приготовить обед. Машинально совершала привычные действия, мыла, строгала, перемешивала, доставала и убирала посуду, протирала со стола. Вечером даже Миша заметил, что с Мариной творится неладное.

– Плохо себя чувствую, – отговорилась она.

Он предложил ей пораньше лечь спать, и она последовала его совету. Ушла в спальню, забралась под одеяло, но ее вдруг начало морозить, так что согреться не помогало ни оно, ни накинутый сверху плед. Всю ночь ее знобило, бросало то в жар, то в холод, даже мерещилось что-то – так всю ночь и провела в мучительном бреду. Утром Миша вызвал врача.

– Инфекция, – сказал доктор после осмотра Марины. – Постельный режим, обильное питье, если будет совсем плохо, что-нибудь жаропонижающее. Через три дня хорошо бы снова показаться врачу.

Миша съездил в аптеку за лекарствами, вызвал няню, чтобы та присматривала за Егором и Ярославом, попросил Галю взять на себя приготовление еды и наконец уехал на работу.

Марина болела ровно неделю. Сначала все время проводила исключительно в спальне, потом, все еще очень слабая, выходила на балкон и сидела, кутаясь в теплый плед и наблюдая за иногда попадавшими в поле зрения сыновьями и опекавшей их домработницей и няней. Ей не нравилось, что Галя кладет слишком много масла в еду, а няня все время пытается занять чем-нибудь мальчиков, почти не оставляя им свободного времени, но не находила в себе сил, чтобы возразить им. И все-таки настал день, когда ей надоело терпеть в своем доме чужие порядки. В конце концов, черт с ним, с этим купанием, жила без него и дальше проживет. Есть много радостей и без него. Снова захотелось обнять своих сыновей, к которым она не подходила все эти дни, боясь их заразить, помыться наконец-то нормально, надеть что-нибудь красивое, сесть за руль и поехать в город за покупками. И наконец-то приготовить что-нибудь, что можно есть, не рискуя надсадить печень!

На следующее утро Марина проснулась совершенно здоровой, сделала за день большую часть задуманного, а вечером приехал с работы Миша и сообщил, что через два дня опять уезжает в Кемерово.

– Надолго? – спросила Марина.

– Может быть, на неделю, – сказал он. – Я все-таки решил открыть там производство, и теперь там требуется мое присутствие, чтобы разбираться с документами, следить за строительством и всякое такое. Справишься тут без меня?

– Конечно, справлюсь, – сказала она.

Миша провел в Кемерово неделю, приехал домой на выходные, а в понедельник снова уехал – теперь уже до конца месяца, правда, все так же возвращался на субботу-воскресенье.

Сначала Марина с легким недовольством привыкала к новому распорядку, потом стала получать удовольствие от Мишиного отсутствия, но когда он после недельного пребывания дома в очередной раз уехал и в течение месяца ни разу не появился дома, объясняя это усталостью и загруженностью работой, вдруг начала испытывать легкое беспокойство. Объяснить себе его причину она не могла, потому что никаких неудобств в отсутствии мужа не испытывала: Галя все так же помогала ей по хозяйству, если Марине нужно было куда-то отлучиться, она всегда могла вызвать няню, а на выходных была возможность отправить детей бабушкам. И все равно в своих ежедневных разговорах с Мишей Марина не могла удержаться от упреков в том, что он совсем забросил семью.

Миша искренне обижался на ее слова, начинал оправдываться, но это подстегивало Марину еще сильнее, и она находила все новые поводы заставить Мишу чувствовать себя виноватым, что опять же приводило к его новым оправданиям. Зачем она это делала, она и сама не знала. Хотела, чтобы Миша вернулся? Но судя по тому, как она воспринимала его общество в последнее время, она наоборот должна была радоваться его долгому отсутствию и желать, чтобы оно длилось как можно дольше. Действительно подозревала его в чем-то? Конечно, были такие мысли, но как бы Марину ни будоражили фантазии о том, что ее муж может изменять ей, все-таки ей с трудом верилось, что это на самом деле возможно. Скучала по нему? Это казалось нелепым даже в качестве предположения.

Дошло до того, что Миша стал избегать разговоров с ней, по-прежнему при этом ссылаясь на усталость и занятость. Это само по себе казалось Марине возмутительным, но ее возмущение усилилось еще больше, когда Миша попросил ее по возможности ограничить расходы на хозяйство и покупки, потому что развитие нового проекта потребовало больших вложений, чем предполагалось вначале.

– Может, мне и домработницу теперь уволить? – язвительно поинтересовалась Марина, все еще не веря, что Миша говорит об этом всерьез.

– Домработницу пока нет, – услышала она в ответ, – а вот от услуг няни можно было бы отказаться на какое-то время, к тому же они уже достаточно взрослые, чтобы можно было обходиться без нее.

Такой злой Марина не была давно, даже не попрощалась с мужем как следует перед тем, как бросить трубку.

Это надо же! Дожились! Уже на няне приходится экономить!

Больше всего возмущало то, что Миша говорил об этом так спокойно, будто он ни секунды не сомневаясь вернулся бы в прошлую жизнь, если бы это потребовалось для осуществления каких-то его планов. Но Марина категорически не хотела никакого возвращения куда-либо, даже представить себе не могла такого развития событий!

На следующий день она, оставив сыновей одних дома, без няни, тем не менее поехала в город с целью потратить довольно крупную сумму денег, будто намереваясь отомстить мужу за его опрометчивые высказывания. Однако то ли настроение было не располагающее к покупкам, то ли она ходила не по тем магазинам, но ей так ничего и не приглянулось. Марина зашла в книжный магазин, выбрала себе пару книг, после чего завернула в находящуюся в том же здании кофейню и буквально нос к носу столкнулась с выходящим из нее Геной.

– Вот это да, – улыбнулся он, и Марина немного оттаяла при виде его радости от встречи с ней.

– Уже уходишь? – улыбнулась она в ответ.

– Да, но вообще-то я никуда не спешу, поэтому могу составить тебе компанию.

Марина колебалась.

Мимо них, стоявших у выхода, прошествовали две девицы студенческого возраста и вполне упакованного вида, и одна из них искоса посмотрела на Гену, задержав на нем взгляд чуть дольше, чем если бы Гена был случайно попавшим в поле зрения и не вызвавшим никакого интереса объектом. Марина посторонилась, пропуская девушку и ее не менее самоуверенную подружку и посмотрела на Гену с легким прищуром.

– Ну пойдем, – сказала она ему.

Они просидели в кофейне около часа. Марина успела пообедать за это время, а Гена пил только чай, и все равно ее неприятно кольнуло, когда он позволил ей оплатить их общий счет. Он, конечно, сделал вид, что готов внести свою долю, но когда Марина попробовала возразить, даже не стал настаивать. Это были не ахти какие деньги, и все равно было неприятно.

Когда оказалось, что Гена без машины, а ехать им в одну сторону, она предложила ему подвезти его. Гена ломаться не стал и сразу сел к ней в машину с весьма удовлетворенным видом.

Подъехав к его дому, они остановились, уткнувшись в глухую стену трансформаторной будки. Марина зачем-то заглушила мотор машины, а Гена положил руку ей на колено и провел ею выше, сдвигая вверх подол шелковой юбки. Марине нравилось, как его рука смотрится на нее ноге, и наверное, поэтому она позволила ему это сделать, следя глазами за его ладонью, а потом подняла взгляд, увидела его полуприкрытые дрожащие веки, и наконец щелкнуло, вспыхнуло, заалело. Гена надвинулся на нее, и она откинулась назад в сладком предвкушении. Он впился губами в ее губы, руками нацелился на места чувствительные и потаенные, казалось, готов был там же накрыть ее всем своим с трудом маневрирующим в салоне автомобиля телом и застонал вдруг неожиданно жалобно.

И услышав этот не сочетающийся с его мужественной внешностью звук, Марина вдруг очнулась. Все с этим Геной было не так, как она себе представляла, потому что в ее мечтах он был сочетанием Васи и Миши – да-да, оказывается, и в ее муже было что-то, что нравилось ей! А на деле рот у Гены был слишком влажным, руки нетерпеливо дрожащими, а движения лишены благородного порыва, способного уверить, что именно она, Марина, важна для него в этот момент. Казалось, если бы ее заменили сейчас кем угодно другим, хоть даже той бесцеремонной девицей из кофейни, что косо и протяжно посмотрела на Гену, то он даже не заметил бы ничего – до того был поглощен собой и своими ощущениями. Ни с Васей, ни с Мишей Марина такого не чувствовала, и даже не знала, что так бывает.

Несколько секунд Марина наблюдала за собой, будто со стороны, а потом не говоря ни слова открыла дверь и, ускользая от Гениных рук, вышла из машины. Он тяжело, исподлобья посмотрел на нее, опираясь руками на водительское сидение.

– Пойдем ко мне, – хрипло сказал он.

– Выходи, – сказала Марина.

Он стал торопливо выбираться из салона, а Марина, наоборот, как только он оказался снаружи, снова села за руль. Заблокировала двери, завела мотор, и не обращая внимания на Гену, дергающего за ручки и что-то кричащего ей, стала отъезжать с места парковки.

Выехала с вдруг ставшего ненавистным двора, но поехала не в сторону дома, а снова вернулась в город. Остановилась у ближайшего ювелирного салона и купила кольцо с крупным бриллиантом. А что? Давно хотела. И она даже не собиралась скрывать этого факта от Миши, и пусть бы он только попробовал высказать ей свои претензии.

Но Миша и не подумал в чем-либо упрекнуть Марину, когда она вечером сообщила ему о покупке.

– Ладно, – сказал он, – как-нибудь выкрутимся.

И в этот момент она наконец испытала чувство вины перед ним – и за кольцо, и за Гену и за то, что хотела устроить ему очередной скандал, а он так великодушно предоставил ей шанс его избежать и не чувствовать себя после него еще хуже, чем до него.

– Приезжай домой, – вдруг попросила Марина, – хотя бы на день.

Миша приехал даже не на день, а на целую неделю.

Сначала Марине нравилось видеть его дома, готовить ему, лежать в его объятиях засыпая, но к концу недели стала замечать, как снова начинает придираться к нему, раздражаться из-за его слов и поступков, и была рада, когда в понедельник он снова уехал в Кемерово.

Все это продолжалось до самого Нового года: Марина то скучала по Мише, то не могла его видеть, то просила, чтобы он приехал домой, то мечтала о том дне, когда он наконец уедет хотя бы ненадолго, то вела себя как рачительная домохозяйка, то за день спускала небольшое состояние на тряпки, украшения и косметику. Она сама так устала от этих метаний, что иногда не знала, куда себя приткнуть, чтобы хоть недолго отдохнуть от самой себя. Небольшую передышку давали сны, в которых она видела себя снова плавающей в зеленом море, и просыпаясь утром, носила в себе какое-то время зыбкое состояние покоя, которое однако вмиг разрушалось любой случайной мелочью.

В конце декабря ей не хотелось ни праздников, ни гостей, ни суматохи – лечь бы где-нибудь в темном углу и лежать так, ни о чем не думая, но Миша настоял на том, чтобы они пошли отмечать Новый год к его сестре. Марина посмотрела на него удивленно, но как ни странно, его решительно сделанное заявление вдохновило ее на выход в люди: она подобрала наряд, постриглась, сделала маникюр и даже уговорила Мишу купить и ему что-нибудь новое из одежды.

Придя к Алке и узнав, что она рассталась со своим четвертым мужем, Марина вдруг поняла, что они с Мишей самая благополучная пара среди гостей. Алка бодрилась, но все равно было видно, что это напускное, Поля как всегда стреляла глазами во всех присутствующих мужчин, Алкины друзья, семейная пара, весь вечер не сказали друг другу ни слова, и даже когда били куранты, не встали рядом, хотя с другими гостями были предельно улыбчивы и приветливы. Еще одна Алкина подруга, незамужняя, но при мужчине, без конца одергивала того, когда он тянулся к бутылке и провожала полным страдания взглядом каждую опрокинутую им рюмку. Гена же и вовсе оказался лишенным в эту ночь какой-либо личной жизни – подрабатывал, выступая с новогодней программой в каком-то баре.

Встретив Новый год, наконец-то уложили детей, после чего сразу стало куда тише и спокойнее. Взяв напитки и закуски, все расселись в гостиной по креслам и диванам, заговорили о чем-то, поглядывая на большой телевизор, шла какая-то новогодняя передача. Миша притянул к себе Марину, и ей было уютно. Хорошее шампанское – сто лет не пила! – за окном снег и мороз, а в доме тепло и светло, муж рядом и ведь хороший муж!.. И новые свитер и брюки так ему идут…

Правда, хватило Марины ненадолго, и за новогодние праздники она так устала от Миши, что не могла дождаться, когда же он наконец снова выйдет на работу или еще лучше снова уедет в командировку. Она злилась, раздражалась, порой ей хотелось и оттолкнуть и поссориться с Мишей, сказать что-нибудь резкое и неприятное. Иногда она сдерживалась, но иногда нет, о чем потом сильно жалела.

Было начало апреля, когда Миша вдруг пришел с работы и спросил Марину, не хотела бы она через неделю поехать в Европу: десять дней, три страны – Франция, Бельгия, Швейцария – горящая путевка, скорее всего еще поедут двое Мишиных коллег, и один из них будет с женой, собственно, которая и раздобыла эти путевки. Решаться надо сейчас.

От радости Марина готова была расцеловать Мишу и, конечно, тут же согласилась ехать. Она так давно мечтала побывать в Европе, а тут целых три страны, да еще какие! К тому же так скоро!

Визы к тому времени уже были готовы, тут же оплатили путевки, заказали билеты, и Марина начала с увлечением собирать чемоданы и составлять список достопримечательностей, с которыми ей хотелось бы ознакомиться.

Накануне отъезда она проснулась с температурой тридцать девять, заложенным носом и больным горлом. Весь день она не теряя надежды пила лекарства, полоскала горло, просиживала в наполненной паром ванной, а вечером расплакалась от обиды и отчаяния, потому что стало понятно, что как бы она ни хотела, поехать никуда не удастся.