скачать книгу бесплатно
Вполоборота, на лице широкая улыбка, а глаза горят теплым, ненавязчивым восторгом, чуть затуманенным и рассеянным – это зрение еще не отвыкло от Системы.
– Привет, Марта…
Я наклоняюсь и легко касаюсь губами ее мягкой, бархатистой щеки. А затем плюхаюсь рядом на нагретую лучами солнца скамейку. Спрашиваю.
– Чем занята?
Знаю, она рада будет поделиться.
– Да, так. Понравился вид, решила сделать набросок. Вот, смотри…
Она замолкает, проходит секунда и перед глазами всплывает картинка.
– М-м-м… Круто! Правда, Марта.
– Спасибо.
Смахиваю Изображение: не потому что плохое, на самом деле просто отличное, а потому что в кое-то веки набрался смелости показать свое. Добавляю.
– Да, кстати.
Голос чуть дрожит. Я дико волнуюсь, а что если ей не понравится? Что если моя работа – полная ерунда?
Боже…
Вчера, когда после ухода Мадса на меня вдруг снизошло вдохновение, и я, стараясь не упустить момент, взялся за это Изображение, то был убежден – получилось достойно. Но теперь, особенно после такой работы Марты, пф-ф… Уверенность неизбежно истончается и тает.
Она поворачивается и смотрит прямо в глаза. Не отвертеться.
– Э-э… Не хочешь взглянуть на мою?
На ее открытом приятном лице проступает легкая тень удивленного недоумения. И отчего-то мне становится немного обидно.
– Да, конечно!
Голос будто нарочно громок. Я пересылаю и одновременно начинаю искренне сожалеть об этом.
Марта замирает. Нас обступает плотное неуклюжее молчание. По моему лбу струйкой течет липкий пот, с языка готовы сорваться оправдания, мол давно не делал ничего подобного и только вообще обновил Систему, однако слова сами собой застревают в горле, а вместо них лишь вырывается испуганное, осторожное, отдающее послезвучием тихой мольбы о понимании и снисхождении…
– И как?
– Ну-у-у… Хм…
Марта слегка кривится. Она еще рассматривает, но я уже вижу, что все…
Ужасно!
– Не плохо.
Поворачивается, плавно и медленно опускает руки на колени, закидывает согнутую ногу на скамейку, затем едва наклоняет в сторону голову, на миг неловко поджимает нижнюю губу, словно размышляя о том, что скажет, а потом, вздохнув, продолжает.
– Идея хорошая, но…
Она смотрит на меня свысока, и я не могу не замечать это. Она говорит. Но я не слушаю. В ее голосе нет ни намека на превосходство или насмешку, однако отчего-то я ощущаю их всем своим телом, будто волны инфразвука, ее чувства проникают в мои мысли, пронизывая, парализуя, раня, обижая, разочаровывая. В ушах стучит кровь, к небу подкатывается липкий, скользкий ком тошноты. И она, вдруг смутившись или, быть может, заметив мою реакцию, замолкает на полуслове.
– Юрген?
Она напугана.
– Да, Марта. Спасибо, я… я… В общем…
Я заставляю свои губы растянуться в улыбке.
– … проехали.
Причины и следствия
Передо мной яркая поверхность Экрана с двумя Изображениями, позади – успокаивающая мягкость подушек, продавленных тяжестью расслабленного тела, за отдернутыми шторами окон – приятный и тихий вечер устремившегося к закату дня, вокруг – тишина и одиночество, внутри – притупленная, но не забытая, непрощенная, едва клокочущая, подобно лаве под коркой застывшего пепла, обида. Взгляд моих напряженных глаз нетерпеливо семенит туда-сюда по Экрану.
Вших…
Да, оно определенно хорошо. Изображение Марты.
Вших…
Ну, мое чуть хуже, но-о-о…
Вших…
Что ж. Композиция супер. Эх, стоит признать, она здорово обыграла вертикали деревьев.
Вших…
Ха-х… А у меня тоже ничего! Классно вписано в квадрат. А форма…
Вших…
Ну-у, враки. Фантазирует. Где там интересно она такие тени увидела? Вот, попалась.
Вших.
Хм…
Я вздыхаю.
– Ладно…
И вообще с чего я на нее так взъелся?
Наверное, потому что когда-то мне казалось, что я неплохо творю? Или, быть может, я просто рассчитывал на ее безусловную поддержку и одобрение, ведь мы все-таки вместе? Ну, да… Вот, например, даже чужие люди в Обществе и те похвалили. И реакций у меня не сильно то меньше, чем у нее.
Или я просто завидую?
– Пф-ф.
Поспешным жестом смахиваю в сторону обе картинки.
Сейчас мне хочется все бросить. Удалить и больше никогда не вспоминать, вернуться назад и захлопнуть дверь в свои переживания. Но я знаю, что не смогу.
Мне нравится создавать, всегда нравилось. С самого детства, и чувство не исчезло, лишь, наверное, притупилось с годами. Я стал Создателем благодаря ему, хотя мог, как другие, жить в свое удовольствие и ничего не делать. Оно всегда объединяло нас с мамой.
И вчера… Вчера я будто вновь вспомнил это. Ощутил то на время замутненное горем и потерей чувство свободы и непосредственности, которое всегда сопровождает творчество. Восторг от созерцания, познания и наконец выражения бесконечно захватывающего многообразия внутреннего и внешнего мира через доступные нам цвета, соотношения, идеи и формы.
Мама всегда говорила, что люди созданы для подобного. Не обязательно в сфере Создателей или искусства, каждый в своей… Она говорила, нам всем предназначено однажды воспарить на крыльях внезапного озарения и истинного вдохновения, подняться так высоко, как мы сами не могли и помыслить, а затем суметь выжить, вернувшись назад, не погибнуть в поисках способа повторить это.
Я не понимал ее, да и, наверное, сейчас не понимаю до конца. Однако в такие моменты я чувствую, что она вновь рядом. Как на том самом видео. Она где-то тут с обратной стороны оптического лабиринта зеркал, неимоверно близко, пусть и кроется в незримой тени того, что не есть привычной нам жизнью.
И именно поэтому сейчас я вновь собираюсь запустить Систему. Именно поэтому знаю, что не смогу сдаться и забыть. Только так я чувствую себя целым. Чувствую себя настоящим, существующим, живым. Здесь мое место. Кто бы что ни говорил…
И пусть я завидую Марте, пусть она презирает меня, пусть даже мы поссоримся. Я не брошу.
Мои руки сжимаются в кулаки.
Наоборот, сделаю все, чтобы доказать ей, она не права. Она не …
Взгляд вдруг останавливается, а в голове сама собой появляется мысль. Странная и немного безумная. Она сначала пугает меня, но, поразмыслив, я принимаю ее и улыбаюсь, широко и очень довольно.
– Да, это точно сработает!
Нетерпеливо потираю ладони, открываю Систему.
– Ха-ха… Готовься Марта, скоро я утру тебе нос.
Мгновение 1
***
Кожа чешется после душа и от грубоватой ткани костюма, волосы, руки – все пахнет не так, как обычно. Чуждо, таинственно, по-новому… Я поворачиваю голову. Очки, специальные и непривычные, прозрачные, в огромных пластиковых оправах, спадывают, медленно сползают с переносицы по горбинке носа. Пальцы сами тянутся поправить, однако я сдерживаю их благородные порывы. Только что снял перчатки, и, если дотронусь до голой кожи, придется возвращаться и тщательно мыть руки снова.
Эти странные, поначалу кажущиеся даже нелепо милыми неудобства одновременно раздражают и интригуют, заставляют невольно воображать себя людьми прошлого, для которых подобное было привычно и постоянно.
Рядом Мадс аккуратно касается пальцем сканера, тот издает тихий, ясный, гулкий звук – здесь старые технологии, только биометрия, затем молча пятится в сторону, освобождая место мне.
Я подхожу и тоже прикладываю палец. Смотрю прямо в графитовую точку камеры. Тишина. Сердце барабанит в груди, дыхание учащается. В мыслях проносится пугающее предчувствие, что эта древняя штуковина меня не узнает, и тогда все труды прахом. Но проходит долгая секунда, глазок неприветливо, лениво мигает, и звук повторяется.
Мадс что-то отмечает в Системе – перед нами прямо в воздухе висит окно интерфейса. Экран сканера меркнет. В стенах вокруг, внутри сверкающих пластин матового безжизненного металла обшивки, вдруг что-то оживает. Скребется, шелестит, стукает…
Свет подергивается. Мне становится страшно.
Однако Мадс оборачивается и спокойно кивает. Его глаза, яркие, знакомые, поблескивают, едва заметно смеясь, из-за пластика защитных очков.
– Перчатки надень.
Напоминает он, показывая на мои оголенные, побледневшие руки, стиснутые в кулаки.
– Ага…
От сомкнутых наглухо дверей вверх поднимает едва-едва различимая в холодном свете, серебристая струйка пыли. Скрежещут механизмы.
Двери открываются…
План
Конечно, пафосные речи это хорошо. Но не ими едиными жив человек…
– Ох-хо-хо, Юрген…
Мадс смеется, задорно и раскатисто, так что в уголках его глаз поблескивает скопившаяся крупными каплями влага.
– Да. Не ожидал!
Я загадочно улыбаюсь одними губами. Аккуратно подцепляю кончиками пальцев тонкий, практически невесомый листик блестящей глянцевой карамели. Делаю вид, будто не понял его сарказм.
– А что такое?
Карамель хрустит и раскалывается под натиском зубов, рассыпаясь фейерверком солоноватой сладости. Мадс рядом проделывает то же самое.
– Так что скажешь?
Смотрю на него открыто, едва подняв и выгнув бровь в такт вопросительным интонациям в голосе.
– Поможешь?
Он вновь смеется и качает головой.
– Ой, не знаю – не знаю…
Затем берет в руки изящную тонкую вилку. На кончиках ее зубчиков сверкает медно-золотистый свет потолочных ламп, он на мгновение распадается вокруг облаком световых всполохов и пятен. Мадс аккуратно, но с натиском, упирает подушечки крупных пальцев о ручку, разрезает пополам сочную мякоть укутанного в желтоватый крем бисквита и, ловко подцепив ближайший кусок, отправляет в рот часть десерта.
Пару секунд жует, задумавшись, а потом отвечает, так и не доев порцию до конца, из-за чего его голос глух и смазан.
– Ладно. Но ты ведь хорошо подумал, верно?
Остаток угощения, скользя по гладкой поверхности столешницы, это Мадс легко оттолкнул его, прибывает ко мне.
– Ага.
Я киваю, доедаю остаток торта в тишине. План действий готов, и ничто на свете не заставит меня отступить.
