Рай социопата. Сборник рассказов

Молоко у Евы пропало практически сразу, и мы готовили сухие смеси. Через несколько дней я уже без термометра на глаз мог смешивать кипяток и заранее приготовленную остывшую воду в бутылочке так, чтобы она к моменту готовности достигала ровно тридцати семи градусов.

Вся наша привычная жизнь резко изменилась. Хотелось помощи от родителей, но тестю до ребенка не было дела, а мать Евы только жаловалась, что ей мешают высыпаться и укоряла меня за то, что не могу найти высокооплачиваемую работу. Меня это бесило. Теща всю жизнь сидела на шее мужа, нарастив на своем и без того объемном скелете увесистую неповоротливую массу. И этот ворчливый комок лени учил меня жить!

Мы с женой были настолько вымотаны бессонными ночами и дневными хлопотами, что любое выпадавшее свободное время тратили на сон. Теперь на работу я ездил как на отдых, не видя и не слыша там причитания тещи, нытья жены и визгов малыша. Вечером возвращался, и все начиналось заново. «День сурка». Церемония возвращения с работы стала довольно странной: вроде устал, хочешь домой, а вроде и не хочешь.

Жена стала страшно ревнивой. Периодически я замечал, как она тайком берет мой телефон и, прищурив глаза и сжав губы, что-то там упорно ищет. Порой она тщательно осматривала мою одежду, выискивая на ней чужие волосы или другие следы близости с посторонними женщинами. Однажды мне пришлось оправдываться за прилипший откуда-то к воротнику волос. Он был очень похож на принадлежащий жене, но она настойчиво утверждала, что волос этот другого оттенка и длиннее, чем надо, на два сантиметра. Ее утверждения были не беспочвенны, так как свои доводы она подтверждала замерами линейкой. Было, знаете ли, очень неприятно чувствовать себя виноватым в том, чего не совершал. Может быть, если бы совершал, не было бы так обидно. После таких попыток уличить меня в измене я всегда вспоминал Алису: как у нее все так легко получалось скрывать от мужа и везде все успевать. Она была тогда искренне счастлива, а мы вот с Евой теперь как-то не очень.

Ко всему прочему, у жены после родов продолжилось ухудшаться здоровье. В государственных поликлиниках врачи на все отмахивались руками, ни должной диагностики, ни тщательных анализов бесплатно никто не назначал, – только время там в очередях тратили. По совету знакомых мы нашли хорошего терапевта в частной клинике, услуги которого обходились весьма не дешево.

Деньги тратили постоянно и в огромном количестве. Мы давно уже брали их из наших прежних накоплений, откладываемых когда-то на покупку квартиры. Горизонт некогда светлого будущего хмурился и сгущался. Собственное жилье казалось чем-то совсем досягаемым и вот-вот уже возможным, но теперь, с каждым новым днем, тысячи и сотни тысяч кровных рублей из сокровенных запасов тратились на возникающие ежедневно семейные нужды, значительно превышающие мои скромные доходы, и не было этому прискорбному обстоятельству конца и края.

Я частенько задумывался о том, чтобы открыть свое дело, но так и не решался. Для этого был необходим стартовый капитал, а я не мог рисковать последними накоплениями, которые с моей урезанной за последний год зарплатой оставались нашим последним источником пропитания и возможностью покупать одежду, игрушки и гигиенические принадлежности для сына, потребность в которых возникала постоянно.

Каждый день мы что-то покупали и покупали. Однажды я заикнулся жене о том, что в наше время родители обходились парой многоразовых пеленок и старой коляской, передаваемой от родственников к родственникам. Это вывело Еву из себя. Она совсем помешалась на ребенке и утверждала, что мы будем покупать ему исключительно новые вещи, новые игрушки, и, вообще, он должен расти в самых лучших и дорогих условиях, а на какие средства все это обеспечивать – ее мало волновало. Как мать, я ее понимал. Но будучи экономистом, осознавал, что это утопия. Мы просто разоримся и придется продавать машину, а потом и вовсе залезать в долги, если я не найду нормальную работу.

На фоне такого сбившегося ритма жизни я снова закурил и совершенно забыл про спорт. Это очень било по самолюбию. Некогда приобретенная уверенность в себе и в завтрашнем дне сменилась на отчаянную апатию, сопровождающуюся постоянной усталостью и меланхолией. Я никогда не предполагал, что начну снова когда-нибудь курить. Для меня это был пройденный этап старой никчемной жизни, но, как оказалось, мне суждено было вернуться к истокам. В этом виноват, конечно, был я сам, начав все с «одной сигаретки», чтобы расслабиться. Никто ее в меня насильно не заталкивал, даже никто не предлагал. Потом еще одна. Потом еще. И вот я уже не мыслю свой день без пачки с зажигалкой в кармане, сухости во рту, вернувшегося хронического кашля, головной боли и жуткого разочарования в себе. Потому что сдался. Потому что не смог.

Ностальгические воспоминания о беззаботных холостяцких годах навели меня однажды на мысль – купить в пятницу вечером пива с чипсами и поиграть в свою некогда любимую онлайн-игру «ТВС», в которую не заходил уже много лет. Уложив сына спать, я расположился на кухне со старым ноутбуком, открыл пиво и насыпал чипсы в тарелку. Супруге явно не понравилась моя организация досуга, но я пообещал ей проснуться на следующий день по первому крику малыша, накормить его, уложить в коляску и выйти на прогулку, дав ей возможность спокойно выспаться. Еву это устроило, и она, забрав у меня одну из бутылок пива и пачку чипсов, уткнулась в дешевый сериал, транслировавшийся по телевизору.

Я запустил установленную мной игру и услышал в наушниках знакомую фоновую музыку, звучавшую при загрузке. Столько лет прошло, а она не изменилась. На экране появился мой персонаж, на развитие которого в свое время ушли сотни часов моей жизни. В предвкушении я глотнул пива и вошел на сервер. Мой герой появился в стартовой локации игры, в которой все мне было до боли знакомо, но лишь смущало одно – там не было других игроков. Я бродил по разным локациям, встречал единицы случайных новичков и ботов, но, в целом, сервер оказался безлюдным. В старые добрые времена здесь вовсю кипела жизнь: тысячи игроков были увлечены битвами, общением и торговлей, а сейчас игра напоминала опустошенное, мертвое место. Словно все, кто не выходил когда-то отсюда сутками, нашли себя в реальном мире, и лишь я один, вдруг потерявшись, решил вернуться в эти всеми забытые руины, надеясь встретить здесь свою прежнюю беззаботность. Как это было глупо. Так же глупо, как и вернуться к курению. Я вышел из игры и, не раздумывая, удалил ее с компьютера.

Принятый мной алкоголь уже не поднимал настроение и не приносил того чувства временной беззаботности, которое вызывал в молодые годы. Пиво заходило неохотно и совсем не пьянило, не то что раньше. Минорные нотки ностальгии не отпускали мои мысли, мне захотелось найти свою прошлую жизнь в социальных сетях. В одной из них я вспомнил пароль от своего некогда заброшенного аккаунта с удаленными фотографиями и быстро отыскал группу, посвященную моей школе. Подписчиков там было немного, а судя по тому, что последние записи и активные обсуждения датировались десятилетней давностью, «живых» здесь практически не было. Грустно. Все выглядело так, словно моих ровесников когда-то одолевала тоска по школьным годам, и они бурно общались здесь, в группе, в то время, пока у меня все было хорошо. А теперь, как будто у них все хорошо, а меня захватила отпустившая всех ностальгия, только разделить ее уже стало не с кем.

Мне захотелось оставить комментарий под одной из старых фотографий. Я начал печатать текст, но тут же остановился, решив, что это будет выглядеть очень глупо: фото бурно обсуждалось участниками группы десять лет тому назад, после чего про него все забыли, и тут вдруг появлюсь я. Да уж, лучше ничего не комментировать и, вообще, не оставлять следов своего присутствия. Хотя, кому до этого было дело? В группу давно уже никто не заходил и вряд ли когда-нибудь зайдет. А что, если все заходят сюда так же, как и я, но боятся писать и выкладывать новые фото, потому что никто больше не пишет и не выкладывает? Бред. Видимо, я один пропустил этот акт массовой тоски по прошлому.

Среди публикаций в группе я отыскал старые фотографии, сделанные в младших классах, а также со своего выпускного, которые когда-то оставила здесь одна из моих одноклассниц. Ее страница все еще была активной, она посещала ее совсем недавно. Если верить фотографиям, у одноклассницы все было хорошо. Хоть и выглядела она уже не такой миловидной, какой я запомнил ее после школы, на всех фото она широко улыбалась, обнимала мужа, детей, кота и других родственников, много путешествовала и занималась спортом, о чем свидетельствовали фотографии, где она позировала в спортзале на беговой дорожке.

Через список друзей одноклассницы я нашел еще несколько знакомых людей. Многие из них сильно изменились, а у некоторых, давно не посещавших свои страницы, так и остались лишь свадебные или послешкольные фотографии – рядом с каким-нибудь памятником или на фоне висящего ковра. У других же сверстников жизнь била ключом. Некогда стройненькие девушки превратились в роскошных дам: покрашенных, постриженных, фотографирующихся в блеске софитов ночных клубов, а также в обнимку со своими, а может и не своими, детьми. Вот они в дискотечных нарядах, а вот уже на других фотографиях в домашних флисовых халатиках с леопардовой расцветкой. У всех улыбки растянуты, будто их кто-то за щеки рыболовными крючками прицепил и тянет леской вверх. А вот и страницы парней: некогда щуплые пацанята с деревенскими челочками и бритыми затылками возмужали, приоделись, красуются на фото за рулем своих или чужих автомобилей. Этими фотоснимками каждый из них хотел показать: «Смотрите, как я живу, как выгляжу. У меня все супер!» Кто знает, как там на самом деле…

Пересматривал эти соцсети, и настроение тут же падало, чувствовал себя разбитым, никчемным: люди вокруг так сказочно живут, а у меня все через заднее место. И сразу захотелось зарегистрировать страницу, запостить ее старыми фотографиями с моря, из ресторанов, а потом – из фотосессии, где мы с Евой нарядные, зализанные, улыбаемся изо всех сил, держа по очереди в руках новорожденного сына. Так и хотелось создать этакую электронную иллюзию счастья на зависть другим. Почему им можно, а мне нельзя? Глобальное притворство! Вся наша жизнь – одна сплошная декорация: похвастаться перед другими, выставить мнимое счастье напоказ, посоревноваться, кто кого в этом маскараде переплюнет. Идиоты! А я среди них самый главный идиот, потому что сижу и думаю обо всем этом. Многих из своих знакомых я не находил в соцсетях: вот у них, похоже, все отлично или наоборот – совсем плохо; одно из двух, но точно не как у всех этих показушников. Заходя на страницу своей жены Евы, я тоже видел сотни радостных фотографий: красочных, праздничных. Вот, на одном из снимков мы улыбаемся в обнимку. Помню, как делали это фото. Ева была жутко злая из-за какой-то мелочи. После того, как щелкнула вспышка, улыбка спала с ее лица, и мы продолжили молчаливую ссору. А на фотографии все было красиво. Идеальная семья из рекламы майонеза. Смотрите, завидуйте.

Из моей игры все ушли, про школу и институт все забыли, ловить в сети было нечего, разве что смотреть какие-нибудь видеоролики. Можно было бы, конечно, поискать работу, заняться составлением бизнес-плана, но это было так скучно. Редко выпадавшее свободное время больше хотелось потратить на деградацию уставшего от всего мозга.

Когда я допивал третью бутылку пива, проснулся наш сын. Я взял его на руки. Он обмяк, тихо плакал и был горячий как огонь; температура почти под сорок. У Евы началась истерика. В суете я вызвал скорую, язык мой при этом предательски заплетался, от волнения или от выпитого пива. Перед прибывшими фельдшерами было дико неудобно: они почувствовали запах алкоголя и смотрели на нас с Евой как на хронических алкашей, запустивших здоровье своего ребенка. Один из фельдшеров сделал сыну укол анальгина и указал на необходимость ехать в больницу с подозрением на инфекцию. Пока мы собирались, температура ребенка стала спадать, но его начало тошнить. В тот вечер я проклинал себя за выпитое пиво, мне изрядно не хватало трезвой головы. Я не мог собраться с мыслями, чтобы успокоить жену, быстро собрать необходимые вещи и следить за сыном, у которого то и дело случались рвотные позывы.

Проклинаю ту ночь. Весна, слякоть, моросящий дождь. Водитель скорой помощи ехал медленно. Мы с Евой поочередно держали сына на руках, его тошнило на нас, всю дорогу машину трясло. Ближайшая детская больница находилась в Питере, – ехали очень долго, казалось, что вечность. По приезду нас оставили ждать на скамейке в приемном отделении, где рядом с нами суетились множество мамаш с маленькими детьми: одни кричали, другие какались, иных тошнило. Зрелище жуткое, особенно когда во всей этой суматохе твой ребенок страдает у тебя на руках, и ты не в состоянии ничего сделать. Ева возмущалась, почему инфекционные больные находятся в одном помещении. «Свободных отдельных боксов нет», – сердито отвечала ей медсестра. Время тянулось невыносимо долго.

После первичного осмотра жену с сыном проводили в инфекционное отделение, а я вышел на улицу и, спешно закурив, отправился на автобусную остановку, надеясь успеть на последний автобус. Не успел я дойти до нее, как мне позвонила Ева, попросив забрать ее вместе с сыном домой. Ева кричала сквозь слезы, жаловалась, что их поместили в общий бокс, где находились еще три женщины с детьми, и дети их дрищут зеленым поносом, и что не пойми еще какую инфекцию там можно подхватить. К тому времени, когда я вернулся, жена уже написала отказ от госпитализации и получила от брюзгливого врача рекомендации по лечению в виде неразборчивых каракуль.

Вызвав такси, мы, держа поочередно на руках уснувшего после неоднократной рвоты малыша, добрались до дома, где не спали всю ночь. На такси я съездил в аптеку, закупил лекарства по списку, полученному в больнице. Сын постоянно просыпался и плакал, продолжался понос. Так я впервые в жизни узнал, что такое ротавирусная инфекция. Еще я понял, что старые привычки, вроде пива по вечерам, уже не приносят былой эйфории.

На следующий день сыну стало лучше. Мы лечили его дома под присмотром посещавшего нас педиатра из местной поликлиники. Через два дня заболели сами. Так летели день за днем, неделя за неделей.

С детства нас кормят однообразными сказками о счастливой семейной жизни. Помните эти финальные слова из выдуманных баек: «… и жили они долго и счастливо»? На этом все заканчивается. У героев сказок нет никакого рутинного быта, – все просто чудесно и красочно. Потом мы взрослеем, и на закрепленных в детских умах шаблонах зарабатывают маркетологи. Они снимают рекламу очередного никому не нужного мусора, наняв белозубых актеров, которые играют роли членов счастливой семейки. Так в каждой рекламе: папа, мама, двое детей – все безупречно красивы и сияют от счастья. И все почему? Все потому, что они питаются майонезом на перепелиных яйцах! Вот вам упаковка крупным планом, чтоб не забыли. Нет счастья в семье? Бегите скорее в супермаркет, купите майонез и улыбайтесь, как эти актеры в рекламном ролике. Правда, потом понимаешь, что эта схема не работает, но майонез все равно продолжаешь приобретать по инерции. Еще смешнее, когда в жизни некоторые потребители пытаются на людях повторять поведение этих актеров, изображая счастливую семейку из рекламы. Мы и сами с Евой так часто поступали, хоть и неосознанно.

Раньше, до встречи с Евой, в моем представлении семья была апогеем жизненного пути. Воспитанный на русских сказках и рекламе майонеза, я считал, что история, заканчивающаяся фразой «они поженились, родили детей, жили долго и счастливо» является конечным смыслом существования любого человека. Как оказалось, отношения проходят настоящие испытания на прочность не в первые годы совместной жизни, а во время возникающих в дальнейшем трудностей. Далеко не всем удается сохранить уважение друг к другу в этот наступающий рано или поздно период неоправданных надежд.

Глупая молодежь. Смотришь на них и ухмыляешься присущей им беззаботной наивности. Они знакомятся, постоянно смеются, бегают повсюду вместе за ручку и клянутся в вечной любви, даже не представляя, во что превратятся их отношения через пять – десять – пятнадцать лет, когда партнер уже не будет вызывать никакой сексуальной привязанности, а порой станет даже раздражать одним своим видом, голосом или прикосновениями. И тогда с ним придется расстаться или научиться уважать за что-то другое, например за годы, проведенные вместе, за поддержку и надежность, за банальную улыбку по утрам, которая станет редкостью.

Пока мы молоды, думаем, что это не про нас. Считаем, что это заморочки глупых взрослых, которые выросли в отсталом мире и ничего не понимают в человеческих отношениях. Годы летят, и мы сами становимся такими же, меняемся до неузнаваемости, приобретаем пустой безнадежный взгляд и отрешенность, которую всякий раз пытаемся скрыть, находясь среди людей. Натянуто улыбаемся и отвечаем на однотипные глупые вопросы «Ну, как дела?» – «Да, нормально!»

В детстве я не мог понять, почему семейные люди ищут приключений на стороне, когда под боком есть живая жена или муж. Не мог я тогда представить, что объект противоположного пола, некогда вызывавший страсть, может превратиться в предмет раздражения. Полноценный секс случался у нас теперь, в лучшем случае, раз в месяц, а порой и реже. Потому что было негде. Потому что мы раздражали друг друга и постоянно выматывались, ютясь в выделенной нам родителями Евы комнатке. Секс не вызывал уже былой страсти и проходил по принципу «давай сделаем это по-быстрому, пока ребенок не проснулся».

В тот период я открыл для себя три составляющих счастливой семейной жизни: отдельное жилье, материальная обеспеченность и удовлетворяющая обоих интимная близость. И прошу, не надо мне рассказывать истории про то, что «с милым рай и в шалаше», «секс – это не главное» и «не в деньгах счастье». Рай в шалаше приемлем поначалу, пока лето на дворе, пока между молодыми страсть да шалости, а когда зима настанет и дети родятся, – свой шалаш, романтики конфетно-букетного периода, можете засунуть себе глубоко и надолго. Секс не главное? А что тогда главное? Это естественная физиологическая потребность любого человека на протяжении всей его жизни. И если эта потребность не удовлетворяется, человека преследуют раздражительность, нервозность, а вслед за ними болезни и психические расстройства. А что касается денег, которые так не любят моралисты… «Деньги – зло, не в них счастье» и прочий бред. Конечно, не в деньгах счастье. Но за деньги можно купить независимость, уютное жилье, комфортабельный автомобиль, за деньги можно путешествовать. Чтобы вы не захотели сделать – вам понадобятся деньги. «Не в деньгах счастье», – глупее поговорки не слышал. Много вы знаете нищих счастливчиков?

Три ингредиента счастливой семейной жизни: комфортное жилье, достаток денег, страстный секс. Когда в жизни супругов не хватает хоть одной из трех вышеперечисленных составляющих, начинаются ссоры, а за ними понурость, уныние, болезни. В большинстве случаев российских семей отсутствуют все три составляющие одновременно, и наша немолодая семья не стала исключением.

Должно быть, я утрирую. Разбаловал самого себя, приучил к комфорту, настроил в голове глупых надежд на беззаботное будущее… Ведь миллионы людей живут на грани бедности в еще более худших условиях и ни на что не жалуются. Растят детей: двоих, троих, а кто и больше. Всегда замечал, что многодетные семьи зачастую бедные. Сводят концы с концами, но продолжают рожать. Живут по принципу «дал бог зайку, даст и лужайку». Только лужайки что-то все нет и нет, а детей надо кормить, обувать, учить, в жизни устроить. Когда все это успевать и на какие средства? А потом мы удивляемся росту малолетних преступников, ранней наркомании и суицидам. Явно, не от хорошей жизни они к этому приходят.

Нужно, конечно, взять себя в руки и научиться ценить то, что имеешь, не сравнивая с тем, что имел в своем беспечном прошлом. Но как это сложно сделать, когда уже привык к другому образу жизни! К беззаботности быстро привыкаешь, а обратно – получается не сразу, или вовсе уже не получается. Представьте, если человек родился и вырос в выгребной яме, будет он радоваться переезду в шалаш? Конечно, будет. А если человек долго жил во дворце и вдруг оказался в деревенской избе, разве будет он рад? Если перенести эту аллегорию на мою жизнь, то выйдет, что я сначала из избы перебрался во дворец, а теперь вынужден обитать в шалаше.

«Вот же нытик – демагог!» – возмутитесь вы.

Согласен.

Летели дни, уныние крепчало.

***

Бензин дорожал; автомобиль требовал вложений: пора было менять резину и перебирать подвеску с начавшей постукивать коробкой передач, – на все это уже не было денег. Наша «Ауди», уже изрядно постаревшая, последнее время стояла под окнами дома, как пыльный памятник былой беспечности. Я приучил себя передвигаться на общественном транспорте.

В тот осенний вечер было как-то по-особенному холодно, – душа промерзла изнутри. Я возвращался с работы и, приехав из Питера в свой областной городок на маршрутном автобусе, решил немного пройтись по старым дворам детства. Проходя по темным улицам вдоль старых домов, я осознал, что за полгода пребывания здесь после возвращения не встретил ни одного знакомого сверстника. Или мы настолько изменились, что перестали узнавать друг друга, или здесь уже давно никого нет. Все разъехались кто куда, начали новую жизнь, оставив этот город новым поколениям и многочисленной армии приезжих. Я был этому даже немного рад, так как меньше всего хотел повстречать своего одноклассника Вадима. Может это эгоцентрично, но мне хотелось, чтобы Вадим запомнил меня таким, каким я был несколько лет назад при нашей случайной встрече на перекрестке: успешным, спортивным, счастливым, перебравшимся из захолустной области в центр Санкт-Петербурга. А теперь я снова с сигаретой в зубах, с усталостью в глазах, без денег и надежд, в обвисшем от жира дряблом теле, давно забывшем про спорт и здоровый сон. Всю жизнь я бежал отсюда, но город меня так и не отпустил.

Прошло много лет с тех пор, когда я последний раз гулял здесь. Все изменилось. Не осталось ни одного гаража «ракушки», выросли новостройки, аллеи и детские площадки, а на некогда пустых газонах уже гордо возвышались окрепшие деревья и кустарники.

Я помню деревья возле своего дома, когда они еще были саженцами, пробивавшимися к солнцу, не смотря на то, что дети рвали с них ветки, топтали и забрасывали мусором. Несколько деревьев я посадил сам, еще учась в средней школе. Это было на уроке труда. Учитель повел нас в заросли на окраине города, где мы выкопали несколько небольших ростков лиственниц и пересадили вдоль школьного забора. К сожалению, наши деревья не прижились и завяли. В детстве меня это не сильно расстроило, а в будущем, уже повзрослев, я часто вспоминал эти саженцы и всякий раз переживал из-за их гибели. Тот урок труда все же не прошел даром, – у меня больше не возникало необузданного желания ломать деревья, кусты, да и вообще желания что-либо портить, как это любят делать школьные недоросли.

И вот я вернулся в опустевший город, в котором живут уже совершенно другие поколения новоселов. Они даже не застали те дни, когда из маленьких кустиков вырастали все эти величественные деревья, когда на месте сегодняшних площадок и бульваров были пустыри, поэтому вряд ли могут достойно оценить все это, воспринимая лишь как должное. Я вернулся, но чувствовал себя здесь уже как будто чужим. Проходя по улицам, я всматривался в лица людей и никого не узнавал, на меня же никто не обращал внимания, и я ощущал себя здесь призраком из прошлого.

Так я дошел до карьера, который, к моему приятному удивлению, превратился в благоустроенный пруд с домиком для уток. У самого берега перед парапетом возвышалась огромная плакучая ива. В моем детстве на ее месте не было даже куста, а теперь его занимал деревянный гигант, каскадом спустивший свои ветви к воде. Я остановился под ивой и закурил. В такие минуты понимаешь, как быстро и бесследно пролетают годы. Вроде бы вчера ты бегал здесь на пустыре десятилетним подростком, а сегодня это уже совсем другой мир, и деревья здесь переросли тебя, смотрят свысока и заботливо укрывают листвой от ветра, словно вернувшегося из далеких, бессмысленных странствий блудного сына.

В голове внезапно закрутилась строчка из какой-то старой попсовой песни «…детство сдохло, расплетая бантики…» Если не ошибаюсь, песня была про женщин с пониженной социальной ответственностью, осознавших, куда привел их выбранный путь. Детство бесследно проходит, расплетает нам бантики наивности и развязывает шнурки уверенности в безупречности взрослой жизни. Кто-то осознает это в двадцать, а мне выпало постигнуть на четвертом десятке. Вот и настало время жить по-взрослому, не оглядываясь на прошлое, нести в полной мере ответственность за себя и свою семью.