Девушка из города башмачников

* * *

Так вошла в ее жизнь война.

Надев военную форму, она шагнула из одной жизни в другую, из детства в военную юность. Ей были отпущены сутки на повзросление, сутки с 22 по 23 июня. Успела ли она повзрослеть? Была ли в ее характере та твердость и в то же время упругость, что после сильного сжатия вновь позволяет распрямиться душе?

«Зина Галицына, – говорили мне знавшие, a их вдруг нашлось очень много, – мы знали ее (дружили), встречались (учили), учились вместе…» И дальше шли слова, которые говорят обычно о человеке, желая сказать хорошо, обыкновенные слова.

Я их почти не слушал. Я и сам мог представить ее жизнь, жизнь девчонки восемнадцати лет, в маленьком русском городке, комсомолки, отличницы, общественницы… Но странное дело одинаковыми были не только слова, одинаковым становилось выражение лиц и глаз у всех этих разных и уже пожилых людей. Таким бывает оно при воспоминании юности – особенно ярких и солнечных дней ее. Ясный, не только хороший человек. Иначе все кончилось бы просто словами… «Ей все легко давалось, – говорила учительница. «Она никогда не унывала. И все ей было нипочем. От своего не отступала, – говорили подруги. «Была чрезвычайно собрана и серьезна. Я бы сказал даже, талантлива. Очень обаятельна», – преподаватель хирургии на курсах медсестер, главный врач больницы доктор Алмазов.

«Могла зубрить дни и ночи напролет, а потом танцевать до упаду, – опять подруги. «Ласковая, легкая», – так говорила мать…

Я наконец понял, почему светлели лица. Люди вспоминали человека яркого, бурно жившего скрытой жизнью души, готового к поступкам незаурядным и не совершившего их только потому, что еще не пришло время. Было ей свойственно веселое упорство, редкое и благодатное сочетание качеств, данное немногим. Оно проявлялось во всем. Оно помогло ей при вынужденном повзрослении и потом, когда пришло время поступков.