скачать книгу бесплатно
Толик, дремавший рядом с другом, только согласно угукнул.
Под голосящих мальчиков из группы «Челси»: «Милая моя, моя, самая любимая…» наш автомобиль несся по практических пустой трассе.
«Чую я одним толстым местом… – затянул свою песню трусливый голос. – С этой Анной наши приключения только начинаются». «Ах, как гуманно мы поступили! – сюсюкал бирюзовый голосок. – Приключения бодрят и необходимы для жизненного тонуса».
Оранжевый голос быстро заткнул другие: «Главное, чтобы это недорого стоило… а «то самое место» у нас одно на всех и его нужно беречь».
* * *
Семидесятилетний Аристарх в расстёгнутом полевом комбинезоне, надетом на солдатскую майку, сидел за рабочим столом. Мрачный. Идеальный канцелярский порядок стола нарушало блюдо с виноградом и разрезанными яблоками, и три серебряные стопки около фигуристой бутылки французского коньяка.
За рядом стоящим совещательным столом разбирал бумаги Лёнчик. Внешне – излишне идеальный компьютерный герой, а внутренне – абсолютный, доведённый до совершенства эгоизм.
Войдя в кабинет, Геннадий подошел к столу. На Лёнчика старался не смотреть, не желая портить себе настроение. Ведь именно он, полковник медицины, Геннадий Лебедев, стал тем самым профессором Преображенским, который сделал из дворового приличного пса потенциального «смершевца» Шарикова.
Лёнчик, помимо мании величия и равнодушной жестокости, обладал еще двумя качествами, усиливающими его темные стороны, – прекрасными внешними данными и уникальным здоровьем. Его кровь со временем стала лечебной, и генерал Аристарх нуждался в ней.
Генерал разлил коньяк, приглашающим жестом показал на стопки. Первым подскочил Лёнчик, опрокинул в себя коньяк:
– Ваше здоровье, генерал.
Гена, смакуя, сделал первый глоток ароматного напитка тридцатилетней выдержки.
Аристарх выпил коньяк как микстуру, выдохнул.
– Ну что, просрали Аньку?
– Никуда не денется, найдем, или сама прибежит, – со злостью выпалил Лёнчик.
– Моё мнение вы знаете, мы не имели права ее здесь задерживать. – Гена допил коньяк. – С ЧП, то есть с её побегом, меня ознакомили. Спасибо за коньяк. Пойду я разбирать купленные утром медикаменты.
Аристарх стукнул пустой стопкой по столу.
– Слушай, доктор, а не ты ли, случаем, помог Анне сбежать из Поселка?
Геннадий, уже у дверей кабинета, обернулся на генерала. Они оба питали друг к другу сильные искренние чувства профессионального уважения и человеческой ненависти. Но оба были настолько привязаны личностными, денежными, медицинскими и многими другими факторами к пространству земли, официально называемому «Зона Топь», что оставалось только мириться с присутствием друг друга.
Геннадий улыбнулся генералу.
– Ане? Смог бы – помог бы. Не сомневайтесь.
* * *
Как только за Геннадием закрылась дверь, Лёнчик разложил перед генералом листы.
– Я тут для своей командировки наметил план передвижения по населенным пунктам, которые вы мне перечислили. Подсчеты произвел, тактику поисков и доставки изложил. Основное направление – Белоруссия, там за детдомовскими детьми самый плохой надзор среди славянских стран. Хотя, в последнее время большие надежды вызывает Украина. Но здесь может возникнуть языковой барьер. Они в последние десять лет все стали говорить на украинской мове, хотя и с большими ошибками…
Генерал без интереса посмотрел на распечатки с информацией.
– Да подожди ты со своей Белоруссией, и особенно с Украиной, никуда они пока не денутся, надеюсь. А вот если побег Анны из Топи организовал Гена, мы ее долго не увидим.
– Господин генерал…
Лёнчик начал злиться. Он всегда злился при упоминании имени Анны. Чем она лучше его, самого красивого и умного мужчины на этой планете? Но Анну все любили, а его – нет.
– Ты чего застыл? – прервал размышления Лёнчика генерал. – Компьютер в голове завис?
– Я думаю – сбежала так сбежала, и пес с ней. Всё равно вернётся, ей же без нашей радиации не жить. Но вы же, Аристарх Кириллович, придумали гениальный план для добывания нового лекарства. Через две недели я привезу вам новый биоматериал, детишек на первый раз думаю взять три штуки, и пока забудем про Аньку. С ней больше проблем, чем пользы.
– Хорошо, – генерал отщипнул виноградину. – Действуй, и помни, о чем мы договорились. Детдома – это хорошо, но, если почувствуешь нужные нам качества в ребенке даже при родителях, все равно вези сюда, не размазывай сопли. Только местным бабам не говори, поднимут бунт.
Лицо Лёнчика изменилось, стало самоуверенно-неприятным.
– Вот одного не понимаю. Зачем родителям урод или умственно неполноценный ребёнок? Моя мать меня, когда я еще был идиотом, терпеть не могла. Стыдилась, унижала.
Аристарх снова отпил коньяк, и его взгляд задержался на своих артритных пальцах с распухшими суставами.
– По-разному бывает. – Генерал рассматривал слоящийся ноготь на пальце, банальные рассуждения Лёнчика его мало интересовали. – Не тебе судить. Это ужасно, но я безостановочно старею.
Положив бумаги в папку, Лёнчик сел напротив генерала, взял придвинутую рюмку.
– Все стареют, это естественный процесс.
– Не зли меня, Леонид, я слишком быстро старею. Вылетаешь из Зоны завтра.
– Аристарх, – Лёнчик сложил руки поверх папки, и генерал с завистью посмотрел на его сильные руки и блестящие ногти. – Вы учтите, что ваш организм изношен возрастом и природными особенностями нашей Зоны. Тело может не выдержать. Сейчас вы получали материал от Ани и меня, и разница в возрасте составляла сорок лет. С детьми разница подойдет к шестидесяти, и неизвестно, будет ли совместимость.
Генерал побледнел, руки его дрожали.
– Ты… ты, неуч подзаборная, ты кого учишь? Меня? У меня звание академика, я хозяин спецзоны, а ты…
– А я, – Лёнчик встал, аккуратно придвинул стул на место. – Я ваше средство выживания. И если бы не моя и не Анькина кровь, вы бы загнулись еще три года назад.
Лёнчик вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь.
Взгляд Аристарха опять задержался на ногте указательного пальца. Он дотронулся до него, и ноготь отпал, оголив гнойную болячку.
– Я жить хочу, Лёнчик. А на всех остальных мне… – И Аристарх плюнул на палец.
Резко встав, он достал из кармана военной куртки плоскую металлическую фляжку, из ящика стола воронку, входящую в комплект фляжки, и перелил из бутылки немного коньяка.
* * *
Пройдя по длинным коридорам, генерал дошел до отсека с надписью на дверях «Медицинский блок». Открыв цифровую дверь, Аристарх пересек приемный покой, заглянул в кабинет со сверкнувшей табличкой «Главврач».
Кабинету Геннадия и лаборатории в Зоне, отделяемым от коридора пуленепробиваемым стеклом, мог позавидовать любой исследовательский центр. И в России, и в других странах таких пока больше не было.
Основополагающие оборудование – исследование мозга и тела. Установка на исследование крови по тридцати параметрам. Десятки автоклавов, барокамеры, ламинаторы и так далее и тому подобное.
Переодетый в белый халат Геннадий смотрел на монитор компьютера, на колонку данных анализа крови сотрудников Зоны. Аристарх запросто зашел в кабинет, приложив свою магнитную карту. На него были настроены все коды дверей Зоны.
– Давно хотел тебя спросить, Гена, как ты относишься к идее перевода сюда нескольких детей?
Геннадий ввел в компьютер новые данные, и на мониторе появилась ещё одна колонка анализов крови.
– Как я понимаю, их доставка дело решенное. – Переведя взгляд с монитора на Академика, Геннадий чуть поморщился. – Дети с нужными нам медицинскими данными будут, скорее всего, с тяжелым диагнозом, и переезд сюда – их единственный шанс на нормальную жизнь… Вы меня отвлекаете.
– Работай.
У прозрачной двери Аристарх сделал глоток из фляжки.
Академик никогда не напивался, но и абсолютно трезвым после двух часов дня тоже не был. Игнорируя заключения врачей по поводу алкоголя, он провел свои собственные исследования. Алкоголь алкоголю рознь, и воздействие спиртосодержащих напитков с различными химическими, но обязательно натурального происхождения, примесями тоже разное. Лично ему триста граммов в день отличного коньяка вреда не приносили, только поднимали тонус.
Аристарх вышел из кабинета, прошел дальше по коридору и открыл двери с табличкой «Лаборатория». Помещение, особенно после кабинета Геннадия, больше походило на кладовку: сплошные, от пола до потолка, стеллажи. Стоящие на полках картонные и пластмассовые ящики, имели разнообразные наклейки: «пробирки», «личные дел санитаров», «реактивы», «бытовая химия», «тряпки половые х/б», и с прочими скучными названиями.
Нажав на боковом стеллаже незаметную кнопку, в виде шурупа, генерал дождался, когда стеллаж отодвинется и заблистает бронированными дверцами лифт. Аристарх спустился на нем на два этажа ниже.
От лифта вглубь вел длинный коридор. Справа серела глухая бетонная стена, слева, за оплёванном и зассанным изнутри небьющимся стеклом – палаты-камеры.
Появление генерала вызвало вой и матерную ругань «поселенцев» камер. Мужчины в сатиновых пижамах, небритые и коротко остриженные, прыгали на стекло, грозили ему кулаками или трясли гениталиями. Аристарх шел мимо стеклянной стены, присматриваясь к пациентам, улыбался в их получеловеческие лица.
Один из «зверюшек», дождавшись появления генерала, спустил пижамные штаны и выдал желтую струю мочи на оргстекло, заголив свои «причиндалы» как можно откровеннее. Аристарх задержался на минуту, досмотрел зрелище и осуждающе погрозил пальцем.
– Деградируешь, нехорошо. – Он пошел дальше. – Эх вы, кролики мои уродливые, совсем плохими стали. Но скоро у вас будет пополнение. Новая, молодая кровь.
* * *
В придорожный мотель мы заехали на два часа – заправиться бензином, запастись продуктами и обменять крупные деньги на сторублевки для взяток гаишникам.
Еще год назад я пыталась ничего не платить «стражам дороги», с пеной у рта доказывая свою правоту. И чаще всего, после ругани минут на сорок, мне удавалось спасти любимый кошелек от болезненного для меня открывания. Но Толик как-то вечером потратил десять минут на расчеты и доказал мне, что экономически выгоднее откупиться и не задерживать движение, чем жаться на пятихатку или тысячу.
Я, несмотря на вечный счетчик в мозгах, реальные доводы понимаю, и согласилась включить в статью расходов графу – заплати и езжай дальше.
«Давно пора принимать новые реалии и экономить одно из самых важных достояний жизни – время», – удовлетворённо бурчал оранжевый голос.
* * *
Толик, несмотря на то, что уже знал трассу, не стал доводить меня до приступа бешенства сумасшедшей скоростью и держался где-то около ста сорока километров в час. Бесконечная лента дороги, плавно извивающаяся по холмам с низкими пролесками, навела дремоту, и я уснула.
Проснулась от мягкого торможения. Справа по ходу дороги красовалась заправочная станция. Рядом сверкали широкими окнами кафе и мотель. На минуту мне показалось, что я уже в Подмосковье, настолько современными были постройки. Но в ста метрах от новомодной АЗС, под крышей в бордовом «ондулине» и в переливистых вывесках, начиналась деревенька, отличающаяся особо неприглядным видом. Полтора десятка бревенчатых домов из почерневшего от времени и морозов дерева. Большинство крыш «защищала» дранка[1 - Дранка – тонкие дощечки для застилания крыши. На них часто растёт мох, защищая от морозов.] из лиственницы, тройка домов хвалилась шифером в два слоя и только на двух крышах сверкала еще светлая жесть.
Владельцы автозаправки устроили коммерческий оазис среди сотен километров лесотундры, где немногочисленные местные жители начали забывать, как выглядят наличные деньги и на первое место взаиморасчетов вышел натуральный обмен.
Философские размышления о судьбе России никого, кроме меня, не волновали. Толя и Кирилл махали руками и приседали, разминаясь после многочасового сидения. Анна стояла в сторонке, с интересом разглядывая новенькую автозаправку. У меня сложилось впечатление, что данное типовое чудо архитектуры она видела впервые. На заставленной дальнобойными фурами стоянке некоторые машины её явно удивляли.
Толик потянулся и зевнул.
– Восемьсот километров за шесть часов. Неплохо, бляха муха, для местного бездорожья.
– Очень хочется кушать, – сообщил Кирилл и пошел в сторону кафе при АЗС.
Я оглянулась на джип-кроссовер. На провинциальных городских улицах мой «Мерседес» казался небольшим автобусом внеземного происхождения, а сейчас, встав между двумя грузовиками с двойными прицепами, он больше походил на уснувшего на солнце жучка среди кирпичей.
* * *
В придорожном кафе был аншлаг. Я лично не заметила ни одного свободного места. Дальнобойщики, народ широкий, обедали шумно и основательно.
Длинный Кирилл встал на цыпочки, перейдя двухметровый рубеж своего роста, присмотрелся к дальнему углу и скомандовал: «За мной».
У пустого, с грязной посудой от предыдущих посетителей, стола обнаружилось только два стула. Еще один, пустующий, был занят пластиковым пакетом в белых розочках на красном фоне, но забирать его у нетрезвых шоферов, объединившихся для проведения совместного вечернего досуга, было стрёмно. Во всяком случае, пока никто не решился побеспокоить одинокий пакет.
Двое вновь вошедших посетителей предпочли съесть свой борщ за барной стойкой, сидя на неудобных коктейльных сиденьях, но не трогать изрядно поддавших дальнобойщиков.
Толик, похоже, оценивал вариант возможного конфликта с компанией из пятерых здоровенных мужиков, которым явно было «тепло», но скучно. Я в его размышления не влезала, а махнула пожилой уборщице в грязном фартуке, ходящей между столами. На плоском якутском лице женщины стойко отпечатались выражения неприязненности к посетителям и скука. Я щелкнула пальцами, привлекая к себе внимание.
– Любезная! Подойдите, пожалуйста, сюда!
Тетка замерла, переваривая непривычные слова, и, переглянувшись с удивленной официанткой, не спеша направилась к нам. Я постучала пальцем по грязному столу, уборщица смотрела на меня с сочувствием, ничего не предпринимая.
– Не успеваю убирать. К вечеру жруть и жруть не переставая. – Она встала передо мной, держа в красной от работы ладони серую тряпку, пахнущую тем специфическим запахом, которого умеют добиваться в общественных столовых.
Только я хотела сделать замечание, как сама уборщица, смущенно улыбнувшись, извинилась: «Пойду тряпочку сменяю, а то запахлась».
Интересно, с чего бы у тетки проклюнулась сознательность? Неужели она почувствовала, что мое терпение заканчивается, и сейчас я закачу скандал, который они долго не забудут?
Но тетка смотрела не на меня. Я оглянулась. Оказывается, уборщица отреагировала на легкое подрагивание крыльев носа скромно вставшей у стеночки Анны.
Перед нами, не дожидаясь, пока мы рассядемся, встала официантка и протянула ближе к ней стоящему Кириллу засаленную страницу «меню». «Девушке» было лет под сорок, но она знала, что до ближайших автозаправок – по сто километров в обе стороны и что здесь она местный неоспоримый секс-символ. Хотя и сильно располневший.
– Чо будем того?.. – не утруждая себя лишним бесперспективным для нее разговором, спросила официантка.
Уборщица сгребла на поднос грязную посуду и попятилась в кухню. Мы с Анной сели.
Толик сглотнул голодную слюну.
– Мы, наверное, в машине поедим…
Его тут же перебила официантка:
– Да кто же тебе посуду навынос даст? Она же не пластиковая, фаянсовая. Значит так, молодые люди, или заказываем, или своим девушкам глазки строим. У меня тут очередь из желающих… – Официантка опять не закончила двусмысленную фразу.
Ребята читали над нашими головами «меню», настраиваясь пообедать стоя, наклонившись над краешком стола. Но тут опять удивила Анна. Она встала, обошла официантку, с ходу улыбнулась бармену:
– Есть свободный стул?
– Только один, мой личный, – доброжелательно ответил бармен. – Он ваш.
Анна, как бы не ожидая иного ответа, повернулась и подошла к шумной компании шоферов, обсуждающих проблемы российского спорта за очередной бутылкой водки. На собственном стуле отдыхал полупустой пакет в розочках.
