Библиотека, или Музей книг

Это было общее мнение. Васька засопел и наклонил голову, как бык, перед атакой. Он уже был готов броситься на Большого Василия, несмотря на различные весовые категории.

– Вы о чем? – удивился Большой Василий. – Кто здесь предатель? А вы подумали о перегрузе. Каждый умирает и спасается в одиночку. В этот раз им не повезло. Такова жизнь! Мы элементарно не уместимся в ладье. Надо кем-то пожертвовать. Им не повезло.

– Ты негодяй! – выкрикнула Леночка. – Предать своих друзей – самое последнее дело! Погибай, а товарища выручай. Вот они бы никогда тебя не бросили. Всё! аревуар!

– Хватит! Хватит! Не нравится, можете оставаться на берегу! Меня-то Харон теперь в первую очередь возьмет. Я сажусь! – завопил Большой Василий. – Никто меня не остановит!

Но только он занес ногу, как Цербер выбросил одну из голов вперед и клацнул клыками перед самым его лицом. Сантиметром ближе и остался бы Большой Василий без носу. Большой Василий побледнел и опустился на песок. Он был полностью раздавлен. С ним уважаемым боссом поступили как с жалким червяком. Наступили и его нет.

– Как же я? Что же теперь будет со мной? Вы же не бросите меня здесь? Это не гуманно! – он чуть не плакал. – В конце концов, меня будут разыскивать на работе. Я незаменимый специалист.

– Останешься здесь! – сказала Леночка. – А Стас и Влад присоединятся к нам. Так же, Харон? Я правильно решила? Скажи этому предателю, что ты не возьмешь его в ладью! Вот видишь, Харон не возьмет тебя в ладью. А попробуешь сунуться, Цербер тебя покусает.

Харон согласился. Сейчас он согласился бы на что угодно с волшебной камерой в руках, которая занимала всё это внимание. Весь остальной мир для него просто не существовал. Такое впечатление, что он вовсе не собирался садиться в ладью и заниматься своими прямыми обязанностями.

– Не! Не! – завопил Большой Василий. – Вы не можете так поступить со мной! Это преступление! Бесчеловечно! Вас потом всю жизнь будут мучить угрызения совести. Я к вам буду приходить во сне. У вас разовьется хроническая бессонница и разные фобии. Они будут мучить вас, грызть. И в конце концов вы потеряете душевное равновесие.

– Уже пора! – капризно проговорила Леночка. – Харон! Почему мы не отчаливаем? Оставь ты в покое эту дурацкую камеру! Купился на дешевку, как младенец!

Потом взглянула на Большого Василия. Буквально облила его презрением с ног до головы.

– Тебе привет от лахудры! – прошипела она. – Надеюсь, ты еще не забыл ее. Она тебя никогда не забудет.

Вот! А я что говорил? Хотите себе нажить вечного врага, обзовите девушку обидным словом. Пройдитесь на счет ее внешности. И всё это с наглой ухмылкой. Презрительно.

Сделала ему рукой бай-бай. Большой Василий завыл, как волк морозной ночью на луну. Как они воюют, я не слышал. Но теперь не сомневался, что именно так, протяжно.

– Повезло тебе, брат Василий! – крикнул Васька. – Еще раз прогуляешься по всем девяти кругам! Наберешься новых впечатлений. Правда, поделиться ими будет не с кем.

– Пусть уж он сядет! – сказал Стас. – Мне его жалко. Человек всё-таки, хоть и босс. И руководитель неплохой. Как-то у него всё так получается, с любым договориться.

– Буцефал всех увезет, – поддакнул Влад. – Он крепкий и широкий в кости. Пусть уж лезет!

Надо же! Запомнил! Их рейтинг в моих глазах неизмеримо вырос. Глядишь, со временем и станут людьми. И смогут самостоятельно чем-нибудь заняться без босса.

– Залазь, чмошник! – презрительно бросил Васька. – Тебе повезло, что я здесь. А то бы оставаться тебе в Аиде. Уж они-то никто не пожалел бы тебя. Как пить дать! Я их знаю.

Леночка отвернулась и фыркнула. Нет! Конечно, они бы забрали Большого Василия, но лахудры она ему не простит. Еще в ногах будет валяться, просить прощения.

Отодвинулся. Сидеть бок о бок с ним мне не хотелось. Много чести! Большой Василий выглядел побитым. Помахал рукой Вергилий. Цербер занес одну из пар лап над ладьей. Мы напугались. Выдержит ли ладья такой груз? Цербер весил больше всех нас. Харон развязал веревку и забросил ее на нос ладьи. Ладью покачивало на волнах.

Тут мгновенно всё потемнело, как бывает при полном солнечном затмении. Это был плохой знак. Потянуло холодным ветром, на горизонте заблистали молнии, раскатился гром. Разлилось что-то тревожное и смертельно опасное. Все молчали, ожидая самого худшего. Смотрели в ту сторону, откуда стремительно надвигалась грозовая туча.

– Гроза? – спросил я. Огляделся. И укрыться нечем. – Только грозы нам не хватало!

– Это он, – обреченно произнес Цербер. Убрал лапу из ладьи. – Это всё! Мы обречены.

Он сразу стал маленьким и жалким щенком, который потерялся и заблудился в большом городе. Харон выронил весло и замер на месте, смотря немигающим взглядом вдаль. Стикс забурлил. Лодка заходила ходуном, накреняясь то одним бортом, то другим. Мы уцепились за лавки, чтобы не выпасть. И боялись, что течение подхватит и унесет нас. Тут всё, что было вокруг, сильно тряхануло. Так вытряхивают грязный ковер. Вспышка ослепила нас. Следом за ней грохот, от которого можно было оглохнуть. Как будто тебя по голове огрели колотушкой. Всё закружилось.

Зажмурили глаза, а когда открыли их, то увидели на берегу огромную одноосную колесницу, запряженную в квадригу лошадей. Это когда четыре лошади сразу. На колеснице гордо восседал владыка подземного царства сам Аид. Голова его была увенчана короной. Седые волосы свисали до самого пояса со сверкающей бронзовой пряжкой. Борода его была почти до колен. Видно, в подземном царстве не было хорошего парикмахера. Золотая пряжка горела на плече, удерживая его хитон. Или как там он у них называется. Одним ударом кулака он мог превратить всех нас в мокрое пятно. С такими бы кулаками его на боксерский ринг. Был бы первой перчаткой мира. Сам Аид! Представляю, как Большой Василий сожалеет, что в его руках нет камеры.

В своих могучих руках он держал длинные широкие вожжи, которые красными лентами тянулись к мордам лошадей. Кони – настоящие гиганты-красавцы ни одного мгновения не могли устоять на месте. Переступали с ноги на ногу. Из-под подков вылетали искры. Это было еще то зрелище. Как будто под ними зажгли бенгальские огни. Они трясли своими длинными гривами, которые развевались и жили как бы собственной жизнью. Их мощные крупы блестели от пота. Видно, Аид хорошо их гнал. Кто-то из соглядатаев чертей сообщил ему о готовящемся побеге. И вот он здесь.

Взгляд Аида невозможно было выдержать. Он буквально прожигал до печенки, испепелял. Такое впечатление, что, если взглянешь в его глаза, то ослепнешь, потеряешь разум, а возможно, и саму жизнь. Поэтому все опустили головы и со всех сил сдерживали себя. Даже Цербер поник всеми тремя головами, а хвост его превратился в безжизненный шнурок. Харон стоял в ладье с открытым ртом, борода его тряслась.

Мы застыли, мы перестали существовать, мы не жили в эти мгновения. И уже не боялись смерти. Это был даже не страх. Наверно, так чувствует себя песок под ступней идущего, трава, на которую наступают и приминают ее к земле. Но у них нет права голоса. Я не знаю, что чувствует трава, когда на нее наступают, но именно это сравнение пришло мне в голову. Наверно, ей больно, она вопит, но ее никто не слышит. Вот такими ничтожными травинками были мы для Аида, могучего повелителя.

– Что теперь? – раздался над нашими головами глас. Захотелось спрятаться. – Что теперь?

Эхо несколько раз повторило его вопрос. Зазвенело всё бескрайнее пространство, покорно служившее Аиду. Это был глас, а не голос. Как и положено божественному существу. Он вонзался в твое тело, в каждую его клеточку. Всё наполнено Аидом. И все только прах у его ног. И голос, и взгляд были наполнены божественной мощью.

– Что теперь делать с вами, презренные рабы, недостойные даже этого песка на берегу? Превратить вас в безмолвные неподвижные камни, лишенные души, голоса и чувств? Чтобы по вам ползали букашки и дожди омывали вас, и ветры сдували с вам пыль?

На Цербера и Харона было жалко смотреть. И это те, которых все боятся в Аиде и не смеют им прекословить!

– Или бросить вас в эту реку, где вы растворитесь, как в серной кислоте, без следа? Выбирайте, что вам по душе! Молчите, предатели? Даже слова не можете сказать в свое оправдание? Потому что нет у вас таких слов! И нет вам никакого оправдания! Я не имею ничего против этих ребят. Ими двигало только чувство любопытства. Конечно, лучше бы свое любопытство они направили в другую сторону.

Кажется, пронесло. Хотя кто знает этих богов! Может быть, их настроение переменчиво?

– А это не самое плохое качество. Хотя мне совершенно безразлично, что творится на земле. Но молодому поколению любопытство не только простительно, но даже необходимо. Живой хочет узнать, как можно больше, испытать разные чувства. Если ты потерял интерес ко всему, значит, тебе уже не нужна жизнь, и ты просто влачишь жалкое существование в ожидании смертного часа. Мне такие типы не по душе. Жизнь есть жизнь. А смерть – это смерть. И свойство всего живого – узнавать и познавать.

Мы приободрились. Фу! Я глянул на Ваську, потом на Леночку, на троицу подельников.

– Я готов простить этих ребят. И я прощаю их. Пусть они возвращаются на землю. Здесь им делать больше нечего. Надеюсь, что эта экскурсия им пойдет на пользу. И они научатся дорожить жизнью.

Аид поглядел на Харона, потом перевел взгляд на Цербера. Те стали еще меньше.

– От кого угодно я ожидал предательства или неблагодарности. Но только не от тебя. Ты и Харон были самыми надежными помощниками, хранителями и блюстителями Аида. Я вам доверял во всем. Даже тени сомнения в вашей преданности не возникало у меня. Я вас любил как настоящих друзей и соратников по нашему общему делу. И что же? Харон, как ребенок, купился на безделушку и забыл обо всем. Цербер вообще решил бежать из подземного царства. Куда? Что ты будешь делать там? Ты задумывался хоть об этом? Тебя посадят в клетку в зоопарке как экзотичную зверушку. Будут приходить детишки, чтобы поглазеть на тебя и посмеяться над твоими нелепыми выходками. Цербер превратился в клоуна, в посмешище. Решил променять высочайшую честь охранника Аида на сомнительную славу комика! О! боги! За что мне это? Поместить вас в круг рядом с величайшими предателями? Как вы дошли до этого? Что я упустил? Чего не заметил? Кто мне даст ответ? Мой великий брат Зевс! Лучше бы ты поразил меня молнией, чтобы я не жил с такой раной в душе! Еще никогда мне не приходилось сталкиваться с таким предательством!

Он взывал, поднял руки, а потом снова взял поводья и натянул их. Кони затрепетали. Забили копытами, выбивая снопы искр. Призывно заржали, готовые рвануться с места.

Харон ослабил поводья, еще раз строго взглянул на своих соратников и спросил уже будничным голосом:

– Что прикажите мне с вами делать? Умели пакостить, умейте и ответ держать! Не дети же! Какое наказание мне вам назначить? Ну, что вы примолкли? Отвечайте, пакостники!

Тусовка, то есть всем мы, сидящие в ладье, завопили, как оглашенные, в один голос:

– Понять и простить! Простить и понять! Они больше не будут никогда так делать, честное слово!

– Клоуны! Тьфу ты! И смех, и грех! Глядеть ажно противно! Охо-хо-хонюшки! И за что мне всё это? – вздохнул Аид. – Сколько тысячелетий тащить на себе это огромное хозяйство!

Но видно понял, что переборщил. Владыки подземного царства нельзя выглядеть слабым. Цыкнул на Цербера:

– Цыц на свое место! Негодник паршивый! Отлупить бы тебя дубиной да охоты что-то нет.

Обрадованный Цербер рванул с места в карьер, огромными прыжками покрывая пространство. Вскоре от него осталось только облако пыли, которое оседало. Харон к этому времени выбрался из ладьи и стоял перед Аидом в раболепном поклоне.

– Этих за борт? – обыденно поинтересовался Харон. Мотнул головой в нашу сторону.

– У меня к ним претензий нет. Они ни в чем не провинились. Что же невиновных-то за борт? Я владыка царства теней, а не живых душ. Переправишь их на другой берег в целости и сохранности. Пусть они возвращаются. Рассказам их всё равно никто не поверит. Чтобы ноги здесь больше вашей не было. Здесь вам не кино! Пошли вон! И скажите родителям, чтобы они вас хорошенько проучили каким-нибудь кожаным пояском.

Фу! Какая гора с плеч. Мы спасены. Мы почти на пороге дома. Нас переполняла благодарность. Мы гаркнули:

– Не будем! Честное слово! Никогда наша нога до скончания нашего века не вступит в Аид!

Все-таки Аид, хотя многие его мажут черной краской, оказался благородным правителем. И поступил он справедливо. А ведь мог бы… Даже страшно подумать, что нас могло ожидать.

– Мне тоже можно возвращаться? – грустно спросил Вергилий. И поклонился. – Моя миссия завершена.

Он привык к нам и полюбил нас. И мы полюбили этого печального человека и великого поэта. Обязательно выучу латынь и прочитаю его стихи в подлиннике. Перевод никогда не дает верного впечатления о произведении.

Аид кивнул. Натянул поводья. Кони встали на дыбы, обрадованно заржали. Застоялись! Взяли сразу с места в галоп. Только земля затряслась. А если был бы табун таких коней? Звезды бы посыпались на землю! Такое землетрясение было бы!

–

Вот я и дома. Макаю теплый блинчик в вазочку с клубничным вареньем. Это просто объеденье! Варенье капает на стол, я наклоняюсь, языком слизываю сладкие капли.

О ноги трется Мурка. Ей не нужен мой блинчик с вареньем. Она соскучилась. Показывает, как она любит меня. Бросил ей кусочек блина, но без варенья. Кошки не едят сладкого. Обнюхала его, но не ест. И снова гладит своим мягким боком мою ногу. Тихо мурлыкает. Наверно, интересуется, где это я так долго пропадал. Вот она бы поверила, что я был в Аиде. Животные во многом умнее нас. И еще: они никогда не врут.

Фууу! Я дома. Сейчас лягу на диванчик, закрою глаза. Нет! Я не хочу, чтобы мне приснился Аид. Просто усну, крепко-крепко, без сновидений. Если получится, конечно.

Если не был ты в Аиде,

То о нем и не мечтай!

Лучше где-нибудь в Мадриде

Или Риме побывай!

Нет! Оно, конечно, клёво

Посмотреть. Но не спеши!

Там к приему всё готово,

В том числе твоей души.

Не сгнила Харона лодка

И могучих два весла.

И в котлах бурлит не водка,

К сожаленью, а смола.

У порога встретит Цербер

Трехголовый. Каково!

Всех учтет загробный сервер.

Не пропустит никого!

Так что, детки, не спешите

По Аиду погулять.

Хоть грешите – не грешите,

Вам его не миновать.

КОНЕЦ