banner banner banner
Сегодня – позавчера
Сегодня – позавчера
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Сегодня – позавчера

скачать книгу бесплатно

– Так то не я. Это комсомолки.

– А они дружно пальцем на тебя показали.

– Вот, блин, сдали. А ещё комсомолки.

– Только появившись в части, покалечил четыре человека. Это тоже они сами?

– Нет. Вот тут отпираться не буду.

– Зачем ты это сделал?

– Посчитал это единственно верным решением. Ясно же, что это ворьё. Но при должностях. Вывести их на чистую воду, может, и просто, проверив бухгалтерию, но кто станет заниматься? До этого не занимались, наверно, не фатально. А для моих планов фатально. Они выведены за скобки, до окончания формирования подразделений под ногами мешаться не будут. А там – уже не мои проблемы.

– А чьи?

Я пожал плечами. Чекист задумчиво смотрел в окно.

– Единственно верно, говоришь? За скобки, говоришь? И какие твои планы?

– Помочь создать боеспособное подразделение, одетое, обутое, сытое, обученное, морально настроенное на победу. Или подвиг.

Чекист встал, в задумчивости зашагал по кабинету.

– Почему ты нас не боишься?

– А должен? С чего вдруг?

– Ты второй человек на моей памяти, который не боится меня и нашей организации.

– А кто первый?

– Двадцатилетний ребёнок. Инфантильное дитё, не осознающее последствий. Я думал поначалу, что и твоя бравада имеет ту же основу.

– А сейчас? Убедились, что я не дитё? Всё верно. Я прекрасно осознаю последствия. Я мог бы попасть в руки карьериста, дурака, что в принципе одно и то же. Он бы слепил из меня врага народа, шлёпнул бы по-быстрому, отчитался. Чего тут бояться? Смерти? Никто мимо нее не пройдёт. А умирать страшно только в первый раз. А меня уже вытаскивали с того света. Жаль было бы упущенных возможностей, но на всё воля Божья.

– Верующий?

– Точно знающий.

– Вон даже как!

– Именно так. На Него уповаю, верю – не даст сгинуть зря. Вот и вы оказались на моём пути. Настоящий чекист – холодный разум, пламенное сердце, чистые руки.

– Лесть? Не ожидал.

– Констатация фактов. Чистые руки – форма на вас уже много лет одна и та же, только звания меняются. А должны каждый год новую получать. Или шить. Равнодушны? Нет, форма ухожена, опрятна. Из этого наблюдения делаю вывод, что и богатств особых не нажили при ваших-то возможностях. Считаете, что должность дана вам для служения народу, а не для обогащения? Самолюбие не тешит. Вот это и есть пламенное сердце – служить людям. Не себе, не вождю, а народу. Так? Ну и разум. Ведь не поленились, лично разговариваете с каким-то старшиной. Было бы проще – дело – ретивому, подписать приговор. Расстрел заменить на фронт – всего делов. Понять хотите. Чтобы как лучше.

– Да откуда тебе знать-то?

– Да ниоткуда. Так, два и два сложил.

– Теперь я понял, чем ты так всех покоряешь. С «губы» даже тебя сюда перевели. Ты знаешь, что тебя врачи чуть не выкрали?

– Откуда? Конечно, не знаю. Это они опрометчиво поступили.

– А комсомолки под окнами дежурят. Смену в госпитале – смену здесь. Твоё командование завалило нас рапортами.

– Блин, а приятно! Волнуются, помочь пытаются.

– Как же ты так повязал всех?

– Хотите по секрету скажу. Только вам. Я иностранный шпион. А этих людей подкупил и загипнотизировал. Вот сейчас с вами поговорим, и вы меня отпустите в часть, потом на фронт, где я выкраду планы наступления нашей роты и передам их английскому командованию. Ведь так пишут под пытками ретивых дуболомов?

Чекист сначала удивлённо смотрел на меня, потом от души рассмеялся:

– Бывает и так. А я ведь тебе и то почти поверил. Чуть и меня не загипнотизировал. А ты владеешь?

– Нет. Я говорю правду. Она влечёт людей.

– И в чём она – правда?

– В том, что Родина моя в самой большой опасности, которую помнят ныне живущие. Ведь речь идёт не о потерях земель, смене правителей или грабеже. Вопрос – быть или не быть. Если фашизм не одолеем – русский народ исчезнет, как хазары или финикийцы. Это не люди идут на Москву, а звери, ведомые бесноватым. Они уже жгут села вместе с жителями, они соревнуются в меткости на головах наших детей. Они выделывают человеческую кожу славян и делают из неё перчатки и сумочки. А из костей – шахматные фигурки. Остановить этих тварей можно, только навалившись всем народом. Сообща. И все, кто мешает в этом – тоже враги. И я жизнь положу, но остановлю их. Веришь?

– Верю. Хотя сам себе дивлюсь. Скажи кто другой – болтуном-агитатором посчитал бы, а тебе вот верю.

– Вот и они поверили. И нет никакого гипноза. Есть великая цель, и каждый, кто движется к ней – становится, сам для себя, чуть более велик. Души людей, нормальных людей, тянутся к подобным задачам, возвеличивающим их. А мрази – шкерятся в ужасе. Всё просто.

– Просто? Нет, всё очень сложно. И что с тобой делать теперь?

– А ты отпусти меня.

– И вместо тебя – в допросную?

– Да ладно тебе. Прифронтовой уже город. Бардак. Я на фронт – и концы в воду.

– А вот это – вряд ли. Без присмотра мы тебя не оставим. Городское управление тоже провело призыв. Все окажутся в твоей бригаде.

– А это очень даже хорошо. Чекисты от врага не бегут и не сдаются. Вы укрепите часть, как арматура. Вас бы ещё воевать научить. Бить подследственных – это не то же самое, что бить немца.

– Вот и поучите. А в твою роту я определю сразу человек десять молодых оперов и милиционеров. И старшим над ними будет лейтенант госбезопасности с отчеством Тимофеевич.

– Благодарю за доверие! – я вскочил, проорал, как на параде.

– Так и мне спокойнее будет. Он за тобой приглядит, ты за ним. Да, вот возьми.

Он подписал какой-то бланк, протянул мне. Ну, нифига себе карт-бланш: на бумаге с ведомственными штампами было напечатано: «Предъявителю сего оказать всемерную поддержку». Вот так вот – ни много, ни мало. И подпись. Начальника управления госбезопасности города и района. Вот кем оказался Тимофей Порфирыч. Польщен, польщен.

– Буду считать это авансом доверия.

– Верно. Давай не теряй больше времени. На выходе тебя ждёт машина и мой сын. Он будет твоим личным караулом. Поможет заодно решить некоторые проблемы. Ведь благодаря тебе снабжение бригады оказалось парализовано. Срочно восстановить! Звание подкинуть тебе не в моей власти, а вот обязанностей и полномочий – сколько угодно. При возникновении препятствий – говори лейтенанту, он свяжется со мной.

Вот как-то так и закончилось моё заключение. Даже не побили ни разу. А я-то собрался Мальчиша-Кибальчиша изображать. Побеседовали по душам, благословили. Ахренеть! А как же «питьсот-мильонов-невинноубиенных»?

А во дворе меня ждала машина. Что-то вроде «Победы». И двери открываются, как в консерватории. В комплекте – водитель и сумрачный атлетичный гэбист с лицом молодого Тимофея Порфирыча. Я, как министр, тьфу ты, нарком, сел в машину. Не удержался:

– Шеф, трогай!

По мне – это должно звучать круто. Но эти двое предков уставились на меня.

– В госпиталь. Гипс снять надо. И с Натаном перетереть.

Взгляды удивленные, переглянулись, но двигатель завёлся, поехали. Всю дорогу я любовался знакомо-незнакомым городом. Центр вроде и не сильно изменился, но был совсем другим. Да, город оказался в три раза меньше известного мне. А госпиталь и вокзал со станцией оказались вообще в пригороде, а в мое время – сердце города. Сейчас – сплошная частная застройка.

Моё появление в госпитале произвело не меньший эффект, чем «явление Христа народу». Медперсонал толпой вывалил во двор (мы подъехали с тыла), чуть меня на руках не стали качать. Каждая девочка-комсомолка в белом халате хотела прикоснуться, будто сомневались, что я реален, не мираж. Засыпали вопросами, затискали, как плюшевого мишку.

Так, толпой, и прошли до процедурки. Там меня ждали Натан и главврач, вернее начальник госпиталя. Тоже помяли. Ещё раз рассказал о своих злоключениях. Они – о новостях. Потом я обратился с просьбой – помочь интендантами. Обещали пересмотреть истории болезней, побеседовать с выздоравливающими.

Гипс сняли, констатировали хорошее состояние моего организма. Разом и выписали. Я же числился ещё в госпитале. Этим мотивируя, и пытались вытащить меня с гауптвахты. Я поблагодарил за заботу, попросил больше так не «подставляться». Из-за их стараний меня и упрятали в подвал управления НКВД, а они попали под «пристальный взгляд» органов.

Ещё раз поблагодарив всех за заботу, уведомил Натана, что заеду за ним вечером, откланялся и покинул заботливый персонал госпиталя.

Заехали в казармы, где Бояринов, прознавший уже, что меня обязали быть его главным снабженцем, вывалил на меня кучу забот и заявок. Но сначала, конечно, помял меня единственной рукой.

– Рад, что всё обошлось.

– И я рад, – искренне ответил я. Я и вправду не верил происходящему. Как во сне – друзья, единомышленники, удача, содействие. Как? Я же всегда был неудачником, а тут вдруг! Может, снится мне всё это?

– Основное, Иваныч, обмундирование, – продолжил гнуть своё комбат, – подгребли всё, что можно. Даже твою «берлогу» прошерстили. Тихо, тихо! Опись изъятого – составил. Верну, обещаю!

Я рассмеялся:

– Да ладно! Моё, что ли? Ротное имущество. А где брать?

– На складах? – неуверенно ответил комбат.

– Там уже нет ничего, – влез в разговор неожиданно Тимофеич, до этого исполнявший роль тени отца Гамлета. – Всё с них уже вывезли. Нет, не догоните. Месяц уже, как на запад всё отправили. Надо на фабрику наведаться.

– Ну, нуно, значит нуно. Поехали, проведаем фабрику, – махнул рукой я.

Отступление от повествования

Нетелефонный разговор:

– Ну, посмотрел на Объекта?

– Посмотрел.

– А что мрачен так?

– Не поверишь – не знаю, что и думать. Как решить эту задачу? Это как перемножать два куба воздуха и три гектара пашни.

Собеседник хмыкнул:

– Нравятся мне твои ёмкие сравнения.

– Что-то мы в заданных данных попутали, вот и не перемножается у нас. Ясно же, что он не враг, не врёт, уж меня-то не проведёшь. Человек интересный, честный, открытый, но непонятный.

– И что ты решил? «Увидеть птицу по полёту»?

– Да-м-м. И «катализатор» ему выдал. А, знаешь, версия с потомком эмигрантов была бы весьма кстати. Представь, доложили бы, что нашли выход на организацию потомков эмигрантов, сочувствующих нашей стране. М-да.

– Что-то ты размечтался. Не к добру это.

– Сам знаю. Нечасто приходится быть в такой растерянности. И не враг, и не друг. Кто он? Чую, что ничего он не соврал, чую, что будет от него толк, а что именно – не могу понять.

– Может, доложим?

– Что доложим? Что два опытных волкодава уделались перед психом?

– Может, переселение душ?

– Ага, так и доложи.

– Ну уж нет. Не поймут. В одну камеру с Кузьминым и посадят.

– Вот и я о том. Ладно! Может мы просто чего-то не увидели, недопоняли.

– Будем посмотреть?

– Что?

– Так Объект говорит.

– Ага, «будем посмотреть». Как неграмотно!

– Я остаюсь в «легенде»?

– Да. А я тут тоже поработаю. Что-то тут всё мхом и гнилью поросло.

О том, что может наворочать контуженый беспредельщик, если ему дать волю. Или о косоруком прогрессорстве

Голова уже шла кругом. Фабрика не могла нам ничего дать – они и так план не выполняли. И не потому, что работали плохо, а материалов не хватало. Но мы, не поверив на слово, пролезли все их склады, где я реквизировал несколько сотен шинелей (конечно, официально, по документам). Шинели завалялись из-за того, что были старого образца, ещё с красными полосками поперёк груди, как у стрельцов. «Разговоры» называются. К вечеру начальник фабрики обещал все переделать. А что? Ему в план зачтётся, а батальон с шинелями – осень-то не за горами.

Ещё, к огромной своей радости, нашел у него на складе материалов, в неликвидах, обрезки брезента, много и разных размеров. И несколько рулонов камуфляжного хэбэ. У меня от радости аж засвербило всё.

– Вот, завезли как-то. А что из него делать – не ясно, – пожал плечами завскладом.

– Я знаю, что делать. Этого даже не хватит.