скачать книгу бесплатно
– На что похоже?
– Если бы не изученная посекундно биография Кузьмина, я бы подумал, что он потомок русских эмигрантов, неравнодушных к судьбе Родины. Но Кузьмина мы изучили вдоль и поперёк.
– И я так же подумал. И теперь не знаю, что и думать. Слушай, Кремень, ты в переселение душ веришь?
– Нет. А ты?
– И я – нет. Тогда – это шизофрения. Мы всё это время возились с психом.
– И что? Закроем его?
– Как скажешь. Так-то он не проявляет признаков психического расстройства. Наоборот, собран, активен, разумен, адекватен. Кстати, на воздействие фокус-группы реакция была положительная. Психи же сразу теряют над собой контроль. Представляешь, он догадался, что я его спаиваю, чтобы развязать язык.
Агент Сара грязно выругался, потом продолжил:
– Впервые я поставлен в тупик и как врач, и как разведчик.
– Я тоже. Ты оказался прав. Это самый интересный случай на твоей жизни. Ладно, я собираю группу, выезжаю. Сам посмотрю на твоего «психа».
О приключениях с бодуна да на пятую точку
Я открыл глаза. Ё-моё, как же мне хреново! Где я? Чё за?.. Как я тут оказался? Почему решётки кругом? А, это кровати. Как же голова болит. Будто Максимка долбит под затылок кувалдой. А где все? Ё! Так я в 41-м! И я бухал вчера с аборигенами. Дурак! Долбоёж! Ну, как можно было допустить? И что я по пьяни выболтал? Удод! А проснётся в «друге»-еврее партийная сознательность? И придут за мной эти, что «питьсот-мильонов-невинноубиенных». Как они сейчас называются? Не «кровавая гэбня» же? ГКПУ? НКВД? Скрутят, поволокут в лаборатории опыты проводить, вместо белых крыс. Или к САМОМУ БЕРИИ? Я представил себе кавказское лицо в круглых очках и усмехнулся. Я не боялся. Ну, совсем. А, может, и к лучшему? Выложу всё, что знаю – и трава не расти! Пусть сами разбираются? А я туристом стану – Москву 41-го увижу, может быть, в реале Сталина, Берию. Ух, блин, аж дух захватило. Да, было бы круто.
Но может быть и иначе. Хлопнут меня, как следует выдоив, чтоб супостатам не достался. А что, реально. Очень даже. «Выколи мне глаз, но соседу – оба!» Смерти-то я как таковой не боюсь. А вот напрасно сгинуть – жалко. Лучше, охерев в атаке, схлопотать очередь MG-34, чем пулю нагана в затылок. «А-абидна-а, да-а?!»
А где эти, что собутыльники мои? Один я. Два матраца свернуты. С улицы топот строя и это: «и-раз, и-два». Комбат уже дрючит личный состав? А я? Чё я, лентяй, получается? Вот уж нет!
– У-у, ё! Голова, моя, голова. Да, будь ты проклят, военврач ёкарного разряда, за свой коньяк!
Только я принял более-менее прямостоячее положение, услышал:
– Товарищ старшина, к телефону!
– Давай! – крикнул я. Блин, опять забыл, где я. И телефон тут – экзотика, и каждый на привязи. Ну, нет тут сотиков и радиотрубок. – Иду!
– Взгляд попроще! – буркнул я дневальному. – Не то – массаж лица пятками выпишу. Я-я понятно объясняю?
– Да!
– Исполнять! Хто там звонит? – это уже в трубку.
– Проснулся, коекакер? – спросил из трубки голос Натана.
Ё! У меня всё внутри замёрзло мгновенно, с хрустальным звоном лопнуло и осыпалось, аж ноги заболели. Что я наплести успел? Ни хрена не помню.
– Чё? Ты хто? – спросил я трубку.
– Так, Сатурну пить нельзя. Давай приходи в себя. Машину пришлю за тобой, ко мне поедешь, на рентген, потом к портнихе. Ты меня слышишь?
– Так точно, товарищ военврач третьего разряда.
– Ранга, дубина татарская, ранга. И второго ранга. Всё, жди.
– Понял, конец связи.
– Это не рация. А-а, шутишь. Это хорошо.
Связь оборвалась. Ага, значит – рентген, а не «гэбня». Всё лучше так, а не иначе. Настроение поднялось, приколоться, что ли?
– Слышь, боец, ты кому служишь?
– Не понял вас, товарищ старшина!
– Салага. Запомни – на этот вопрос надо отвечать так – «Служу трудовому народу!» Уяснил?
– Да.
– Чё за «да»? Отвечать – «так точно!» Уяснил?
– Так точно!
– Вот, уже на что-то похоже. Запомни сам и по смене передай. А за неверные ответы буду вносить выговор в личное тело методом удара в грудную клетку. До кого через голову не дойдёт, буду стучать в печень. Уяснил?
– Так точно!
– Боец, кому служишь?
– Служу трудовому народу!
– Молодец, хвалю. После дежурства возьми с полки пирожок. Там два – крайний не бери.
Боец прыснул. Сообразительный.
– Отставить смех! Ладно, служи, родной. Кто меня искать будет – в «берлоге» я, – и пальцем ткнул в каптёрку.
– Стоп, машина! Боец, а где вы принимаете гигиенические процедуры?
Боец молча показал. Ты глянь, понял меня. И правда, к умывальникам вышел. Сполоснувшись, шёл обратно, встретил комбата. Вытянулся, констатировал доброго утра.
– Кузьмин, я тут о нашем разговоре с комбригом перекинулся.
«О каком разговоре? Что я ещё накосячил?»
– Так оказалось, что форма уже поделена на повседневную и полевую. На полевой запрещены нарукавные нашивки, шаровары только защитного цвета и без цветных вставок, петлицы и знаки различия защитного цвета, фуражка заменена пилоткой. Понял?
– Дошло до них.
– Ага. А для тебя знаешь, что это значит? Срочно переделать всё обмундирование, согласно новым указаниям. Комбриг решил, ввиду нехватки обмундирования, повседневную форму упразднить. Вся будет полевой. А от тебя я жду новых образцов. Исполняй! Да, ещё. Ты научил дневального «так точно» орать?
– Я. Готов понести наказание.
– Не будет наказания. Мне самому по душе. А то, как не в армии: «да, нет, не знаю», тьфу… детский сад.
– Штаны на лямках, – добавил я.
– Ты ещё здесь?
– Понял! – и покинул комбата.
Вот так вот! Инициатива приготовилась отыметь инициатора. Всё верно – сам придумал, сам и сделай. Тут вам не здесь!
Умывание благотворно на меня подействовало. Голова болела, но хоть мутить перестало.
А это что за цирк?
– Стоять! Смирно! Кто такие? Тащи всё обратно!
Охренеть, пока я принимал водные процедуры, мою «берлогу» «вскрыли», и теперь трое бойцов выволакивали мешки, ящики с тушёнкой и две 20-литровые канистры (которые я вчера даже и не видел).
– Слышь, дядя, шел бы ты в темпе вальса, – ответил мне один, поставив канистры и выпрямляясь. Ого, тоже старшина. А я-то – в исподнем. Гимнастёрка вон она, на тумбочке.
– Я что, не понятно сказал? Занести вещи обратно или вы, уроды, плохо слышите? – Я шёл прямо на них.
Остальные двое тоже распрямились. Старшина достал из-за спины нож:
– Дядя, это ты плохо слышишь. Свали, я сказал!
Я уже в трех шагах.
– Свалить, говоришь? А, пожалуй, эта мысль мне нравится, – я оглянулся, полуобернувшись.
Меня уже «потряхивало», как всегда перед дракой. Что ж, подраться, не с похмелья, конечно, но – люблю. У меня даже читерский приём есть, вернее свойство одно. Слоу-мо называется. Как в Макс-Пейне. Течение времени опять изменило привычный ход.
На нож ещё не приходилось кидаться, но всё однажды происходит впервые. Вообще, я оглядывался пропасти тыл, но эти воришки решили, видимо, что я решил «сдать назад». Краем глаза я увидел, что они нагнулись за своими (моими) мешками. А этот старшина начал отворачиваться, опуская нож. А вот хрен вам поперёк всего лица!
Я прыгнул вперёд. Гипс левой руки с размаха опустил на руку с ножом, проскочил мимо, ударил ногой в лицо нагнувшегося второго. Уж больно хорошо он стоял. Как в футболе ударил. И так же его голова, как футбольный мяч, отлетела и ударилась о стену. Тут же локтем левой руки в затылок первому, старшине. Но получилось не в затылок (слишком я медленный после госпиталя), а в лицо – старшина успел повернуться, схватил меня за рубаху на спине левой рукой. А правая где? Отнялась или заносит нож? Я крутанулся, выбивая ногой из-под старшины его ноги, упёрся в него, падающего с растерянными глазами, и, как в карате, залепил пяткой сапога в развороте в голову третьего. Мы со старшиной упали вместе, только я сверху, прокатился по нему, впечатывая в его тело кулаки и локти, выдавив воздух, и лбом добавил прямо меж глаз.
– У-ух, ё! – Голова взорвалась болью. Проклятущий коньяк! Никогда больше пить не буду! Всё кругом закружилось, и я сел тут же, оказалось – с размаху на грудь старшине.
– Что тут происходит? – раздался резкий крик, хорошо не комбата. Или плохо, что не комбата?
В глазах немного прояснилось. Оказалось, кричал толстый коротышка, напрасно дёргавший кобуру. Что, маловата практика пользования табельным оружием?
– Ты хто? – спросил я его.
– Интендант третьего ранга Блинов. Встать, боец, доложить по форме.
Что ж ты меня так напрягаешь-то, а, Колобок? В голове моей как щелкнуло – интендант, грабёж моей «берлоги», слова Сережи о «мутном» интенданте. Нервничаешь? Ладно, шутканём. Ещё и разозлю. Такие, как он, застревающие в кобуре, в ярости – менее опасны.
– Интендант? Да пошёл ты в жопу, интендант. Не до тебя сейчас!
– Встать! Пристрелю!
Ого, истерика. Очень хорошо. Встаём. Медленно. Ещё далеко. Теперь в самый раз. «Падаем» вперёд, я же «пьяный». Самое то. Опять удар гипсом по руке с наганом, правой, кулаком, снизу вверх, всем корпусом, в челюсть. Зубы кляцнули, интендант мешком осел на пол.
– Дневальный! Дневальный, мать твою за ногу! Коменданта сюда. И комбата Бояринова. Мухой, тля!
А теперь надо одеться. Вот так вроде должна быть форма одета. Ладно, посмотрим.
Первым явился комендант. Я доложил, что мною предотвращена попытка хищения собственности с вверенного мне помещения группой лиц в составе четырех человек, одетых в форму Красной Армии. При требовании документов на право изъятия данных мешков и ящиков они попытались применить оружие – нож и револьвер. На оружие я указал. Группа злоумышленников обезврежена.
– Да ты охренел совсем, старшина! Это наш интендант Блинов.
– Документов он не предъявил, в лицо его не знаю, угрожал наганом, имел явный злой умысел. Я действовал по обстановке. Что, надо было дождаться, пока он меня застрелит за то, что я с его подельниками сделал?
– Ой, дурак! Да тебя так и так теперь расстреляют за нападение на старшего по званию. Ты арестован. Сдай оружие.
– Так нет у меня.
– А куда дел?
– Так и не было. Я вчера в ночь только поступил, оружие не получал.
Прибежал комбат. От увиденного лицо его перекосило, шрам побелел.
– Допрыгался, Блинов. Теперь ему не отмыться.
– Не понял, капитан?
– А что не видно? Блинов с бандой пытались ограбить третью роту.
– Откуда ты знаешь? Может, это Блинова имущество?
– Да какое там! Мы, со старшиной, вчера полночи ведомость составляли, в которую переписали всё наличинствующее в каптёрке. Это имущество третьей роты и моего батальона. А зачем Блинов на него хотел ручонки свои наложить? Посмотри – брал только спирт в канистрах, крупы и тушёнку. Толкнуть хотел.
– Капитан, ты мне тут зубы не заговаривай! Нечего выгораживать своего старшину. Ведомость у него есть? Как же, поверил! За нападение на старшего по званию старшина арестован.
– Да арестовывайте! – психанул я.
– Кузьмин, не горячись, – попытался осадить меня комбат, – органы разберутся. Сейчас сюда особист придёт. Ему нужно снять показания, с Кузьмина – в том числе.
Вот почему он так долго. За особистом бегал. Старшему сержанту ГБ я повторил то же, что и коменданту.
– Где опись? Ладно, потом принесёшь. Кто-нибудь хоть вызвал санитаров? Они хоть живы? И ты один четверых положил? Вооруженных?
– Двое, вот эти, безоружны были. Этот угрожал ножом, а Колобок – наганом.
– Ты говорил – не знаешь его.
