Прощёный понедельник. Рассказы психиатра

Поначалу, забросив поэзию, я чувствовал себя не в своей «тарелке». Но кто-то же должен и унитазы починять, пока другие занимаются творчеством… Постепенно мне стало «всё равно», я перестал ориентироваться в немыслимой пестроте обложек и удивительном однообразии названий. «К чему мне это? — думал я, — Ведь жизнь ежечасно преподносит такие сюжеты, которые просто невозможно выдумать, сидя за письменным столом»… И вот вам пример.

Однажды в Ставрополе нас отправили в совхоз помогать убирать урожай. Зашли мы как-то в один дом попить водицы… Хозяйка назвалась тётей Дусей, накрыла на стол, угостила нас очень вкусными пирогами и молодым вином. Между делом рассказала историю своей жизни. А необычное в ней было то, что тётя Дуся имела двух мужей и оба жили с ней в одном доме, правда, на разных этажах… Так получилось, что перед войной она вышла замуж, а в конце лета уже получила похоронку. После Победы вышла замуж второй раз, а тут и первый муж вернулся… Оказывается, сначала он был в плену у немцев, затем сидел в нашем лагере… А у неё уже и дети от второго супруга… Потом, правда, и от первого родила. «А куда я его прогоню?, — говорила нам добрая женщина, — жалко ведь, да и сам он не захотел уходить… Во всем виновата проклятая война! Мы простили друг друга, с тех пор и живём в любви все вместе, большой семьей в одном доме. И внуков у нас целая орава…» Попробуйте рассудить теперь этих людей…

А я вынужден признать, что, несмотря на определенные зачатки добра, негативная составляющая моей противоречивой и кипучей натуры всегда преобладала… И ничего я не мог с этим поделать: правильность мне была отвратительна, а «кривизна» — притягательна. Видимо, оттого, что криминал всегда предполагает возможность «пощекотать» нервы. И не стоит пенять на чье-то дурное влияние – ведь я сам выбирал себе друзей и сам совершал неблаговидные поступки. Однако Господь меня берег, и несколько раз я чудом избежал тюрьмы: заводились уголовные дела, меня допрашивали и «прессовали» следователи, но как-то всё обходилось…

Через столько лет, уже самому верится с трудом, что когда мы переодевались в гражданскую одежду и убегали в «самоход», то совершали серьезные преступления. Иногда избивали людей… Просто так — для потехи, ни за что… Угоняли машины, чтобы немного покататься и бросить. Если не хватало вина, то не церемонясь «брали» его в магазине и, разумеется, бесплатно. Расчет на безнаказанность был гениально прост: нас невозможно было опознать из-за двуликости. В расположении части мы слыли «серыми мышками», зато «на воле» становились дерзкими и самодовольными циниками, причём у нас всегда имелось «железобетонное алиби» — казарма.

Но вот в какой-то момент у меня произошёл серьезный внутренний разлад, душевный конфликт, что-то весьма похожее на «шизофрению». И вновь тому причиной – стихи. Тот тихий паренек из училища – возможно, самая знаменательная встреча в моей судьбе. С помощью поэзии он умудрился открыть мне совершенно иной мир. После чего у меня и началось «раздвоение личности»: два человека стали жить во мне – «хороший» и «плохой». До этого я вообще никак не идентифицировал себя. Просто в этом не было нужды. «Чертёнок» уверенно доминировал, а маленький «Ангелок» только тихонько поскуливал и постанывал. Иногда в чудные вечера или ночи, проведенные за чтением, «маленький хорошист» тоже начинал торжествовать, видя, что сумел разбудить во мне что-то человеческое и достойное уважения… В общем, потерял я привычную целостность, начались во мне разные «интеллигентские» метания и сомнения. Вероятно, это Ангел-Хранитель не найдя более действенного способа, взялся за мое перевоспитание, побуждая читать стихи. Такую двойственную жизнь я считал мучительной и неправильной, но ничего не мог с собой поделать…

Внешне выгляжу солидно,Но в душе мечусь и маюсь…Признаюсь вам, хоть и стыдно:В жизни я — двуликий Янус!Во все тяжкие пускаясь,Совесть прячу в долгий ящик,Сам себя порой пугаюсь:То пророк я, то – обманщик!Разом – грешник и святоша,Миротворец и задира,Иногда бомжа ничтожней,Но порой – владыка Мира!А когда в сердца прохожихКупидон вонзает стрелы,Я тотчас врастаю в кожуИ Ромео, и Отелло…То спасаю, то караю,То я счастлив, то мне плохо…Чью же роль для вас играю:Трагика иль скомороха?..

Когда мне определяли последние по счету, двадцать пятые сутки гауптвахты, командир части сказал: «Дальше по закону только дисциплинарный батальон: ты и Устав – не совместимы…» Да я уже и сам всё прекрасно понимал… Вскоре по одному из эпизодов наших разбойных нападений было заведено очередное уголовное дело, и это вынудило меня срочно написать рапорт об отправке в Афганистан…

Человеческая память сильнее времени… Жизнь не раз пыталась меня «поджарить», поэтому и «корочка» получилась — будь здоров! Толще, чем у других. Молоденьким пацаном я попал на страшную чужую войну и был вынужден стрелять, потому что в меня самого стреляли… Да, хлебнул я там лиха, натерпелся страха и побывал во многих переделках, но за широкой спиной ни у кого не прятался. Только и в этом пекле не молился, а «глушил» технический спирт и душманскую водку — арак. Я считал, что глупо надеяться на какую-то Высшую справедливость, когда, если верить своим глазам и ушам, её в природе вовсе не существует. А примеров тому я видел массу…

Так однажды, прочёсывая местность, наш молоденький лейтенант по счастливой случайности заметил на тропе «растяжку» и осторожно перешагнул через неё. Но тут в бронежилет взводного, опять же не причинив ему какого-либо вреда, «цокнула» пуля снайпера, что, согласитесь, тоже большая удача. Однако парня при этом сильно качнуло назад, он споткнулся и упал на ту самую мину, которая разорвала его в клочья. А ведь всего через три дня он планировал лететь в свой родной Смоленск для того, чтобы жениться… Вот вы говорите: «На всё Божья воля!» Но коль Господь всевидящ и всесилен, следовательно, сам этого захотел?..

В Афгане я перестал «задумываться» и «пускать сопли». Война научила меня преодолевать препятствия, держать удары и добиваться своего. Ну, а когда чего-то не додали, в чём-то обделили, то… брать самому! По максимуму! И никого ни о чём не нужно просить, тем более — дважды. Даже Бога: ведь он сам прекрасно знает всё то, что ты только ещё собираешься ему сказать. Вот так-то, господа.

Ну, а если незаслуженно обидели, то вернись и заслужи! Помню, при зачистке какого-то кишлака, худой и оборванный афганский подросток с криком: «Аллах Ахбар!», метнул в нас нож и попал в горло моему дружку, который через несколько минут скончался от потери крови. Мы привязали того парнишку к столбу, допросили и… как курёнку, свернули голову набок… На войне, как на войне…

Но был один случай… поступок, который, в последующей мирной жизни, я так и не смог объяснить. Что тогда мной двигало, что «выключило» самый великий из человеческих инстинктов — инстинкт самосохранения? Не знаю до сих пор. Как-то при отходе нашей разведгруппы, сержант приказал заминировать за собой все тропы. Сапёр доложил: «Готово, командир, я поставил шесть «растяжек»! Но тут выяснилось, что из ущелья не вышел один наш боец… Сейчас бы я так ни за что не поступил, а тогда… помчался за ним не разбирая дороги, нашёл его воющим в какой-то вонючей расщелине, и в кромешной тьме притащил на себе в расположение. Заметьте: на минах не подорвался. Судьба вновь берегла меня для чего-то более важного…

Глава 2. Хорошо сидим!

«Не бойтесь того, что ваша жизнь должна окончиться, бойтесь того, что она так и не начнётся».

Д. Ньюмен

…По пути домой Юрий вспомнил, что давно не виделся с армейским дружком Игорем, по прозвищу Седой. Познакомились они в Афганистане, когда, по воле судеб, оба оказались под Кандагаром. Там, в ходе одной из «операций», у Игорька заклинило автомат и пришлось отстреливаться от атакующих душман сигнальными ракетами. После этого темно-русые пряди и даже ресницы бесшабашного и неунывающего Игорька покрылись серебристым инеем. Сейчас друг служил в МЧС начальником кинологической группы и холостяковал в однокомнатной, оставшейся ему от тетки, квартирке, в трех кварталах от Юркиного элитного дома. Седой был неоднозначной и весьма любопытной личностью, полной достоинства и самоуважения. Когда он чувствовал на себе внимание окружающих, то вел себя излишне церемонно, так держатся порой августейшие особы при общении с простым людом… Однако при всей внешней напыщенности, человек он был неплохой, доброжелательный и готовый помочь товарищу.

Игорек был не один. Сегодня он дискутировал на тесной кухне со своим школьным приятелем Володькой. Юрий хорошо знал лысоватого с упругим «пивным» животиком Владимира, который работал фельдшером на «скорой». Мешковатая рубашка и штаны служили ему чем-то вроде свободной второй шкурки, а рыхлое тело выглядело «начинкой» этой просторной одежды. В отличие от Игоря, Володя был женат и воспитывал трех дочерей. Очень начитанный мужик, но слишком затюканный своей тёщей и сварливой супругой. Видимо, это и сделало его ярым женоненавистником. Несмотря на всю внешнюю непохожесть, двух этих людей объединяла многолетняя мужская дружба.

– Привет, орёлики! – произнес Юрий и пожал протянутые руки. – Вот и я нарисовался – не сотрешь!

– Так и подмывает ответить тебе: «Здравствуй, дятел!», – парировал хозяин дома, – да только воспитание не позволяет. Поэтому присаживайтесь, сударь, к столу и отобедайте с нами… – Не сочтите за труд взять себе чистую кружечку, – кивнул он в сторону настенного шкафчика, – нынче человеческое общение стало непозволительной роскошью… А машину, как обычно, оставишь на ночь под моими окнами. Я пригляжу.

Перед дружками стоял пластиковый баллон с пивом, а тема разговора была заезженной, как мелодия древней шарманки, – «наука о плохих женах», или – «стервология», как любили повторять оба. Юрий присел, однако, как-то неохотно и даже с опаской, словно не доверяя стулу своего веса и сохраняя некоторое напряжение в ногах.

Убежденный борец за мужскую свободу – Игорь, в очередной раз, блистал своей эрудицией:

– К сожалению, я уже достиг того философского возраста, когда согласие женщины больше пугает, чем радует, и по этому поводу хочу сделать несколько официальных заявлений. Считаю, что сочетаться браком нужно за три дня до смерти, и даже тогда наживешься по ноздри! – раскинувшись поудобнее на миниатюрном диванчике, мудрствовал он. – Жена – это огромная дыра в нашем кармане, а «бракованные» мужчины ущербны во всех отношениях: они теряют свою независимость, свободу слова и презумпцию невиновности. Приглядишься к иному, а он… просто бледная тень своей супруги…

Игорь потянулся за сигаретой и не спеша прикурил. В спорах этого «оратора» было не уцепить, любой собеседник быстро запутывался в липкой паутине его речи, поскольку в каждой фразе Игорь оставлял несколько лазеек для хитрого манёвра. И если, ловя на слове, его возвращали к ранее сказанному, он никогда не соглашался с оппонентом: мол, произнесено было «не это» и «не так»… Мимика и жесты Игоря казались какими-то отвлекающими, порой – вычурными, за ними было чрезвычайно трудно уследить.

– Поверьте мнению специалиста, – продолжал Игорь, – Каждая женщина – это мина замедленного действия! Причём – неизвлекаемая! Уж я-то в этом разбираюсь… Если вовремя не отбежать подальше – рванет и покалечит! – произнес он и принялся подливать всем свежего пива.

– Ясен пень, – поддерживал разговор Володя, поправив очки на переносице. – Женщина даже медовый месяц сделает вам горьким! – щедро делился он собственным опытом. – Вот тогда и начинает казаться, что небосвод запылился и выцвел, солнечный диск покрылся толстым слоем ржавчины, а птички уже не поют, а каркают…

Владимир носил свои «диоптрии» больше для солидности, ведь близорукость имел весьма слабую, можно было в каких-то случаях и обойтись. Обычно его раздражало то, что «все постоянно чего-то от него хотят, пристают и дёргают», однако странным образом нуждался в таком дёрганье и, если оно отсутствовало, начинал «обеспечивать» его сам. С годами он смирился с тем, что быт изменить не в его силах, а всё так и будет существовать в полуподвешенном, несостоявшемся виде…

– …Поэтому любви достойна только мать: она одна умеет ждать! – продекламировал Игорь, но взглянув на Юрия, понял, что сказал бестактность и потупился… – Мать – это единственная Женщина «с большой буквы», – попытался он исправить неловкую ситуацию. – Она способна на любую жертву ради своих детей… Нет ничего святее и бескорыстнее материнской любви!

Слушающий его болтовню Юрий, от последних слов даже поперхнулся:

– Допускаю, что тема материнства для кого-то святая… – с окаменевшим лицом прошипел он. – А что ты скажешь о женщине, которая выбросила своего ребенка на улицу? Например, моя родительница собственноручно обрубила связующую нас нить и предприняла всё, чтобы уничтожить сам смысл слова «мама»!

– Ну, знаешь… – замялся Игорь, – она – исключение из правила, возможно, у неё так сложились обстоятельства? Ведь случается, что и дети предают своих родителей… Но не все же люди моральные уроды…

…Так часто бывало: внезапно будто что-то взорвалось в сознании Юрия и перед глазами вырос образ того места, где он жил в детстве… Сначала появились расплывчатые, смутные ощущения. И лишь затем постепенно родилось всё остальное: картина обрела краски и звуки, прорисовались контуры лиц близких людей и знакомых. В завершение, он ясно почувствовал себя маленьким мальчиком! И тогда возникло особое душевное волнение – эмоция, которая была ему крайне приятна и дорога…

Юрию было три года, когда приёмная мама Ася впервые отвела его в детский сад. Там всё было интересно и необычно. Юру поразило разнообразие игрушек, маленькой мебели и большое количество детей, смотревших на него с нескрываемым интересом: ведь он был новичком. Группа малышей подошла ближе, и посыпались вопросы: «Как тебя зовут? Ты умеешь играть в мяч? Любишь рисовать?» И вдруг совсем неожиданно: «А мама у тебя родная или неродная?» Юрий не знал, что ответить на этот недетский вопрос, потому что не понимал, как это «родная или неродная». У него была мама: одна-единственная, самая замечательная, добрая и нежная, очень дорогая. Но вопрос висел в воздухе и требовал ответа. И он сказал слова, прозвучавшие последними: «Неродная…» И вдруг толпа розовощеких крепышей задвигалась, картавя и шепелявя: «У него неродная мама! Мать неродная!» И тогда, глядя в их насмешливые лица, Юра понял, что предал свою самую любимую и самую лучшую на свете маму. Ещё не осознав, как же это случилось, он ясно почувствовал, что — предал! Нахлынувшие следом эмоции были настолько остры и необычны, что словно оглушили и ослепили его. Внутри внезапно что-то оборвалось, в глазах потемнело, и он услышал свой душераздирающий крик…

Всё последующее происходило, как будто уже не с ним. Прибежала воспитательница, схватила Юру на руки, что-то ему говорила, пыталась утешить. Он слышал её слова: «Хорошо, хорошо, у тебя родная мама!», — но продолжал биться в истерике. Был нарушен распорядок дня в группе. Успокоить мальчика не могли, поэтому вызвали с работы маму Асю. Когда её мягкие и теплые руки прижали Юру к себе, он попытался рассказать ей о случившемся, но получалось плохо… Тогда она, заглянув в Юркины зарёванные глаза, внятно произнесла: «Я — твоя родная мама. В этом нет никаких сомнений». И он, совсем обессиленный, понял, что она его простила…

– Коль этот разговор не для всех приятен, то предлагаю сменить тему… – извиняющимся тоном произнес Игорь. Было заметно, что он расстроился не меньше Юрия. – Итак… – он сделал небольшую паузу, как бы что-то припоминая или ожидая очередного вдохновения, и продолжил. – Следуя по жизни, нам невозможно обойтись без друзей, а лучшие друзья всё-таки – собаки, – улыбнулся профессиональный кинолог, – Именно у них человек должен учиться верности и терпению, бескорыстию и самопожертвованию…

– Эдуард Асадов посвятил этой теме одно из лучших своих стихотворений – «Балладу о собаке», – вспомнил Юрий.

– Я тоже его знаю! – обрадовался Игорь и продекламировал:

«…Ведь может быть тело дворняги,

А сердце — чистейшей породы!» – как же это по-снайперски точно подмечено.

А вот известно ли вам, судари, что на Украине есть памятник ста пятидесяти пограничным псам, которые «порвали» целый полк фашистов в рукопашном бою? О, это было уникальное сражение в истории всех войн! – Игорь многозначительно посмотрел на своих слушателей. – В июле 1941-го, когда полк фашистов пошёл в атаку на батальон окруженных пограничников, в последнюю рукопашную схватку поднялись все оставшиеся бойцы со служебными собаками. Фашисты поливали овчарок автоматным огнём, но даже смертельно раненые псы норовили впиться фашистам в глотки и только после этого умирали. Противник побежал, однако ему на помощь подоспели танки. Немецкие пехотинцы с воплями, запрыгивали на броню и оттуда расстреливали бесстрашных животных. В этом бою полегли все наши пограничники, а израненные собаки ложились возле своих хозяев, никого к ним не подпуская, и по-настоящему… слезами плакали над погибшими. Отказавшись от пищи и воды, они так и умерли на том поле…

– Очень трогательная история, – протерев стекла своих очков, произнес Владимир, – В детстве у нас с сестрой тоже была собачка. Её не дрессировали, но она всегда провожала и встречала сестрёнку из школы. Однажды осенью на мокрую дорогу упал оборванный высоковольтный провод. Сестрица и её подружки не смогли отреагировать на лай и беспокойство, добродушной собаки. Тогда псина своим корпусом оттеснить детей на обочину, чем и спасла им жизнь, но сама всё-таки наступила на тот злосчастный провод… – Володя вздохнул. – Бедняга не выжила. А я до сих пор не могу понять, каким образом она почуяла опасность? Собачий век короче нашего в семь раз, возможно, поэтому они и чувствуют в семь раз острее. Я имею ввиду не только слух и обоняние… У многих животных присутствует, так называемое, шестое чувство, позволяющее воспринимать тонкий мир… К сожалению, они не умеют говорить… Или это мы столь ограничены, что не способны понять своих питомцев…

– Вся проблема в нашем эгоизме и бездушии, – вновь взял слово Игорь. – Например, по собачьей конуре я обычно сужу о том, можно ли иметь дело с конкретным человеком. Если будка холодная, грязная или развалившаяся, то я к хозяину в дом не захожу. Знаю: в комнатах будет то же самое. А главное – на такого человека ни в чём нельзя положиться… – кинолог, казалось, заметно разволновался. – Как специалист, – продолжал он, – я вам заявляю, что собака нужна не для того, чтобы просто лежать на диване. Она обязательно должна «служить», выполняя какую-нибудь полезную работу: быть сторожем, поводырем или помощником на охоте, а не живой игрушкой… А то некоторые заводят себе какую-нибудь «сюси-пуси» – помесь мочалки с крысой… а позабавившись выбрасывают её на улицу… В нашей службе, например, собаки легко справляются с поиском взрывчатых веществ, живых людей и трупов в завалах. Ну, а дальше вопрос техники…

– И что, часто приходится прибегать к помощи таких собак? – поинтересовался Юрий.

– Довольно часто, – многозначительно изрек Игорь. – И разыскиваем, и откапываем, и первую помощь оказываем, а «двухсотых» на опознание отправляем… А тебе-то что переживать? Твою персону опознать будет проще простого – по разным радужкам глаз… – довольно неуклюже пошутил он.

– Типун тебе на язык! – вновь обиделся Юрий.

– Прости, я опять что-то не то ляпнул… – извинился приятель.

– Знаешь, лучше семь раз промолчать, чем один раз ляпнуть… — пробурчал Юра.

– Но вот, что интересно, – как ни в чём ни бывало, продолжил Игорь, – при возникновении кризисной ситуации нет ни одного пострадавшего, который бы не нуждался в психологической поддержке: словах утешения или ободрения… Нередко только одно это спасает человеку жизнь.

– Полностью с вами согласен, коллега, – воодушевленно подтвердил Владимир, – Случаи гибели людей от воздействия запредельных эмоций известны с давних пор. В периоды эпидемий впечатлительные люди умирают уже при первых симптомах, схожих с опасной болезнью. У нас на «скорой» был подобный случай: один раз мужчину случайно заперли в вагоне-холодильнике. Когда утром открыли вагон, то нашли его замерзшим насмерть. Однако в ходе расследования выяснилось, что холодильник не был включен. Попав в него, человек умер при всех симптомах переохлаждения, которые возникли лишь на основе его представлений, связанных с такой гибелью…

Друзья слушали своего авторитетного «дохтура» не перебивая, поскольку понимали, что этот опытный фельдшер знает намного больше, чем любой начинающий врач-всезнайка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.