скачать книгу бесплатно
А любить сейчас придётся по расчёту. И жить по их правилам. Яду я уже накупил.
Крутой круиз
Мы тут с моим шурином, Степаном, такую интригу замутили, закачаешься! Шурин у меня – голова! А мы давно с ним Нюру мою уговариваем, отпусти ты нас заграницу, хоть в какой-нибудь круиз, хоть посмотреть на этих чудаков, чем они там занимаются, ни разу же не были. И сработало. Приносит она нам путёвки на самолётный круиз. Говорит, вот, за один раз весь мир посмотрите и хватит с вас. На всю оставшуюся жизнь! Такой сюрприз – крутой круиз – то вверх, то вниз.
Мы со Степаном думаем, это за такие деньги скитаться полмесяца на самолётах, бегать-ноги ломать по экскурсиям, ни покурить-не выпить и вообще. Тратить отпуск на такую белиберду. Мы телевизор-то смотрим. Там, то турфирма разорится, людей из гостиниц выкидывают; то авиакомпания обанкротится, людей в полёте чуть ли не с самолёта сбрасывают. Без парашютов! Если доплату не сделаешь. Короче, люди отдыхают не на море, а в аэропортах. А нам это надо? А у Степана двушка шикарная! И живёт в ней один.
Решили мы путёвки втихомолку сдать, а на вырученные деньги кутить на квартире у Степана. В строгом соответствии с графиком круиза. Вот, есть в маршруте – Марокко, 15-го числа, значит заказываем из ресторана марокканскую пищу, пьём ихнюю водку и заказываем ихних девушек. Я спросил у Степана:
– А с девушками ты не переборщил?
– Ну, посмотрим. Как пойдёт. А Нюре звонить будешь каждый день, отчитываться. Что мы, в географии не разберёмся?
И вот представьте: кухня, стол ломится от заморских выпивок и закусок, шурин рядом сидит, моргает, а я Нюре звоню в соседний дом. Вроде, как из-за границы. И так – каждый день.
…Але, Нюра. Я уже в Вене. Нам сказали, это австралийская столица. А, да – австрийская. Я их все время путаю: Австрию и Австралию. И Алжир. Как зачем звоню? Я же скучаю. Я уже три раза скучал. И два раза пожалел, что поехал по этой путевке. Нюра, у меня одно впечатление накопилось. Во-как в мире-то всё устроено интересно! Нет, второго впечатления пока не накопилось. Мало ещё экскурсий было. Ну, все, пока. Я тебе из Стокгольма позвоню.
…Хэллоу, Нюра, я из Стокгольма. Нам сказали, что это швейцарская столица. А, да – шведская. Я их все время путаю: Швецию и Швейцарию… и Алжир. Тут одни шведы. И шведки. Вон, сидят на диване… Это в холле, в отеле. Да, как под Полтавой. Но они такие развязные. И питаются таблетками. Наркотики называются. Не, не вкусные. Наш огурец лучше. Во-как здесь всё устроено интересно! Ну, пока, я тебе из Чехословакии позвоню.
…Але, Нюра, я из Чехословакии. Ну, по-старому привычнее. Тут одни чехословаки. И чехословачки. Вон, сидят на диване. И говорят по-чехословацки. Но все понятно. Вот, например, фамилия ПОспешил – это значит – поспешил. У них даже пословица есть: «ПОспешишь – людей нАсмешишь». Во-как здесь всё устроено интересно! Ну, пока, я из Африки позвоню.
…Але, Нюра, я – из Марокко… Как это? Сегодня 15-е, вот написано – Марокко… Где написано? На аэропорте. Да с этим Марокко – одна морока. Здесь налоги тоже силой из зарплаты вычитают. Но берут кокосами. С носу – по кокосу. А эти марокканцы наглые, ко всем женщинам пристают! Не, женщины не пристают, стесняются. Просто сидят на диване и ждут. Во-как здесь всё устроено интересно!
Обезьянок? Видел. Вон, сидят на диване. Жрут апельсины. А на нас поплёвывают. Ананас? Ананас пожёвывают. А на нас поплёвывают. Нюра, а тут еще растут вечно зеленые эти… да не сугробы. А – лимоны. Сугробы тут не растут, не могут. Жара, заводов вообще нет. Сугробы вечно зелёные, тут хочут расти, но не могут. А эти лимоны: хочут – растут, не хочут – не растут. Чё хотят, то и делают. Полная вакханалия. Во-как здесь всё устроено интересно! Ну пока, я тебе из Манилы позвоню.
…Але, Нюра, я – из Манилы. Тут одни филиппинки. Такие малесенькие. Меньше нашего петуха. Видел. Вон, сидят на диване. Их весь мир на няни разбирает. Они такие спокойные, такие терпеливые. На неё закричишь вот так вот – А-А-А! А она только головой кивает и улыбается. Во-как у них всё устроено интересно!
Нюра, ты кричишь на меня?.. Да никакая филиппинка меня не сманила. Я звоню с Манилы. Просто я понял, что ты у меня – ни разу не филиппинка. Ну, пока, завтра из Америки позвоню. Если денег хватит.
…Але, Нюра… Да не из Америки я. Ну да, Америка – по графику. Есть у нас железный график, иногда летит он на фиг. Не долетели мы до Америки, деньги у нас кончились. Ну, здесь, рядом, от Степана звоню. Нюра, не кричи на меня! Будь филиппинкой. Я же вернулся. И пол мира посмотрел, почти. Да, а вторые пол мира ты мне покажешь. Я согласен.
…Она сказала, я покажу тебе – пол мира! Я тебе даже – ВЕСЬ мир покажу!.. Пошёл домой, мир досматривать. Вторую половину.
Партнёрша
Слово-то какое загадочное – партнёрша. Не портниха, не полотёрша, а партнёрша.
Кто она? Любовница? Или так, на сцене стоит, любовь изображает. Вот пусть думают, гадают.
Моя не изображала, она делала. Вот идёт по улице репетиция парада. Генерал кричит: «Равнение – нале-во!». А весь полк смотрит направо. Там на балконе моя партнёрша зарядку делает нагишом.
Генерал снова: «Полк! Слушай мою команду!». А партнёрша моя ножку закидывает на перильца балкона и делает шпагат. Шире, чем сама Волочкова! Генерал тихо шепчет в свой мегафон: «Отходим организованно. К следующему дому. Без паники! Мелкими перебежками». Хорошо, хоть не закричал, спасайся, кто может!
Каждый день – от неё сюрприз. Уроки изысканного секса! А сегодня, говорит, у нас шопинг, в универмаг. Я думаю, а там-то где? Она нашла – в примерочной. Мне 5 штанов дала, себе – 5 юбочек. Зашли в соседние кабинки. Между ними – только занавеска. И понеслась примерка. Без подробностей. Единственное скажу, там очередь собралась, но никто не возмущался. Просто все по очереди подходили, в щёлку заглядывали и отходили, мол, примеряют ещё. И очередь шла организованно. По кругу. Посмотрел – вставай в хвост. Без очереди никого не пускали.
Я ей говорю, давай хоть раз в приличное место сходим. Она говорит, куда? Я говорю, куда-куда? Куда приличные люди ходят? – Ну, хоть в подъезд.
Хохочет: «Банальный секс меня не интересует».
Я возражал, какой же он банальный? Всё натурально, никаких бананов. А она, не-е-т, говорит, секс должен быть изысканным и неожиданным.
Давай, говорю, как обычно, – в кино, на последнем сеансе, на последнем ряду… Нет, говорит, ты ещё детские грибочки предложи. Сегодня мы встречаемся… на кладбище. В полночь.
Ну, сумасшедшая! Потом думаю, хорошо, хоть не в морге. Только про это ей не говорите! Она у меня сразу.
Приходим на кладбище. Тишина… как на кладбище. Только эти совы – ух! ух! ух! У-у-ух, как всё непросто. Подходим мы с ней к самой страшной могилке, там земля свежая ещё, я пощупал. А она говорит, тут нас никто не побеспокоит. Это тебе не примерочная. И целует меня при лунном свете прямо в мои холодные губы. Я говорю, может сменим могилку. Вон там под фонарём – площадка с памятниками. Бандиты, наверное, бывшие. Они, как люди. Спасут, если что. А она прямо топит мои слова в поцелуе. Я чувствую, вроде стало отпускать. И тут из могилки этой страшной высовывается рука. Я задёргался, а она ещё крепче меня сжала. Я вижу, что гора цветов на могилке зашевелилась. И тут вылазит из цветов человек в костюмчике «от Армани». Отряхнулся и говорит:
– Давайте знакомиться, я Иван Степаныч, директор всего вот этого праздника жизни, этого благополучия.
И кладбище рукой обвёл.
Я говорю, а я не помню, кто я.
А партнёрша моя хохочет и говорит, ну ты же хотел с папой познакомиться. Вот и знакомься.
Я дар речи потерял и молчал всю дорогу. И вспоминал, кто я? Думал, никогда уже не вспомню. Только когда уже к их дворцу подъехали на их лимузине, я заорал: – Геннадий! Геннадий я! Вспомнил!
Ищите своих партнёрш, хороших и разных! Они везде.
Пусть конфискуют!
В комнате, уставленной антикварной мебелью, хрусталём, старинным фарфором, уникальными книгами, увешенной коврами и картинами, сидит Маша, ждёт мужа с работы. Вбегает муж Николай, возбуждённый и взъерошенный.
– Маша, завтра меня забирают.
– Куда, на повышение?
– В полицию. Всё, доигрались.
– Какой ужас!
– Маша, будет конфискация. Действуй так. Мебель продай, оставь половик, циновку и железную койку.
– Где я возьму койку?
– Возле школы, в металлоломе. Попроси пионеров, они помогут.
– Колюня, сейчас нет пионеров.
– Как это нет? Если есть Зюганов, то есть и пионеры. Если есть пионеры, то есть и металлолом. Заплати им, они тимуровцы. Установи койку в квартире, пусть конфискуют.
– А где взять половик и циновку?
– У тети Любы. У неё как раз из всей обстановки – койка, коврик и циновка.
– Так может, там и койку взять, у тёти Любы?
– Ты – умница. Ей отвези персидские ковры, весь хрусталь, фарфор, богем. Купи сюда два граненых стакана – пусть конфискуют!
– А куда пуделя? Куда нашего учёного пуделя?
– К тете Моте. Вместо него забери у неё пару хомячков, пусть конфискуют!
– А куда картины, куда подлинники?
– Рафаэля отнеси к тете Кате.
(Подходит к картине Рафаэля «Мадонна», любуется). – Вот смотри, Маша, она, как живая! Я даже больше скажу, я ухом к её животу прикладывался – бурчит! Послушай сама.
(Маша прикладывается ухом к животу Мадонны на картине, прислушивается) – Точно, бурчит… А она не пукает?.. А может, это – у нас?
– Не позорь Рафаэля, Маша! Конечно, пукает! Это же Рафаэль! Вместо него купи картину в художественном салоне. С прорабом в сапогах.
– Которую?
– Ну, на которой сапоги, как живые.
– Сапоги нюхать?
– Можно не нюхать, понятно и так. Повесь картину на стенку, пусть конфискуют.
– А натюрморт? Твой любимый натюрморт?
– Какой?
– Ну, где нарисованы два талона на колбасу.
(Муж подходит к картине, нюхает все талоны на натюрморте, гладит их рукой).
– Маша, этот натюрморт – лучший шедевр в мире. Здесь талоны на колбасу, на водку, на масло. Они так нарисованы, что передают божественный вкус тех продуктов! Ты помнишь вкус того масла? А – колбасы? А – водки? (Плачет). Ты понюхай натюрморт, он, как живой. Пахнет, как в нашем, ТОМ самом гастрономе! И ничего в жизни потом не было вкуснее! (Нюхают натюрморт, плачут, лижут талоны). Давай вырежем талоны и съедим! Они вкуснее нынешней колбасы.
– Ты что, милый? Натюрморт – шедевр? Память молодости.
– Ладно. Отнеси тёте Кате вместе с Рафаэлем.
– А книги, книги куда?
– Художественную литературу спрячь. На всякий случай прочитай ещё раз. Всё прочитай и запомни. Чтоб потом внукам рассказывать. Вдруг конфискуют. На полках оставь соцреализм развитого социализма. Пусть конфискуют… Так. С нашими машинами, домами, квартирами и прочими яхтами у нас всё в порядке – они не наши… Беги и действуй!
– Милый, как мне хорошо с тобой и спокойно.
– А ты как думала? Ну, я побежал. А ты начинай книги читать, с Пушкина начинай.
– Колюня, да сейчас всё в интернете есть.
– А самих-то книжек нету. Это же 19-ый век! Щупай тогда их, нюхай, запоминай, какие они. Смотри на них, любуйся. Ну, пока!
– Пока… Ладно, пошла книжки щупать, нюхать и запоминать… Что же Коля мой такого натворил, что у него конфискуют, а у других – нет. Гений он у меня!
Увековечь себя сам!
Вы знаете, что парк «Зарядье» в Москве занял первое место в мире? По чему? – а по сексу. Правда, главный архитектор сказал, по любви, но там же видеокамеры кругом стоят, на записи видно же по какому виду спорта мы чемпионы.
Я думаю, надо как-нибудь зайти, посмотреть.
В наши годы Измайловский парк был. Там мы невест и искали. Пришёл, бросил матрац надувной в кусты и смотришь в бинокль. Если чувствуешь, что невеста идёт, или лежит, прямо уже совсем невеста, то выходишь и правдами-неправдами приглашаешь её на матрац. Мол, чаю попить, я тебе на пианино сыграю.
Она приходит в гости на матрац, спрашивает, туфли можно не снимать? Говоришь ей, конечно…, а всё остальное можно снимать. Короче, сразу взаимопонимание возникает. Но кто мог знать, что народ в этом парке собачек выгуливает! Я уже в невесомость впадал, как слышу, мне в ухо воткнулась чья-то мокрая морда. И дышит в ухо. Смотрю – дог. Весь чёрный… но дружелюбный. А в глазах его печальных – просьба, мол, не волнуйся, я вам не помешаю, а удовольствие ваше только усугублю. И пристроился ко мне третьим сзади.
Девушка моя, как увидела, что у нас железнодорожный состав формируется, так сразу и убежала. А я не могу вырваться из цепких лап, зверюга-то серьёзная. Кричать стал, уберите собаку! Хорошо, хозяйка вовремя подоспела. То, что я без одежды стою, весь практически изнасилованный, её не удивило. А собачке своей она засюсюкала:
– Рексик, мой маленький, ненаглядненький, потерялся, пойдём гулять, плюнь на дядю.
Рексик плюнул на дядю, спасибо ему. Ушли они. Тут важно в поисках невесты самому невестой не стать.
Короче, со следующей девушкой – невестой я решил встречаться в каком-нибудь обжитом месте. Лучше в подъезде. У нас 5-этажки кругом. Выбирал подъезд тщательно. Хочется же, чтобы туда для туалета с улицы поменьше народа шастало. Чтобы девушке понравились запахи, убранство, вид из окна. Помучился я изрядно. Но нашёл. И хорошая девушка для хорошего подъезда тоже нашлась, слава Богу. Даже быстрей нашлась, чем подъезд.
И вот только мы расположились на подоконнике и приступили, глядь, бабулька с ведром мусора сверху идёт. Остановилась возле нас и смотрит. Мы тоже притихли. Все молчат, не дышат. И тут бабулька басом как закричит:
– Бесстыжая! А ну пошла вон отседова! – и ведром замахивается.
Девушка исчезла, а бабулька вцепилась в меня и говорит: «Плюнь на неё! У меня другая для тебя есть, внучка моя».
И тащит меня наверх. И мусор обратно домой притащила вместе со мной. Внучка оказалась цирковой гимнасткой. Фоточку свою под куполом цирка показала. Я спрашиваю, а за что ты держишься одними зубами? Она объяснила, что на трапеции устройство такое есть, загубник называется. Я на губы её посмотрел – мускулистые. Устройство себе представил, загубник этот. Что-то он мне напомнил. А она прервала ход моих мыслей и говорит:
– Я вообще без высоты не могу. Или под куполом цирка, или под куполом неба. Ты что выбираешь?
Я говорю, под небом я больше привык, ходить. И она берёт меня за руку и говорит, тогда пойдём. На крышу!
С крыши той высотки огоньки до самого горизонта горели. Когда она меня припечатала к ограждению на краю крыши, я глянул вниз и подумал, надо было купол цирка выбирать. Но поздно! Она уже в районе моих карманов в штанах шарила. Может, деньги искала? А, может, загубник этот – для репетиции? Когда она его нашла, дело повеселей пошло, я даже бояться перестал. И даже дёрнулся от счастья. А вот это было зря! Сломались перильца, съехали мы на самый край. Там я чудом удержался за какой-то выступ. Сам вишу на краю крыши, и она на мне висит, за ноги мои держится. И за загубник. Инстинкт, видимо, цирковой. Загубник не выпускать ни при каких обстоятельствах.
Я вишу и думаю, зря я на купол цирка не согласился. Такой номер получился мировой!
Короче, чудом, но остались мы при своих: она – с губами, а я – с загубником
… Я уже отчаялся с невестами, если бы Варю свою не встретил. Вот она идёт, я смотрю сзади – и у меня на брюках задний шов всегда расходится.
Я сразу понял, это – судьба! Но судьба тяжёлая и непредсказуемая. Она говорит, удивишь меня – всё тебе будет. А не удивишь – даже не заикайся.
Я на памятник лазил, фуражку с него каменную снимал, на себя надевал – не удивил. Даже когда с памятника свалился, и фуражка мне на голову упала. Фуражка каменная – вдребезги. А голова только умнее стала.
Возле консерватории гуляли, там солист пел, я с улицы спел ему ноту на октаву выше! – не удивил. Даже когда народ с концерта выбежал посмотреть, кто так поёт на улице.
По Кремлю гуляем, я думаю, тут вообще никого ничем не удивишь. Тут нас удивляют. Мимо Царь-пушки проходим, мимо Царь-колокола. Я как глянул на эти башни, вздыбленные вокруг, сразу понял, или сейчас, или никогда! Такая Великая история вокруг, а я девушку удивить не могу? Или я сам себя увековечу, или увековечат меня!
Вы не представляете, как это непросто засунуть свою подругу под 100 кг головой вперёд в Царь-пушку. Чтобы из дула торчала только её задняя часть! А потом – подкатить к ней все эти ядра, установить их друг на друга, чтобы сравняться с любимой над уровнем моря. А ядра раскатываются. А экскурсии идут. А ты – сделал своё дело! А потом подошёл к Царь-колоколу и с размаху пробил по нему своим достоинством так, что звон поплыл по всей Руси Великой!
(Лирическая часть)
